Мама

      Татсумия сидела за письменным столом и осторожно перебирала документы - работа советника была непроста, и чтобы дать тот или иной совет, нужно было сперва самой во многом разобраться. Договор о торговле в эту сторону, дипломатическое соглашение - в другую. После гражданской войны страна оказалась в страшной разрухе, поэтому девушка прикладывала максимум усилий, чтобы поднять ее. Все же, многие отдали жизни ради сохранения Морского королевства, и нельзя было допустить, чтобы все это было зря.       Еще один повод для волнений давало яйцо. Оно вот-вот должно было расколоться, чтобы явить подводному миру свою будущую защитницу - малышку Ваданохару. Татсумия сильно боялась: вдруг она не справится? Что, если не оправдает надежды Лорда Мейкая и не сможет обучить малышку тому, что знала сама?       - Так, Татсумия, - оторвав глаза от работы, она потерла виски. - Успокойся. Лорд Мейкай был бы не очень рад, если бы увидел, как ты распускаешь нюни и сомневаешься.       Встав, она медленно пошла в сторону соседней комнаты, куда она перенесла яйцо - к себе поближе. Оно лежало на теплых подушках, идеально круглое, белое, как прекрасная морская жемчужина в раковине их королевства. Нежно улыбнувшись, Татсумия села рядом с яйцом, начав аккуратно поглаживать его. Скорлупа стала невероятно тонкой и теплой, чтобы девочке было легче его разбить, а если прислониться, то можно было услышать тихое дыхание. Внутри все буквально бурлило жизнью, как бы говоря, что ждать осталось недолго.       - Еще немного, Ваданохара, и я увижу тебя, - голос Татсумии, нежный, плавный, ласковый, так и сквозил материнской заботой и любовью, которых бы хватило, чтобы обаять всех детей во вселенной.       А затем, Татсумия начала петь. Ее песнь, длинная, плавная, похожая на звучание окарины, окутала комнату. Фамильяр запела о многом - о синем-синем море, завлекающем к себе, о величественном небе, окутывающим всех воздушным одеялом, о жарком и ярком сияющем дне, о таинственной, сверкающей дальними звездами ночи... Татсумии показалось, будто бы малышка слышит ее, и от этого хотелось улыбаться еще больше. А еще плакать. От счастья.

* * *

      Татсумия, нежно улыбаясь, укачивала малышку. Ваданохара была еще маленькой и не умела говорить, но ее взгляд так и завораживал - ее глаза, серые, спокойно-задумчивые, до безумия напоминали Мейкая, и от этого фамильяр невольно вздрагивала. Лорд Мейкай будто и не покинул ее. Просто переродился в эту прелестную малышку.       Татсумия закрыла глаза и, обнимая крепко девочку, прижала к груди. Ваданохара. Маленькая. Слабая. Хрупкая.       - Я буду защищать тебя, Ваданохара... - поглаживая по головке, шепнула девушка. - И потом, однажды настанет день, когда ты будешь настолько сильной, чтобы защитить всех нас...

* * *

      - Смотри, Ваданохара... - Татсумия что-то плавно объясняет, проводя руками по воздуху, после чего остается голубой колдовской свет. Она учила девочку заклинанию, а та, внимательно впиваясь взглядом в движения, упрямо строила сосредоточенное лицо, из-за чего Татсумии хотелось засмеяться от того, насколько мило и забавно это выглядело.       - А, то есть, надо так и вот так? - Ваданохара попыталась повторить, но явно запуталась в движениях, и ничего не вышло.       - Нет, но это было близко, - фамильяр встала за спиной и, взяв осторожно кисти ручек юной ведьмы в свои ладони, начала водить ими по воздуху, показывая движения и нашептывая слова заклинания. Девочка вторила ей, с восхищением глядя.       - Ты... Ты такая умная! Самая-самая умная!       Татсумия неловко улыбнулась а после, засмеявшись, обняла ее за плечи и чмокнула в лоб:       - Ты тоже будешь умной. Самой-самой умной в королевстве! Только для этого надо много учиться, Ваданохара.       - Я буду стараться!

* * *

      - Лобко, а почему ты называешь так Долоз? - тихо шепнула Ваданохара, сидя в детской подруги.       - Как "так"? - неловко улыбнулась креветка, дернув красным усиком.       - М... Ма-ма... - Вадда с неким трудом повторила слово, сконфуженно глядя на Лобко, говорившую это слово так легко и просто.       Лобко задумалась. Почему она называет Долоз мамой? Наверное, потому что она была... Мамой?       - Потому что она - моя мама, - и, предвидя следующий вопрос, продолжила. - Мама - это женщина, которая заботится о своих детях.       Лобко не знала, как это объяснить. Мама для нее была той, от кого постоянно пахнет сладким печеньем, так любимым Лобко, которая дарит ей теплые объятия и, испуганно приговаривая, залечивает ее ранки. Мама была для нее всем.       Именно эти чувства и высказала Лобко Ваданохаре.       - Тогда выходит... Что моя мама - Татсумия?       - Наверное...

* * *

      Ваданохара неслась домой, сияя улыбкой. Мама. Ма-ма. Ма-моч-ка. Ведьмочка тысячу раз провертела в голове это слово сотнями различных вариаций. Татсумия обнимала ее крепко-крепко. Татсумия целовала ее в лобик. Татсумия учила ее. Готовила вкусности, говорила по душам. А это значит, что она ее мама. Мама. Мама. Мама.       Войдя в дом, она тихо нашептала строчку заклинания - в руках возник нежный белый цветочек. Медленно, шаг за шажочком, она подкралась к матери со спины.       - Мама...       Татсумия вздрогнула от обращения и резко обернулась, посмотрев на Вадду.       - Я люблю тебя, мамочка...       Губы фамильяра слегка дрогнули, и она, наклонившись к Ваданохаре, порывисто обняла ее, беззвучно заплакав.       - Т-тебе не нравится, что я тебя так называю?       "Нравится, конечно же" - хочется сказать Татсумии, но из-за кома в горле она не смогла это сделать, а только еще крепче обняла девочку и мотнула головой.       Глаза Ваданохары заблестели радостью. Слегка встав на цыпочки, она вставила в волосы матери белый цветок и поцеловала ее в щеку.       - Это тебе, мамочка!       - Спасибо... Спасибо... Дочка...       Татсумия вытирает слезы.       "Я... Я еще никогда не была счастлива настолько сильно..."