Alexithymia

      Этот вопрос снова ставит его в тупик. Прямо тогда, когда он этого совсем не ожидает, когда он просто не успевает сориентироваться. Это происходит сразу после того, как Кенни прижимает его к стене после тренировки, прямо в раздевалке. Крейг чувствует довольно сильный запах пота и сигаретного дыма от успевшего уже где-то подымить блондина, и горьковатый вкус на чужом языке и губах. Он жадно ловит ртом чужое дыхание, делая его своим собственным, дыша им, сливаясь с ним. Он скользит руками по бокам Маккормика, задирает его влажную после тренировки футболку, чувствуя, как чужие пот и грязь проникают в него самого, в его собственное уже вымытое в душевой тело, делая его куда более подходящим для того места, в котором они сейчас находятся, - мужской раздевалки, с витающим в ней запахом не слишком чистой одежды и усталости, с разбросанной кое-где грязной экипировкой, с плакатами и изображенными на них символом школы, мячами для американского футбола, парнями, одетыми в такую же, как у них, форму. Такер чувствует, как кровь, жаркая и горячая, пульсирует по его венам, как сок по древесным сосудам; он чувствует, как эта жаркая кровь ударяет в его голову, смазывая весь окружающий мир, бывший таким четким еще минуту назад, но зато делая все вокруг куда ярче. Он сминает губы Кенни своими, неосторожно ударяясь с ним зубами, одной рукой скользит выше по мокрой спине, зарывается пальцами во влажные светлые волосы...       Маккормик на секунду отстраняется, тяжело дыша. Он смотрит на стоящего перед ним Крейга, на его прилипшие ко лбу темные волосы, на капли пота, выступившие на висках, на приоткрытые губы, жадно ловящие воздух. Он чувствует исходящее от него тепло, на мгновение ему кажется, что он абсолютно очарован этим парнем, сейчас, прямо в эту минуту, кажущимся ему таким живым. Это чувство проходит, как только они сталкиваются взглядами. Кенни смотрит в эти серые глаза, в обрамлении темных ресниц. Они не похожи ни на штормящее море, ни на прохладную сталь. Они напоминают застывшую, заледеневшую ртуть - Кенни никогда не видел ее, но почему-то был уверен, что выглядит она именно так, с таким же спокойным серебристым блеском, - и от этого сравнения ему становится не по себе. Он отрывает свой взгляд, от этих глаз утыкаясь им куда-то в стену рядом с головой Такера и спрашивает, тихо и хрипловато:       - Крейг, что ты чувствуешь сейчас? - Маккормик ощущает, как напряглись плечи Крейга, на которые он совсем недавно положил свои руки. Молчание, повисшее между ними кажется ему абсолютно осязаемым, ему кажется, что время идет в миллион раз медленней, оно всегда замедляется, когда чего-то ждешь.       Вот так это и случилось, так его и поставили в тупик. Приперли к стенке и заставили придумывать очередные оправдания, очередные несуществующие ответы на этот бессмысленный вопрос. Молчание между ними, липкое и неприятное, затягивалось, но Крейг не мог ничего придумать. Он столкнулся взглядом с коровой на плакате, висящем на противоположной стене. Корова смотрела как-то тяжело и недовольно, ему казалось, что сейчас она дернет хвостом, скажет что-нибудь вроде: "Ну и мудак же ты, Крейг Такер", а потом развернется жопой к нему и вышибет мозги точным ударом задних ног. От этого нарисованного взгляда Крейг раздражался еще больше, чем от молчания:       -Меня бесит, как смотрит эта корова, - отвечает он первое, что пришло на ум после долгих размышлений. Кенни косится на него своими льдисто-голубыми, абсолютно прозрачными глазами, явно недовольный таким ответом:       -Вообще, я серьезно, Крейг. Я серьезно спросил.       Это фраза окончательно выводит Такера из себя. Эта фраза плюс взгляд нарисованной коровы выведут из себя кого угодно. Они выведут из себя вечно улыбающегося консультанта в магазине, кроткую жену арабского шейха или профессионального дипломата, обсуждающего поставки нефти на другой конец света. Он щурит свои темно-серые глаза с узившимися зрачками и выплевывает в лицо Маккормику:       - Что я чувствую? Чувствую, что если ты задашь еще хоть один дебильный вопрос, то точно получишь по роже, - говорит он неожиданно даже для самого себя, резким движением отстраняя от себя Кенни, подхватывает свою стоящую неподалеку темно-синюю сумку и выходит, не дожидаясь ответа. ***       После этого случая они сталкиваются снова - за школой. Ни один ни другой не ожидают этого, но разойтись просто так не решаются. Поэтому, когда Кенни облокачивается на стену рядом с Крейгом, доставая из помятой пачки не менее помятую сигарету, тот молча дает ему прикурить, стоя рядом и почти соприкасаясь плечами. Около минуты они просто молчат. Крейг смотрит на пасмурное небо, на затянутые осенним молочно-белым туманом горы, на сигаретный дым, растворяющийся в октябрьском воздухе, и думает о том, что неплохо было бы стать частью этого сигаретного дыма , также раствориться в легкой прохладе, слиться сначала с белым туманом, а затем и с серыми облаками, потом выпасть на землю , после этого снова раствориться, стать частью этого вечного круговорота, существовать, не существуя... Его размышления прерывает раздавшийся рядом голос. Крейг поворачивает голову, сталкиваясь с насмешливым взглядом Маккормика:       - Не думал, что ты так просто взбесишься тогда, - говорит Кенни. Он не улыбается, но эта ухмылка в его глазах настолько отчетливая, что не заметить ее просто невозможно. И Крейг тоже ухмыляется в ответ, глядя на желтовато-белесые ресницы и растрепанную ветром светлую челку, но продолжает молчать, ожидая продолжения.       - Ну, извини, короче. Я же не думал, что ты такой ранимый! Честное слово, не думал! - Маккормик несильно ударяет его по плечу, нахально приваливается к Крейгу и заливается своим хрипловатым, но довольно громким смехом; а Такер в этот самый момент ощущает необыкновенное облегчение, совершенно неосознанное и непонятное. Это облегчение плюс тяжесть чужого тела плюс чужой смех заставляют его самого чуть слышно рассмеяться. ***       Медленно плывущий белый потолок напоминает светлое осеннее небо, которое он уже довольно долго лицезрел на улице. Теперь же это небо пробралось в его собственную комнату, как пробираются профессиональные форточники или охотящиеся за нижним бельем гномы. Оно залезло в его дом и теперь поглощало разум лежащего на кровати Такера, просачиваясь в его легкие и мозг с каждым новым вдохом этого отравленного осеннего воздуха. Крейгу казалось, что вот-вот потолок перевернется, меняясь местами с полом, и поглотит в себя все: шкаф, стол, кровать, самого Крейга. Ему казалось, что падение в потолок будет напоминать погружение в ледяную прорубь - резко, быстро, с головой - белая краска, так же как и ледяная вода, ворвется в его тело через нос, рот, уши, заморозит его печень и желудок, мозг и сердце, превратит его в замерзшую ледяную статую, медленно погружающуюся на потолочное дно.       От этих навязчивых мыслей его отвлекает стук в окно : три быстрых удара, затем один одиночный, затем еще два быстрых. Он отрывает взгляд от потолка, вернувшегося на свое законное место наверху комнаты, и поднимается с кровати, открывая окно для завалившейся из темноты улицы в темноту его дома оранжевой фигуры, кажущейся в этом мраке коричневато-серой. Кенни стягивает с головы капюшон, выпуская наружу растрепанные волосы, ни с того ни с сего обхватывает шею Крейга своими холодными с улицы руками, касается его губ. Одетый в тонкую футболку Крейг чувствует, как эти холодные руки, соскальзывают с его шеи, перемещаясь на плечи. Он представляет, как эти руки с длинными узловатыми пальцами и обгрызенными ногтями смотрятся на серовато-синей ткани его домашней одежды, и отвечает на поцелуй прохладных губ, чувствуя, как они теплеют с каждым мгновением, расстегивая молнию на куртке Маккормика, притягивая его ближе к себе.       Кровь снова бежит быстрее, или Крейгу это только кажется. Она бежит в сотни раз быстрее бегущего по стволам деревьев сока и в миллион раз быстрее той остывшей крови, которая текла внутри него в тот момент, когда его засасывало в белоснежную потолочную бездну. Она напоминает прорезающий окружающее пространство локомотив, несущийся по заданному ему пути, шумный и быстрый. Такер чувствует чужое возбуждение так же явственно и цельно, как и свое собственное. Он слышит хрипловатый вздох лежащего под ним Кенни, он ловит этот вздох своим ртом, принимает его как принимает лекарство обреченный на смерть больной, желающий хоть на секунду продлить свою хрупкую, словно лед, жизнь. Он скользит руками по чужой влажной груди, по резко выдающимся ребрам и чувствует чужие узловатые пальцы на своей уже голой и такой же мокрой спине. В этот момент он не чувствует ни сквозняка, залетающего сквозь окно, которое они забыли закрыть, и не ощущает тягостно влекущего мороза осеннего потолка. Он чувствует только жар чужого тела, чувствует собственное желание, которое куда сильнее этой осенней белизны, отступившей сейчас на второй план.       Когда все заканчивается потолок перестает засасывать, он начинает падать. Крейг пытается не думать об этой белоснежной угрозе, прислушиваясь к наполняющему комнату дыханию. Он смотрит на этот потолок, моля Бога отпустить ему еще хоть немного времени. Но Бог не слышит, а действие таблеток-вздохов, принятых им недавно, истекает.       Кенни приподнимается на локтях, нависая над Крейгом, внимательно смотрит в его лицо, в полумраке кажущееся еще более бледным и неживым, чем обычно, рассматривает его прямой нос, высокие скулы и глаза цвета застывшей ртути. Он пытается понять, о чем думает этот человек, но не может различить в его глазах ничего кроме какого-то непонятного ему животного страха, с которым Такер смотрит куда-то сквозь него. И тогда он снова решается спросить:       - Эй, Крейг. Ты что сейчас чувствуешь?       Крейг отрывает взгляд от летящего на них потолка, переводя его на лицо Кенни. Он смотрит на лицо этого человека, пытающегося что-то понять и немного взволнованного. Он понимает, как же сильно ему надоело придумывать отговорки, чтобы не отвечать на этот вопрос, и насколько ему осточертело врать, выдумывая очередной несуществующий ответ. Он притягивает к себе Маккормика, укладывая его на себя.       - Ничего не чувствую, - честно говорит он, глядя куда-то вверх. Кенни дергается, пытаясь вырваться. Он, недоволен таким ответом, он до последнего надеялся на что-то, ждал абсолютно другой фразы. Он дергается снова, неспособный вырваться из объятий Такера, но затем сдается и все-таки затихает, - Вообще ничего, - добавляет Крейг, прижимая к себе чужое тело еще сильней. Он понимает, что ни правда, ни тишина, ни худое тело Маккормика не спасут его от летящей на них громады. Крейг просто смотрит вверх и четко осознает, что потолок упал, объединившись с накрывшим их молчанием, раздавив их обоих. Он раздавил их мышцы, кости и внутренние органы.       Он упал, но они все еще продолжали дышать.