Осенняя гроза

Осень властно вступала в Каи. Погода еще теплая, но скоро налетят холодные ветра, принося снег и долгие ночи, и унесут зелень и войну. Осень - скучная пора, она превращает воинов обратно в крестьян. Урожай в этом году собрали богатый, так что можно не беспокоиться, весну встретят все, кроме, возможно, немощных стариков. Но не забота о поданных снедала душу и сердце Тигра из Каи. Нет, не из-за приближающейся зимы Такеда Синген не находил себе места. Пустота и глубокая рана вместо сердца – вот что гнало его прочь из дома, от обязанностей, даже от воспитанника – малыша Юкимуры, которому в будущем предстоит занять достойное место подле него. Сердце его осталось при Каванакадзиме. Такеда сам не понял, когда потерял его. Возможно, когда из рядов противника выдвинулась хрупкая фигура в монашеском одеянии, или когда он впервые услышал его голос, а возможно, когда Бог Войны из Этиго выхватил меч и нанес первый удар. Уесуги Кенсин… человек ли он? Или и вправду воплощение бога? В любом случае, именно он похитил сердце Такеды. И теперь рана, оставшаяся на его месте болела, и требовалось чем-то унять эту боль. Ни обязанности, ни тренировки, ни пирушки не помогали, и Тигр стремился к уединению и опасности одновременно. Охота. Да, охота это то, что нужно! Никто не будет мешать ему, а когда он своими руками убьет дикого волка, он представит на месте животного Уесуги Кенсина, и вместе со зверем убьет и это странное чувство в пустой груди. На Востоке, в Этиго тоже настала пора мира и сбора урожая. Можно было не волноваться о воинственных соседях. И они были заняты заготовкой запасов на зиму. Последней в этом году схваткой стала битва на Каванакадзиме. После пыла того сражения Богу Войны Уесуги Кенсину было сложно перестроиться на мирную осень. Рука тянулась к мечу сама, и Кенсин посвящал себя тренировкам духа и тела, стремясь сбежать подальше от мира. Подальше от отсутствия битв. В одиночестве он мог спокойно предаться молитвам и собственным мыслям. Он случайно нашел этот домик в лесу. И полюбил его за уединенность и запах старого дерева. И приходил сюда, когда сбегал от тяжести бремени власти. Здесь в своих молитвах он спрашивал о том, достоин ли он этого. Небеса оставались безмолвными, а люди звали его самого молодым Богом. К тому же было еще кое-что, что и сейчас не давало ему спокойно медитировать, сидя на увядающей траве, что раз за разом заставляло его обращать взор на Запад. Тигр из Каи. Единственный достойный его противник. Ни клан Ходзе, ни Имагава не могли дать ему того пыла битвы, что давал Такеда Синген. Взгляд в очередной раз упал на лежащий перед ним меч, который все еще помнил удар боевого топора. Вот эта царапина, что оставил ему на память Тигр. Уесуги сам не заметил, в какой момент подобрал и обнажил клинок, рассматривая его стальную красоту. А вот эта маленькая зазубрина от неудачного удара, пришедшегося по доспеху Такеды. Сталь хранила такие вещи гораздо лучше, чем хрупкая человеческая память. Кенсину снова пришлось отдернуть себя. Уесуги поднялся и убрал клинок в ножны. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Он погрузился в медитацию около полудня. Все бесполезно. На душе снова было неспокойно, и рука подрагивала, все сильнее сжимая рукоять меча. Заставив себя медленно выдохнуть, Кенсин вернулся в домик и принялся за приготовление чая. Процесс успокаивал его сердце. Такое состояние было для него непозволительным. Нужно сдерживать себя и переставать думать о Тигре. Ками-сама, что за напасть? Куда из этого леса делись все звери? Такеда уже полдня бродил по чащобе, но так и не встретил никого опасней лани, но лань слишком легкая добыча для Тигра. Совсем не та, что могла бы заглушить боль в груди. Да, слишком легкая добыча, быстрая и грациозна. Уесуги Кенсин тоже был быстрым и грациозным, но на этом сходство с ланью и заканчивалось. Синген помнил их поединок в деталях, и чем больше думал о нем, тем больше подробностей вспоминал. Раз за разом перед внутренним взором Тигра появлялся Кенсин, и его меч рассекал воздух перед самым его лицом. Синген тяжело вздохнул. Ничего не помогало, он продолжал думать о Уесуги. Тигр из Каи пытался перенести свое внимание на что-то другое, и раз дела возвышенные его сейчас не занимают, надо подумать о чем-то более земном. О промокших ногах, например, и о том, что он порядком замерз, блуждая по лесу. Где-то тут должен был быть заброшенный домик, воин отыскал его пару лет назад, немного подлатал и изредка, когда людские толпы и груз ответственности становились невыносимыми, наведывался туда. Вон и тропинка, ведущая к домику, еще минут пять и будет на месте! Такеда ускорил шаг, желая быстрее добраться до цели и думая из чего бы развести огонь в очаге. Он не проверял свое маленькое убежище уже полгода, припасенный хворост наверняка отсырел. Домик показался из-за поворота как всегда внезапно, но куда более неожиданным был легкий дымок, поднимающийся над его крышей. Неужели кто-то занял хибару, пока его не было? Но кому она нужна, в лесу на границе Этиго и Каи? Впрочем, почему бы не узнать, вряд ли Тигру тут что-то угрожает. Когда руки заняты, проще не думать. И Кенсин полностью отдался процессу приготовления. Он любил готовить чай. И у него он получался густой, ароматный и очень бодрящий. То, что нужно для этого промозглого дня. В самый раз для тяжелых мыслей и ноющего сердца. Заливая горячей водой смесь трав, он словно выпал из реальности, лишь наблюдая за собственными действиями, будто со стороны. А когда он пришел в себя, то понял, что сделал две порции. Но удивиться он этому не успел. Тонкий слух уловил звук шагов снаружи... Неужели что-то случилось? Он ведь просил не беспокоить его... Домик выглядел все таким же заброшенным, но внутри явно кто-то был, внутри горел свет, и заглянувшему в окно Такеде показалось, что он разглядел женскую фигуру, снимающую с огня чайничек. Что ж, почему бы не зайти, вряд ли этот гость опасен. Он или она не откажут Сингену в тепле и пиале чая. Тигр кивнул сам себе и решительно направился к входу. - Извините за вторжение…, - вежливость одна из первых добродетелей. Человек, сидящий возле огня, плавно развернулся в его сторону, и Тигру на мгновение показалось, что он сошел с ума. Или спит. Или это игра света и тени. Такеда зажмурился, а потом снова открыл глаза, но виденье не исчезло. Человек, сидящий перед ним был Уесуги Кенсином, Богом Войны из Этиго. Первым желанием было выхватить топор и разрубить наглеца посмевшего занять его место. Такеда уже почти схватился за рукоять, но взгляд Уесуги остановил его. Такой спокойный, безмятежный взгляд, будто не заклятый враг стоит перед ним, а цветок раскрывает свои лепестки навстречу первому лучу солнца. - Что ты делаешь тут, Кенсин? - Голос Такеды прозвучал хрипло и вполовину не так грозно, как должен был. Его рукой, разливающей чай по пиалам, руководили боги, не иначе. И когда на пороге появился Такеда, Кенсин почти не удивился. Видимо, эта встреча была предрешена. Так что не имело смысла противиться провиденью. Хотя, когда Тигр потянулся за топором, Уесуги был готов выхватить свой меч. - Я прихожу сюда иногда... - ответил он, выставляя пиалы на циновку, - чтобы поразмышлять, Такеда-доно. А что привело сюда вас? - он жестом пригласил соперника присесть и насладиться чаем. В ответ на недоверчивый взгляд Тигра, Кенсин лишь улыбнулся. - Боги сообщили о вашем приходе. Но как бы спокойно ни старался выглядеть Кенсин, волнение от этой встречи охватывало и его душу. Меньше всего он ожидал встретить Сингена в такой обстановке. Но у Богов своя воля... Послали ли они его для испытания? Или потому, что вместо молитв в его голове в последний месяц царил владыка Каи? - Я... Я прихожу сюда за тем же, - на секунду растерялся Такеда. Стоять в дверях было глупо, и Тигр подошел к огню. Кенсин, придерживая широкий рукав своего одеяния, пододвинул ему пиалу с чаем. Напиток пах просто божественно, а еще он был горячий, и его приготовил враг. Но Такеда принял пиалу. Кенсин был последним человеком на земле, кого Синген мог бы заподозрить в попытке отравления. Уесуги отпил глоток из своей пиалы. Казалось, присутствие Тигра его не занимает, а вот сам Синген не мог отвести взгляда от точеных черт лица и подрагивающих ресниц. «Как влюбленный мальчишка», подумал он отстранено. Вдруг Кенсин поднял глаза, и Такеда, не успев отвести взгляда, попался в плен его глаз. Тигру казалось, что он стоит на берегу замершего озера, прекрасного в своей вечной неизменности, но холодного и безразличного. Ему хотелось растопить этот лед. Когда-нибудь он это сделает, чего бы это ни стоило, а сейчас… Такеда отпил прекрасного напитка и придвинулся ближе к огню. Но огонь, горевший в очаге, не мог сравниться с пламенем, которым сейчас пылала его душа! - Вы хорошо сражались при Каванакадзиме, - Такеда смотрел на огонь, пляшущий на углях, ярко-рыжее на черном, почти как тигриная шкура, - но в следующий раз я одержу победу. Тигр оторвал взгляд от очага, снова впиваясь глазами в лицо того, кто звался Богом Войны. Уесуги встретил этот взгляд легкой улыбкой. Тигр рвался доказать свое превосходство, но он ему этого так просто не позволит. - Сразиться с вами вновь будет честью для меня, Такеда-доно, - Кенсин не отводил взгляда от глаз Сингена, - но что-то мне подсказывает, что мы так и не выясним, кто из нас сильнее, - он снова припал губами к пиале. Такеда был, пожалуй, единственным полководцем, с кем он так страстно желал столкнуться в битве. Никто другой не мог разжечь в нем этого всепоглощающего желания сражения. Уесуги знал, что это неправильно, что на пути меча, а тем более на пути монаха нет места сильным эмоциям, но он ничего не мог с собой поделать, и решил сохранить в себе это чувство в напоминание о том, что он все же сын человека. Тигр только хмыкнул в ответ и снова отпил чая. За окном стремительно темнело, приближалась непогода. Первые капли начинающегося ливня упали на крышу. Такеда отлично понимал, что не успеет добраться до дома, прежде чем разразится ураган. Кенсин тоже, похоже, не торопился. - Первая осеняя гроза, - медленно проговорил Такеда, - рано в этом году. Кружит осенний вихрь. Как дрожит, как трепещет. Каждый листок на плюще! Кенсин согласно кивнул. Сингену уже не хотелось никуда уходить из этого домика. Ему казалось, что именно тут он обрел душевный покой, которого так не хватало в последние дни. Будто, увидев Уесуги, он смог заполнить образовавшуюся в груди пустоту, и рана у груди начала затягиваться. Кенсин снова принялся разливать чай, и теперь Такеда с удовольствием следил за быстрыми и точными движениями его рук. Тигр не знал не одного мужчину, чьи руки были бы одновременно так сильны и так изящны. Кенсин плавным движением поставил чайник на огонь, и Такеда, неожиданно для самого себя перехватил одно из тонких запястий, будто желая убедиться в том, что они принадлежать созданию из плоти и крови. Очередная шутка богов? Запереть двух враждующих правителей в этом скромном доме на границе земель холодной ночью. Только боги могли придумать такое. Кенсин улыбнулся про себя и поставил чайник на огонь. Прикосновение чужих пальцев почти обожгло кожу и заставило вздрогнуть. К нему уже очень давно никто не прикасался. Тело повелителя было священно для подданных. И теперь Уесуги растерянно смотрел на сжимающие его запястье пальцы. Потом медленно поднял глаза на Тигра из Каи, не решаясь двинуться и стараясь понять, зачем он так поступил. Кенсин не расслышал удара грома из-за стука собственного сердца, когда их взгляды снова встретились. Рука была тонкая, гладкая и теплая. Где-то под пальцами билась венка. Билась быстро, выдавая состояния Кенсина лучше, чем отстраненное выражение лица. Такеда взял кисть Уесуги во вторую руку и медленно погладил, наслаждаясь теплом и мягкостью. Но кожа не везде была гладкой как китайский шелк, пальцы Сингена пробежали по внутренней стороне ладони Кенсина, задевая шероховатые мозоли от меча. Именно это знакомое ощущение привело Тигра в себя. Перед ним сидел живой человек. Правитель соседней провинции, преграда на пути достижения великих целей, заклятый враг, а вовсе не божественное создание, пришедшее с небес успокоить его сердце. Такеда выпустил тонкую кисть. - Прошу прощения, - голос охрип, будто он только, что кричал или пил холодную воду, или вдохнул ледяное дыхание навеки замершего в глазах Кенсина озера, - я просто хотел убедиться, что это не сон, Уесуги-доно. - Здесь... слишком холодно для сна, - Кенсин склонил голову, пряча запястье под рукавом. Этот горячий жест Тигра смутил Бога Войны, заставил его дыхание сбиться. Он всегда относился с глубоким уважением к правителю Каи и изучал его стратегию ведения боя почти так же ревностно, как и деяния Бесимонтена, - но в вашем обществе моя душа согрета пламенем вашей души. Мы здесь не случайно, я верю в это. Я давно хотел встретиться с вами вот так, - он внимательно посмотрел на Тигра, - не в сражении. Убить друг друга мы всегда успеем. А вот насладиться чаем и теплом маленького очага у нас вряд ли когда-нибудь получится снова. Так что, наверное, все же можно считать это сном... Кенсин осторожно коснулся своего запястья в том месте, где его недавно сжимала рука Такеды. Может ли такое быть, что им тоже руководит божественная длань? - Да, наверное... - протянул Такеда. Ему и вправду казалось, что он спит, и что все это – лишь грезы. Тепло руки Кенсина уже стало воспоминанием, и Тигру снова казалось, что живое божество сидит перед ним. Во сне даже сильнейшие не могут контролировать свои чувства и действия. Синген всегда был решительным человеком, и сейчас, стоя на распутье, он должен принять какое-то решение. Он резко встал и, подойдя к Кенсину, опустился перед правителем Этиго на колени, как в ледяную воду прыгнул. Взгляд Кенсина и был холодным, но огонь очага отражался в его глазах, напоминая маленьких золотых рыбок кружащихся в пруду. Горячее дыхание обожгло лицо Такеды за секунду до того, как он поцеловал Уесуги. Кенсин ответил не сразу... Боги ли так пожелали? Или он сам? Или Такеда оказался настолько сильнее, что он не смог сопротивляться, открываясь навстречу его губам. Он словно вошел в горящий лес, тело охватило жаром и дрожью. Правильно ли это? То, что он подается навстречу сильному горячему телу Тигра. Меч недалеко. Почти под рукой. Но Тигр ближе. Был ли поцелуй таким же горячим как их схватка тогда? Пожалуй. С единственной разницей, что Кенсин поддавался, следовал за Сингеном. Тигру удалось сорвать первый поцелуй с губ Бога Войны. Поцелуй, в котором Кенсин подчинялся ему, в котором тонула вражда, и распускалось нечто хрупкое и прекрасное. Кенсин на вкус как зеленый чай со льдом. Но лед этот таял под напором Такеды, и губы Уесуги становились все податливее. Тигр старался не быть грубым, но не мог остановиться, будто к ручью в жаркий полдень, припадая к губам соперника. Наверное, это и вправду сон. Только во сне Кенсин мог положить руки ему на плечи и позволить рукам Такеды приобнять себя за талию. Такеда прервал поцелуй, чтобы вдохнуть, и Уесуги, уронив голову на его плечо, тоже жадно глотал воздух. Но как же быть дальше? Будь с ним женщина, Такеда пересадил бы ее на колени и избавил от одежды, но... Это же не женщина, это Уесуги Кенсин! Ни миг Сингену показалось, что он совершил ужасную ошибку, но если выбрал путь, надо по нему идти! Он слегка отстранил Кенсина и, заглянув в его глаза, спросил: - Ты позволишь мне сделать это Уесуги Кенсин? Я покорюсь любому твоему решению, но учти, что если скажешь «да», потом остановить меня сможешь лишь силой. Небо за окном снова взорвалось громом и молниями, дождь с новой силой ударил по крыше, и Кенсин потянулся к шее, развязывая платок и позволяя темным волосам рассыпаться по плечам. Губы горели, а сердце в груди учащенно билось. Тигр из Каи. Стремительный и гордый. Просит его позволения... Губы отвечают сами, и ему снова кажется, что кто-то другой руководит его телом, так доверчиво льнущим к широкой груди Такеды. - Да... Кенсин не был уверен, что понимает, что делает, водя тонкими пальцами по загорелому лицу Тигра, касаясь его шеи и плеч. - Ты сам выбрал. Такеда снова впился в тонкие губы, запустив руку в шелковые волосы и привлекая Кенсина еще ближе к себе. Он чувствовал себя завоевателем, покоряющим чужую страну, но не хотел быть слишком напористым, и поэтому остановился, усмиряя вспыхнувшую в душе страсть. Синген медленно раздел своего врага-любовника, скользя руками по гладкой, слишком гладкой для мужчины коже, согревая его прикосновениями широких теплых ладоней. Кенсин немного дрожал в его руках, должно быть от холода, и Такеда снял и свою одежду, скинул ее на пол и уложил Уесуги на теплую ткань. Глаза Кенсина уже не холодны, нет, они горели странным огнем, а на щеках появляется легкий румянец. Синген покрывал поцелуями бледную кожу, оставляя на ней алые следы. Руки Кенсина по-прежнему обнимали его плечи, он как будто боялся оторваться от Такеды, будто для него это все впервые... Богу Войны стоило большого труда не дергаться от каждого прикосновения... Незнакомые ощущения кружили голову и подогревали кровь. Для этого ли момента он берег себя? Чтобы боги толкнули его в объятья врага, о котором он думал день и ночь напролет? Чтобы он выгибался под его горячими губами, не зная, что делать? Чтобы его собственное тело забыло, кому оно принадлежит, и двигалось само, отвечая на движения Тигра?.. Стон сорвался с бледных губ, почти неслышный из-за шума дождя…. Кожа Кенсина на вкус - соль и цветы. Невероятное, неповторимое сочетание. Такеда слизывал с него этот вкус и не мог остановиться. Желал пойти дальше и одновременно боялся. Кенсин выгибался под ним и тихонько постанывал, так тихо, что если бы Синген не пил эти стоны прямо из его губ, он и не расслышал бы из-за грохота урагана. Решившись, воин потянулся к своей сумке, доставая оттуда заживляющую мазь, которую предупредительные слуги всунули ему перед выходом, развел колени Уесуги и присел между ними, не переставая ласкать тело дрожащего под его руками мужчины. Ему не хотелось делать Кенсину больно, но для того, кто никогда не испытывал подобного это может быть неприятно. - Я подготовлю тебя, Кенсин, потерпи, - один из покрытых мазью пальцев коснулся входа в тело Бога Войны. Кенсин вздрогнул, напрягая мышцы, но почти сразу расслабился и, прикрыв глаза, позволил Тигру делать все, что нужно. Синген не торопился, тот, кто ведет за собой тысячи, должен уметь обуздать свои желания. Лишь страсть по имени "Уесуги Кенсин", похоже, навеки захватила его сердце. Такеда добавил второй палец и услышал, как застонал его любовник. Чуть громче, чем обычно, чуть меньше в этом стоне было удовольствия. Сингену хотелось сказать слова утешения, но он знал, что этим лишь оскорбит Кенсина. Наконец, вытащив пальцы и нанеся мазь на член, Такеда вошел в тело Бога Войны. Тонкое тело прогнулось под Тигром, губы бесполезно хватали воздух, пальцы сжали ткань. Кенсину с трудом удалось вдохнуть. Он был привычен к боли, но эта боль пронзала и сковывала его. Бог Войны замер, стараясь отдышаться, и снова застонал, когда Синген сделал первое медленное движение. Такеда не торопился, давая ему привыкнуть. Хоть и казалось, что привыкнуть к этому невозможно, когда Тигр двинулся в следующий раз, тело Кенсина словно охватила лихорадка, по мышцам пробежали судороги, а с губ сорвался другой... совсем другой стон. Он чувствовал, что его окутывает пламя, исходящее из души Тигра, что он сгорает в этой страсти, что никогда уже все не будет так, как прежде. И нисколько не жалел. Такеда замер, не войдя и наполовину, задохнувшись от ощущения тесноты и давления. Кенсин выгнулся, сжал руками ткань и дышал тяжело, будто задыхаясь. Дождавшись, когда его дыхание выровняется, Синген снова двинул бедрами, входя до конца, вышел и вошел снова. Уесуги, не в силах больше сдерживаться, сопровождал стонами каждое его движение, а пальцы его все также судорожно сжимались. Такеда, остановившись, отцепил тонкие пальцы от измятой одежды и положил руки Кенсина на свои плечи, заставляя приподняться. Уесуги тихо вскрикнул, когда член Тигра изменил положение внутри его тела, задев там какую-то точку. Синген прижал подрагивающее тело любовника к себе и, приподняв его лицо, снова заглянул в глаза Кенсина. Лед окончательно растаял, теперь они лучились светом, и Такеда в который раз за вечер утонул в этом сиянии, гадая, многие ли люди кроме него видели этот взгляд. Кенсин поцеловал его и снова опустился на пол. Тигр, все еще очарованный теплым светом в глазах любовника, глубоко вздохнул и снова задвигался, прокладывая себе дорогу в узком теле Уесуги. Он чувствовал, как член Кенсина трется о его живот, и слегка сжал его рукой у основания, чтобы любовник не достиг пика раньше времени. Теперь судороги постоянно сводили тело. Как давно он этого желал? Как долго не мог признаться себе в этом? Оказаться в объятьях Сингена. Человека, с которым он бился на смерть, который никогда не отступит, который тихо рычит, сливаясь сейчас с ним в одно целое. Он стонал и все крепче сжимал сильные плечи, обхватывая любовника ногами за пояс, притягивая его к себе. Он неосознанно толкался бедрами в его руку, подмахивая резким движениям, и сбито, беспорядочно отвечал на поцелуй горячих губ. Таких горячих, что пылающий очаг и молнии за окном казались лишь искрами по сравнению с этим пламенем. Он рычал что-то, вбиваясь в тело Кенсина, а тот стонал в ответ, уже не сдерживаясь. За окном грохотал гром, похоже, ненастье достигло апогея, молнии отражались в глазах Уесуги, и создавалось впечатление, что ветер хлещет в стены маленького домика в том же ритме, в котором Синген двигается в теле Кенсина. Все это буйство стихии и страсти все ближе подводило Сингена к развязке. Тело любовника выгибалось в его руках, а взгляд Бога Войны блуждал по лицу и телу Такеды. Кажется, Кенсин уже готов был кончить, и хоть Сингену хотелось продлить это безумие, сумевшее заставить его забыть обо всем на свете, но покорился желанию любовника. Он увеличил темп, насаживая Кенсина на себя и одновременно лаская рукой плоть Бога Войны. Ногти Уесуги впились в руки Сингену, оставляя красные, наливающиеся кровью следы. Очередной раскат грома и крик Кенсина слились в одно, когда он кончил, из последних сил толкаясь в руку Такеде. Оргазм, еще более ослепительный чем молнии, разрывающие темное небо, накрыл Тигра, когда Кенсин, кончая, сжал его член внутри себя и выдохнул его имя. Такеда едва удержался от падения прямо на Уесуги. Свалился немного в сторону, прямо на голые доски пола и притянул владыку Этиго к себе, желая ощутить тепло его тела. И Кенсин был теплым. Теплым, живым и слегка вздрагивающим, больше не напоминающим ледяную статую. Когда он пришел в себя, его все еще трясло от пережитого, он слышал, как стучит сердце в груди Такеды, как вырывается наружу его хриплое дыхание. Уесуги закрыл глаза и поцеловал его ключицу. Тело быстро остывало. Стараясь отдышаться, он прижимался к груди Сингена, все еще цепляясь тонкими пальцами за сильные плечи, словно боясь отпустить. Следовало подняться и привести себя в порядок, но он не мог. Все эти ощущения... И смех богов, громом раскатывающийся в небе... Он прятал лицо на широкой груди, а Тигр осторожно перебирал его взмокшие волосы. Кенсин медленно расслаблялся и заново обретал силы... Опираясь на руку, он приподнялся и заглянул в глаза Такеды. Не верит. Он не верит в то, что произошло. Может, действительно лучше считать это сном. Волосы щекотали щеки Тигра. Кенсин улыбнулся, склоняясь ниже, и прошептал, касаясь его губ своими. - Вы заставляете меня чувствовать себя живым... Не зная, что на это ответить, владыка Каи прикоснулся пальцем к губам Кенсина, заставляя его замолчать. Не стоило портить словами первое и, наверное, последнее мгновение близости, доставшееся им в этой жизни. Можно просто полежать так, ощущая, как сердце бьется в груди, то самое сердце, которого он, казалось бы, лишился. Кенсин, будто прочитав его мысли, уткнулся макушкой ему в шею и обхватил его плечи руками. Такеда потянулся к одежде, накрывая их обоих. Гроза за окном стихала. Вот уж точно шутка богов! Должно быть, эти мерзавцы хорошо поразвлеклись, заперев их в этом маленьком домике. Синген только тяжело вздохнул. Как только дождь прекратиться, он уйдет отсюда и, пожалуй, больше не будет возвращаться в домик на границе земель Этиго и Каи. Кенсин наверняка тоже не будет приходить сюда. Тут останутся лишь тени их воспоминаний да погасший очаг. Небо на востоке посветлело, похоже, ветер прогонял грозу дальше на запад. Если начать собираться сейчас, он будет дома к вечеру. От мыслей Такеду отвлек Кенсин, он поднялся с его груди и потянулся к своей одежде. Они одевались молча. На губах Кенсина играла легкая улыбка. Повязывая платок, он обернулся к Такеде, разглядывая его, скрывающиеся под одеждой плечи с отметинами от его собственных пальцев. Боги подарили им эту ночь. Стоит подумать о том, что будет дальше. Нельзя терять этот подарок. Они оба никогда не забудут эту осень. И эту грозу. Главный его противник... опущенные плечи... но взгляд его тверд. Тигр хотел бы оставить этот подарок себе, но уже твердо решил для себя все. Но пусть не думает, что может решать что-то за него. - Такеда-доно... - проговорил Кенсин, поднимая меч, - Я буду ждать весны, чтобы снова встретиться с вами на Каванакадзиме, - голос его был тверд, но глаза все еще лучились теплым светом, а припухшие губы алели на бледном лице, не давая забыть о том, что только что произошло, - И буду ждать осени, чтобы в первую грозу снова увидеть вас здесь… Эпилог. - Наставник! Куда вы собираетесь? – Юкимура вырос и стал отличным генералом. Дурным немного, но добрым, честным и сильным. Такеда был доволен воспитанником, - Гроза ведь приближается! - Тигр выходит на охоту, Юкимура! - А можно с Вами? Я добуду для вас лучшего зверя, Наставник! - Хха-хха! Я уже добыл лучшего зверя, Юкимура, так что присмотри лучше за Каи в мое отсутствие… - Кенсин-сама… - Что случилось, Касуга? - Куда вы направляетесь? - Мне нужно помолиться и помедитировать, - девушка была прекрасна, Уесуги, не скрывая восхищения, наслаждался ее видом и ее реакцией на провокации. Все же он не ошибся, принимая вражескую шиноби к себе на службу. - Но ведь приближается гроза и… - Касуга замолкла, поймав уверенный и снисходительный взгляд, - простите… - Я вернусь завтра. Оставайся здесь и проследи, чтобы все было хорошо. Я доверяю тебе, мой прекрасный клинок…