Огурец

Мы уже давно живём с ним вместе. Порой он бывает грубым и резким. Особенно, когда возвращается после очередного боя, в котором выиграть было не так уж легко. Весь в синяках и ссадинах он приходит ко мне домой и без слов ложится на кровать. Безмолвен, избит и... прекрасен. Я не жду, что он о чём-то попросит. Я и так знаю, что надо делать. — Какой же ты дурашка. В такие моменты он не возразит мне и даже может мотнуть головой в знак согласия. Тогда я иду за аптечкой и кофе, по дороге собирая волосы в пучок. При возвращении в комнату я сажусь рядом с ним и спрашиваю: — Ты не против? — тогда он закрывает глаза и позволяет делать с ним всё, что я захочу. А я хочу многого, ведь он так часто пропадает на своих тренировках, забывая про всё на свете, в том числе и про меня. Я его ни в чём не виню, поскольку сразу знал, что бокс для него всегда будет на первом месте. Грёбанный засранец, он же знает, как я волнуюсь! Однако вместо того, чтобы причитать, сперва нужно обработать его раны. Я, как и прежде, сниму с него окровавленную майку и нежно проведу взглядом по обнажённой мускулатуре. В такие моменты я возбуждаюсь больше всего. Особенно, когда он тихо вздрагивает при моих прикосновениях. Я медленно провожу ватой с антисептиком вокруг его царапин и чувствую, как напрягается всё его тело. — Не больно? — он всегда игнорирует такие вопросы, а я не могу их не задавать. Когда моя роль медсестры будет закончена, я удалюсь на кухню за пачкой Malboro. А мысленно буду очень надеяться, что вскоре пойдёт дождь и я смогу вместе с ним посидеть на подоконнике. К моему приходу он уже будет сидеть на кровати с пустой кружкой. Тогда я подойду к нему и, садясь на пол, положу голову ему на колени. Где-то на пятнадцать минут воцарится умиротворяющая тишина, лишь наше дыхание будет её нарушать. Он выкурит третью сигарету, после чего возьмёт меня за подбородок и приподнимет мою голову, чтобы заглянуть в глаза. А потом у нас будет бурный секс.