Капитан

      Над Дремучими Лесами поднялась круглая луна, серебристым светом заливавшая верхушки высоких деревьев и редкие поляны, на одной из которых расположился маленький отряд. Костёр беззаботно потрескивал, изредка выплёвывая в сторону обугленные палочки, тут же обратно запихиваемые нескладным подростком с топорщащимися волосами. В очередной раз окинув пламя взглядом, полным затаённой тоски и страха, который никак не удавалось подавить, Каулквейп подтянул к себе острые коленки и упёрся в них подбородком, тонкими руками покрепче обняв себя. Бояться днём и ночью, утром и вечером, конечно, утомительно, но мальчик ничего не мог поделать: один только вид тёмных деревьев с немыслимо изогнутыми ветками повергал его в ужас, что уж говорить о всех существах, населявших эти самые деревья.       Каулквейп вдруг встрепенулся, будто очнулся ото сна, оглянулся назад и удовлетворённо вздохнул: остальные были на месте, никто не исчез. Толстолап Гуум, представлявший собой большую мохнатую гору с торчащими маленькими ушками, увлечённо копался в горе возвышавшихся рядом фруктов и кореньев, ловко выуживая нужные ему; капитан Прутик, долговязый растрёпанный юноша с отсутствующим взглядом, пальцами перебирал мягкую шерсть на мощной лапе своего большого друга, привалившись спиной к его тёплому боку; древесный эльф, Шпулер, негромко рассказывал, что ему пришлось пережить на корабле работорговцев, при этом неловко ковырял палочкой сырую землю, словно ему было стыдно за то, как с ним обращались. И самое примечательное в этой троице было то, что от них исходил мягкий серебристый свет, ярко вспыхивающий, когда темноволосый юноша касался Гуума. Это свечение вполне могло заменить идущий от костра свет, но, увы, не его тепло, поэтому Каулквейп предпочёл сидеть в одиночестве возле игривых языков пламени, отпугивающих недоброжелателей.       — Надеюсь, Лесорыбу и Каменному Пилоту повезло больше, — подал голос Прутик, озвучив беспокоящую его мысль. Затем, не желая портить настроение другим, продолжил:       — Как бы то ни было, Шпулер, ты можешь забыть обо всём, ведь я теперь рядом с вами. Я не позволю кому-то обидеть вас.       Тронутый такой заботой, толстолап отвлёкся от плодов и гулко заурчал, словно огромный бесхвостый кот, хватая капитана и притягивая к себе так, что юноша уткнулся лицом в его шерсть. Прутик засмеялся, обнимая его в ответ. Улучив момент, Шпулер сморгнул подступившие слёзы и тоже полез обниматься.       — Капитан, даю слово, что я тоже буду защищать Вас! — воскликнул он.       — У-ух! Ву-ву! Прух-х, двуг-х! — согласился Гуум, большими лапищами бережно приподнимая своего капитана и заглядывая в тёмные глаза напротив.       — Да, друг мой, — мягко ответил Прутик и перевёл взгляд на плечо толстолапа, где уже восседал маленький эльф, часто-часто моргая глазами.       Каулквейп едва слышно вздохнул, вновь украдкой отвлекаясь от чтения старинных свитков и поглядывая в сторону купающейся в сиянии троицы. Даже глупому гоблину было понятно, что для полного счастья им нужно было знать, где находятся оставшиеся два члена команды, если, конечно, они не...       Мальчик нервно сглотнул и потряс головой, отгоняя прочь плохие мысли. Прутик всегда подбадривал его, никогда не отчаивался и старался, чтобы его юный друг тоже не опускал нос, поэтому Каулквейп постарается оправдать его надежды и не будет давать поводов для беспокойства.        Со стороны счастливой троицы послышался довольный рык, заставивший мальчика подскочить на месте, но затем он расслабился: это всего лишь молодой толстолап затеял возню, отчего уставший капитан, оказавшийся зажатым в железных объятьях, смеясь, пытался выбраться на свободу. Маленький Шпулер, вовремя покинувший плечо Гуума и теперь сидящий неподалёку от них, давал шутливые советы своему капитану, куда нужно ткнуть, чтобы Гуум ослабил хватку, но Прутику, который часть своей жизни в Дремучих Лесах провёл рядом с толстолапом, это вовсе было излишне.        Наблюдая за всем этим, Каулквейп даже немного завидовал: последний раз его обнимали, когда он ещё не мог выговорить своего имени. Сколько он себя помнил, если его и замечали, то только для того, чтобы больно толкнуть, ущипнуть или обозвать. Пока мальчик один путешествовал с Прутиком, ему вполне было комфортно, но теперь, когда отправить спасённых членов команды в относительно безопасный Санктафракс не было возможности и нужно было продолжать путь вместе с ними, он почувствовал себя не в своей тарелке. Хоть Прутик и продолжал заботиться о нем, большая часть внимания капитана доставалась эльфу и толстолапу. И сейчас мальчик особенно остро почувствовал себя лишним.        Пока Каулквейп растерянно скользил взглядом по строкам, особо не вчитываясь, а просто разглядывая красивые буквы с изящными завитками и думая о капитане, троица прекратила свою возню, потому что окончательно уставший Прутик, обессилев, сдался и позволил толстолапу подхватить себя и отнести к тёплому костру. С осторожностью и заботой, на которую он только был способен, Гуум положил капитана на мягкую подстилку, лапами с острыми когтями подоткнул плащ и сел рядом, защищая юношу от недобрых взглядов существ, населяющих Дремучие Леса. Прутик сперва порывался встать, бормоча, что он первый караулит, но на плечо ему легла бледная ладонь, и перед глазами как-то резко возникло улыбающееся юное лицо с сияющими глазами.       — Позволь мне и Гууму сперва покараулить, — мягко и в то же время настойчиво укладывая капитана обратно на подстилку, бодрым голосом произнёс Каулквейп. — Ты ведь устал, отдохни.        Мальчик знал, что Прутик, будучи уже не в состоянии стоять на ногах, всё равно не решится попросить кого-то другого заменить его, потому что постоянно думал о том, чтобы члены его команды чувствовали себя хорошо, поэтому готов был жертвовать собой ради блага других. Пора было начинать отплачивать добром на всё то добро, которое капитан для него сделал. Даже если для этого потребуется идти за ним хоть на край света.       — Выпей, — в руки Прутику пихнули тёплую чашку с чаем, источавшим ароматный запах трав. — Поможет заснуть.       — Я и так засну, стоит мне только принять горизонтальное положение, — слабо усмехнулся тот, но всё же покорно выпил чай и тут же, едва его голова коснулась предмета, напоминавшего подушку, забылся крепким сном невинного младенца.       — Пожалуй, я с вами немного посижу, — маленькое существо опустилось на камень рядом с Каулквейпом, и все трое задумчиво уставились на своего капитана, повернувшегося набок и доверчиво прижавшегося к мягкому боку толстолапа.       Потрескивающий костёр дарил уютное тепло, заставляя что-то внутри мальчика сжиматься в сладкой истоме, граничащей с тоской по родному Санктафраксу. Сияние, исходившее от сидящих поблизости, было похоже на бледный свет луны, поэтому Каулквейп даже мысленно хихикнул: впервые он видел четыре луны сразу, причём три из них висели не на небе, а находились совсем рядом, стоило протянуть руку, что он и сделал, расслабленный после пары глотков едва тёплого чая.       Когда толстолап, сидящий чуть сгорбленно возле Прутика и чутко охраняющий его сон, почувствовал, как его кто-то гладит, почти не касаясь тёмной шерсти, он удивлённо скосил взгляд, решив, что капитан проснулся. Но его изумление увеличилось, когда Гуум вместо капитана увидел сонного взъерошенного мальчика, который, протянув руку, неуверенно трогал толстолапа. От той бодрости, что мальчик демонстрировал некоторое время назад капитану, не осталось и следа. В очередной раз коснувшись шкуры Гуума, Каулквейп неожиданно для самого себя подался вперёд и уткнулся носом в его бок, прикрыв глаза, которые неприятно зудели. Быстро смекнувший, в чём дело, толстолап великодушно положил засыпающего мальчика на подстилку подле Прутика и поднял глаза, в которых отражались весёлые искорки, на Шпулера.        — Ург-вуг-р-р! — переходя на тихий рык, миролюбиво произнёс он.       — Да, плохо у него получается караулить, — так же весело согласился эльф, болтая ножками в воздухе. — На то и нужна команда, чтобы вовремя приходить на помощь капитану. Тем более, если у нас такой замечательный капитан, то за него и жизнь не жалко отдать.       — Ух-х, — кивнул большой головой Гуум, с нежностью посмотрев на спящего Прутика.       И долго ещё сидели две земные луны рядом, изредка посматривая на третью и лежащего рядом с ней мальчика с золотистыми волосами, которые тоже сияли, отражая мягкий свет.