Sweet Sweet Dream.

- Спейн, ублюдок, что ты тво… Недовольный голос Романо резко стих, и Людвиг нехотя оторвался от опьяняющих губ Феличиано. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Антонио, сжав тонкие запястья Романо и этим пресекая все попытки последнего к сопротивлению, припечатал его к стене и нетерпеливо впился в его губы голодным поцелуем. Вот кто мог подумать, что идея отпраздновать Рождество вчетвером – идея Феличиано, к слову – обернется тем, что готово было уже случиться? А начиналось все так цивилизованно… Романо по обыкновению демонстрировал свое неудовольствие по поводу всего, что его окружало, Спейн смеялся и пытался уговорить своего Италию наслаждаться вечером, Феличиано, периодически радостно векая, жался к немного смущенному Людвигу. Но вскоре вино и шампанское помогло всем собравшимся немного расслабиться. Романо стал возмущаться потише и даже позволил слегка опьяневшему Антонио обнять себя за талию. А началось все с того, что хмельной в меру Феличиано объявил, что в рождественскую ночь все мечты сбываются, вылез из-за стола и поцеловал немного опешившего от такого Людвига прямо на глазах брата и Антонио. И понеслась… Оторваться от созерцания целующейся парочки Людвига заставили ладони Феличиано, обхватившие лицо немца. Он посмотрел на распростертого под ним и зацелованного итальянца. Как они добрались до дивана, Людвиг уже не помнил, помнил только, что в один момент они на что-то налетели и, не отрываясь от поцелуя, потеряв равновесие, рухнули на что-то мягкое. Этим мягким как раз оказался диван. Очень кстати… Вот что интересно – они ведь все не настолько пьяны, чтобы не соображать, что творят, но почему-то их всех уже не смущало, что они собираются заняться сексом на глазах друг у друга. А то, что они настроены решительно, доказывало то, что Антонио уже наполовину расстегнул рубашку Романо, целуя того в шею, и аккуратно сжимал соски итальянца, на что тот сквозь зубы ругался, но не пытался остановить испанца, а, напротив, зарылся пальцами в его волосы, пытаясь продлить ласки чувствительной кожи шеи. - Вее, Дойцу, вуайерист, - тихо, немного хрипловато прошептал Феличиано, деловито расстегивая рубашку немца. Людвиг перенес свое внимание на итальянца, не сразу заметив, что снова начал смотреть на Антонио и Романо. На щеках Феличиано играл лихорадочный румянец, глаза поблескивали, тонкие пальцы дрожали, но при этом ловко справлялись с пуговицами. Людвиг тихонько рыкнул и перехватил тонкие запястья Феличиано, прижимая их к дивану над головой. Прикусив его губы, немец глубоко и грязно поцеловал итальянца, чувствуя на языке опьяняющий и терпкий вкус вина, затем мягко подчистил за собой языком. Рывком сдернув с Феличиано тонкий свитер и бросив его на пол, Людвиг принялся покрывать быстрыми полупоцелуями-полуукусами чувствительную кожу шеи итальянца, чувствуя, как тот тихо постанывает и выгибается, стараясь теснее прижаться к напряженному телу немца. Его рубашка была полурасстегнута, и Феличиано пытался освободить руки, чтобы закончить это дело, но лишь громче и отрывистее стонал, когда Людвиг сильнее прикусывал его кожу при каждой попытке освободиться. Со стороны Антонио и Романо вдруг раздался отчаянный стон, и Людвиг заинтересованно поднял голову. Феличиано под ним изогнулся и запрокинул голову, чтобы увидеть тоже. Романо, встрепанный, раскрасневшийся, с расстегнутой рубашкой, спущенной с плеч, стоял, привалившись к стене, запустив руки в волосы полуобнаженного Антонио, который стоял перед ним на коленях и ритмично ласкал губами его напряженный член. - Ха… Спейн… ублю… - голос Романо срывался на низкие стоны, пальцы еще сильнее сжимались на темных волосах испанца, чьи движения становились лишь интенсивнее. Людвиг почувствовал, как от этой картины его собственный член лишь сильнее уперся в ширинку брюк. Немец нетерпеливо принялся стягивать с Феличиано брюки вместе с бельем, и, справившись, бросил их на пол к свитеру. Из кармана вылетел тюбик смазки. Людвиг с интересом взглянул на покрасневшего еще сильнее Феличиано. - Ах ты, маленький извращенец, - хрипло произнес немец, даже не зная, насколько сексуально сейчас звучит его голос. – Ты еще и готовился к этому. Людвиг встал с дивана, подобрав смазку с пола, встал у ручки дивана и нехорошо усмехнулся. - Иди сюда. Феличиано понял задумку немца сразу. Перевернувшись, итальянец на коленях подполз к немцу и высвободил его напряженный член из плена одежды. Когда горячие губки Феличиано легонько коснулись покрасневшей головки, Людвиг с трудом удержался, чтобы не схватить итальянца за волосы и не засадить по самую глотку, но сейчас у него была другая цель. Феличиано полностью обхватил губами головку и грациозно изогнулся, когда влажные от смазки пальцы Людвига скользнули вниз по его спине. Итальянец протяжно застонал от проникновения, не выпуская член изо рта, посылая вибрацию своего голоса по нему, и немец не сдержал тихого стона, против воли зажмуриваясь от наслаждения, но тут же открывая глаза снова. Ему нравилось смотреть, как Феличиано делает минет – необъяснимо изящно, придерживая весьма немаленький член у основания, яркие губы очень плотно обхватывали его, язык выделывал просто что-то невозможное, а иногда тонкие горячие пальчики принимались ласкать напряженные яички. От одного вида Людвиг готов был кончить. За его спиной раздался сладостный вскрик. Похоже, Романо достиг пика наслаждения, подчинившись умелым прикосновениям Антонио. Людвиг легонько дернул Феличиано за волосы, принуждая остановиться. Немец уселся на диван, усадил Феличиано к себе на колени, прижав спиной к своей груди и принудив развести ноги, его руки подхватили итальянца под колени, легко приподнимая, и Людвиг медленно опустил Феличиано на свой член. Итальянец громко застонал, выгибаясь, и впился пальцами в бедра немца. - Вее… Дойцу… Дойцу… - выстанывал он, привыкая к ощущению заполненности внутри себя. Антонио, до этого наблюдавший, вдруг подхватил на руки плохо соображающего после первого оргазма Романо, подошел к дивану, на котором разворачивалось главное действо, и поставил итальянца коленями на диван лицом к брату. Романо вдруг очнулся, понимая, к чему идет дело. - Спейн! Спейн, ублюдок, что ты задумал? – итальянец вдруг замолчал, когда брат обнял его за талию, крепче прижимая к себе. - Тише, братик, - хрипло прошептал Феличиано. – Я же чувствую, что тебе нравится. Расслабься. Покрасневший до ушей Романо молча уткнулся влажным от пота лбом в плечо брата, но тут же вскрикнул. Антонио, придерживая его за бедра, начал входить в разработанное отверстие. На мгновение все замерли, затем Людвиг и Антонио одновременно легко двинулись, и итальянцы застонали в унисон. Колени Романо были широко разведены, ему было не очень удобно, но Феличиано крепко обнимал его за талию, прижимая к себе. Оба итальянца не замолкали ни на секунду, постанывая почти в унисон, громко, забывая о приличиях, до невозможности развратно. Антонио целовал и покусывал соленую от пота бледную спину Романо, оставляя едва заметные следы на коже, и до побелевших костяшек сжимал гладкие бедра. А Людвиг обводил кончиком языка маленькое ушко Феличиано, периодически прикусывая мочку. Мышцы на его руках напряглись и стали отчетливо видны, в очередной раз демонстрируя его силу. Неизвестно, сколько времени продолжалась эта гонка. Все четверо получали наслаждение и не сдерживали стонов. Братья трогательно держались за руки, переплетя пальцы. В какой-то момент, вконец потеряв стыд, они начали целоваться, демонстративно играясь языками. Словно в отместку, Людвиг высвободил одну руку и, протиснув ее между потных, разгоряченных тел братьев, обхватил оба их члена, массируя. Феличиано и Романо хором вскрикнули, еще сильнее стискивая руки друг друга. Развязка была уже близка. Антонио с остервенением сквозь стоны кусал шею Романо. Людвиг же обхватил губами выбивающуюся прядку Феличиано, зная, как это на него действует. Когда немец прикусил непослушную прядку, сжимая члены братьев в своей ладони, они с одним на двоих протяжным стоном кончили, испачкав свои животы в сперме, сжимаясь оба вокруг членов своих любовников. Людвигу и Антонио хватило еще двух толчков, чтобы финишировать. В комнате было невыносимо душно и отчетливо пахло сексом. Сидящий в кресле Антонио держал на своих коленях ослабевшего Романо, прижимая его к свей груди и языком залечивая прокушенное плечо. Лежащие на диване Людвиг и Феличиано расслаблено и даже немного лениво целовались, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. Через несколько мгновений в горячем воздухе комнаты зазвенел легкий смех Феличиано. - Я же говорил, что в Рождество все мечты сбываются. Даже самое сокровенные. В ответ ему тихо хмыкнул Романо, выражая свое согласие.