Эмпаты

Эмпаты - это не только ценные кадры, но и от шестидесяти килограмм чистой, незамутнённой радости. А вы им сапогом в душу. У меня есть к вам недлинный разговор. (с) Легендарный Жнец

Во всём диспетчерском управлении жнецов эмпатов можно было пересчитать по пальцам. Эти несчастные работали на две ставки и порой чередовали разнообразные земные пейзажи с демократичными стенами кабинетов по несколько суток подряд. Не то чтобы Алан Хамфриз был каким-то особенным, но… да, он был особенным, поэтому работал он чуть меньше остальных. Самую малость. А ещё у него был бонус – родство с руководством. Как ни крути, этот факт существенно сокращал время пребывания на службе. Впрочем, сам шинигами ни в коем случае не должен был этого заметить, ибо тут же ринулся бы восстанавливать справедливость и требовать себе равную с коллегами по несчастью, простите, цеху нагрузку. Абсолютно зря, ибо ни его исключительность, ни щадящий, по сравнению с остальными эмпатами, график труда, увы, не отменяли длинных очередей под дверями его кабинета. Виртуальных очередей, конечно, - его приём был строго расписан по часам, и Алан всегда старался уделить пациентам (только тссс, не говорите при них это слово!) достаточно времени, чтобы вникнуть в проблему, успокоить и найти верное решение. Сегодняшняя смена особенно вымотала трудолюбивого шинигами. Он даже грешным делом подумал, что грязные переулки Ист-Энда утомили бы его гораздо меньше, чем все сегодняшние посетители вместе взятые, но поспешно отогнал крамольные мысли. Он любит свою работу. Он профессионал. Он превосходно справляется. Он… хрррр, скоро уснёт прямо за рабочим столом! Нет, это точно не дело. Если Грелль-сан обнаружит его здесь в таком состоянии, обязательно наябедничает начальству, а то, в свою очередь, сошлёт в принудительный отпуск. О-отпу-у-уск… как замеча… Стоп! Соберись, тряпка! Он бы ни за что не признался вслух, что не прочь отдохнуть месяцок. А лучше два. Можно и полгодика, конечно. Но как же он может оставить своих пациентов? Да половина из них тут всё с ног на голову перевернёт, а вторая половина скоропостижно повесится. Нет, такого груза ответственности Алан не выдержит. Дома Хамфриз первым делом, не снимая одежды, рухнул на кровать. Он блаженно растянулся звёздочкой и уткнулся носом в подушку. Несколько минут он просто лежал, слушал тишину и улыбался, полностью отдаваясь таинственному волшебству мягкой постельки. - Что с тобой? – прозвучал над ухом обеспокоенный голос Эрика. Алан поспешно вскочил и изобразил крайнюю степень бодрости на лице. - Со мной всё в порядке! А что такое? Эрик критически осмотрел живописные синяки под глазами любимого и будто клеем приклеенную к подбородку совершенно чужую улыбку. - Ну я вижу, ага. А теперь честный ответ, пожалуйста. - Я же сказал, всё в норме! – упёрся Алан и, в попытках быть убедительным, превратил улыбку в ещё более пугающий оскал. Слингби, не сводя проницательного взгляда с мужа, медленно присел на краешек кровати, скрестил руки на груди и не терпящим возражений голосом уведомил: - Я весь внимание. Всё-таки Хамфриз очень устал. Он мог бы выиграть этот поединок и убедить Эрика, что ему не о чем волноваться, но на это просто не осталось сил. Легче было влезть на колени, положить голову на сильное, надёжное плечо и рассказать. Про Андерсена, которого внезапно настигла депрессия и поиски смысла жизни (а за бутылкой виски и не такое искать начнёшь). Про Коллинза, стажировка которого проходит совсем не так гладко, как он себе представлял (может быть, если бы молодой жнец больше времени посвящал учёбе, а не компьютерным играм, жизнь бы наладилась, кто знает). Про Ричардса, который сомневается в своих чувствах к Пэрри и не может решиться на признание (проблема была бы достаточно банальная, если бы не тот факт, что Пэрри – это воображаемый друг пациента). Про Донована, у которого вот уже несколько столетий нет подходящего собеседника и партнёра по игре в шахматы (ничего удивительного – противный характер шинигами отпугивает любого фаната шахмат, шашек и даже домино). Про Оуэнса, у которого сгорел чайник (У него сгорел чайник! Нет, правда, сгорел. Чайник. Чем не повод для посещения эмпата?). И, наконец, про самого тяжёлого – про Майлза, который опасается, что его поразил шип смерти (этого заносчивого, грубого шинигами, который котёнка не пожалеет, не то что уж там что-то уж…). Алан старался никогда не думать плохо о своих пациентах, но иногда ему хотелось кого-нибудь из них ударить. Немножко. Кирпичом. Он читал, что существуют альтернативные методы лечения психозов, и иногда ему казалось, что в инвентаре эмпата просто обязано присутствовать нечто тяжёлое. Эти унизительные мысли, которые Хамфриз считал позорной слабостью, были единственным, что он всё же не решился рассказать Эрику. Он знал, что любимый его горячо поддержит, что только придаст сил запретному искушению. Согласно врачебной этике, эмпат не имел права разглашать информацию о своих визитёрах, однако Эрик был его мужем, которому он доверил бы свою жизнь. Что уж говорить о рабочих делах и переживаниях половины представителей отдела сбора. Поздно вечером, когда Алан засыпал на плече у любимого, он, собрав последние остатки сил, пробормотал: - Сегодня ты сделал за меня мою работу. Мне стало намного легче. Эрик хотел что-то ответить, но Хамфриз уже спал. Слингби задумчиво смотрел в потолок, а в голове у него складывался какой-то план. *** Следующая смена эмпата выпала только через несколько дней, проведённых за сборами душ. Утро прошло довольно мирно, без происшествий. Алан проверил выходивших на утренний сбор шинигами и благополучно допустил всех до работы, затем он несколько часов работал с отчётами и документами, а уже после обеда его ждали пациенты по записи. Первыми в списке значились Андерсен и смысл жизни. Ни первого, ни второй видеть особенно не хотелось, но работа есть работа. В дверь робко постучались. Алан решил, что кто-то пришёл вне очереди, ведь известный дебошир и ловелас Андерсен всегда входит без стука. Какого же было его удивление, когда в дверях появился вышеупомянутый шинигами, скромно склонив голову и нерешительно топчась на пороге. - Здравствуйте! Что же вы встали? Проходите! - Мистер Хамфриз, вы знаете, - неуверенно начал пациент, - по-моему, мне стало значительно лучше! Я нашёл смысл жизни и теперь абсолютно счастлив. По лицу Андерсена этого сказать было никак нельзя, поэтому Алан справедливо поинтересовался: - Вы уверены? Ещё пару дней назад вы утверждали, что в жизни шинигами нет смысла, и вечность вас угнетает. - Нет-нет! Что вы! Это я просто перепил. Да, перепил. А теперь я начинаю новую жизнь! Вотпрямщас и начну. Спасибо вам огромное, мистер Хамфриз! Вы мне очень помогли. До свидания! Андерсен попятился и закрыл за собой дверь, даже не дождавшись ответа Алана. Эмпат обескуражено пожал плечами. Что ж, работа у него есть в любом случае. Этим отчётам никогда не видно конца. Интересно, Уильям-сан их вообще читает? Надо проверить – написать ему туда пару анекдотов и посмотреть, заметит ли. Ровно в назначенный час в кабинете появился Коллинз. Когда Хамфриз увидел этого щуплого парнишку впервые, он очень удивился, что в отделе сбора всё же работают девушки. Он-то считал представительниц женского пола на оперативных сборах мифом. Впрочем, правильно считал, потому что хорошенькая девушка оказалась не менее приятным парнем. Женоподобность внешнего вида Коллинза не раз вводила в заблуждение не только его сокурсников, но и некоторых преподавателей. Один лишь Легендарный загадочно посмеивался, наблюдая за реакцией окружающих на новоиспечённого стажёра. - Здравствуйте! – поприветствовал Алан худенького паренька, которого, казалось, сейчас сдует ветром. – Как продвигается ваша стажировка? Вам удалось добиться изменений в лучшую сторону? - Мистер Хамфриз, - как-то подозрительно знакомо начал Коллинз, - это невероятно, но стажировка пошла в гору! Я осознал свои ошибки и буду над ними тщательно работать! Вы вдохновили меня! У меня обязательно получится! - Да? – удивлённо протянул Алан. – А два дня назад вы утверждали, что вам никогда в жизни не хватит усидчивости, чтобы штудировать все эти «нудные книженции»… - Я такое говорил? Какой кошмар! Я был так неправ! Спасибо вам огромное! Я побежал грызть гранит науки, пока зубы не вывалились! До свидания! - До свида… Дверь уже захлопнулась. Алана начало охватывать беспокойство. Не то чтобы ему не было приятно, что его труды всё-таки вознаграждены блестящими результатами, но как-то уж очень внезапно эти результаты себя проявили. Решив, в конце концов, что два положительных исхода дел ещё не показатель, эмпат вернулся к отчётам. Так, на каком анекдоте он остановился? Ах да, вот на этом… К концу рабочей смены Алан пребывал в крайней степени беспокойства. Все его пациенты волшебным образом излечились в один день! Ричардс с восторгом сообщил, что Пэрри его тоже любит, и они собираются пожениться в ближайшие полгода (сразу после того, как вымышленные браки официально признают действительными). Донован открыл для себя пасьянс косынка и онлайн покер и теперь намеревается всё свободное время проводить за компьютером, к которому не далее как несколько дней назад относился как к врагу шинигами, чуть ли не более страшному и опасному, нежели демоны. Оуэнс прибежал, энергично помахал перед носом у эмпата новеньким чайником и скоропостижно умчался в закат. И только Майлз зашёл в кабинет бочком, явно стараясь не задеть ничем левую руку (а также бок и пару рёбер), отбил три поклона в пол, извинился за свою паранойю и поспешный самостоятельно поставленный диагноз, а на вопросы Алана о своём самочувствии отвечал: «Всё хорошо, да-да, всё в порядке. Я в порядке, правда. Да. Да. Нет, я упал. Откуда? С лестницы. Два пролёта, да. Представьте, как неудачно поскользнулся. Бывает. Ну что ж, до свидания!» Хамфриз знал, что он неплохой профессионал, за долгие годы работы он накопил достаточно опыта, чтобы справляться с большинством типичных проблем шинигами. Но в его душу всё же закрались сомнения относительно чудесного исцеления абсолютно всех своих текущих пациентов. И, кажется, он даже знал, кто за всем этим стоит. Ну, или хотя бы догадывался. *** - Трудотерапия, - вещал Уильям Ти Спирс, - есть один из самых действенных методов борьбы с расстройством ума, души и тела. Я собрал вас сегодня, господа, внеурочно для того, чтобы… Нестройные ряды шинигами, - в которых, совершенно случайно (а вы что подумали?) оказались все выше не раз упомянутые личности, вроде Андерсена, Ричардса, Коллинза, Оуэнса, Майлза и даже Донована, - молча внимали монологу начальства, и одной Всеблагой было известно, что творилось у них в мыслях. Грелль Сатклифф же не считал нужным свои мысли держать при себе. Он свободно делился ими со стоявшим рядышком Эриком Слингби. - Слингби, ты дурак? Нет, ну то, что ты с ними лично побеседовал и провёл, так сказать, «терапию», которая привела к ошеломляюще быстрым результатам, - это я ещё могу понять. Но зачем ты нажаловался Уиллу?! - Я не жаловался, - возразил Эрик. – Просто мне нужно было как-то… оправдаться. За последствия «терапии», понимаете? Сатклифф хлопнул себя ладонью по лбу. - Анализ, стажёр! Анализ!!! Чему я тебя столько лет учил?! Все труды впустую! Все труды!! Грелль театрально заломил руки, а Слингби меланхолично пожал плечами. - Ну я же не знал, что он и нас заставит… ммм… трудиться. Да и какая разница? Ради Алана я готов хоть сорок восемь часов в сутки собирать души и писать отчёты. - Я тоже готов, - вздохнул Сатклифф. – Я тоже. Но иногда надо ещё и головой думать. Это, говорят, полезно. - Семпай, - заныл с последних рядов Рональд Нокс, - а почему мне тоже сверхурочные? У меня нет депрессии! - В целях профилактики, - лаконично ответил Спирс и напоследок поинтересовался. – Всем понятен объём работы? Отлично. Счастливого выздоровления каждому. До свидания.