Приходи

Когда посреди песчаной страны Арно снова видит его - он окружен золотом, что несравнимо ни с какими земными металлами. Золото расцветает за его спиной подобно крыльям, золото обволакивает его, преждевременно строя из него памятник. Хрупкий, подвластный ветрам с соленого моря, но отливающий бесконечным сиянием. Это сияние не увидеть из-за сгустившихся туч. Наполеон потерял свою суть и обрел другую, что распыляется по ночам обжигающим песком. В Каире всё будто иначе, странно, заново - но это лишь одна из золотых иллюзий, что заманивает в свою паутину подобно сырым катакомбам под Сен-Дени. Наполеон ведет за собой войска - как давно мечтал - но на месте желающего перемен к лучшему капрала Бонапарта Арно чудится капитан Фредерик Руй. Всё было... зря? Арно пьет. Снова и снова, в любом грязном месте, в которое только занесут онемевшие ноги. Красный крест сжимаем в ладони, острыми крыльями чаек вспарывает успевшие зарости за день порезы. Золото накрывает Каир, топит его по мановению одной руки, отсвечивает на свинцовых тучах. Море покрывается тонкой золотой пленкой, и кажется, будто в него выстрелили снарядом с нескончаемо выливающимся греческим огнем. Море плещет о берег, разбиваясь вдребезги. Арно глотает горькое вино - отчего-то с яблочным привкусом - и кровь бежит по руке, заливает сюртук. Не зря она так же солона, как вода в гавани. О Наполеоне ходят слухи; Каир дрожит, прислушиваясь к поступи любимца великого пророка. Наполеон черпает руками жидкое золото, и оно прожигает его насквозь, но он не понимает и не видит - он ослеплен бесконечной свободой, что дарует светящийся, неземной металл. Арно разбивает опустевшую бутылку об край стола. Всё было зря. Таверна шумит, наполняется солдатами Наполеона, для которых и была открыта. "Мне кажется, ты наконец-то начинаешь понимать, мальчик мой" Арно не отрывает взгляда от поверхности стола; Арно сжимает алый крест, стараясь в крови укрыться от всенаполняющего золота. На улицах крови больше, но там она с золотом заодно. Арно не поднимает голову, чтобы посмотреть в разноцветные глаза того, кто научил его боли. На улице грохочут сапоги, взметывая пыль с дороги, бегущей в золотую тьму. Крест отсвечивает алым, купается в красном море. - Я не... - шепотом, потому что голос остался не здесь. И на хриплом его подобии, с горько-соленым надрывом: - Что мне делать? Ответ приходит столь легко, что кажется лживым. "Приходи" А Арно не может даже встать: перекрытия Парижа над головой сжимают виски, а ноги, кажется, давно обглодали крысы. На улицах нет летучих мышей, но они - повсюду, синие; они носят на своих крыльях болезнь и смерть. "Из всего того, что остается здесь, - о чем ты будешь жалеть?" Арно поднимает глаза, встречается с разноцветным взглядом напротив. Там нет вездесущего золота, и крест внезапно не так сильно впивается в кожу. Всё было зря... Только для него самого. "Ты понял" Понял. Понял, что всю жизнь был ничем и умрет ничем. Что золото не прогнать с улиц железом, не вытравить в одиночку из целого мира. Арно желал бы, чтобы летучие мыши Сен-Дени разорвали в клочья такую правду. Легче ослепнуть от неземного сияния, встать в синий французский строй... "Ты ведь и вправду понял" Сидящий напротив улыбается, кивает и стирает пальцами кровь с правой стороны шеи. Она не перестает от того лениво скатываться по бледной коже, отблескивая в неровном свете. Арно смотрит, вглядывается и понимает, что в разноцветных глазах никогда и не было золота. В груди заходится комом отчаяния, и наружу рвется криком, просьбой, мольбой: - Помоги мне. Он протягивает вперед ладонь, но пальцы Арно, с грохотом роняя об стол другую бутылку, расчерчивают воздух и сжимаются в бессильный кулак. "Приходи" Отвечая так легко, как того не знает мир, он улыбается уголком губ. И золото вокруг мерцает, гаснет, сворачивается в один источающий сияние шар, а потом оглушающе разбивается на сверкающие острые осколки. Крест взрезает ладонь, и клинок бесшумно выходит из крепления. Он касается его руки - кожу холодит, и Арно вздрагивает, уже успев позабыть. Над Каиром сходятся тучи, острым клином сгущаясь над морем. И за спиной французской армии встает новое - золотое - солнце, и восходит оно с северо-запада. Арно сжимает крест. Арно поднимает руку. Арно не чувствует себя скованным, и золото больше не обжигает глаза бурей песчаной смерти. Чужие пальцы касаются горла с правой стороны, и Арно обхватывает их своими. "Приходи"