Граница с севером

Многострадальную дверь Эдан впечатал в стену так, что она едва не сорвалась с петель. Грохот, с которым она закрылась, наверняка разбудил не один этаж и даже не один дом. А Джен, вцепившись в рубашку Эдана, стоял в темноте прихожей, вдыхая запах, от которого кружилась голова и подкашивались ноги. В эти минуты альфа был для него всем и, что бы не происходило дальше, всем бы и остался. Вместе с желанием рождалась боль от пустоты, с которой он жил все время, в ожидании того единственного, предназначенного ему природой. — Мне плохо… — выдохнул Джен. Единственное, почему он еще стоял на ногах, было то, что он до сих пор держался за рубашку Эдана. И то, что альфа сам держал его, крепко обхватив руками за талию. — Ты совсем идиот? Не мог найти кого получше на время течки? — Эдан тащил его в гостиную, пиная по дороге мешавшиеся вещи. — Нет… Не мог… — Джен не знал, как еще объяснить, что искал, долго и упорно. А вот когда нашел и сам поверил с трудом. А сейчас… Да, Эдан наверняка решит, что все сказанное им просто бред текущего омеги, готового повеситься на любого подвернувшегося невовремя альфу. — Избалованный ребенок. Что мне теперь, спать с тобой? — зло спросил Эдан, заваливая Джена на диван и нависая над ним. — А я тебе не нравлюсь? — Джен обхватил его шею руками. Чем ближе был Эдан, тем легче ему становилось. Альфу не хотелось отпускать, даже сама мысль о том, что он может уйти, причиняла почти физическую боль. — Какая разница? Я же трахаю все, что движется. Такого ты обо мне мнения. — Ты сам сказал, что я весь товар отца перепробовал. Либо мы оба врём, либо оба правы. Сделай уже что-нибудь… — Сам напросился… Эдан впился в губы Джена, раскрывая их, буквально ввинчиваясь языком в его рот. Он целовался грубо, жестко, совершенно не интересуясь, что при этом чувствует Джен. Но даже такой поцелуй, в котором не было ничего, кроме животной страсти и злой грубости альфы, показался Джену чем-то особенным. Эдан бесцеремонно запустил руки ему под футболку, проводя ладонями по животу и груди, выискивая самые чувствительные места. Такая настойчивость пугала и привлекала одновременно, и Джен терялся в своих ощущениях, явственно понимая лишь одно — Эдан был единственным, кто когда-либо нравился ему, даже несмотря на то, что обращался он с ним совсем не так, как положено было обращаться с девственником в его первый раз. Эдан чуть ли не срывал с него вещи, раздеваясь вместе с ним, и от тепла, исходившего от него, становилось нестерпимо жарко. Запах альфы кружил голову, не давая сосредоточиться, и Джен пропустил тот момент, когда они оба оказались абсолютно обнаженными. — А не пожалеешь? — самодовольно усмехаясь, спросил Эдан, окидывая Джена любопытным взглядом. В его жизни было достаточно омег, чтобы он мог в полной мере оценить, насколько этот привлекателен для него. Ему нравилось в парне абсолютно все, начиная от непривычно хрупкого телосложения и заканчивая светлой кожей, обычно несвойственной омегам с юга. — О чем? — спросил Джен, непонимающе глядя на Эдана. Он не знал, о чем стоило бы жалеть. Он нашел пару и, кажется, готов был воссоединиться со своим альфой. Взгляд скользнул по крепкой шее, широким плечам, спустился ниже, по груди и твердому животу, пока не уперся в член альфы. Джен сам почувствовал, как широко распахиваются глаза. Одно дело — видеть все на экране телевизора и совсем другое — столкнуться в реальности. Размеры просто пугали. Огромный член альфы казался неестественно большим: возбужденный, красный, весь перевитый вздувшимися венами, он заставил его испуганно отползти, и Джен просто не знал, что теперь делать. Может потом, через несколько недель, если он будет хорошо себя растягивать, то сможет принять его. Но не сейчас, точно не сейчас… — Что? Никогда не видел альфу настолько близко? — Эдан перехватил руку Джена и заставил дотронуться до члена. Пальцы непроизвольно сжались, обхватывая ствол, ощущая его твердость и гладкость. — Нет, — честно признался Джен, чувствуя, как дрожат руки. Он много думал об этом, мечтал и представлял, но ни одна из его фантазий даже близко не была похожа на то, что происходило сейчас. Он осторожно провел рукой вверх и вниз, медленно сдвинул кожу с головки. — Ладно, — казалось, Эдан смягчился и смотрел уже более снисходительно, — говори, как ты любишь? — А? Люблю что? — не понял Джен. Ему и в голову не могло прийти, что его спрашивают о предпочтениях в сексе. — Сверху, снизу, сбоку. Лежа, стоя, сидя. Грубо, нежно. Как? — Не знаю. — Что значит — не знаешь? — рыкнул на него Эдан, вновь теряя терпение. — Ты первый раз, что ли? — Первый, — честно сознался Джен, глядя, как Эдан белеет на глазах, и вместо раздражения и злости на лице альфы отражается изумление. И испуг? Теперь, кажется, руки тряслись уже у него. — Это что, шутка такая? — Нет, — Джен откинулся на спину, чувствуя, как возбуждение снова накатывает на него, а вместе с этим внизу живота уже неприятно тянуло. Боль была еще слабой, но он прекрасно понимал, что пройдет еще немного времени, и это превратится в настоящий ад. Альфа был близко, сводил с ума своим запахом и притом был груб, но вряд ли с такими размерами смог бы его взять. Но выбора не оставалось. Уж если нашел истинного — никто, кроме него, помочь не в состоянии. — Просто сделай это. — Ты совсем дурак. Нашел, под кого лечь. Купи себе что-нибудь адекватное. Или влюбись. — Разве ты не чувствуешь? — Джену было безумно обидно. Его альфа его не признавал. Не замечал в упор, даже когда он тек. Даже когда они были вдвоем голые, Эдан не терял контроль. От бессилия хотелось заплакать, а в животе уже ощущался первый спазм. Еще не настолько сильный, но уже достаточно неприятный. Джен поморщился, стараясь отстраниться от этих ощущений, которых после последней течки боялся как смертельных пыток. — Что я должен чувствовать? — Эдан наклонился, утыкаясь носом в его шею и глубоко вдыхая. Дыхание альфы приятно щекотало, и Джен улыбнулся, подставляя шею. Прикосновение губ показалось обжигающим. Эдан целовал его, слегка прикусывая губами кожу, и этих легких прикосновений хватило, чтобы Джен поплыл, как в тумане, отдавая себя в полное распоряжение альфы. И все, о чем он думал, чего боялся, отошло на второй план, перекрытое одними только поцелуями. Но еще один новый, более сильный спазм резко вернул его к реальности, и Джен зло прошипел: — Быстрее… Но у Эдана такой поворот вызвал только саркастический смешок: — Быстрее? Двадцать лет ждал, куда быстрее, придурок? Дай хоть растяну по-человечески. — Некогда. Мне плохо… Эдан, я серьезно. У меня все сводит… Черт… Джен почувствовал новый спазм, на этот раз намного сильнее, чем раньше. Он сам не знал, даже не представлял, чем может окончиться его длительное воздержание. Одно дело — беречь себя для своего единственного, совсем другое — столкнуться с последствиями того, что все не всегда так, как мечтаешь. В его воображении все было по любви, после долгих свиданий и горячих признаний. А на практике он был готов лечь под альфу, которого даже толком не знал. — Где вас таких выращивают? Знал же, что воздержание для омег вредно. Не мог не знать… — Эдан быстро перевернул Джена на живот, словно тот вообще ничего не весил, — понятия не имею, как со всем этим теперь справляться. Джен знал, что вредно. Конечно, он слышал о последствиях, и не раз, но, как и многие, думал, что его это не коснется. Сейчас ему больше всего хотелось услышать слова утешения или поддержки, чтобы Эдан сказал ему, как счастлив, что наконец-то нашел своего истинного. Ну, или хотя бы что-то успокаивающее. Но ничего подобного и близко не было. — Держись, — услышал он у самого уха, прежде чем почувствовал, как Эдан входит в него. Головка туго проталкивалась в нерастянутый вход, и Джен вскрикнул от боли, когда она резко проскользнула внутрь, растягивая его, слишком сильно и слишком резко. Джен закусил кулак, чтобы не закричать еще раз. С невинностью было покончено, а вот с тем, как его едва ли не разрывало от такого жесткого вторжения, еще только предстояло разбираться. — Совсем плохо? — услышал он, как сквозь сон, голос Эдана и только сильнее закусил кулак. — Прекрати, ты себе руку изуродуешь… Но Джен его не слушал, еще сильнее впиваясь зубами в свои пальцы. От этого, и правда, становилось легче. Немного, совсем чуть-чуть, но одна боль перекрывала другую, и это помогало держаться. А потом Эдан сумел его остановить и, когда Джен не дал ему вытащить руку осторожно, просто грубо вырвал ее изо рта. А потом подставил свою: — Кусай меня, раз уж тебе это помогает. Все тело горело, поясница ныла, и вход, так грубо растягиваемый Эданом, едва ли не рвался. Любое, даже самое малейшее движение тут же отзывалось чудовищной болью, и на глазах невольно наворачивались слезы. Привыкнуть было просто невозможно, и все советы про первый раз просто стерлись из памяти, оставив лишь пустоту. Джен впился зубами в руку Эдану, чтобы хоть как-то заглушить свою боль. Ему никогда даже не приходило в голову, что он будет глушить свои страдания, причиняя боль другому. И когда Эдан тяжело выдохнул, терпя то, как зубы омеги впиваются ему в руку, Джен укусил его еще сильнее, потому что альфа снова стал двигаться. Казалось, это не закончится никогда. Боль должна была уйти, хоть когда-то притупиться, но каждое новое движение только заставляло еще сильнее стискивать зубы, пока во рту не появился малознакомый вкус крови. Джен потерял счет, сколько раз он вот так безжалостно впивался зубами, оставляя на руке альфы следы, которые еще не скоро сойдут, а может, даже останутся насовсем. И голос Эдана вновь донесся до него как сквозь сон, хотя звучал совсем близко: — Прости. Лучше я уже не сделаю… Джен и сам знал, что лучше сделать было просто нельзя. Он просто терпел, не зная, чего можно ожидать дальше. Все было полной противоположностью того, как он представлял себе свой первый раз, и все, что оставалось — просто пережить все происходящее и надеяться на лучшее. А оно обязательно будет — Джен не сомневался в этом никогда. Ну, подумаешь, что первый раз самый ужасный — зато он со своим истинным! В том, что все так печально — он виноват сам, и винить Эдана просто бессмысленно. Тем более когда он сам его так торопил. И, вообще, если вдохнуть глубже и подумать о чем-то приятном, то даже не так больно, как казалось вначале. Он пропустил тот момент, когда Эдан коснулся губами его шеи. Поцелуи, поначалу незаметные, вскоре стали горячими, почти обжигающими. Не переставая двигаться внутри него, Эдан ласкал его плечи, спину - все, до чего только мог дотянуться. Джен застонал, подставляясь этой неожиданной ласке, и впервые прикусил руку своего альфы не от боли, а от удовольствия. Ему показалось, Эдан облегченно выдохнул — теплое дыхание приятно коснулось шеи, и по всему телу пробежали мурашки. Джен вздрогнул, ловя себя на том, что ему начинает нравиться, и уткнулся в подушку, пряча свое лицо, стесняясь своих чувств. Все менялось слишком быстро — еще минуту назад он хотел, чтобы все прекратилось, а теперь боялся того, что дальше может стать слишком приятно. — Не бойся, сейчас все будет, — словно прочтя его мысли, успокаивающе прошептал Эдан. Что он имел в виду, стало ясно через мгновение. Джен почувствовал, как альфа напрягся, прижимаясь к нему, и узел внутри стал увеличиваться. Джен чувствовал растущее давление, чувствовал, как член будто проталкивается еще дальше, и от этого становилось слишком хорошо. Тело свело судорогой, внутри все скрутило, и он кончил лишь оттого, что Эдан повязал его. — Нет, — выдохнул он, чувствуя, что его переносит куда-то за грань добра и зла. Стоило только отойти от одного оргазма, как тут же накатывал следующий. Один за другим, они уносили его куда-то прочь от реальности, и единственным доказательством того, что он существует, было ощущение Эдана рядом с собой. Хотелось быть к нему ближе настолько, чтобы стать единым целым, стать неразрывно связанными на всю жизнь и чувствовать каждый вздох друг друга. Джен выгнулся, подставляя шею, и ее тут же коснулись зубы, почти прокусывая кожу. Почти… Эдан вздрогнул, замерев на секунду, и тяжело выдохнул, целуя его в плечо: — Глупый ребенок… Ты же ночами плакать будешь, что все не так, как в кино… И Джен кивнул, хотя прекрасно понимал, что сейчас за метку Эдана мог запросто отдать не только свою невинность, но и все свои мечты и фантазии. Сон мягко уносил его прочь от реальности, а тело постоянно прошибало то огнем, то холодом. В эту ночь Эдан брал его еще несколько раз, и каждый был похож на предыдущий — сначала жуткая боль, потом неожиданный конец, когда он, не сдерживаясь, кричал, кончая вместе с альфой, а после вновь проваливался в забытье. Если мой брат Николас испортил мне жизнь, подкинув проблем, то Хью, напротив, спасал от многих бед. Приехал прямо с утра после дежурства и, вооружившись кетгутом и обезболивающим, зашивал Эдана прямо на кухне. Поверить в то, что этот ужас с ним сделал Джен, я не мог до сих пор. Больше походило на то, что Эдана собаками травили. Итан морщился всякий раз, когда Хью накладывал очередной шов, я же просто отвернулся, после того как Эдан еще только начал демонстрировать «следы бурной ночи». Обычно самое жуткое, что мне доводилось видеть, это засосы или, в худшем случае, следы от всяких плеток (и то в кино!). А тут… Интересно, как Джен отнесется к тому, если у него будет кличка «мясник»? — Все, — Хью достал бинты и начал осторожно перевязывать руку, — говоришь, невинности лишал? — Все вопросы вот к нему, — Эдан указал на меня пальцем здоровой руки, и я уже было хотел показать ему фак, но брат меня опередил. — Ну, я бы не стал утверждать, что это Сэм виноват. Джен всегда был склонен романтизировать отношения между омегами и альфами. Хотя, — Хью с укором посмотрел на меня, — мог бы и понастаивать на ваших с ним отношениях. И сейчас бы все не было настолько плачевно. А ты, — он снова повернулся к Эдану, стараясь не встречаться с ним взглядом, — что будешь делать? На север его заберешь? — Зачем? В повисшей тишине мне отчетливо слышались звуки будущих ударов моей сковородки о голову этого чудовища. Что значит «Зачем»? — Я думал, истинным лучше жить вместе, — безразлично отозвался Хью. Мне бы его выдержку! Что не так с этим Эданом?! — Ну, да, — легко согласился Эдан, смотря настолько ровным взглядом, словно истинность для него была чем-то вроде само собой разумеющегося, что даже внимания обращать не стоит. — А я здесь причем? И причем Джен? — Насколько мне известно, — начал Хью, а известно ему все было от меня. Я не скупился на описания того, как полночи слушал стоны и крики из-за стены. И то, как Джен его истинным признал, рассказал брату по телефону, когда просил приехать и помочь. — Парень потек от одного твоего присутствия. Отдался абсолютно незнакомому человеку, хотя до этого двадцать с лишним лет держался, храня себя для единственного. А притом еще умудрился получить удовольствие оттого, что ты с ним делал. Подозрительно, нет? Даже если ты мне сейчас скажешь, что секс между вами - это результат его течки, то его способность кончать, когда ты его чуть не порвал, ничем, кроме как истинностью, назвать нельзя. — Это еще почему? — на этот раз не выдержал уже я. То, что у них вчера произошло, больше было похоже на изнасилование. — Потому, — так же невозмутимо продолжил Хью, — что истинность - что-то вроде соответствия по умолчанию. Они просто не могут друг другу навредить. Что-то вроде природной защиты от неосторожности, неопытности, глупости или еще чего… Чтобы истинные просто не могли не подойти друг другу и разойтись. Природа не дура. Иными словами — им не может не понравиться. Вот, как-то так. Я глубоко этим вопросом не занимался. Я уже придумал пару ядовитых фраз — пристыдить Эдана, но, глядя на него, забыл их. Он выглядел ошарашенно и как-то напуганно: — Мы с Дженом истинные? — Ты у меня спрашиваешь? — удивился Хью. — А сам как? Неужели не ясно? — Я ничего не чувствую после комы. Ни вкуса, ни запаха. Врач у нас на севере сказал, что, скорее всего, это временно. Не ясно только, из-за ранения это или из-за того, что я спал так долго. — Тогда все ясно, — Хью отпустил его руку и стал собирать свои инструменты, а я, наконец, смог вздохнуть свободнее — больше никаких операций не ожидалось. — Я могу ошибаться, но сам спроси у Джена. Уж он наверняка точно знает, истинные вы или нет. Врать ему смысла нет. И иди лечись. Альфа без способности чувствовать запах — это только на продажу хорошо. А тебе на севере еще жить и жить… - Хью поднялся смахивая свои вещи в сумку: - Я пойду. И так с дежурства никакой. А вы тут сами с собой как-нибудь разберитесь, — и еще раз, строго взглянув на Эдана, добавил, — Джен хороший парень. Ты помягче с ним. Вопреки мои ожиданиям, Эдан кивнул. Вся эта его злость куда-то ушла, и он выглядел растерянным и даже виноватым. А мне в очередной раз хотелось огреть его чем-то тяжелым и выставить за дверь. Если он не чувствовал их истинности, значит, просто так отымел моего друга. Значит, Итан прав, и его брат просто-напросто имеет все, что движется? Это было мерзко — осознавать, что мой лучший друг переспал с парнем, который даже не особо задумывался, почему омега, до него ни разу ни с кем не спавший, вдруг под него лег. И Джен, который спал в моей гостиной, еще не знает, что Эдану глубоко пофигу на всю их природную связь. Провожая Хью, я пропустил тот момент, когда Эдан проскочил за моей спиной в гостиную, и лишь дверь, слишком громко закрывшаяся за ним, привлекла мое внимание. — Оставь их в покое, — переступая порог, строго сказал мне Хью, — пускай сами разбираются. Им сейчас все будут лишними. И как бы мне не хотелось выставить Эдана за дверь, я послушал брата. Хороший Эдан или плохой — он, действительно, может подойти Джену. И быть причиной их расставания — это последнее, чего я хочу. Джен еще спал, когда Эдан вернулся в гостиную. Сон был уже неглубоким, и когда кровать промялась под весом альфы, он открыл глаза, теряя последние обрывки сновидений. — Сколько времени? — Тебя только это волнует? — Эдан заглянул ему в лицо, пытаясь угадать, как именно он себя чувствует. — Я… — Джен покраснел, вспоминая все то, что было ночью. Тело медленно отходило ото сна, и ломота вместе со слабостью говорила о том, что Эдан явно перестарался. — Кажется, я не могу сесть. — Тогда лежи. Хочешь, я принесу тебе чего-нибудь? — Чего? Нет, я ничего не хочу. Переверни меня на спину… Эдан молча помог ему лечь поудобнее. Уже почти устроившись, как ему хотелось, Джен заметил перебинтованную руку и схватил Эдана за нее: — Что случилось? — А ты не помнишь? В памяти услужливо всплыло, как он его кусал, пытаясь забыться и хоть как-то справиться с собой. — Ужасно. Я не хотел. Это ужас. — Ничего. В последний раз, когда я занимался сексом, меня подстрелили. Так что тут, можно сказать, я дешево отделался. Давай лучше поговорим о тебе. Ничего не болит? — Все болит, — честно сознался Джен, заливаясь краской. — Но ведь так и должно быть, да? — Когда как… Джен, скажи мне, только честно. Мы истинные? — А сам разве не чувствуешь? — Нет. Я уже объяснял твоим друзьям. Объясню и тебе. Я ничего не чувствую. Вообще. Ни запахов, ни вкуса. После комы такие проблемы. Или, может, после ранения. Пока не разбирался. Джен долго молчал, оценивая Эдана тяжелым взглядом. Ему будто не верилось, что такая очевидная для него вещь может быть кому-то непонятной. И он еще долго испытывал терпение альфы, пока, наконец, не решился ответить: — Мы истинные. — И что ты хочешь? — Что? — Я спрашиваю, что ты хочешь? Чего ты ждешь от меня? — А разве не ясно? — Джен обиженно надулся, глядя на Эдана. Что тут могло быть не ясно, он не знал. Они подходили друг другу идеально, по крайней мере, должны были. И понимать друг друга тоже были должны, почти обязаны. Истинность практически гарантировала это. И вдруг эти вопросы. А слова терялись, словно их не существовало. Пока Эдан не решился хоть как-то пояснить: — Мне самому не ясно, что будет дальше. Я должен вернуться на север. У меня долги по счетам за дом и машину. Мне нечем их оплатить, потому что все наследство досталось Итану. Да и дома, по сути, у меня нет. Его папаша тоже завещал Итану, но если я его не оплачу, то жить мне будет негде. Мой младший брат пропал, и мне надо его искать. Полиция требует от меня какого-то сотрудничества, хотя мне больше нечего им сказать. Мне надо на работу — как меня еще с нее не уволили, я не знаю. Меня ждут в больнице на реабилитацию, и чем дольше я торчу здесь, тем меньше вероятность, что она пройдет удачно. У меня самолет сегодня после обеда. Я должен улететь домой. И еще у меня на хвосте толпа журналистов, твердо уверенных в том, что я сенсация века! А ты говоришь, что мы истинные, и что я должен, по-твоему, сделать? Мне нечего тебе предложить, кроме своих проблем. А теперь подумай еще раз — мы действительно истинные? Джен фыркнул. Будто все, что перечислил Эдан, могло изменить то, что он нашел своего альфу. — Мы истинные, — твердо сказал Джен, даже не думая отступаться. Он еще не знал, что может сделать. Если все было так, как рассказывал Эдан, просить его остаться - чистый воды эгоизм. Но и отпускать его смерти подобно. Джен был уверен — стоит только альфе покинуть его, и он не сможет и минуты спокойно провести, не зная, где его пара и что с ним. — Тогда, — осторожно начал Эдан, внимательно вглядываясь в его лицо, - все, что я могу тебе предложить, это поехать на север вместе со мной. — С тобой? На север? Ты серьезно? — Это все, что я могу предложить. Хотя у меня по сути-то и дома там нет. Отец все завещал Итану. Думаю, я смогу оспорить завещание, но это будет не скоро. Так что все не так радужно, как ты мог себе напредставлять, — Эдан словно оправдывался, и от этого Джен чувствовал себя неуютно. Будто ему важны были деньги! Или дом! Ему всю его жизнь было важно лишь одно — создать свою семью. Найти своего альфу. И быть с ним счастливым. — Эдан, ты серьезно? Я, правда, могу поехать с тобой на север? — Ты меня вообще слушаешь? Пересилив ломоту в теле и жуткую слабость, Джен обнял его, вдыхая самый важный для него запах — запах своей пары. — Я приеду к тебе. — Я всегда подозревал, что моим истинным может быть только конченный псих, — Эдан погладил его по голове и помог лечь обратно на диван. На все возмущения Джена он отвечал лишь одно — что ему нужно отдохнуть и набраться сил. Я не ждал, что нам придется так скоро расстаться с Эданом. Пусть я и хотел от него поскорее избавиться, но, глядя на то, каким подавленным был Джен, уже начал жалеть, что не могу приковать его альфу и оставить тут на всю жизнь. Эдан собрался быстро, взяв с собой свой чемодан, сухо попрощался с братом и со мной и долго целовал Джена, пока из такси снизу уже не начали звонить, спрашивая, отменять ли вызов. Он позвонил из аэропорта, сказав, что успел на самолет, и велел Джену долго и хорошо подумать, стоит ли ему лететь на север, чтобы, скорее всего, потом разочароваться в своём поступке. Я был согласен с Эданом. А вот Джен был иного мнения. Ему стоило лишь убедиться, что Эдан успел на самолет, и он начал быстро приводить себя в порядок. — Пойду домой, забронирую билеты и соберу вещи. Может, вылечу сегодня вечером. Или завтра с утра. — Не спеши. Передохни. Подумай. Эдан прав. Да разве ему сейчас до вашей истинности? Он же из больницы не вылезет! — Тем более надо, чтобы кто-то ему помог. И деньги у меня есть. Не знаю, сколько у него набежало за дом, но, думаю, что вполне смогу это оплатить. — Ты его что, содержать собираешься? — Нет, но, — Джен замялся. Картина, и правда, вырисовывалась больше похожая на ту, когда омега содержит купленного альфу. А Эдан явно будет против такого расклада. — Не станет же он отказываться от помощи! Если ему будет так неприятно, то вернет потом. Все. Я пошел. Пожелайте мне удачи. — Удачи, — ответили мы в один голос с Итаном, еле успев до того, как Джен пулей вылетел за дверь. Я думал, что проблемы на этом закончились. Теперь Джену предстояло лететь на север, пытаться как-то жить самому и, скорее всего, разочароваться в том, какой путь он себе выбрал. А мне надо было готовиться к работе и возможному переезду в отдельный дом. Поэтому я никак не ожидал, что вечером он появится вновь на пороге моей квартиры с заплаканным лицом, а в глазах будет стоять страх вперемешку с болью и отчаянием. — Мне нужны деньги, — скажет Джен, который никогда не испытывал проблем ни с наличными, ни с банковскими картами. И я совсем перестану понимать, что происходит, когда он, уставившись на меня, будто видит впервые, добавит: — Сэм, быстрее, пока мне не закрыли визу…