Lifes.

Ла Муэрте – смерть. Яркая, буйная непохожестью этих красок. Она сделана из сахара, как сахарные черепа, что едят в День Всех Мёртвых дети, в попытке избавиться от страха смерти. А свечи, расставленные по всему периметру её шляпы, никогда не гаснут. Она крутит в руках цветок и вправляет его обратно. Жёлтый цвет в Мексике – цвет траура. Ла Муэрте всеми любима. Её изображают редко, но очень живо. Мозаикой по стенам, витражами в отдалённых церквях, пальцами на песке. Она помнит эти чуткие руки: как касались морей их пальцы, а потом – зарывались в волосы, путались в них, притягивали со страстью ближе и не хотели отпускать. Но всё-таки – отпускали. Ла Муэрте женщина, пусть и дух. У Ла Муэрте тоже есть чувства. – Ксибальба! – она кричит, срывая свой низкий голос. – Наглый изменник! Ты смеешь порочить моё имя ценой своей глупой славы! Ты никчёмен и подл, как смел ты! Если бы люди знали, кто такая Ла Муэрте, они бы дорисовывали в её глазах огоньки. Один из них был бы огнём любви и страсти, яркой искрою чувств. А второй назывался ненавистью, и горел бы он всегда ярче, поглощая всё, что было смело встать у него на его пути. – Mi amour, – он проводит пальцами по её лицу, и Ла Муэрте растерянно переводит взгляд с его рук прямо ему в глаза. – Это царство ужасно, а царствие в нём – не меньше. Мне уныло там, милая mi amour, и я прошу, умоляю тебя скрасить мне эту жизнь. – Эти жизни, – поправляет она и окидывает толпу рукой, а затем обхватывает себя за плечи. – Ты понятия не имеешь, каково это. – Каково что? Уныние и пыль? – хмыкает он. – Любить тебя, – не поворачиваясь, говорит она и в следующий миг рассыпается миллионом оранжево-жёлтых лепестков рядом. Ксибальба – смерть. В нём дёготь и чернота. Он собран из самых плохих чувств, что есть на свете, и его невозможно любить. Он снова обманывает её. Ксибальбу боятся с невероятным почтением. Он мечтает освободиться от пут, сковывающих его в сером Мире Забытых, но она напоминает ему о том, что их не разорвать. И он – отвечает ей тем же. Потому что он знает. Потому что Ксибальба знает всегда. – Ты печальна сегодня, милая mi amour, – говорит тихо он, подкрадываясь к ней сзади. – Что стряслось, не поведаешь ли мне? Она молча проводит Ксибальбу взглядом, замирает у самого края и склоняется над людьми. Жёлтый цвет в Мексике – цвет траура, и цветы в её шляпе – жёлтые. Траур в Мексике – это не чёрный, траур там – это как праздник. И ей весело. Только вот не Ксибальбе. У Ксибальбы есть тайны, и если бы кто-нибудь их разгадал, то понял, что сердце – и у него есть, и у самой Ла Муэрте. И, может, понял, что есть загадки, что ими и создаются, одинокие, с ноткой грусти. И тогда бы они пожали друг другу руки. Бархат солнечных лепестков разносится вместе с почерневшим песком по воздуху и оседает ниже. У Ла Муэрте есть ещё много вопросов. И никогда бы не отпускали.