***
– Значит… – протянула Рада, переваривая всё то, что она услышала от Каина, и одновременно щурясь на полуденное солнце, шпарившее не хуже раскаленного железа, – я оборотень, охотник на вампиров, ты вампир, мой враг, причем, вампир, который добровольно отказался от крови, став почти человеком, мы с тобой встретились в Калифорнии, когда я была на задании, потом мы вычистили гнездо секты вампиров, которые, напротив, очень любят кровь, но я возвращаться на родину не стала… Каин неопределённо повел плечами. Ему не нравилось, когда его истории сокращают и упрощают, а у Рады явно была к этому страсть. Чего нельзя было сказать о мужчине. Рада по прежнему испытывала отвращение к нему, причем после его рассказа даже большее. В её лоскутной памяти то и дело всплывали советы, как избежать встречи с вампиром, как убить вампира, как выследить вампира и как не попасть под его очарование. С раздражением Рада поняла, что Каин не пытался её очаровать, так что формально она не могла на него наезжать. – Оборотни не переносят кровососов, так почему это я добровольно осталась с тобой в Штатах на целый год? Каин явно боялся этого вопроса. Он замешкался и отвернулся, но Рада, которой ещё и солнце все время в глаз светило, прямо-таки взбеленилась. – Так, не пытайся мне лапшу на уши вешать! – Ладно, ладно… Ты, эм… – Что я? Что? – Рада, ты в меня влюбилась. Рада открыла было рот, чтобы возмущенно вскрикнуть, но вместо этого расхохоталась так, что чуть не скатилась со ступенек. Каин выглядел затравленно. – Ой, не могу… Ха-ха! Я? – Заливалась Рада, все еще смутно осознавая глубоко внутри себя, что слишком эмоционально реагирует на этот разговор. – Влюбилась в кровососа? Иди это своей бабушке расскажи! – У меня нет бабушки, – буркнул Каин и скрылся в доме. Рада еще немного поржала, выплескивая напряжение, растущее в ней с самого утра, но потом качнулась на носках и легкой трусцой направилась исследовать лес. Он был живой и лучистый, пахнущий мокрыми грибами, липкой золотистой смолой и подгнившими листьями. Между березовых стволов скользили лучи солнца, где-то неподалеку пел ручей, а птицы словно соревновались, кто споет громче и звонче. Рада вышла к одному из неуловимых ручейков и присела на шершавый камень. Рядом трепетала листьями тонкая осина, на одной из её веточек запуталась голубая лента. Рада мимолетно улыбнулась, представив себе молоденькую девушку, которая украдкой завязывает ленточку, чтобы подруги не увидели. Рада опустила босые ноги в ледяную воду ручья, с удовольствием погружая их в мягкий ил. Она совсем замечталась, придумывая историю про пастуха и крестьянскую девушку, и не заметила, как фантазия омрачилась. Наступил вечер, девушка прождала своего возлюбленного много часов, но он так и не пришел. Наконец, когда она с печальным вздохом уже собралась вернуться домой, кто-то вышел из тени деревьев. Это был высокий бледный мужчина, с жадностью разглядывающий испуганную девушку. Вот он улыбнулся, и Рада заметила поблескивающие острые края жемчужно-белых клыков. Лицо мужчины таяло и менялось, пока на беспомощную Раду не накинулся Каин…***
– Ты!.. – Задыхалась Рада на бегу. Солнце уже коснулось горизонта, березы окрасились в зловещий красный. – Ты за это за… заплатишь!.. Стволы деревьев мелькали с ужасной быстротой. У Рады перехватывало дух, даже немного закружилась голова. Она неслась по лесу быстрее, чем ветер. Теперь она замечала намного больше. Странные деревянные столбики, кочки, на которых растут голубые цветы, полусгнившие остовы домов – все это вызывало у Рады такой ужас, что она только прибавляла ходу, пытаясь убежать от своего страха. Дом был там же, хотя Рада боялась, что не найдет его. Дверь была открыта, а прихожая пылала рыжим солнцем. Рада втянула носом воздух, чтобы отыскать запах такого ненавистного ей сейчас монстра. Сердце билось как бешеное, но комнаты были пусты и пылали так же, как прихожая. Осталась только кухня, дверь в которую была в самом конце коридора. Рада чуть-чуть дрожала, её захлестывал азарт охоты. Дверь скрипнула, впуская её на кухню. В первую секунду Раду ослепил свет из окна напротив. Она чувствовала, что там кто-то есть, об этом кричали все её чувства, но в глазах расходились цветные круги, дезориентируя её. – Рада, давай поговорим… – Нам не о чем говорить, мерзкое чудовище! Ты убийца! Каин горестно вздохнул. – Прости меня, Рада. Может быть, раньше я был монстром. Но ты знаешь, что я больше не такой! – Я увидела тебя впервые в жизни сегодня утром. Ты врал мне, ты придумал эти декорации, чтобы скрыть то, кем ты являешься на самом деле. Убийца! Ты жестоко расправился с той девушкой, просто потому что тебе захотелось! О, боже… У Рады уже не просто тряслись руки, она то не могла сжать кулак, то впивалась ногтями в ладонь до крови, а голос у нее дрожал, как у истерички. Каин оторвался от подоконника и приблизился к Раде, загородив собой слепящее солнце. – Какой девушкой?.. Да ты же сейчас… Рада! Успокойся! Возьми себя в руки, ну! – Отвали! Я убью тебя, я избавлю мир от твоего зла! Рада собрала всю свою ярость и кинулась на мужчину, стремительно выбрасывая вперёд руку с частично трансформировавшимися когтями. Но удар не достиг цели – всё вдруг кануло во тьму, словно Раде с размаху опустили на голову непроницаемое и очень тяжелое ведро. Каин бережно опустил Раду на пол и вытер каплю крови с её виска. – Прости, но так надо было. Ты могла навредить себе. Это было последнее, что услышала Рада, прежде чем окончательно отрубиться.***
Ей снилось, что она бежит. Сначала было ощущение опасности, запах какой-то итальянской травы, который означал смерть. Она бежала, изо всех сил переставляя ноги, но они тяжелели и тяжелели, а веки опускались против её воли. Чтобы увидеть дорогу хоть на секунду, её приходилось отвоевывать миллиметры у свинцовых век, а между тем враг был прямо там, за спиной, уже протягивающий руки, чтобы коснуться её. Нельзя, чтобы он коснулся её… Рада открыла глаза и сразу поняла, что лежит на полу на кухне. Она дернулась всем телом, всё ещё пытаясь перебирать ногами по линолеуму. Горел свет, но какой-то тусклый. Тут Рада услышала вкрадчивый голос, который, казалось, прозвучал прямо над её ухом. – Ну ты же знаешь, что тебе не спрятаться. Рада замерла, у нее буквально волосы встали дыбом. «Это конец». Она бесшумно подползла к краю стойки. Взгляд её заметался, отыскивая средство спасения. Ножи и тарелки далеко, почти у самого потолка. Раковина, печка и шкаф с бутылками. На стойке почему-то лежит надкушенное яблоко. Рада нащупала под холодильником затерявшуюся ложку и сжала её в руке, чувствуя себя увереннее от того, что кожу холодит металл, пусть даже не заточенный. Она прекрасно знала, что человека можно убить и чем попроще. – Я и не собирался прятаться, – ответил будто замороженный голос. Это был Каин. Рада судорожно выдохнула от облегчения, но потом раздались хриплые смешки. «Их много. Больше, чем пятеро». Это было понятно и по загустевшему воздуху. – И это очень мудро с твоей стороны. Ведь нам меньше напрягаться, правда, мальчики? Ещё смешки. Но теперь тишина наступила быстрее, и Рада ощутила смертельную опасность на кончике языка, от волнения высовывая его по старой волчьей привычке. – Что это? Неужели ты привел с собой подружку? О, только не трудись оправдывать вторую чашку своей забывчивостью – я точно знаю, что ты не забываешь ничего. Каин молчал, а Рада с ужасом осознавала, что ему нечего ответить. Она мысленно прикидывала, через сколько «мальчики» начнут прочесывать дом, через сколько они найдут её здесь, беспомощную, с ложкой в руке, и сумеет ли она убить хотя бы одного, прежде чем… – А вот и ты, крошка… – раздался самодовольный голос прямо над ней одновременно с полувоплем-полурычанием «не смей!», и Рада увидела плоское лицо, блестящие голубые глаза и мелкие острые зубы, с которых обильно капала слюна. А потом все пространство резко сжалось, комната стала тесной, а цвета – контрастными. Рада с удивлением и недоверием наблюдала, как что-то вспарывает плосколицему живот и оттуда вываливаются вздутые кишки, как лицо его течёт и плавится в гримасе жуткой боли, как перспектива помещения стремительно меняется и один за другим, как кегли, падают плотные визгливые мужички, и линолеум заливает липкая черная жидкость. Всё как в кинотеатре, но вид от первого лица – пока Рада постепенно не осознала, что это сделала она сама. В ноздри ударил тошнотворный запах упырьей крови, отчего Рада недовольно зарычала и стала пятиться подальше от этого месива. Внезапно в углу что-то зашевелилось. Комната снова поплыла, и вот уже Рада нависла над единственным выжившим в бойне, раздумывая, выпустить ему кишки или оторвать голову. Каин и не подозревал, какие образы проносились в голове оборотня, все его мысли были лишь о том, не ранена ли Рада, и, видимо, что-то такое отразилось на его лице, в его позе, так что оборотень не стал нападать. Это превращение завершило цикл преображения Рады. К ней вернулась память и все чувства.***
Спустя некоторое время Рада и Каин, забрызганные черной кровью, сидели на скрипучем крыльце и нежились в закатных лучах солнца. Молчание длилось и тянулось, как карамельная нить, и никто не хотел обрывать его. Но вот Рада случайно вслух восхитилась прекрасным закатом, и пришлось ей с хрустом разламывать карамель. – А знаешь, что? – М? Рада рассеянно улыбнулась в пространство, думая о чем-то невероятно далеком и прекрасном. – Давай начнем все сначала. Как будто не было того странного и сложного прошлого, а мы не древние враги, а просто люди. Да. Просто люди… – Звучит так, словно ты хочешь убежать от реальности. – Но что есть реальность, Каин? Мы сами её создаем. Мы делаем, что хотим, нас не касаются предрассудки предыдущих поколений. а если не будет получаться, мы найдем другой путь. Каин никак не мог представить себе этот «другой путь». – Не знаю, Рада… По мне, так это звучит ужасно… скучно? – Да ты что? Как будто тебе веселее каждый миг страдать от голода и пытаться меня убить. Или бегать от убийц. – Нет, но и спокойная семейная жизнь не для меня, как я понял. – Пожалуйста! Дай мне шанс! Я клянусь, я сделаю все, чтобы мы были счастливы. Ты был счастлив. Тут она замялась, услышав со стороны, как наивно это прозвучало. Каин глубоко вздохнул и посмотрел на Раду, жадно, запоминающе. – Нет, Рада. Я слышал это тысячу раз. Прости, но я не щенок, который верит каждому слову, что ему говорят родители. Я не желторотый охотник, наполненный мечтами о лучшем мире. Я – просто я, старый и черствый сухарь, который еду свою проверяет по два раза. Нет, Рада. Каин поднялся с деревянного порога и потянулся с хрустом с суставах. Он был спокоен, как воин перед битвой, знающий, что не доживет до утра, но не пытающийся переиграть судьбу. – Рада, я люблю тебя. Знаешь, как любил бы тебя такой Каин, каким ты представляешь меня в мечтах. Рада молчала. Ей вдруг стало все равно. Осталось только чувство пустоты и желание поскорее все это закончить. – Просто... Давай без лишних слов? Я ухожу. Прямо сейчас. Надеюсь, что больше ты меня не увидишь. Через минуту поляна перед домом была уже пуста. Рада запоздало вскочила со скрипящих ступенек и закричала – больно, отчаянно, с надрывом, как плачут волки, потерявшие свою семью и стаю. Эхо разнесло её вопль по лесу, но ответом было только перекрикивание встревоженных птиц. Рада до полной темноты металась по бурелому, а когда взошла луна, она обернулась волком и продолжила поиск по едва уловимым запахам, рвущимся на ветру, как ветхая ткань. Но все следы вели обратно к дому, и с каждым разом боль в груди становилась невыносимее. В конце концов Рада разрыдалась на пороге. Но время не остановилось, утро все же наступило и солнце неумолимо продолжало свой бег. Все это время в голове женщины билась одна мысль: нельзя здесь оставаться. Дом как бы был отражением его хозяина, и Рада могла часами бродить по крошечному помещению, с легкой улыбкой дотрагиваясь до полусгнивших досок и представляя, что Каин рядом. Но решительную точку в этом безумии поставила потребность, с которой Рада не могла бороться долго – голод. Волк вообще не думает много, в отличие от человека, он может концентрироваться одновременно не более чем на двух задачах. А что может слабый и сломленный человек против такого могучего зверя? К концу трапезы Рада уже и знать не знала ни о каком Каине, её занимал лишь запах крови и довольное урчание желудка, а также гордость от поимки крупной добычи и восторг ночной охоты. Разум человека растворился в разуме зверя.***
Через четырнадцать лет в одном маленьком городке на севере Руссии, где ледяные волны неустанно грызут такой же ледяной камень, появился незнакомец в пыльной куртке, шапке-ушанке и с неопределенного размера сумкой, откуда доносился тихий звон. Незнакомец, на которого внимания обращали чуть меньше, чем на обычного бомжа, уверенным шагом направился к городской больнице, а через некоторое время – на окраину, в домик лесника. Они долго о чем-то беседовали за рюмкой-другой, после чего лесник похвастался последним трофеем – аномально крупным волком, которого он подстрелил на прошлой неделе на скалах. Сначала лесник долго упирался и отмалчивался, как ему удалось убить такого монстра. Но после десятой рюмки он все же признался, что нашел волка уже дохлым – тот лежал у самого моря, рядом с высоким мысом. Незнакомец поторговался не больше необходимого, все же заполучив труп всего за пять бутылок «того самого». Лесник еще удивился, как такой хиленький бомжара так легко взвалил на плечи тяжеленную тушу и пошел прямо в чащу, не оглядываясь. Он долго рыл могилу руками. Мерзлая земля не хотела поддаваться, ногти все пообломались, а пальцы кровоточили. Но даже медведь, вышедший на запах мертвечины, не стал для него помехой – он просто отбросил зверя одной рукой и продолжил неистово рыть, а точнее, выдалбливать яму. Когда все было готово, он не стал произносить прощальных речей, рыдать или падать от истощения на облитую кровью землю. Он стоял там минут десять, а затем ушел. Теперь уже навсегда.