Объединение

      — Ой, извините, вы не ушиблись? — незнакомец наклоняется ко мне и бережно помогает подняться. Я смотрю в его выразительные карие глаза и отхожу на два шага в сторону. Кого-то он мне напоминает…       Его благородные черты лица навевают мысли о старинных классических картинах, на которых знаменитые художники изображали знатных английских аристократов прошлых веков.       Высокий, ухоженные тёмно-русые волосы, густые брови, узкий подбородок и лёгкая щетина, придающая ему мужественность. Он дружелюбно улыбается, протягивая мне книгу, а я чувствую, как во мне поднимается жар. То ли от неожиданности, то ли от волнения.       Как только я вижу его ослепительную улыбку, сразу осознаю, кто передо мной стоит. Сам Томас Фостер! Британский актер, известный своими ролями во многих фильмах, которые изо дня в день показывают по телевизионным каналам. Какого…?! Что вообще он делает библиотеке?       Не каждый раз удается встретить известного актера в таком месте, да еще и когда этот популярный актер не то, чтобы не нравится тебе как кинозвезда, а не нравится вообще.       — Ой, это вы меня извините, — быстро говорю я и, выхватив из его рук книгу, спешу к одному из дальних диванов.       Оглянувшись, замечаю его нескрываемое удивление. Фостер буквально ошеломлен моей реакцией. Наверняка он сначала подумал, что я брошусь к нему в объятия и начну просить автограф, но не тут-то было.       Хотя мне очень нравятся мягкие диваны в библиотеке, которые придают особую красоту и уют этому тихому месту, приятно пахнущему типографской краской, и здесь я могу легко сосредоточиться на изучении материала, но в этот раз спокойствия не было.       Несколько минут все шло просто идеально, но потом… Ничего не предвещало беды, и я уже почти забыла о знаменитой мордашке Фостера, как вдруг на весь зал начинает звучать современная музыка, и я с интересом поднимаю взгляд. Приоткрыв рот от удивления, я захлопываю учебник.       Молодой актер напротив, импровизируя людям с камерами, ведет себя весьма развязано и открыто. Наверное, так задумано по сценарию.       Ну вот, я пришла поучить материал, но вместо этого мне выпала возможность встретить знаменитое лицо и быть свидетельницей съемок. Отвратительно, и кто им это разрешил?       Томас Фостер, гуляющий по библиотеке и раскидывающий направо и налево книги, одет в черный пиджак, белую майку, тёмно-синие джинсы, да еще и с галстуком-бабочкой, обвязанным вокруг шеи. Как мило, аж до тошноты.       Полный мужчина с густой щетиной и в темных очках, пристально наблюдающий за работой со стороны, изредка указывает, что ему делать и как двигаться. Отовсюду громко звучит песня группы Arctic Monkeys — «Why'd You Only Call Me When You're High?», а люди с камерами не пропускают ни единого движения «библиотечной звезды».       «Устроили настоящий цирк! Невозможно!» — думаю я, еле сдерживая раздражение.       Вдруг один из мужчин передает Фостеру очки с темными стеклами. Плавно надев их, парень подходит к столу и начинает напевать слова песни и двигаться под музыку. Я хмурю брови и закрываю рот ладонью, словно меня вот-вот стошнит.       Внезапно к «библиотечному очкарику» присоединяется эффектная высокая блондинка в черных туфлях на шпильках и в откровенно прозрачном платье красного цвета. Помада на губах гармонично сочетается с ее нарядом.       Она, как кошка, извивается перед Фостером, но в тоже время изображает некое недовольство. Видимо, это тоже режиссерская задумка. Особенно если вслушаться в смысл песни, которая подобно острой бритве, беспощадно режет мой слух.       Резким движением актёр приподнимает и сажает девушку на стол и, раздвинув ей ноги, встает между ними. Двигаясь под музыку и одновременно проводя рукой по талии длинноногой красотки, он медленно снимает с себя очки второй рукой и кладет их на стол.       «Может, это реклама модных очков такая?» – рассуждаю я, когда замечаю, как один из людей с камерой, подойдя к ним ближе, начинает снимать их вблизи.       Плавно повернувшись к девушке спиной, парень устремляет взгляд вперед, а та, обвив его пояс ногами, медленно начинает снимать с него пиджак. В этот момент наши взгляды с Фостером вновь встречаются. Мне становится неловко, но отводить взгляд я не собираюсь. Пусть видит, что посетители недовольны тем, что устроил он и его съёмочная команда в приличном месте.       Он с уверенностью смотрит в мои глаза, а я зло сжимаю челюсть от переполняющих меня эмоций. Мне кажется, что я вот-вот взорвусь. Еще ни разу в жизни меня так никто не раздражал, как этот наглец.       Все еще глядя на меня, но уже с обаятельной улыбкой, он продолжает пританцовывать и напевать слова песни, а блондинка освобождает его из пиджака, и он остается в майке. Одной рукой девушка хватает его за ленту бабочки, обвязанной вокруг шеи и, слегка оттянув голову назад, что-то начинает нашептывать ему на ухо, а второй рукой медленно пробирается к нему под майку.       Я с нескрываемым презрением смотрю на них обоих. Кажется, Фостер меня понял и засверкал широкой улыбкой, словно моя реакция начала его забавлять. Очень смешно! Музыка медленно затихает, и блондинка сразу отпускает парня.       — Стоп! Снято! Ребята, это было великолепно! Томас, отдельное спасибо, ты как всегда зажег! – объявляет мужчина в темных очках, и все начинают аплодировать.       Томас кланяется, широко улыбаясь, а затем одним жестом руки посылает всем воздушный поцелуй. У меня возникает желание влепить пощечину этому парню за его наглость. Блондинка слезает со стола, поправляет платье и, подойдя к Фостеру, нежно целует его в щеку. Тот, разумеется, отвечает ей взаимностью, и они прощаются.       Съемочная группа начинает расходиться, а актер как будто никуда и не собирается. Он как самый культурный читатель, ходит и собирает книжки, ставит их обратно на полки и… украдкой поглядывает на меня. Я делаю вид, что не замечаю его.       Проходит несколько минут, и мы остаёмся в зале совершенно одни. Меня это даже настораживает. Я пытаюсь забыть это «цирковое представление» и, открыв книгу, приступаю к изучению материала.       — О, изучаешь психологию? Это хорошо. – Вдруг совсем рядом я слышу голос Фостера и от неожиданности вздрагиваю.       — Да, это хорошо, — резко отвечаю я.       — Вот как значит? Даже не поблагодаришь? — Садится он напротив меня.       — Извини? Не поняла?       — Ну… — задумавшись, парень потирает рукой покрытый щетиной подбородок, — я тут такое шоу устроил! — тут же усмехается он.       — Это не шоу, это порно. Устроили тут разврат, как так можно? Это же библиотека.       Округлив глаза, парень откидывает голову на диване и начинает хохотать во все горло. «Боже мой, кто-нибудь вызовите экзорциста, он одержимый!» – проносится в моей голове.       — Видимо, ты что-то путаешь, — еле успокоившись, произносит он, — это была актерская игра, причем высшего уровня.       — Актёрская игра? — усмехаюсь я, — это была всего лишь импровизация, ничего более, так любой сможет. И вообще, что ты ко мне пристал? По-моему, этот цирк уже уехал без тебя.       — О, ты явно не в духе. А этот цирк по домам не развозит, к счастью. А то бы я каждый день был под кайфом, — усмехается он.       У меня возникает такое ощущение, что я его забавляю, и он насмехается надо мной.       — Знаешь, я и сейчас не уверена, что ты не под кайфом. И вообще, ты мне не нравишься, отстань, — я тут же пытаюсь изобразить абсолютное безразличие и продолжаю читать книгу. И даже читая, я чувствую, что он нагло улыбается, глядя на меня.       — Ну, я уже понял, что не нравлюсь тебе. Может именно поэтому я сижу сейчас здесь, чтобы понравиться.       — Мне не нужен твой автограф.       — Я его пока и не предлагал, — снова усмехнулся он.       — Не поняла? — поднимаю я взгляд и вопросительно смотрю на него.       — Слушай, когда ты вот так смотришь, мне становится страшно, — улыбаясь, Фостер перекрещивается. Закрыв глаза, я глубоко вздыхаю и снова смотрю на него.       — Я могу попросить тебя удалиться? Оставь меня в покое!       — Но у меня нет такой функции — удаляться, — смеется он, — даже ластика такого нет, чтобы меня стереть.       — Интересно, вы, актеры, все такие… самоуверенные? — спрашиваю я, скрестив руки на груди.       — А ты всегда такая напряженная?       — Нет. Только когда поблизости знаменитости гуляют.       — Так ты против известности? — Он наклоняет голову набок.       — Нет, я не против известности, я против шоу-бизнеса.       — Хм, — задумчиво смотрит он куда-то в сторону, — как можно что-то не любить, ни разу не попробовав себя в этом?       — Вся эта «грязь» не по мне. Прости.       Вдруг возникает тишина. Фостер замолчал и о чем-то задумался. Меня это даже настораживает, и я уже подумываю пересесть на другой диван, как вдруг он быстро встает и уходит. Я выдыхаю с облегчением.       «Неужели?!» — думаю я, расслабившись. Но не тут-то было. Не проходит и пяти минут, как этот наглец возвращается обратно.       — Ты говоришь, что не любишь шоу-бизнес! А это значит, что творческие личности тебя тоже не радуют, хотя ты сама отчасти являешься творческой натурой. Я это вижу, и не отрицай! — кажется, что его возмущению нет предела.       — И что? К чему это все?       — А к тому, что ты совсем не знаешь людей, занимающихся шоу-бизнесом. Даже половину из них. Мы много чего умеем и делаем многое с уверенностью, например, танцуем, — отвечает он более спокойным тоном, и забрав у меня книгу, кладет ее в сторону. Вдруг на всю библиотеку начинает звучать медленная мелодия. Фостер протягивает мне руку:       — Я обещаю отстать от тебя, если ты станцуешь со мной.       — Что? — опешив, смотрю я на него. Он улыбается и, мягко взяв меня за руки, поднимает с дивана, увлекая за собой. Я еще больше удивляюсь, но от неожиданности уже не могу что-либо сказать.       — Это замечательная песня группы Barcelona — «Come Back When You Can», под нее удобно танцевать. Тебе понравится.       — Но я не умею танцевать.       — Пустяки. Просто слушай музыку, — успокаивает он меня и мягко прижимает к себе.       Мы начинаем кружить в танце, а я не могу оторвать взгляд от его лица. Танцует он просто великолепно, и о боже! Как от него вкусно пахнет! Я на мгновение закрываю глаза и медленно вдыхаю этот неповторимо приятный фужерно – мускусный аромат с цитрусовыми нотками. Еще ни разу мне так сильно не нравился запах мужского парфюма.       Фостер изучающе смотрит на меня. Уголки его губ приподняты в обаятельной полуулыбке, а я невольно краснею от смущения.       Его движения точны и уверены, и мне становится за себя стыдно, ведь я двигаюсь неуклюже.       «Какого черта я вообще делаю?» — в шоке думаю я.       Когда песня заканчивается, он сразу отпускает меня.       Поправив футболку, я сажусь на край дивана и беру в руки книгу. Он стоит напротив и, улыбаясь, наблюдает за моими действиями. Я растеряна и смущена.       — Спасибо за танец, но мог бы для начала спросить, хочу ли я танцевать.       — У тебя не было выбора, — улыбаясь, говорит он. Я вздыхаю, опустив взгляд.       Усмехнувшись, Фостер разворачивается и идёт к выходу библиотеки, напевая припев песни, под которую мы танцевали. Я провожаю его взглядом.       «Что это было?»