Рисуя свободу

- Дин, либо мы с тобой встречаемся в скором времени, и ты объясняешь мне всё доходчиво и вдумчиво, либо, клянусь, я сам наведаюсь в их чёртов район, и никто, включая тебя, – обращение, видимо, относится к сидящему рядом Двалину, пытающемуся утихомирить любовника, – меня не остановит! Судя по голосу, Ори дошёл до точки кипения, и сейчас ему лучше не возражать, но Дин готов рискнуть. - Адам, я… Адама прорывает. Наверное, он всё же обладает способностью читать мысли на расстоянии, так как, не дослушав Фили, уже по первым двум словам понимает всё. Его звонкого голоса, кажется, вот-вот не выдержит даже коммуникатор, раскалившись и разорвавшись на части прямо в ухе. - Дин? – тяжёлое дыхание Двалина и отошедшие как-то на задний план рассерженные ругательства означают, что мужчина чудом отвоевал средство связи у разбушевавшегося парня. – Дин, за себя раз не боишься, то хоть меня пожалей… Шутка разряжает накалившуюся обстановку, но не настолько, чтобы моментально забыть обо всём. Ори фыркает вдалеке, всё же сменяя гнев на милость: - Скажи, пусть тащит свою задницу к нам – её пора хорошенько отшлёпать. - Дин? – спрашивает Двалин и, удостоверившись, что тот услышал, добавляет уже от себя. – Нам правда нужно поговорить – не только увидеться. - Хорошо, я свяжусь с вами в ближайшее время. - Надеюсь. Адам отбирает у мужчины коммуникатор, бросается одним единственным словом и отключается, отрезая Фили от творившегося минутами ранее громкого безобразия. Комната вновь погружается в тишину, наполненную мысленными отголосками их разговора. Дин без сил откидывается назад, спиной на кровать, выпростав в сторону руку с зажатым в ней коммуникатором. Из распахнутого окна тянет тёплым летним воздухом, подрагивающим от пульсации музыки в одном из близлежащих баров. Киборги тоже умеют развлекаться – признаться, Фили не ожидал, что вечерами и ночами в их районе бывает так же шумно, как и в центре Дублина. А наблюдать из окна за захмелевшими полулюдьми-полумашинами иногда довольно интересно… Внизу хлопает дверь. Шагов Кили не слышно, но Дин знает, что это – он. Киборг разувается в коридоре, стаскивает плотные сапоги и, боковым зрением приметив застывшую на вершине лестницы фигуру, поднимает голову, приветливо улыбнувшись: - Фили! Он взбегает наверх так быстро, что для Дина его движения сливаются в одно, плавное и тягучее. На своих длинных ногах Эйдан перескакивает через несколько ступенек разом и останавливается перед той, на которой замер парень, всё равно умудряясь быть выше, пусть и ненамного. Они целовались столько раз, что Дину не нужно заглядывать в глаза киборга, он и без того знает их цвет и даже расположение крошечных чёрных точек на карей радужке с золотисто-зелёным отливом. - Я дома… Кили бросал это каждый раз, либо из глубины коридора, либо когда уже обнимал Фили за талию, притискиваясь ближе. Дину фраза не нравилась: она казалась тошнотворной и дешёвой, до невозможности приторной и сладкой. Так нежно, как произносил её киборг, впору было бы говорить девушке, но никак не парню. Однако всё изменилось пару дней назад. Стрелки часов показывали глубокий вечер, почти что ночь, а Эйдана всё не было. Обычно Кили предупреждал, когда мог задержаться, но даже если и задерживался, то Фили не особо волновался по этому поводу. Или так ему казалось до одного момента, вновь перевернувшего что-то внутри парня с ног на голову… Киборг вошёл в дом тихо, без единого звука. Его размеренную поступь Дин услышал лишь тогда, когда Кили принялся подниматься по лестнице, впечатывая в каждую ступеньку подошвы сапог – ирландец даже не разулся. Тяжёлый звук шагов холодил внутренности, словно наверх шёл не Эйдан, а неизвестное странное нечто. И всё же это был именно он. Кили остановился у порога, медленно поднял голову и посмотрел на Фили, давно поднявшегося с кровати и настороженно застывшего по другую её сторону. Пластина на виске полыхала неровно и будто бы сонно, самого киборга едва заметно шатало из стороны в сторону, и стойких запах медикаментов поплыл по тёмной комнате терпкой волной. Сделать первый шаг навстречу было страшно: покачивающаяся фигура Кили наводила ужас. Дин включил ночник, обернулся и притих, когда приглушенный свет обозначил заострившиеся контуры мертвенно-бледного лица. - Эйдан? Киборг заторможено сморгнул, взгляд, которым он смотрел на Фили, немного прояснился, и Дин вдруг понял, что ирландца попросту либо обкололи чем-то, либо закормили дрянью до отвала – медикаментами. Вот только из-за чего? - Эйд? Губы своровали несколько последних букв, сложив оставшиеся три в тихий приятельский оклик, осторожно произнесённый. С опаской приблизившись, Фили неудобно склонил голову к плечу, пытаясь поймать опустившийся к полу отрешённый взгляд. - Эйд, ты чего? Словно марионетка, которую нехотя дёрнули за нити, киборг медленно потянулся вперёд и обнял Дина, то ли прижал к себе, то ли сам навалился, устало выдохнув в шею: - Я дома… И тут Фили прошило, оглушило этим тяжёлым тихим шёпотом: совершенно неосознанно он обнял парня в ответ, отводя пальцами распушившийся хвост волос и поглаживая коротко стриженный затылок. От догадки, забившейся в сознании, стало стыдно за себя и больно за киборга. «Я дома», – оно всегда было для Кили доказательством того, что он вернулся. Вернулся живым. - Эйдан… Какого хрена они тебя отпустили в таком виде?! Зло ругнувшись, Дин осторожно поднырнул ему под руку и помог добрести до кровати. Тогда, при желании, ничего не стоило лишить жизни беспомощного киборга, или же, скорее всего, это всё-таки было бы затруднительно, раз его не оставили в медицинском корпусе под присмотром врачей. А крылась ли истина в том, что Кили попросту доверял ему, не активизируя наверняка какой-нибудь имеющийся в арсенале режим самосохранения, Фили не знал. Сквозь запах медикаментозной стерильности в воздухе чувствовалась горечь пота и тянуло чем-то горелым, замкнувшейся и вышедшей из строя деталью… Рука сама коснулась застёжки чёрной формы, тихо вжикнула молния, и лицо Дина стремительно вытянулось. В народе ходило много слухов о том, какими способами можно убить киборга, но, в основном, всё сводились к двум вариантам: либо навредить им как людям, либо – как машинам. Самым действенным был, конечно же, второй способ, ведь если не выдерживала их металлическая броня и металлические части тела, то что тогда говорить про хрупкую человеческую плоть, хитроумно завязанную на неживых деталях в организмах? - Дня через полтора пройдёт… Не страшно… Отвлёкшись на вымученный шёпот Кили, Дин перевёл взгляд обратно: обнажённую и исполосованную ранами грудь киборга расчерчивали красные следы ожогов. Подобные знаки на людских тела мог бы оставить разряд молнии, притянувшийся к металлу, но в случае с Эйданом всё было по-другому: электрической болью его выжгло изнутри, от поражённой механической детали в теле. - Закоротили… Почти, – вновь с натяжкой на усмешку прохрипел Кили, едва ворочая языком. Вероятно, ему уже сделали всё требующееся от их доков в подобных случаях – Фили отметил, что один из разъёмов выглядел совсем как новенький и что человеческую плоть вокруг него терзали с особенным пристрастием, чем и можно было объяснить слегка невменяемое состояние ирландца. - Заткнись. А ещё лучше – спи. - Останься. Бионическая ладонь быстрым выверенным движением сжалась на запястье. Видно, пластина ни на секунду не теряла бдительности, даже если человеческому телу киборга было, мягко говоря, хреново. Дин, раздражённо цокнув, с недовольным лицом завалился рядом с ним на кровать, тщетно пытаясь вырвать руку, но металлические пальцы лишь усилили хватку, привнося в жёсткий захват первые ощущения боли. - Каждый день, – бормотание Эйдана походило на бред, и, господи, если бы это так и было. – Каждый день, пока меня нет дома, у тебя есть шанс уйти… Поэтому глупостью мне кажется то, что ты пытаешься сделать это сейчас… Взгляд карих глаз, усталый и вымученный, насильно затуманился дрёмой. Ресницы киборга мелко дрожали, пока он ещё пытался бороться со сном, но убойная доза лекарств медленно и верно подталкивала сознание Кили к бескрайней темноте, в которую тот упал, сдавшись и ткнувшись подбородком в собственное плечо. Фили, вытащив из ослабевшей хватки пальцы, ещё долго сидел рядом. Киборг дремал чутко, его тело напрягалось каждый раз, когда Дин шевелился, однако уходить и не думал. Он, отвернувшись от спящего, задумчиво смотрел в окно, а в голове, словно заезженная мелодия, крутились слова Эйдана… К Кили его тянуло против воли, вопреки голосу разума и морали общества, в котором Фили жил. Внезапное наваждение, острая потребность, когда он болел и бредил, в простых прикосновениях к собственному телу почему-то никуда не исчезли: Дин раз за разом шёл на сделку с совестью, позволяя киборгу дотрагиваться до себя и целовать. Будучи наёмником, Фили нравилось нарушать границы дозволенного, зверем рыская по новым территориям и изучая их. Эйдан тоже был в некотором роде неизвестной территорией со своими тайнами, загадками и открытиями, вот только в этот раз никто Дину не приплачивал за возможные и неизбежные риски – он сам определял их. Равно как и цену безумства. - Чего такой задумчивый? Поцеловав Фили и отстранившись, киборг немного проседает в коленях, чтобы заглянуть в лицо напротив. Когда разноцветные глаза красноречиво опускаются в район грудной клетки и Дин язвит по поводу его прыткости, Кили смеётся, скрывая за этим, насколько ему приятна возможно неосознанная, но забота. - Сегодня был у Оина. Смотри… Расстегнув молнию, он оттягивает край чёрного спандекса: ран на груди словно не было и в помине, только паутинка вздутых белёсых шрамов осталась на память о недавнем инциденте. Эйдан ждёт, когда парень протянет руку и прикоснётся к этим следам на коже, – он сам бы сделал так – но Фили не двигается. И только через несколько мгновений киборг понимает, что тот не просто замер, а как-то напряжённо притих. - Я в душ. А потом приготовлю нам ужин, хорошо? Получив в ответ сдержанный кивок и поджав губы, Кили закрывается в ванной. Из зазеркалья на него смотрит угрюмое лицо с плотно сомкнутым ртом и нахмуренными бровями. Сбросив форму, он встаёт под струи прохладной воды, чувствуя, как автоматически закрываются разъёмы в теле, защищая механические детали живого организма. Эйдан слишком долго был одинок и пользовался мужским вниманием лишь для удовлетворения собственных потребностей: секс без чувств и обязательств на протяжении двух лет. Да что там – после того случая ему было в равной степени страшно сделать шаг первым или же принять чей-то интерес к своей персоне. Но моральная травма постепенно сглаживалась, а с осознанием и ощущением новой силы киборга приходила уверенность. Нет, не в превосходстве – в возможности должным образом постоять за себя. И вдруг появляется он, светловолосый парень, странный и несносный, чья гордость граничит с воистину бараньим упрямством. Тот, который не по своей воле раздувает в сердце ирландца потухшие угли. Их ужасная встреча не выходит у Кили из головы, и вину, тяжким грузом лежащую на сердце, скрашивает мысль о том, что Фили позволяет киборгу быть с собою рядом. Хотя эта надежда довольная зыбкая, учитывая, как неожиданно порой впадает парень в ступор и дичится киборга, каменея буквально на глазах. В принципе, Кили понимает его, прекрасно помня личный ужас и страх при осознании своей непохожести на остальных сверстников. Но он принял этот факт, а Фили не может. И именно это ранит больнее всего: Кили знает, что представляет сейчас для парня всего лишь практический интерес. А когда тот разберётся сам с собой – будет ли киборгу место в его сердце? - Эйдан, – Дин неохотно ковыряет вилкой еду, потом и вовсе откладывает прибор в сторону, еле слышно вздохнув, – мне нужно в город. И, желательно, как можно скорее. Мой друг волнуется, он не видел меня с начала эпидемии… Я должен с ним увидеться. Во взгляде разноцветных глазах вспыхивает недоверчивый недобрый огонёк в ответ на нахмурившееся лицо киборга. У Кили есть несколько причин для откровенного беспокойства, но почему-то хуже всего – так это от всплывшего в сознании воспоминания, когда парень несколько раз прошептал в бреду чьё-то незнакомое имя. Дин О’Горман. - Фили… - По правде, – Дин складывает на груди руки, злясь уже на самого себя, – я тоже не хочу идти на встречу. Адам… - Адам? – быстро переспрашивает киборг, сдвинув брови и прищурившись. - Адам. Или Ори. Мой лучший друг, да, – объясняет Фили, не замечая промелькнувшего на лице Эйдана задумчивого выражения. – Он знал меня не таким. - Боишься потерять его как друга? - Нет, – качает головой Дин. – Нет, не в этом дело. Парень замолкает, прикусывая губу и нервно постукивая пальцами по сгибу локтя. По лицу Фили видно, что он провалился в воспоминания, выпав из реальности и глубоко задумавшись. - Хочешь, с тобой пойду? Дин, вздрагивая от неожиданности, вскидывает подбородок, с изумлением глядя на киборга. Тот равнодушно пожимает плечами, хотя по глазам видно, что волнуется. - Со мной?! - А с кем же ещё? – слабо улыбается Кили, забавляясь чистейшим удивлением парня. – Я думаю, дело же во мне, верно? Он знает? Стыдом обжигает лицо и шею. Фили отводит взгляд, мучительно поджимая губы. - Слушай, – вздыхает Эйдан, – я всё понимаю. Поэтому и хочу пойти с тобой. У меня тоже есть право объясниться. Дин прикрывает глаза и отворачивается. Нервозностью сковывает тело, заставляя буквально оцепенеть в неудобной позе за обеденным столом. Мысли в голове носятся со скоростью света, отметая вариант за вариантом. Самое страшное, что киборгу не возразить… Какого чёрта он вообще предложил это?! - Прости, но ты явно будешь выбиваться из человеческой массы, – Фили пытается отшутиться, а на душе становится всё гаже и гаже. - Значит, договорились, – неожиданно заявляет Эйдан, собирая полупустые тарелки со стола; знает, что больше к ним они не притронутся. – А эту проблему я уж как-нибудь решу. На улицах вечернего Дублина непривычно мало людей. На окраинах – и того меньше. С их лиц не сходит суровое выражение, а в упрямой линии плотно сжатых губ отчётлива видна скорбь и злость. Дин старается не особо осматриваться по сторонам, предпочитая разглядывать полотно тёмно-серого асфальта, стелющегося прямо перед ним. Эпидемия, прокатившаяся по городу, на каждого накладывает отпечаток жестокости, и Фили, не сделавший ничего плохого, чувствует в этом часть и своей вины. Кили так же молча вышагивает рядом, спрятав руки, помимо прочего затянутые в перчатки, в карманы потёртой толстовки. Духота летнего дня к вечеру спадает, уступая место приятной прохладе, и потому киборг ощущает себя вполне комфортно в джинсах и натянутой на голову шапке, скрывающей багровое мигание височной пластины. Облачённый в старую одежду, видно, оставшуюся ещё со времён, когда он был человеком, Эйдан всё равно каким-то образом умудряется выглядеть хорошо, если не сказать, что отлично: ему всё к лицу, даже изношенные тряпки. - Нам сюда. Дин толкает дверь, через щель которой виднеется насквозь прокуренное помещение, словно люди, оставшиеся в живых, пытаются вытравить сигаретным дымом остатки болезни из тел. После медикаментов Оина, выпотрошивших ущербную заразу подчистую, Фили от изобилия этого запаха хочется блевать – он горчит в горле и сушит лёгкие, вызывая жажду. Ори с Двалином они обнаруживают в самом дальнем углу, тихо перешёптывающихся о чём-то, склонившихся почти вплотную друг к другу. Грэм, увидев их первым, подталкивает любовника в бок и, улыбнувшись Дину, переводит тотчас настороженный взгляд на киборга. Адам вовсе поднимается с места, его нижняя губа начинает мелко подрагивать, но Кили замечает не это, а сцепленные меж собой руки мужчины и парня. - Какой же ты засранец, мать твою! – Ори предупреждён о киборге и потому называет друга по кличке. – Фили! Он сгребает его в объятие и зарывается лицом в майку на груди Дина, мелко вздрагивая и протискивая между их телами руку, чтобы утереть покатившиеся слёзы. Из других углов паба люди наблюдают за ними с неприязнью, – ещё бы, гей вместе с ущербным – но в этот раз, слава богу, никто не двигается с места. Горячка ненависти, злобного отчаяния и гнева второй волной, вслед за эпидемией, уже забрала причитающиеся ей жертвы: люди, словно избитые жизнью старые собаки с раскрошившимися зубами, устали кусаться и лишь брехливо ворчат. Фили молча обнимает Адама в ответ, прижимая к себе и тихо улыбаясь. Пальцы ласкают то стриженый затылок, то выступы острых лопаток, прочерчивая между ними плавную линию ладонью. Кили, на секунду забывшись, не замечает ничего, кроме этих нежных успокаивающих движений, а потом, сморгнув наваждение, чуть поворачивает голову, встречая внимательный взгляд мужчины. Тот наблюдает за ним со своего места, смотрит без вызова, но по глазам совершенно невозможно понять, о чём он думает, пока рука с зажатой в ней сигаретой не поднимается к виску, приглаживая волосы. Эйдан непонимающе хмурится, после чего вдруг слишком поспешно хватается за край шапки, собирая её в складки возле пластины, и Двалин, усмехнувшись, с коротким кивком стряхивает в пепельницу пепел. Судорожное движение киборга заставляет парней почти синхронно отстраниться друг от друга. Оба вскидывают головы: Фили быстро оглядывает затуманенный дымом и тусклым светом паб, а Ори, напротив, глаз не сводит с Кили, почти полностью копируя прежде задумчивое выражение лица своего любовника. - Ты спас его, – он не спрашивает и не утверждает, умудряясь подобной неопределённостью подчеркнуть некий тайный смысл своей фразы, – спасибо. Но за другое я тебя никогда не прощу. Вспыхнув, киборг напрягается и вздрагивает, словно ему отвешивают пощёчину. Тёмный взгляд мрачнеет, становясь почти чёрным. - Только выкини какой-нибудь фокус, парень, – всё с тем же невозмутимым видом предупреждает мужчина, хотя в голосе различимо волнение. - Иначе что? Пальцы Кили в карманах толстовки сжимаются в кулаки. Дин торопливо касается руки Эйдана и легонько тянет его к свободному стулу, присаживаясь вместе со всеми. - Адам, Грэм, заткнитесь! – шепчет Фили, подавшись вперёд и выразительно нахмурившись. – Он и так сильно рискует! Не провоцируйте его! - Незачем было и приходить тогда, – цедит Ори, переводя взгляд на друга. – Я, в общем-то, только с тобой хотел поговорить. В предложении киборга на самом деле есть один плюс – это возможность избежать прямого диалога с Адамом и Грэмом. Самокопание Дина отнимает много сил и душевного спокойствия, так что не хватает, чтобы ещё и другие лезли в душу. Да и ответить Фили им нечего. Каким должен быть ответ, если сам его не знаешь? - Я сам решаю, как мне поступать, – киборг медленно закипает, откинувшись на стуле и нервно постукивая по дощатому полу сапогом. - Оно и видно, – язвит Адам, зло сверкая глазами то на друга, то на Кили, прекрасно понимая мотивы каждого и злясь на них обоих разом. - Ори, – примирительно вздыхает Дин, – пожалуйста, прекращай. Он пришёл, потому что хотел поговорить. И с тобой в частности. Как с моим лучшим другом… Один только ты неустанно вспоминаешь ту грёбаную ночь, блять! Резко отодвинувшись из-за стола, Фили пинком ноги подвигает с пути стул и отходит к окну. Привалившись к стене плечом, он мрачно наблюдает за редкими прохожими там, на тёмной улице, которых выхватывают посреди мрачной вечерней синевы столпы фонарного света. Молчание, повисшее в пабе, нарушает шаркающий звук – Дин слышит, как за спиной бармен подходит к их столику, будничным тоном предупреждая: - Нам тут драки не нужны. Либо сидите тихо, либо проваливайте в другое место. Помещение вновь наполняет тихий гул голосов и перешёптываний, люди возвращаются к своим сигаретам и алкоголю, но боковым зрением Фили видит, как некоторые поднимают головы и меряют их компанию короткими заинтересованными взглядами. Ждут продолжения, твари. - Знаешь, – Дин оборачивается, задумчиво тряхнув золотистыми вихрами, – а ведь начало нашей встречи было искренним, Адам. - Как и последнее, что ты произнёс. Ведь не простил же, не так ли? Все трое сидят с хмурыми лицами. Грэм тушит в пепельнице сигарету, Ори не сводит с него глаз, а Эйдан рассматривает трещины в деревянном полу, сдерживая себя, наверное, лишь честным словом. Фили становится жаль его, но какая-то часть души ликующе шепчет, что так киборгу и надо. - Кажется, мы ещё не готовы понять друг друга… - Нет, – перебивает Дина Кили, тяжело вставая из-за стола. – Может, мы никогда и не поймём друг друга. Он молча пересекает паб и, дёрнув ручку двери, скрывается за ней. Проводив спину киборга взглядом, Фили ещё несколько секунд не двигается. Разочарование и смутная обида приковывают его к месту невидимыми цепями, но сил на то, чтобы продолжать перепалку, нет. Да и нужно ли это? - Прости, Адам. Мне, пожалуй, пора. У Ори блестят глаза, большие такие от влажной плёнки, застывшей в них. Он разочарован ничуть не меньше и обижен столь же сильно. Кажется, сейчас их друг с другом не связывает ничто. Ничто, кроме дружбы – понятия, ставшего внезапно столь хрупким. Смогут ли они пройти это навалившееся на них испытание и сохранить доверие? Дин тоже уходит молча, не остановленный ни Ори, ни Двалином. Свежий ночной воздух кажется ему холодным – лицо горит из-за прильнувшей к щекам крови. Кили, отлепившись от стены, к которой привалился, подходит и останавливается рядом. - Прости… - За что? – бесцветно спрашивает Фили, не сбрасывая нежно приподнявшей голову руки. - За всё. Киборг не целует, просто прижимается губами к губам и отстраняется. Он сильно хмурится, и уголки рта нервно дёргаются – верный признак, что пластина причиняет боль его телу. - Не хочу здесь оставаться, – разбито шепчет Дин, качнув головой. – Не хочу. - Тогда идём. Кили, тронув парня за руку, не переплетает их пальцы вместе. Он словно абстрагируется от Фили: минимум слов, минимум касаний. Только плечами сталкиваются иногда, шагая бок о бок по тёмным безлюдным переулкам. Им не встречаются на пути даже патрули киборгов: живые машины не видят пока что надобности в пристальном надзоре за обществом. За измученным и обессиленным обществом, приходящим в себя после эпидемии. - Вы помиритесь, – вдруг нарушает молчание Эйдан, ободряюще улыбнувшись ему сбоку. – Ваша дружба сама по себе удивительна. Она похожа на чудо. - Лишь потому, что я – ущербный, а с ущербными обычные люди не дружат? Киборг усмехается, произносит пару слов, но предложения не заканчивает: резко хватает Дина за кисть руки, призывая остановиться. Он настораживается в сторону мрачной подворотни, едва-едва подсвеченной слабым светом стоящих поодаль фонарей, и Фили подаётся туда же, всматриваясь в темноту. - Ты выжил в эпидемию, надо же. А я-то думал, что совсем с концами пропал… Фигура Варга отделяется от черноты, скользяще двинувшись к ним по другую сторону улицы. Дин чувствует, как дёргается вперёд киборг и быстро одёргивает сам себя, оставаясь подле Фили. - Следил за мной? Мельхар и Нал двумя тенями вырисовываются по бокам от ущербного. Ибуна, того скромного мальчишки, не видно. - А где третий? Фили не хотел произносить этого вслух, но по вытянувшимся лицам парней и грозно сверкнувшим зелёным глазам Варга понимает всё. - Наш разговор так и остался не окончен, Фили. Нас прервала эпидемия. Думаю, теперь время пришло. Зловещий тон блондина не предвещает ничего хорошего. Был ли Ибун его любовником или птенцом, которого тот опекал и окружал заботой, ведомый какими-то братскими чувствами, Дин не знает. Но то, что смерть мальчишки наложила свой жестокий отпечаток на и без того звериную натуру ущербного, видно сразу. - Проваливай, парень, – Мельхар подаёт голос и переводит взгляд на застывшего рядом с Фили Эйдана. – Я дважды повторять не буду. Нечего геройствовать, если, конечно, только ты не трахаешься с ним. Нал, до сих пор молчащий, как-то придирчиво склоняет голову к плечу, не отрывая глаз от Кили, но Дин, привычно подмечающий странные детали в опасных ситуациях, сейчас озабочен не этим. Страх, что киборгу вот-вот может открыться истинная правда, разрывает заколотившееся в груди сердце. - Уходи, – тихо шепчет он, покосившись на Эйдана. – Это моё дело, я сам разберусь. Уходи, – повторяет с нажимом, почти умоляя. - Совсем охуел?! – изумляется Кили, прижимаясь боком как можно ближе. – Если я правильно понимаю их намерения, у тебя нет ни единого шанса! - Нет так нет. Мельхар со скучающим видом пожимает плечами и достаёт из-за пазухи травматику. По крайней мере, Дину искренне хочется верить в то, что это – она. - Последний шанс, парень. И то потому, что ты слишком симпатичный, – он блядски улыбается, окинув взглядом Эйдана с головы до ног. – Мне считать до трёх? Кили не успевает сдвинуться с места, только злобно рыкнуть и сверкнуть глазами, прежде чем раздаётся короткий выстрел, почти не слышный в ночи с глушителем. Фили рефлекторно отдёргивается в сторону, но спустя мгновение бросается к тому месту, где стоял секундой ранее. Эйдан, лёжа на земле и стискивая рукой правое плечо, тихо стонет сквозь крепко сжатые зубы – они влажно блестят между разомкнувшимися в болезненном оскале губами. - Ебучие уроды, вашу мать!!! Боясь прикоснуться к напряжённо выгнувшемуся на земле киборгу, Дин выкрикивает это срывающимся голосом. Помутневший карий взгляд, пойманный им из-под приоткрывшихся ресниц, предостерегающе вздёргивается к плечу: покрытая чёрной короткой шерстью рука властно тянет Фили назад, поднимая на ноги и оттаскивая прочь. - Ты можешь последовать ещё дальше, чем этот парень, – зло шипит Варг ему на ухо, раскрывая в отведённой в сторону руке острый нож, – если не останешься с нами. Я предпочитаю избавляться от людей, которые много знают, но ничего не отдают мне взамен… - Варг, это он!!! Звонкий вскрик Нала эхом отдаётся внутри тела Дина, словно оно абсолютно полое, и принимается звенеть глубоко в нём, вызывая дрожь. Побледневшее лицо Кили и его фигуру, внезапно возникшую за спиной ущербного с невообразимой для живого человека скоростью и резкостью движения, Фили замечает уже вскользь, оттолкнутый на землю рукой, чтоб не путаться под ногами. А вслед за этим новый стон Эйдана делает очередной надрез на сердце. Варг понимает Нала правильно, единственно верным вариантом, за неимением более действенных средств против киборга, кроме огнестрельного оружия и ножа, выбирая бегство. Пользуясь моментом, пока плохо слушающейся раненой рукой Кили пытается стянуть с металлических пальцев перчатку, он коротко взмахивает лезвием, рассекая им воздух и часть лица. А потом, выплюнув ругательство, в котором Дин смутно разбирает имя Ибуна, бросается вслед за остальными в темноту переулка. Совершенно не обращая внимания на содранные в кровь ладони и колени, Фили быстрой хромающей походкой подбирается к ирландцу, опустившемуся и припавшему на одну ногу. Раненая рука плетью висит вдоль его тела, а бионической ладонью Кили закрывает правую половину лица. Кровь, кажущаяся чёрной, стекает между неподвижно застывших серебристых пальцев. Он дышит судорожно, хрипло, и Дин с ужасом наблюдает, как из плотно зажмуренного левого глаза по щеке киборга стекает слеза. - Эйд… Тот всхлипывает и отнимает металлическую конечность, прижатую им, конечно же, неосознанно, будто бы она в силах унять боль. Сердце Фили подскакивает к горлу и горячим комом рвётся вниз, куда-то в желудок, обжигая его изнутри. - Уходи… – тяжело шепчет Кили, выуживая из ворота толстовки цепочку и активируя ничем не примечательный крошечный кулон на ней. – Скоро здесь будут киборги… Они не должны знать, что ты был рядом… Кровь вперемешку со слезами капает с его подбородка уже на асфальт. Он поднимает лицо, силясь улыбнуться, и глядит на Дина одним единственным глазом. - Уходи… Всё равно рано или поздно, но это должно было произойти… - Что произойти?! Фили не замечает, что голос его срывается и дрожит. Эйдан, перепачканный кровью, странно улыбающийся, будто человек, которому зачитали смертный приговор перед казнью, пугает, тихо и смиренно застывший на ткнувшихся в асфальт коленях. - Начало моего превращения в киборга…