Кем ты вернулся, Джон Сноу?

      Кем ты вернулся из похода за Стену, Джон Сноу?       Ты ведь все помнишь, правда? Страх, неизвестность, неуверенность — только ли это леденило твое сердце? Ты ведь помнишь те мгновения у горячего источника? Помнишь те пробирающие и незнакомые ранее чувства? Ощущения, от которых становится тепло где-то внутри. Чувства, греющие тебя с того самого момента.       Кем ты вернулся, Джон Сноу, после битвы с одичалыми, с которыми еще совсем недавно шёл бок о бок?       С одичалыми, которые кормили тебя и доверяли. Стоял собачий мороз, но тебе было жарко. Будто адским пламенем, жгли щёки, и этот огонь обволакивал своими язычками каждый кусочек твоего тела. Сердце отбивало безумную чечётку в груди. Тебе было страшно, Джон Сноу, и боялся ты не армию Манса Налётчика, не умереть под их стрелами. Ты боялся Иггрит, потому что знал — ты не сможешь убить её.       Каждый одичалый хотел раскроить твой череп, зная, что ты предал их. Но ты ведь так хотел поступить правильно, да, Джон Сноу? Это ведь так важно — поступать правильно. Ты ведь не хочешь прослыть предателем среди ворон, верно? Но пойми же ты, прослыть предателем среди одичалых — куда хуже.       Кем ты вернулся после того, как сжёг единственную, ради которой был горы свернуть?       Что ты чувствовал, когда в последний раз обнимал её холодное и бездыханное тело? Какая-то подвальная сырость на душе, из-за которой потихоньку гниют уже старые доски. Костёр в грудине угас, когда она лежала на твоих руках со стрелой в спине, и твоя грудь мгновенно наполнилась завывающим северным ветром.       Ты вернулся тем же бастардом, который ничего не знает, или мужчиной?       Ты гордо ответишь, что вернулся мужчиной. Мужчиной, готовым к самому худшему. Мужчиной, способным собрать ворон и одичалых воедино, сковать их единою волей. Мужчиной, который будет биться наравне с Белыми Ходоками. А я отвечу тебе. — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу.       Все эти переживания, испепеляющие твою веру в лучшее: смерть Робба, Отца, гибель Иггрит, падение Винтерфелла. Оно того стоило? Ты усвоил тот единственный и верный урок, преподнесенный тебе на блюдечке? Ты, наконец, ощутил этот сокрушающий пинок под зад?       Ты, наконец, убедился, что всё, что тебе дорого, умрёт? Всё твоё самое сокровенное, любимое и желанное. Сегодня, завтра, через год — когда-нибудь.       До этого в твоих глазах никогда не застывали бледно-голубые слёзы, Джон Сноу.       Мороз царапает своими грубыми шерстяными варежками твои щёки, а ты уже и не замечаешь — сейчас есть проблемы поважнее. Ты боишься, Джон Сноу. Боишься не Белых Ходоков, не того, что будет с тобой дальше, а потерять еще больше важных людей. Но здесь сам собой напрашивается вопрос: а кто из выживших тебе дорог?