Иногда

Октябрь в этом году выдался холодным. Изумо дышит на озябшие ладошки, растирает их, зарывается носом в шарф, но упрямо стоит на улице, не желая заходить в общежитие. Во всем виноват проклятый ветер – уж больно он ледяной. Даже уши покраснели. Камики поправляет волосы, чтобы не лезли в лицо, и прячет руки в рукавах. Карманов в школьной юбке почему-то нет. А лучше бы были, ворчит про себя девушка. Хотя бы телефон можно было туда положить, а не таскать его в руках. Телефон, наверно, тоже замерз бы, но Камики оставила его в комнате. Она вообще нечасто носит его с собой. А зачем? Те, кому она нужна, легко смогут ее найти и без него. А телефон все время молчит, и она из-за этого чувствует себя немного одинокой. Совсем немного. Прямо чуть-чуть. Сегодня 11 октября – день ее рождения. Ей исполняется 16 лет – совсем уже взрослая. В Америке с этого возраста уже можно получить водительские права. Изумо фыркает – и зачем ей эти права? В голову лезут всякие глупости. Дни рождения Изумо любила. Раньше. В дни рождения мама забирала ее из школы, и они вместе весело проводили время: ходили в кафе, в цирк, в зоопарк, в парк аттракционов… Каждый год они ходили в разные места, но Изумо их все до сих пор помнит. Особенно ту радостную теплоту на душе. Мама всегда была очень занятой: ей приходилось работать на нескольких работах, чтобы оплачивать еду, проживание и обучение дочери. Иногда она выходила по праздникам, и тогда Изумо сидела дома одна, наотрез отказываясь идти к соседям. Соседи относились к бедной девочке с жалостью, а их дети – с презрением. Просто потому, что она не такая, как они. Просто потому, что они слепые, а она видела с самого рождения. Она не боялась задирок – в школе ее задирали еще хуже – ей было противно. Противно видеть, как мелкие черные мошки вгрызаются в человеческую плоть до крови, раздирают кожу, сосут кровь. И выделяют противную желчь. Изумо тряхнула головой, чтобы сбросить наваждение. С другой стороны, это и хорошо. Она всегда видела, чувствовала скопление демонов и всегда обходила стороной такие места. Частенько оттуда доносились крики; она сжимала кулаки, стискивала зубы, жмурилась и шла мимо. Однажды она уже бросилась спасать кого-то, но в благодарность получила испуганный взгляд и дикий крик: "Демон!". Она потом еще долго стояла на одном месте, а в голове все еще крутился образ того, кого она спасла. Больше она не бросалась на помощь. Она бросалась прочь, закрывая уши ладонями. Ее не сломили многолетние издевки, но с легкостью сломило всего одно слово. По телу пробежала дрожь. Изумо судорожно втянула холодный воздух, силясь успокоиться, но зашлась долгим кашлем. Надо быть аккуратнее, не хватало еще простудиться. Она разлюбила дни рождения лет пять назад. Утром мама, как всегда, пожелала удачи и пообещала пораньше прийти с работы. Изумо, как всегда, весело улыбнулась и поспешила на автобусную остановку. Вот только видела она маму в последний раз. Демон, девушка-змея, устроила ей свой подарок на день рождения. Непонятно, зачем ей нужна была эта бедная женщина, но Камики об этом никогда и не думала. Просто возненавидела свои дни рождения. Вырывала листки из календарей, густо закрашивала число черным фломастером, меняла дату на телефоне. Для дяди, у которого ей потом пришлось жить, этот день ничем не отличался от остальных. Камики была ему благодарна за это. Немного. Другая часть души мечтала, чтобы он вспомнил о празднике. - Эй, бровастая, сделай лицо попроще. Изумо вздрагивает, резко оборачивается и мысленно стонет. Только его тут не хватало! Рюджи раздражает ее всем своим существом. Своим голосом, своей манерой говорить, своей расслабленной позой. Своим дурацким цветом волос. Своим упорством. Раздражает тем, как легко он бросил Рина после стольких громких и пафосных слов о дружбе. Тем, как легко он снова его принял. А еще тем, как реагирует на него она сама. Не может и слова нормального сказать: обязательно надо съехидничать, унизить, разозлить, заставить обзываться. Изумо не нравится слышать оскорбления в свой адрес, тем более от него, но она ничего не может с собой поделать. Камики хмурится и отворачивается. Отвечать уже слишком поздно, поэтому она молчит, слушая его мерные приближающиеся шаги. Она краснеет, бледнеет, зеленеет и не может ни о чем думать. Она злится, на себя и на него. Зачем он сюда пришел? Поиздеваться над ней? Чего ему надо? Изумо открывает рот, чтобы выдать что-нибудь язвительное, прогнать его, но удивленно замолкает, когда он сует ей в руки стаканчик с горячим кофе из автомата. Берет его машинально, краснеет и делает глоток. Ей кажется, что он все равно заметил ее смущение и сейчас посмеется над ней, но эти мысли вылетают: горячая жидкость обжигает горло, заставляет болезненно морщиться. - Аккуратней, он горячий, - слышит она слева и переводит взгляд на Рюджи. У него взгляд не такой, как всегда. Нет напряженности в глазах, нет готовности дать отпор. Изумо думает, что если бы сейчас сказала что-нибудь в своем духе, он ничего бы не ответил. Это…странно. Она снова отворачивается, переводит взгляд на стаканчик и снова молчит. Не может подобрать слов. Да и что ему ответить? Спасибо, уже поняла? Камики скашивает глаза. Он смотрит на небо, засунув руки в карманы. Интересно, как ему не холодно в одной легкой рубашке? Они ведь еще не сменили летнюю форму на зимнюю, а у него даже мурашек нет. Что за бред? Зачем ей об этом думать? Изумо фыркает про себя и снова делает глоток. Кофе уже не такой горячий, но теперь она чувствует, насколько он противный. Впрочем, автоматы никогда не умели делать хороший кофе. - Гадость, - не сдержавшись, говорит она и слышит, как рядом хмыкает Рюджи. - Зато рукам теплее стало. И действительно. Руки действительно согрелись. Она вскидывает брови и выдает многозначительное: - О. Он снова хмыкает. В этот раз повисшее молчание удручает. Камики сопит носом, смотрит по сторонам, внимательно разглядывает собственные ногти, косится в его сторону, собираясь с мыслями и тайно надеясь, что начинать разговор придется не ей. Но зря. - Ты что-то хотел? Голос какой-то неуверенный и одновременно резкий. Совсем не такой, какой она хотела. Сказать спокойно и уверенно, чтобы не обидеть. Но он, кажется, и не думал обижаться. - С Днем Рождения. Изумо чувствует, как приливает к щекам кровь, когда видит зажатый в руке белый цветок, и принимает его так же машинально, как принимала пять минут назад стаканчик с автоматным кофе. Она не помнит, когда была в последний раз так сильно смущена. И, собственно говоря, почему она смутилась? Почему сердце бьется так часто, что пульс перекрывает все звуки? Почему она не может сказать ни слова? Когда она осмеливается и поднимает голову, чтобы сказать спасибо, рядом уже никого нет. Камики стоит на улице одна, злясь на себя за то, что не поблагодарила Рюджи. Ведь он же…откуда он вообще узнал, когда у нее день рождения? Цветок снежно-белого цвета кажется ей красивым и смутно знакомым. Но вот как он называется? Ругая собственную забывчивость, она со всех ног бежит в библиотеку, даже не задумываясь о том, зачем, собственно, ей нужно это название. Нужная книжка находится сразу, а название ищется чуть дольше. Камики листает страницы, не выпуская подарок из рук, периодически смотрит на него и, увлекаясь, совершенно забывает о том, кто его подарил и что его вообще подарили. Когда-то давно, еще в средней школе, Изумо писала доклад о языке цветов. Тема настолько сильно заинтересовала ее, что она знала большинство значений наизусть. Даже не любивший ее учитель по биологии оценил рвение и поставил твердое "Отлично". Поэтому, найдя картинку с похожим цветком, она еще минут пять сидела, недоверчиво косясь на название. Гардения. Это была гардения. Цветок с картинки был слишком сильно похож на тот, что она держала в руке. Только тот рос на кусте. Камики опускает голову и прикрывает глаза. Она не верит. Может, он и не слышал о языке цветов и просто подарил первый попавшийся? Но этого быть не могло: гардения – комнатное растение и купить где-то один цветок просто невозможно. Может быть, он спутал с гортензией? Названия ведь похожи! Но и так каждый день высказывал своим взглядом… Изумо шмыгает носом и сжимает левую руку в кулак. Стебелек цветка печально хрустит и ломается. - Дурак, - незлобно шепчет она, закусив губу, и вдруг резко срывается с места. Он просто обязан объясниться! – думает она. Сердце стучит быстро-быстро, отстукивая какой-то бешеный ритм, ветер дует в спину, подгоняя ее, будто даже природе захотелось узнать, чем все это кончится. Потом, стоя перед дверью в общежитие, в котором живет Рюджи, и пытаясь отдышаться, она понимает, что не так уж и сильно ненавидит свои дни рождения. Что иногда в них тоже есть что-то хорошее. А толкая дверь вовнутрь, она уже твердо уверена в этом. Как и в том, что теперь будет не так одиноко, что теперь мобильник не будет молчать, уж она-то постарается. Перед ней, облокотившись о стену, стоит Рюджи.