Пахнет ещё росой гефсиманской и чешуёй иорданских рыб...

Они едут не домой. Они прекрасно знают, где должны быть завтра к десяти утра, но всё скрупулёзно рассчитано, и вообще всё отлично. Должно быть так, по крайней мере. - И будет, - уверенно говорит Джаред. Дженсен особенно и не спрашивает, просто улыбается своим ленивым мыслям и смутному предвкушению. Улыбка становится ещё шире, когда справа показывается туманный Оканаган - над сверкающей водой словно разбросаны белые невесомые клочья. Джаред замечает улыбку - и сам расплывается в ответ. Но отвлекается он лишь на секунду, и дальше смотрит на дорогу - им всегда уютно в молчании так же, как и в любых разговорах. Они теряют час или чуть больше - останавливаются выпить кофе на открытой веранде одного из мотелей. Почти все столики пусты, и они садятся над самой водой, устраиваются в изогнутых деревянных креслах с уютно вытертыми подлокотниками. С кофе они расправляются быстро; но приглушённо сверкающая вода гипнотизирует, и они ещё некоторое время сидят в молчании, соприкасаясь коленями под столом. К ногам Джареда подкатывается небольшой мяч - некогда яркий, сейчас выцветший и потёртый. Так и выглядят любимые игрушки. Дженсен оборачивается одновременно с Джаредом и оба расплываются в улыбке. - Эй! - говорит Дженсен, - как дела, приятель? Позади них стоит настороженный маленький мальчик - едва ли четырёх лет, и сосредоточенно смотрит на подкатившийся к самому краю веранды мяч. - Мячик, - говорит он и смотрит на Дженсена, потом на Джареда, - Дай. - Возьми, - смеётся Джаред, - вот же он. Мальчик мотает головой и делает шаг назад. - Что такое? - делает удивлённый вид Дженсен. Мальчик сопит, хмурит светлые брови, и наконец решается: - Ог... - запинается он и начинает снова: - Ог... по!.. - О! - соображает Джаред и говорит, понизив голос: - Огопого*? Мальчик активно кивает и хмурится ещё больше. - Дженсен, ты видел тут Огопого? - спрашивает Джаред громко. Им даже смотреть друг на друга не нужно. - Нет, - подхватывает Дженсен сразу же, - тут слишком мелко. - Видишь, - улыбается мальчику Джаред, - никого тут нет, забирай свой мячик. Малыш решается: хватает мяч и улепётывает, не глядя на воду. Когда они подходят к припаркованной машине, видят аккуратно выруливающий со стоянки джип. Мальчик на заднем сидении тщательно пристёгнут ремнем безопасности к детскому креслу. Он улыбается и прижимает к стеклу ладошку. Джаред и Дженсен синхронно салютуют ему. Если бы Дженсен выбирал сам, то другого бы и не выбрал - только этот маленький виноградник, ползущий вниз по неровному склону. Здесь всё - будто воплощение скрытых образов, когда лень домысливать и представлять. Впрочем, думает Дженсен, ведь каждый, почти каждый хочет одного и того же - уюта и спокойствия. Почему же воплощение фантазий должно разниться? Пусть этот виноградник - лишь декорация, лишь фон для нескольких гостевых домиков, разбросанных далеко друг от друга; но декорация совершенно живая - и вовсе не хочется забивать голову лишними мыслями. Хозяйка тоже так думает - она узнала их, да они и не скрываются; но ведёт она себя с ними так же, как с любыми из гостей - тепло, приветливо, и ни на чём не акцентирует внимание. Антураж есть антураж - её офис похож изнутри и снаружи на прорубленную в скале келью. Джаред трогает пальцами шероховатые стены, желтовато-розовые от закатных лучей, словно овечий сыр на изломе. - Иерусалимский камень, - поясняет хозяйка, и шутит: - незрелый мрамор. Кажется, так и есть - камень не похож на известняк, но и не напоминает мрамор. Застыл на середине превращения. Тёплый и дышащий. Они идут осматривать территорию - краткая импровизированная экскурсия. Домики и деревья на склоне горы, аккуратные, убегающие вниз дорожки, китайские пучеглазые карпы в искусственной запруде - золотые рыбки на анаболиках. - Они лупастые, - говорит Джаред, выпучивая глаза, и смешное детское словечко теперь не выбросить из головы. Хозяйка тоже смеётся - Джаред умеет развеселить, не прилагая усилий. Лупастые карпы невозмутимо продолжают нарезать круги в прозрачной воде; пузатые, как разноцветные блестящие черепки в кладке. Буль-буль - круглый рот, круглые глаза. Бессмысленно, но так хорошо. Над всем довлеет мягко виноградник - и хозяйка увлечённо рассказывает о ледяном вине, а Дженсен чувствует себя школьником, сбежавшим с урока. Влажные зелёные листья усыпаны улитками - Дженсен не увидел бы сам, но Джаред тянет его за рукав и тычет пальцем в полосатые хрупкие домики. - Их жрут, Дженсен, - сообщает он безапеляционно, - прямо с лозы, знаешь? Дженсен мотает головой, стараясь избавиться от образа. - Да, - продолжает Джаред, - прямо с лозы, вместе с их богатым внутренним миром. Дальше следует много сочных мерзостей падалечьим ярким ртом, и Дженсена пробирает сладкий озноб - не до несчастных улиток уже, с хрустом жрущих сморщенный лист. Они замыкают маленький круг - возвращаются с хозяйкой в её офис. Вежливость не позволяет отказаться от дегустации пятилетнего ледяного вина. Оно коварно, как голос Джареда - за обманчивой простотой и сладостью скрыто много запрещённых приёмов и грязных штучек. Но вино заканчивается, вечерняя прохлада сменяется сыростью, а хозяйка вспоминает о делах. Они получают свой ключ - тяжёлый холодный металл оставляет характерный запах на ладони - и дальше добираются до своего домика сами. Тут почему-то совершенно оставляют силы, и планы друг на друга остаются почти нереализованными. Почти. Дом подчиняется зелёному горному склону - одна из стен сведена почти на нет, и можно потрогать настоящий дикий камень. За день он напился солнечных лучей, и сейчас отдаёт тепло - в тишине можно услышать слабое потрескивание. Они лежат на большой двуспальной кровати, не зажигая свет; Джаред на левом боку, а Дженсен - на правом. Они смотрят друг на друга в уходящем дневном свете; им не зябко полностью обнажённым в свежести мягкой постели, но обнимают они друг друга сейчас лишь взглядом. - Поласкай себя, - говорит Джаред таким же приглушённым голосом, как полчаса назад на винограднике, и Дженсен видит намёк на улыбку, пока день не угас окончательно. Только глаза серьёзны, и Дженсен говорит, проводя по члену раскрытой ладонью: - Ты тоже. Они дрочат, придвинувшись почти вплотную, так близко, что видят расширенные зрачки и чувствуют горячее дыхание, пропитанное ледяным мускатом. Но всё так мягко и лениво, потому что спешить совершенно некуда. Дженсену хочется видеть - и он чуть приподнимается над Джаредом, глядя ему в лицо. Половина лица в тёмной тени подушки, а другая ещё частично видна. Глаз длинный и будто удивлённый, мерцает переливами цвета, словно одна из рыбок в том пруду, и завороженный Дженсен медленно лижет схождение век - уголок глаза, Джаред задыхается, а на губах остаётся нежная соль и фантомная щекотка ресниц. Каждый изливается в свою ладонь, и Дженсен нашаривает, не глядя, коробку салфеток на тумбочке - неохота просыпаться на взявшемся коростой пятне. Одного неполноценного раза мало, но сил на большее уже нет. Они лишь сладостно и долго целуются после, почти засыпая. Обоим знаком сухой оргазм - несколько сладких судорог в промежности, и только. Джаред делает ещё одну слабую попытку - обвивает Дженсена всем телом, будто... будто змей-искуситель; но нет, на древо познания Дженсен не тянет. Евой он себя тоже не мыслит, а Змей, искушающий одного Адама, у него в голове не укладывается. Джаред устраивается вольготнее, придавливая его к постели, и Дженсен бормочет, засыпая: - Огопого. Дженсен очень любит поспать утром подольше, но у него есть железное правило: вставать раньше Джареда, чтобы успеть в душ. Иначе они везде опаздывают. И вообще, всё превращается чёрт знает во что, если Джаред успевает в душ первым. Вот и сейчас Дженсен встаёт очень тихо - сопение Джареда не прерывается на секунду - и ускользает в ванную. Точнее, в душевую. Дженсен стоит босиком на шероховатом полу - поверхности здесь тоже из иерусалимского камня. Он прохладный, но не стылый изнутри, будто и вправду живой. Из окошка под потолком доносится запах виноградника - озона, листьев, и чистой земли, впитавшей много влаги. Всё же Дженсен немного не успевает... вернее, не успевает совсем: он только касается бритвой щеки, когда Джаред громко зевает и встаёт, чтобы отлить, а потом довольно фыркает под краном. Дженсен улыбается, глядя в зеркало. Оно не запотевает от воды, и отражает голого, тоже улыбающегося, и уже мокрого Джареда. Он прижимается сзади и отбирает у Дженсена бритву. Вместо "доброго утра", понимает Дженсен. Собственного личного пространства у Дженсена не осталось. Давно. Его раз и навсегда уничтожил Джаред, тогда ещё, тысячу лет назад. Дженсен слонялся по ванной комнате с зубной щёткой во рту, сонный и немного хмурый, пока Джаред фыркал и плескался в душевой кабинке, и через неплотно сдвинутые стеклянные панели вырывались клубы пара со свежим цитрусовым запахом. Только Дженсен лениво подумал, что нужно выгнать из-под душа Джареда, потому что иначе опоздание неминуемо, как панель отъехала в сторону и Джаред рывком втащил его под горячие струи, на секунду мелькнув распаренным голым телом. Возмущение Дженсен едва не проглотил вместе с зубной щёткой, но Джаред вытащил её изо рта совершенно остолбеневшего Дженсена, отбросил в сторону и поднёс сложенную лодочкой ладонь к его губам. Дженсен, как загипнотизированный, выплюнул вспененную пасту, и Джаред, позволив струям воды омывать отставленную в сторону руку, поцеловал его в чуть саднящий от острого мятного вкуса рот. Разделил с ним этот пряный холод, медленно, нагло, показательно вылизывая изнанку щёк и скользя языком по зубам. У Дженсена звенело в ушах и грудь распирало сбившимся дыханием, а внутри бился восторженный вопль. Конечно же, они тогда всюду опоздали. Потому что трахались прямо там, в душевой кабинке, сначала у стены, скользя по горячему мокрому кафелю и рыча от страсти, потом - на полу, совсем потеряв чувство реальности и времени. Даже сейчас, через много лет, у Дженсена почти каждый раз... встаёт, когда он чистит зубы. Иногда это превращается в проблему, иногда - в опоздание. То есть, ещё одну проблему. Джаред дотягивается до баллончика и выдавливает на ладонь немного остро пахнущего геля для бритья. Растирает между пальцами - прозрачный гель тут же белеет - и ведёт по щеке Дженсена, потом по другой. Всё это Дженсен видит в отражении, и ему смутно хочется не бриться сейчас, а трахаться. Желание крепнет, когда Джаред мягко размазывает густую пену с запахом ментола и лимона по его лицу. Он не торопится, тщательно покрывает кожу, и вскоре Дженсен видит в отражении лишь свои глаза и губы - в этой белой полумаске они становятся невыносимо яркими. Джаред аккуратно ведёт бритвой по его лицу, держа и прижимая её так же, как Дженсен сделал бы сам - они тысячу лет одно целое. А может, уже и не одну тысячу, если разобраться. Джаред плотно прилегает мокрым горячим телом, полощет бритву под горячими струями, и бритьё превращается в бесстыдное, жаркое непотребство - как и всё, к чему прикасается Джаред, впрочем. Он хулиганит - аккуратно побрив Дженсену лицо, сползает вниз по его телу; влипает спиной в незапотевающее зеркало и целует, лижет соски, прихватывает губами призрачную складочку на животе. Потом... потом растирает гель в мокрых волосках на лобке, задевая намыленной рукой твёрдый член, и начисто бреет лобок и мошонку, поддерживая её на весу ладонью, и у Дженсена слабеют колени, а низ живота горит надсадным жаром. Холодные лезвия кажутся раскалёнными, и сердце ёкает каждый раз, когда Джаред заканчивает движение. Мелкие клочки сбритых волос смываются водой, оставляя кожу голой; Джаред скользит пальцами, а потом губами по гладким теперь яйцам, покрытым пупырышками. Трогает кончиком языка аккуратный шов, набухшие венки, обнажившуюся головку. Дженсен слабо стонет, и Джаред сжимает его член в скользком кулаке, и сосёт разбухшую головку, обжимая тёплыми губами. У Дженсена звенит в ушах - он на грани оргазма; невыносимо, щекочуще тянет уретру, когда Джаред лижет подтекающее семя, не разжимая губ, но... - Раздвинь ноги, - шепчет Джаред, теперь прикасаясь губами к ягодице. Он словно со всех сторон, вьётся ужом вокруг - мокрый, смуглый змей-искуситель; ведёт языком вверх, к изгибу поясницы, и Дженсен смутно почему-то видит ползущих по листьям улиток. Он ржёт, запрокинув голову, и Джаред всё понимает, глядя на него. - Только не чавкай и не хрусти, - сотрясается от хохота Дженсен. - Не буду, - кротко обещает Джаред и кусает круглую ягодицу, и Дженсен орёт - сразу же, запрокинув голову и напрягая горло; громко и счастливо, просто потому что здесь можно. Наверное, крик летит над виноградниками и домами из незрелого мрамора. - Тише, - говорит Джаред, - не ори, улиток разбудишь. - Рыб, скажи ещё, - тянет Дженсен. Джаред с цели не сбивается - удерживая Дженсена одной рукой, мягко бреет промежность, снимая всё так же чисто, как на лице, оставляя кожу беззащитно гладкой. От прикосновений бритвы и лёгкого шуршания лезвий по коже Дженсен почти готов кончить, и так досадно, что сосредоточенный Джаред держит сейчас свой болтливый рот закрытым. Ещё хуже становится, когда Джаред намыливает его второй раз - и соскребает бритвой все небольшие островки, чтобы не осталось даже следа волос. Но Джаред заканчивает бритьё, и сразу лижет, раскрывая пальцами и пихая язык поглубже, засасывает, изводит бесстыжими, обжигающими поцелуями. Он ненасытен - от жадных засосов всё горит, нежная свежевыбритая кожа чувствительна, как изнанка рта, и от каждого прикосновения Дженсен громко стонет в голос. Он теряет чувство реальности - на минуту или секунду; а когда возвращает его, дёргается и корчится от наслаждения, словно только сейчас ощутив кожей впившиеся губы Джареда. Джаред отлипает на несколько секунд, хрипло шепча невнятные пошлости, поднимается с пола и вдавливает твёрдый член Дженсену сразу в разлизанный, припухший от долгих поцелуев свежевыбритый анус. И трахает, глядя, как член входит в идеально гладкое и нетронутое загаром. Ему очень, очень нравится на это смотреть - если придержать края пальцами, когда член входит, видно розовое, словно изнанка моллюска, нутро, и проскальзывающая внутрь головка попадает в тёплую влагу. Распаренные, расслабленные тёплой водой мышцы не оказывают сопротивления, и Джаред мягко, плавно вгоняет член, поддаёт бёдрами мелко и часто, и это словно подтверждение того, что всё реально. Хочется растянуть это надолго, и Джаред со вкусом, с оттяжкой, без суеты растрахивает нежную дырку. Ебёт горячий, сжимающийся вход самой головкой, и задвигает до упора, когда Дженсен тихо матерится. Но ухищрения бесполезны; Джаред кончает быстро - кричит ещё громче, чем Дженсен, его член пульсирует так, выстреливая спермой, что Дженсена бьёт крупная дрожь в преддверии сокрушительного оргазма. Джаред бухается на колени, цепляет пальцем самый край мелких розовых складок, проминает костяшками сфинктер, потом сгибает пальцы, вталкивая поглубже, и изнутри проступает их контур. Джаред скользит по сперме внутрь, горячие стенки обнимают мокро и плотно, и на ладонь течёт быстро вязнущее семя. Джаред проводит раскрытой ладонью дальше, вверх, оставляя дорожки густеющей спермы, и сжимает сосок Дженсена мокрыми пальцами, а Дженсен представляет, как тот лижет его и сосёт, разбухший и твёрдый. Но реальность ещё лучше - Джаред стоит сзади на коленях, запрокинув голову и впечатавшись ртом в его промежность, и... сердце даёт секундный сбой - наверняка подбородком чувствует, как шлёпает по коже мошонка, когда Дженсен яростно дрочит себе. Джаред обхватывает ладонями его бёдра и плотно прижимается всем телом к напряжённым ногам. Дженсен смотрит вниз - на свой мелькающий в мокром кулаке член, на первые капли спермы на тёмно-розовом. Он кричит, когда кончает - не так громко, как от укуса, и Джаред высасывает из него свою сперму, - растягивает анус пальцами и мелко, поверхностно трёт самым кончиком языка, постепенно ввинчивая его, и пытается вылизать стенки по кругу. А потом так же тщательно полирует языком гладкую кожу лобка. Сердце у Дженсена гулко, суматошно колотится; он бессильно прислоняется к раскалившемуся от горячей воды зеркалу и обхватывает лицо Джареда руками. Глаза у того сейчас влажные и серьёзные, губы чуть дрожат, и поцелуй выходит долгим, долгим, прочувствованно-растянутым, с мелкими вылизываниями каждой впадинки. Оторваться сложно, Джаред в конце просто возит губами по губам, а потом всё же решается - чуть прикусывает нижнюю губу, трогая её языком, перед тем, как отстраниться. Дженсен делает то, что почти никогда себе не позволяет - прошлёпав мокрыми босыми ногами по полу, плашмя падает обратно в кровать, зарываясь в одеяло, ещё сохранившее ночное тепло тел. Потягивается всем телом, переворачивается на спину и следит за Джаредом. Времени почти нет, но это пока не катастрофа. - Возникли непредвиденные обстоятельства, - серьёзным голосом говорит Джаред в трубку, - но мы будем через... через полчаса. При этом его взгляд скользит по телу Дженсена - золотистому среди белых постельных облаков, и задерживается на гладковыбритом лобке. Дженсен и без того понимает, что надо срочно встать и одеться, потому что крайне велик риск повторного возникновения совершенно непредвиденных обстоятельств. Он опять, опять не успевает - Джаред отбрасывает телефон, и вмиг оказывается в постели - тоже голый и мокрый, и с размаху накрывает его, громко рыча. Это уже не смешно - опоздать на конвенцию в Ванкувере попросту стыдно, но... Всё головокружительно и полнокровно, это похоже на ураган - Джаред даже не примеривается, просто влипает членом в сладко растянутый анус, и трахает горячо и быстро, ещё сильнее раздалбывая, словно закрепляя утренний результат. Целует и кусает губы, плечи, грудь - будто не трахался сто лет, и не будет ещё столько же. Кончают они быстро - Джаред запечатывает Дженсена членом, выстреливая внутрь, придавливает животом его текущий член, и обжигает ухо шёпотом: - Ты не успеешь это вымыть. Весь день будешь ходить скользкий, а ночью я трахну тебя опять. Возьму, вые... Дженсен прерывает этот поток жадным, мучительно желанным поцелуем. Они успевают - десять минут - это не опоздание, и Дженсен сам не может понять, каким же чудом всё это возможно. Он мстит Джареду - перед самым выходом из комнаты отдыха берёт его за руку и суёт её себе в джинсы. Джаред со свистом втягивает воздух, обнаружив голую кожу и отсутствие белья. - Из меня течёт, - невинно сообщает Дженсен, - и тебе придётся вые... Джаред едва не выносит дверь его спиной, жёстко впивается в дразнящий рот, стараясь хоть на пару часов утолить жажду этим поцелуем. - Огопого, - шепчет Дженсен зацелованными губами, когда Джаред наконец отлипает. - Бу, - отвечает тот, подталкивая его к выходу. Зал восторженый и тёплый, слова легко летят на сцену, и так же легко возвращаются - целлулоидные шарики пинг-понга. Сложно удержаться на тончайшей грани, но соблазн невыносимо огромен. Дженсен лишь на миг задирает футболку - будто они в зале одни, дразнит Джареда сверкнувшим бритым животом. Джаред вскидывается и громко хохочет, маскируя горловое рычание. Смотреть на это невозможно - во все стороны расходятся звенящие волны, и с головой накрывает бесстыжим, солнечным счастьем. Лупастая рыбка мягко виляет хвостом и плавниками, скользит по гладкой коже - буль-буль. Сверкает чешуёй, разевает круглый глупый рот. Озоновый запах виноградника медленно тает под потолком зала. ------------------------------------------------------------------------------- * Огопого - канадский вариант Лох-Несского чудовища, "обитает" в озере Оканаган.