Зеркальный дождь.

"-Я предлагаю тебе немного прогуляться. Ты согласна? -Я согласна. -Но, если ты пойдешь со мной, то никогда не сможешь вернуться назад. -Я знаю." (из спектакля "Щелкунчик") Декабрь был довольно теплый, снег еще ни разу не шел, хотя все ждали его прихода к новому году, одновременно протестуя против прихода холода. Так уж принято у человечества, не важно, где его представители проживают. Уже прошло Католическое Рождество, за несколько дней перед которым у Космеи поднялась температура, и она провела эти дни в комнате, в основном, в забытьи. Поскольку со здоровьем у нее все было традиционно хорошо, не считая провалов в памяти, в Могильник девушка обращаться не стала, потому что была из числа тех, кто этого места избегал и боялся. Это то место, которое отбирает людей навсегда, превращая друзей и просто знакомых в части внешнего мира, которые остается забрать их близким, или дальним,или просто ответственным за это... Все это очень просто и очень страшно одновременно, и всякий раз, когда она вспоминала о смысле Могильника, память стиралась сама по себе. Потому Космея таких мыслей избегала, чтобы не привлечь чего-нибудь плохого. Даже затемпературила она в этот раз не от гриппа или простуды, а от того, что смотрела из окна на то, как Пауки забирают кого-то в свою мрачную, хоть и светлую обитель. Она смотрела долго и упорно, и ей казалось, что увозят кого-то знакомого, но, уверенна она не была, потому что видела ни очень хорошо, а очки не носила – потому что скрывала свое не очень хорошее зрение. И от запутанных догадок стало совсем плохо. Соседки по комнате не стали беспокоить ее во время болезни, зная, что такое с Космеей случается, и девушке достаточно просто отлежаться. Приносили бульон и чай, и запах осенней прохлады, задержавшейся до конца декабря. И вот сегодня, 25 декабря, почти уже вечером, она проснулась от мрачного, хоть и не страшного по ощущениям (но не по сути) сна, который давал положительный ответ на ее предположения о виденном из окна. А еще было ощущение, что просто услышала краем уха распространяемые сведения-сплетни, совпавшие с мрачными мыслями, и проснулась. В Доме вряд ли найдется много людей, которые скажут, что глупо прятаться от реальности. Но, прятаться от уже случившегося, точнее, случающегося в реальности, и думать, что таким способом его избежишь ,– это точно глупо. Спрашивать соседок по комнате она не стала – вряд ли они в курсе дел первой мальчишеской спальни, если интересуются сами четвертой и третьей. Перекусив и взяв зонт, Космея стала рассматривать свои теплые вещи. -Ты серьезно собираешься гулять, сразу после болезни? – увидев ее интерес к куртке с капюшоном, спросила Куница, отворачиваясь от записей. -Я не болела. – честно ответила Космея, - У меня все хорошо. -А выглядишь ты, как будто не совсем хорошо. – полностью развернулась Куница и надела очки, - Может, тебе хотя бы составить компанию? -Нет, не надо, ты ведь занята. Да и, правда, мне сейчас нужно побыть одной, чтобы кое-кого увидеть. Не обижайся. -Да я и не обижаюсь. Только не заболей снова… То есть, просто не заболей. – повернувшись к тетради, она посомневалась, и снова развернулась к одевающейся Космее,и прошептала, - А это что-то связанное с местной мистикой? – ей, существу , которое сравнительно недавно из Наружности, все никак не верится, что не они здесь, в основном, управляют «мистикой», а она ими, и то не всеми. Вот Космеей эта «мистика» вообще не интересуется, хоть она и десять лет здесь прожила, а хотелось бы… -Совсем наоборот. –покачала головой Космея, - Не теряйте, я вернусь поздно. Я тепло оделась. Куница понимала, что сейчас Космею лучше больше ни о чем не спрашивать, хоть и не понимала многого, во всяком случае, в данный момент. Космея спустилась во двор, вечерело , и небо обволокло облаками – приближались снег или дождь. Скорее всего, дождь, потому что все слишком сильно ждут снега. Она отошла к тополю, склонившемуся в сторону и скрывающего под частично сухими ветками то, о чем она помнила – лавочку-качелю. Наверное, кто-то когда-то притащил эту лавку из развалин Наружности и поставил тут, под накренившемся навсегда, от одного внезапного сентябрьского снегопада, тополем, сделав таким образом своеобразную беседку. Наверняка, она была далеко не единственным существом, заметившим это, но, все же качающаяся лавочка была из тех мест, которые посещались редко и в тайне друг ото всех. Она хотела прийти сюда чтобы покачаться, но все никак не решалась. У Космеи с решительностью вообще плохо дела обстояли, и провалы в памяти более решительной ее тоже не делали. Парни и девушки много лет жили порознь, хоть и виделись мельком, но, ни для кого не секрет, что интерес у большинства к кому-нибудь , да был. Кто-то это мог даже проявить – либо мило и красиво, как Кукла, либо в лоб и нагло, как Габи… Хотя, у Габи интерес не к кому-то, а к чему-то – к процессу любви в ее физиологическом смысле. Во всяком случае, у Космеи и ее подруг такое мнение сложилось. Космея тоже интерес имела. Еще несколько лет назад, когда мальчишеское население перетасовали и расселили по тем комнатам, в которых они проживают и сейчас, когда все уже подросли и были не такими, как в самом начале, стало интересно понаблюдать за тем, какие они – стаи парней. Они и правда были как стаи разных созданий – одна отличалась от другой цветом, поведением, даже выражением лиц. И как у ребят получилось так быстро измениться и подстроиться друг под друга? А может, они , на самом деле, не так уж быстро подстроились, просто внешне это стало видно стороннему наблюдателю только сейчас. Стороннему наблюдателю как она, не имеющему способности взглянуть на всех совсем другими глазами, как многие вокруг, кого она уважала и кому чуть-чуть завидовала. Хотя, завидовать тут совершенно нечему, да и бесполезно, - просто они другие, а она обычная, хоть и красит волосы в не обычный розово-сиреневый цвет , чтобы ассоциироваться с цветком- космеей, а не с космами, которыми были ее волосы десять лет назад, после не самой удачной стрижки. Он, тот, кто ей очень нравится, наверное, тоже из обычных, хотя, совершенно обычных людей быть не может, в Доме – особенно. Даже если они из черно-бело-коричневатой стаи колясников, называемой Фазанами. Они такие трогательно- правильные и законопослушные, в месте, где на директорско-врачебные законы почти все уже давно махнули рукой. Некоторых они раздражают. Хотя, может Фазанам даже нравится окружающих «не законопослушных» раздражать? Ну, хотя бы некоторым из них это должно нравиться. Насчет Него она не уверенна, Он просто такой – верящий в статьи о здоровье и зарядке , и в то, что правильный образ жизни - это важно, даже если ты хилый и бледный человек, без намека на иммунитет. Из таких, кого даже не интересно пугать шумно-блестящим Бандерлогам. Парни и девушки живут врозь, но, Крысиные логи уже мельком запускают слух о том, что со дня на день их ярковолосый лидер сделает что-то чудесное, благодаря чему все будут жить вместе и общаться без опаски нарушить закон Дома. Если это правда, Космея рада за своих подруг, но, со своей стороны ей радоваться нечему, – у нее нет столько времени, это она точно чувствовала сейчас, и потому ждала на улице в тени, глядя на мрачный Могильник… В Могильнике было тепло и ярко, слишком ярко для покрасневших от усталости бежево-серых глаз Ара Гуля. Уже пару дней светловолосый Фазан провел в этом не особо приятном месте, в относительно гордом одиночестве. Казалось бы, просто простудился из-за того, что во время проветривания остался в комнате почитать, и на сквозняк попал. Становилось все хуже и хуже, и воздуха не хватало, из за чего его и переместили в Могильник перед Католическим Рождеством. Вот верь после этого в пользу проветриваний… Рождественского настроения ни в комнате, ни , тем более здесь, не было. За окном серость, и в мыслях тоже, одни мрачные предположения из-за взглядов, которые на него бросали Пауки. Гуль не был особенно этому удивлен , он прекрасно знал, что его жизненного заряда на долго не хватит, и спокойно жил с этой мыслью уже несколько лет, с тех пор, как осознал этот неизбежный факт. Но, когда теперь он понял, что вот сейчас жизнь как раз и заканчивается, стало грустно, потому что за эту жизнь он ничего не успел. С одной стороны, он сам решил собой этот мир особо не заполнять, если ему все равно жить в этом мире не долго. С другой стороны, теперь усомнился – правильным ли было такое решение. Он видел не мало людей, кому досталось еще меньше жизненной энергии, но, которые пытались создать как можно больше всего, или собрать как можно больше всего, или просто ярко запомниться, и считал, что они не правы, привязывая к себе тех, с кем все равно не останутся. А он никого не привязал и не приручил, он просто был, имел странную пернатую(или мрачно-мистическую? Он не был полностью уверен) кличку и челку, которая вечно свисает на глаза, и которую лень подстричь. Сейчас, в Могильнике, Гулю , правда, предложили подстричься,- видимо, с подстриженным трупом Паукам будет лучше работать, но, тут Фазан предложение не принял, оставив мешающую челку, которую можно пытаться приклеить ко лбу или пытаться безрезультатно засунуть под остальные волосы. Хоть какое-то привычное развлечение... Читать книги или писать жалобы на здоровье в дневник сейчас не хотелось, и было бессмысленно. В палате было не жарко, но душно, за окном – прохладно, но не холодно, и он принял решение прогуляться. Лучше побывать на улице и подышать свежим воздухом – там сейчас никого нет, и яркий свет не выжигает пересохшие глаза. Врач не особо хотел выпускать вялого пациента на прогулку, но, когда тот стал объяснять ему, что больному, у которого уже нет температуры (которая скорее сейчас приближалась к минусовой, чем к повышенной) полезно дышать свежим воздухом, и собирался объяснять что-то и дальше, Паук просто махнул рукой и выпустил бесцветного Фазана покататься напоследок. Гуль даже слегка улыбнулся тому, что все удалось, и, застегнув куртку, выехал на вечерний двор. Космея увидела, что дверь Могильника открывается, и сжала руки на груди, видя его. Она медленно пошла к Ара Гулю, смотрящему куда-то в землю и вдыхающему с удовольствием вечерний воздух. Она опасалась, что напугает его, если окликнет, но, оказывается, Фазан ее все-таки заметил, и спокойно поднял голову, когда девушка была рядом. -Здравствуй, Гуль. – сказала она тихо, и тут же самой ей стало немного не по себе от этой простой приветственной фразы. И ему тоже. -У меня уже не получится. – ответил парень спокойно, - А ты здравствуй, Космея. -Ты знаешь мое имя? – удивилась она. -Нас в Доме не так уж много живет, чтобы не знать имена. -Да?... А я, честно говоря, все равно не всех знаю. Но, это не важно. Как ты? -Неважно. Но, это тоже не важно. -Все важно… Какой-то глупый у нас разговор получается, извини. – она закрыла руками лицо, ощущая, что все портит. -Да нет, это ты извини, что я такой нудный. – он поднес ладони ко рту, жалея о том, что не надел перчаток. -Ты хороший такой, какой ты есть… Ой, а ты не против, если я тебе предложу свои перчатки? У них пальцы все равно длиннее, чем мне надо,- тебе должно подойти, а мне и так не холодно. – она достала из карманов сиреневые удлиненные перчатки. Гуль посмотрел на нее удивленно, особенно на еле заметный румянец на щеках девушки. Поведение ее наводило на размышления, которые у него с собой никак не ассоциировались. Обижать Космею повода не было, и рукам было действительно холодно, потому перчатки он принял, благодарно кивнув. -Ты ведь погулять выехал? – спросила об очевидном Космея. -Да. Ты тоже за этим вышла, наверное? -Гуль, а можно я с тобой погуляю? Ты не будешь против? -Не буду против. Только зачем тебе это? – он поднял голову, и посмотрел ей в глаза, что девушку ввело в полный ступор. -Просто у меня скоро день рождения… - выйдя из ступора, ответила Космея, - И мне бы хотелось видеть тебя в этот день. -Боюсь, я не смогу тебя этим порадовать. – отвел он глаза, хотя, одновременно ему стало немного весело. Слишком уж нелепо все звучало. Было прохладно, пасмурно, но теперь еще и тепло внутри. -Не говори так, может, все еще хорошо будет. – Космея задрала лицо вверх, чтобы не заплакать, и ушла за его коляску, - Ты не против прогулки? -Не против, хорошо. – кивнул он, оборачиваясь к ней. От поворота шеи, голова немного закружилась, и он снова стал смотреть вперед, полагаясь на тот курс прогулки, который выберет Космея. На то, чтобы самому крутить колеса, сил все равно не было, и он расслабился, чувствуя, как перчатки согревают руки. Девушка провезла его через двор, к самому краю, где стоял один из двух тополей, самый ссутуленный. -Славное дерево. – сказал он, - Явно из нашего интерната тоже. -Мне оно тоже нравится. – искренне сказала Космея, - Но, я не за этим тебя сюда привезла. Вообще, там есть лавка-качели. Она качается, но, не падает. Я проверяла. – отодвинула она ветку. – Тебе нравятся качели? -Не скажу, что часто в жизни качался. – сказал Гуль, - Когда-то давно, до интерната, помню, мама меня как-то качала на качелях… Это было странно, приятно и слишком давно. Тогда я еще не был собой, а просто жил, как будто бы так и надо. – он спохватился, что откровенничает вслух и отвернулся. -Мне тоже давно нравились качели. Можно сейчас слегка покачаться. – снова показала она на лавочку. -Я туда сам никогда не перелезу. – покачал головой он, - Не будешь же ты меня пересаживать. -А почему бы и нет? Ты такой легенький, Гуль. Я уверенна, что это не сложно. Девушка подвезла его коляску поближе к лавке, и помогла пересесть. Хорошо, что было совсем не скользко , и что сил от их разговора у Космеи стало в разы больше, чем обычно – ей действительно было легко выполнить задуманное. Сама она села рядом, и стала слегка раскачивать лавочку. Ощущения были странные, и не совсем как от качелей, в их традиционном понимании, но, все равно, приятные от их монотонного легкого движения. Космея отталкивалась от земли своим зонтиком, чтобы качание продолжалось. -На самом деле, качели. – сказал Гуль, поправляя челку, - Никогда не знал, что такая лавка тут есть. -Отличная, правда? – с улыбкой сказала Космея, и решила продолжить, - Вообще, я давно хотела с тобой пообщаться. Несколько раз. Но потом моя память опять куда-то пропадала, а после я снова сомневалась. -Спасибо, что пришла сейчас. – сказал он, - Странно, но мне как будто таких качелей не хватало… И общения. – через некоторый промежуток времени произнес он. -Я рада. – заулыбалась Космея, - А давай тогда еще так встречаться, хотя бы вечерами. Когда никто не видит. Может попробуем… -Я не смогу, правда. – закашлял Гуль, прикрываясь рукой, как будто боялся заразить ее. – Сейчас у меня уже не получится выкарабкаться. Улыбка Космеи тут же стала не такой радостной, хотя, на Него без радости в глазах у нее все равно не получалось смотреть, просто потому что Он ей нужен, такой какой Он есть, даже такой слабый и больной. Она положила руку на плече Гуля и немного прижалась к нему, продолжая покачивать лавку. -А, если бы я пришла раньше, то ты бы мог? – спросила она. Гулю очень хотелось ответить «да», но, это было бы обвинением в адрес человека, который ему ничего плохого не сделал, а хорошее сделать попытался. А ему было сейчас так легко и тепло рядом с ней, и так уже огорченной, что усугублять ситуацию не хотелось. Рассудительная часть его души подсказывала оттолкнуть ее как-нибудь, и не привязывать к себе, зная, что это их последняя встреча, – ведь он всю сознательную жизнь чего-то такого опасался. Но другая часть души, которой сейчас было удивительно легко, хотела ответить теплом на тепло, что бы там дальше ни было. Он ощущал себя настоящим диким фазаном, который летит в лучах вечернего солнца, хоть и прекрасно знает, что охотник стоит где-то за ближайшими деревьями и вот-вот все закончится. Охотник все равно его найдет – будет ли он прятаться в тени дальше, или немножко полетает, общаясь с какой-то другой птичкой, которая охотника, к счастью, совсем не интересует, а может и вообще не видна для него. -Не знаю. – вздохнул он и улыбнулся, - Но сейчас мне хорошо. Спасибо тебе за эту прогулку. – он хотел убрать прядь с глаз, но, почувствовал, что руке не хватает сил уже и на это, – энергия была, так не к стати, совсем на исходе… -Прости, что я так долго к тебе шла. –шепнула Космея, снова улыбаясь и моргая, чтобы слезы не появились на глазах, и сама рукой убрала его челку с глаз, а потом прижалась щекой к его щеке, такой прохладной и теплой одновременно. Она смотрела в его светлые глаза, и видела, что начинается мелкий дождь, что небо приобретает какие-то вечерние цвета, не смотря на серость. - Знаешь, Гуль, ты на самом деле не бесцветный, а зеркальный. – сказала она. -Приходи в следующий раз пораньше. – сказал он уверенно и тихо, и медленно закрыл глаза. Космея знала, что это на этом все закончилось, но, все равно сидела, теперь уже не останавливая свои слезы, обнимая нежно Фазана, которого уже настиг охотник. Правильно она поступила или нет, она не знала, и не собиралась об этом думать. Через несколько минут дождь начался более явно, даже дождь со снегом. Она осторожно перетащила неподвижного и еще чуть более легкого парня на коляску и отвезла его к дверям Могильника. Там, наверное, и не предполагали, что он должен остаться в живых, потому не волновались из-за его отсутствия. Космея открыла зонтик над ними, и еще какое-то время постояла, глубоко дыша. Потом она зашла в Могильник и сказала, что там , на улице, юноша, который не дышит. Паучиха посоветовала ей не огорчаться из за увиденного, потому что так и должно было быть, и дала девушке две таблетки валерианки, отправив в Дом. Смотреть на мертвого Гуля ей не хотелось, потому что он живой и по-настоящему замечательный теперь отпечатался и отразился в ее памяти, и, что бы это не значило, она будет думать о том, чтобы в следующий раз прийти к нему пораньше.