I wanna feel you from the inside

Мрачный плен давно забытого сна, что вновь и вновь возвращает осиротевшую память, потерянную в бесконечном поиске соответствий и лихорадочных движений и образов, на круги реальности. Реальность. Что это вообще такое? Тело еще не достаточно окрепло, но уже не проявляет сопротивления. Тренировки до треска костей, до разрыва связок - дают свои плоды. Он еще сделает из этого тела свое. Разум, подавленный и поглощенный мрачным туманом призрака из прошлого и будущего одновременно теперь целиком и полностью подчиняется Мороку. Дело за малым.. Найти эту девчонку и уничтожить.. Но прежде.. *** Ведьмина топь никогда не нравилась ассасину. Слишком много насекомых, слишком душный и влажный климат. Слишком много магии. Слишком много его магии. Интересно, куда могло понести этого колдуна? Да куда угодно, Карахан всегда был непредсказуем. Однако того, кто провел столько лет в скитаниях по временным тропам, сложно обмануть ложным магическим следом. Библиотека древних полна чудовищ, но сейчас там больше трупов, чем живых монстров. Почему-то запах паленой плоти вызывает улыбку и приступ тошноты. Это пройдет. Тело еще слишком слабо. Следы пламени на стенах библиотеки оставляли черные отметины, а некоторые еще неугасшие очаги продолжали лизать мертвый камень, словно надеясь подточить неприступные изваяния, стоящие в джунглях веками. Звон цепей начинает раздражать, как и гнетущая тишина, что нарушалась лишь безмолвием холодных камней и эхом волшебного огня. Очередная дверь открывается перед ассасином, приковывая красные глаза к спине добивающего стража руин волшебника. - Хотел подойти ко мне со спины и напасть во время боя? - колдун усмехается, предавая тело металлического стража темному пламени запретной магии. Всполохи отражаются в безумных прищуренных глазах, заставляя убийцу сделать шаг вперед. - Слишком много чести, Карахан. Я могу убить тебя и в честном бою.- Асассин взвешивает цепь в руках, принимая боевую стойку. Волшебник поворачивается лицом и отводит руку с пылающим на ладони огнем за спину. Алые глаза мужчины встречаются с темно-красными, глядя с вызовом. На лице волшебника проявляется жестокая улыбка: - Ты же помнишь, что будет, если ты проиграешь? *** - А я предупреждал. - Руки волшебника грубо прихватывают ягодицы шипящего от боли асассина. Ткань брюк безнадежно испорчена и обнажает неестественно белую кожу, в которую впиваются пальцы смеющегося колдуна. - Закрой пасть, Карахан, - выдыхает убийца, скаля белоснежные зубы и едва не впиваясь ими в шею ярковолосого потомка Марион. Грудь колдуна сотрясает утробный жестокий смех, а руки продолжают вульгарно лапать трясущееся от гнева тело. Остатки одежды асассина дымятся после недавней драки в которой он остался проигравшим. А победитель теперь был волен получить свой приз.Но Карахан не спешил, продолжая растягивать унижение апостола, у которого не было права на серьезное сопротивление. Да и желания, по правде сказать, тоже. Холодные губы волшебника сомкнулись на выпирающей ключице брюнета, заставляя того поморщится и протестующе вцепиться в плечи колдуна. - Хватит потешаться, Карахан. Бери, что надо и проваливай.. - Неет уж.. Мы столько лет не виделись. Я почти скучал..- глаза колдуна блестят во мраке библиотеки, а пламя на их дне полыхает все сильнее. Губы Морока трогает улыбка. Вот ведь больной ублюдок.. Плоть тела, привыкшего к тренировкам, однако, не приучена к сексу. Тем более с таким как Карахан. Колдун не считает нужным опускаться до прелюдии, едва смочив напрягшееся кольцо мышц сидящего у него на коленях убийцы слюной, а после мгновенно вогнав свое естество в протестующего брюнета едва на половину. Голос Морока разнесся по пустынным залам места духовного единения древних ныне служащего для плотских утех волшебника и его вынужденного пленника. Красные глаза сверкнули из-под сени черной спутанной челки: - Он не войдет целиком, больной ты придурок..Псих.. Колдун лишь недовольно ерзает на холодном камне, устраиваясь удобнее, а после резко давит на бедра асассина, принуждая неподготовленное тело впустить в себя целиком. Новый крик боли оглашает залы, заглушаемый смехом безумного колдуна, что ядовито усмехается, шепча в губы убийцы: - Вот видишь, все-таки вошел.. Колдун не утруждает себя движениями, насаживая безвольное тело асассина на свою плоть и понуждая того двигаться самостоятельно. Морок тихо постанывает, пальцы его хватают рубашку на плечах волшебника, впиваясь ногтями в литые мышцы под тонкой тканью. Телу пока больно, но это пройдет. Нужно только прислушаться. Звон в ушах сопровождает глухое сердцебиение колдуна, бедра сами двигаются вверх-вниз, а губы ищут губы волшебника. Он мог бы вырвать его поганое змеиное сердце и скормить его ему же.Мог бы перегрызть глотку, вырвать кадык и наслаждаться предсмертной агонией сильного тела. Прекрасного тела. Боль ныряет на дно сознания, возвращаясь чудесным ощущением власти. Он хозяин положения. Но это только временно. Ведь сам Морок позволяет ему так измываться над собой, сперва победить в нечестной битве, а после поиметь его прямо тут, испортить его экипировку. Жесткие и холодные пальцы на его ягодицах начинают нагреваться, а после прожигать кожу, источая запах паленой плоти. К горлу асассина подкатывает комок. Кричать нельзя. - Поактивнее, или ты совсем растерял сноровку? Морок проглатывает ком, впиваясь глазами в лицо ненавистного колдуна. Губы их встречаются, а движения набирают темп, задаваемый теперь отчетливым сердцебиением в груди сумасшедшего волшебника. - Кара..хан.. - Морок выдыхает имя любовника рядом с ухом в обрамлении ярких волос, слыша чертыхания возбудившегося колдуна, и ощущает руку на своей глотке. Сильные пальцы давят ее, перед глазами плывут огоньки и стены библиотеки. С уголка губ запрокинувшего голову брюнета начинает сочиться белая пена, тело сотрясает судорога, вызванная не то дикой болью и отсутствием воздуха, не то внезапно накатившим экстазом. Разорванное кольцо мышц сочится спермой, а движения возобновляются. Спина встречается с пыльной каменной кладкой, затылок колотится о пол, перед глазами маячит лицо волшебника и жуткая маниакальная улыбка. Он заполняет его снова и снова. Боль заполняет сознание до краев зыбким малиновым пламенем. Снова и снова. Пальцы обретают двигательную способность и тянутся к волосам волшебника, хватают яркие пряди растрепанных длинных волос. - А ты выносливее, чем я думал.. - голос колдуна сходит на шепот, а размашистые движения заставляют тело, еще не вернувшее себе власть над рефлексами, поддаться и прогибаться навстречу. Угол проникновения меняется, когда волшебник закидывает ноги асассина себе на плечи, вынуждает сменить привычную равнодушную ухмылку на гримасу боли, прокусить губу и давиться солоноватой кровью, захлебываясь в стонах. Руки потомка Марион крепко сжимают руки убийцы, что вновь на грани потери сознания. Несколько минут безумного гона гормонов и накипевшей за столько лет разлуки страсти вновь изливаются в тело Морока потоками горячей жидкости. Повисшую тишину оглашает смех. Дыхание волшебника сменяет утробное рычание,а удивленные глаза скользят по ровному рельефу белой кожи с прожилками синих вен и бурыми следами крови. Морок смеется. Смеется так,что руки колдуна снова тянутся к худой шее,снова сдавливают ее, но не заглушают эха безумного смеха. Лицо волшебника искажают страх и ненависть, пульс под пальцами практически не бьется, кожа асассина холодна как лед. Темные пряди волос шевелятся, словно ворох ядовитых змей, а красные глаза горят нечеловеческим,запредельным пламенем. Рука соскальзывает с шеи, пальцы проходятся по щеке призрака из прошлого. Смех стихает. Слышится звон цепей, а после громкая брань колдуна. На сильной шее его завязывается ярмо из тяжелой стали, а спину раздирают крюки. Морок приподнимается на локтях, проводя языком по нижней губе удивленного волшебника. - И это все что ты можешь? Карахан прикрывает глаза, сдерживая приступ смеха. Вот ведь маленький мерзавец.. Татуировки на теле проявляются четче и ползут на лицо, меняя суть магии,меняя суть самого колдуна. Толстые цепи разлетаются на миллион кусочков, а рука властно стискивает тяжелозмейные темные волосы асассина, следует удар. Затем еще один. А после еще один. Голова убийцы идет кругом, боль в затылке не дает толком понять, как он умудрился сменить положение.Теперь холодный камень и осколки цепи царапают кожу щеки, а вес колдуна прижимает его к земле, подминает под себя. Резкое движение и тело снова пронзает тупая и ноющая где-то внизу живота боль. Рука снова тянется к куску нетронутой цепи, но мгновенно оказывается за спиной. Слышится тихий хруст кости. Скованное положение не дает толком оглянуться, а взгляд все никак не фокусируется на ненавистном лице апостола. Из темноты, озаряемой всполохами волшебного огня, постепенно проступает образ колдуна. Спутанные длинные пряди волос, влажные от пота, как и все его тело, покачиваются в такт движениям, знаки на лице приходят в движение с каждой волной удовольствия, накатывающей на Карахана, глаза блестят, в них отражается сама Геенна. - Ты там жив еще? - Карахан усмехается, проводя языком по пересохшим губам и заламывая руку убийцы сильнее. Брюнет шипит, поворачиваясь к апостолу насколько позволяет шея. Бледное лицо освещает хищная улыбка: - Будешь и дальше церемонится, я умру со скуки.. Улыбка быстро сменяется оскалом, заломанную руку пронзает острая боль, когда волшебник подтягивает распластанное тело асассина, вынуждая принять вертикальное положение. Вторая рука колдуна, что служила опорой, проскальзывает по торсу убийцы, блаженно исследует ложбинки меж туго натянутыми мышцами пресса, нарушая покой обгоревшей одежды и лишний раз касаясь обожженных участков белой кожи. Морок стискивает зубы и не может сдержать рвущихся из груди стонов. Или не хочет? Горячие пальцы волшебника стискивают сосок, выкручивая его и принося очередную волну болезненного удовольствия, срывая с губ брюнета протяжный крик. В самое ухо убийцы просачивается шепот, сравнимый с шипением змеи, такой же гортанный и скользкий, даже зловещий: - Ты реагируешь все так же.. Ответ тонет в очередном стоне. Губы колдуна изучают шею убийцы, примыкают к холодной как лед коже, оставляя на ней ожоги частых поцелуев. Паутина вен под кожей брюнета начинает натягиваться сетью, кровь в жилах закипает, понуждая бледность смениться румянцем. Горячее дыхание на плечах и тихое шипение очередной пошлости на ухо медленно утягивает Морока на самую глубину, туда, где живет все то, что осталось в нем от человека. Брюнет выкрикивает имя любовника, нетерпеливо елозя на коленях у волшебника. Но колдун глух к его красноречивым просьбам, он продолжает бродить по телу асассина, изучая и вспоминая, воскрешая в памяти близость, что столь редко повторялась. - Караха..ах..ан, прошу.. - брюнет вновь начинает елозить, потираясь о плоть волшебника. Рука колдуна смыкается на твердом естестве Морока, почти мгновенно окрашиваясь в белесые тона. Колдун смеется, а вот асассину не до шуток. Брюнет поворачивает голову, испепеляя взглядом ненавистного волшебника. Карахан качает головой, пламя в его глазах неподвластно гневу, а на губах играет легкая улыбка. Несколько вздохов отделявших любовников друг от друга завершаются глубоким и влажным поцелуем. Плазма едкого сладкого дыма заполняет легкие. Языки сплетаются в узловатые клубки, слюна катится с уголка губ на подбородок. Дыхание возвращается в норму на долю секунды, чтобы вновь потонуть в касании губ к губам. Покой тела, алчущего внимания, вновь нарушается. Брюнет движется сам, охотно подыгрывая темпу, который задает волшебник. Оказавшись на свободе, заломанная рука сплетает пальцы с рукой колдуна, что не оставляет многострадальную грудь в покое. Острые зубы волшебника вгрызаются в плечо убийцы, вновь понуждая того к эрекции. Движения становятся все более грубыми, более отрывистыми, но пламя желания не гаснет до последней судороги, до последней волны наслаждения.. *** Полную темноту в Библиотеке древних освещают лишь несколько шаров волшебного пламени, что плавают на высоте нескольких метров в тяжелом воздухе. Тут пахнет дымом и сыростью, кровью и плотью, желанием и ненавистью. - Без тебя мне с ней не сладить. - Голос Морока заметно охрип и заглушается периодическими поцелуями лежащего рядом волшебника. - Это не проблема для такого как я. Ты же знаешь, я всесилен, - самовлюбленный индюк вновь проступает сквозь пелену яркой фантазии. Брюнет тихо фыркает, но охотно принимает очередной поцелуй. - Не недооценивай ее. Лунария куда сильнее, чем кажется. - А ты не переоценивай. Нет никого непобедимого на этом свете, - волшебник задумчиво улыбается, а после стряхивает яркую челку с лица и добавляет. - Кроме меня, конечно. Брюнет обреченно выдыхает. Ну что за придурок? *** - Дальше сам, ножками - волшебник ставит едва способного стоять асассина на мягкую траву близ врат в Ведьмину топь. - Там владения моей сестрицы, мерзкий ковен ,сам понимаешь. - И на том спасибо. Я из-за тебя едва на ногах стою. - Брюнет морщит нос, кутаясь в темный плащ волшебника. Колдун коротко кивает, а после притягивает убийцу к себе, выдыхая в губы: - Главное, не чтобы стоял ты, а чтобы стоял у тебя. До скорого. Фигура растворяется в клубах фиолетового дыма, оставляя разгневанного брюнета одного.Тонкие пальцы касаются припухших от частых поцелуев губ, а на бледных щеках проступают пятна румянца. Ведьмина топь - место, где тебя готовы слопать либо местные аборигены, либо мошкара. Место зноя и палящего летнего солнца. Все же асассин никогда не любил ее. Слишком много влаги, слишком много магии. Его магии. Но от ненависти до любви ровно столько же, сколько в обратном направлении..