Про маразм.

      Я выскочил из подъезда, словно ошпаренный, с силой захлопнув за собой дверь, и понесся вниз по улице, подпрыгивая подобно испуганному сайгаку, пытаясь случайно не наступить на маленьких собачек, которых выгуливали с утра пораньше совсем юные девочки, одетые, несмотря на ледяной ветер, так, будто на улице был не ноябрь, а знойный и столь любимый массами июль.       Никогда не любил лето. Какое удовольствие можно получать от бесконечно горячего солнца, сидя на песке где-нибудь у замусоренной донельзя речушки и слушая вместо пения птиц визг девушек легкого поведения и крики домогающихся к ним мужиков? Некоторые предпочитают ездить за бугор, чтобы погреться на иностранном солнце и 10 дней полежать у моря, на таких же потных и пытающихся отдохнуть людях. А несчастным, вынужденным вкалывать как ломовые кони (А я обычно этим и занимаюсь), накаленный воздух и вязкий, словно смола, асфальт дарят не менее замечательные ощущения. Возможно, кому-то это приносит удовольствие. Я не из их числа.       Сейчас погода была на удивление хорошей. Тяжелые дождевые тучи плотно закрыли небо, не давая ни одному лучику восходящего солнца коснуться крыш домов. Я поскользнулся на покрытых толстой ледяной коркой ступеньках, чуть не ударившись головой о витые железные перилла, отгораживающие лестницу от глубокой ямы, в которую народ сваливал всякий ненужный мусор. Все, начиная от фантиков и заканчивая диванами и унитазами. Один раз я видел, как два сомнительных парня тащили к яме свернутый и подозрительно тяжелый на вид ковер. Может быть, туда скидывают и людей.       На этот раз мне повезло: каким-то, одному Рандому известным, образом, выполнив пару элементов из фигурного катания, я благополучно оказался на покрытом свежим снегом асфальте, освещенном лишь тусклым светом фонаря, умудрившись не растерять свои книги. Но, времени не было. Он наступал мне на пятки.       Я снова перешел на бег, уже не очень заботясь о здравии прохожих, которые явно были удивлены моему поведению. Еще бы: как бы вы отреагировали, если бы увидели прилично одетого мужчину средних лет, со всклоченными русыми волосами, с кипой тяжелых фолиантов в руках и бешено горящими глазами, стремительно несущегося через парк? Я это понимал, но у меня действительно не было выбора.       Каждый раз, во время редких остановок, я слышал шелест его длинной, подметающей полами дорожку, мантии и чувствовал тяжелый взгляд на своем, уже начинающем седеть, затылке. Не думаю, что кто-то хотел бы попасться в его когтистые, покрытые язвами лапы и провести в объятиях этого монстра всю оставшуюся жизнь.       Конечно, забавно, что я, уважаемый профессор, преподающий высшую математику в одном из престижнейших ВУЗов Петербурга, отец двоих сыновей, буду бежать, словно оглашенный, не обращающий внимания ни на удивленных мамаш с колясками, ни на возмущенно вопящих бабулек. Правда, моя невнимательность таки сыграла со мной злую шутку.       Выскочив из парка на небольшую тихую улочку, я немного не рассчитал свои габариты и врезался в молодого парня с ирокезом, одетого в черное и обвешенного черепами. Удар был настолько сильным, что уголки книг, которые я прижимал к себе правой рукой, впились в грудь, причинив мне боль, даже несмотря на пальто и пиджак, надетый под ним. Парень издал тихий рычащий звук, но удержался на ногах и схватил меня за плечи, не давая мне лететь дальше. - Прошу прощения. – Выдохнул я, пытаясь отдышаться и прийти в себя от дикой боли в груди. Мой Гэндальф нахмурился и приподнял левую бровь, осмотрев меня с ног на головы. - Мужик, ты куда бежал-то? Я хотел ответить, но внезапно понял, что говорить мне нечего. Я не помнил, от кого я пытался спастись, убежав далеко-далеко, чуть ли не в другую страну. Мои глаза округлились от ужаса, руки опустились и тяжелые фолианты посыпались на дорогу. Я не помнил, а значит, он все-таки поймал меня. Монстр, которого боятся все без исключения. Маразм.