Изморозь

— Сколько воды осталось? — сипло спросил Дин, сразу же откашливаясь. Вчера пришлось здорово поорать. Очередной рейд. Очередные убитые. А ведь он мог это предотвратить. Нужно было только не рисковать, не посылать их с динамитом... а, черт возьми. Начнешь считать все эти «я мог бы» — продашь душу за то, чтобы навсегда забыть арифметику. — Вода есть, — с явным облегчением отрапортовал Чак. Хоть что-то у них было. Пока есть вода — есть и надежда дожить до завтра. Пусть даже без консервов, мыла, свечей и прочих необходимых вещей. Вода и патроны — верный пропуск в завтра. — Хватит на пару дней. Дин кивнул, на мгновение даже перестав хмуриться. Такие хорошие новости. Хоть празднуй. Благо, есть что праздновать — на дворе двадцать пятое декабря. Холодное, выжимающее последнее соки, промозглое Рождество. Но — Рождество. Простуда — пустяк, если ею можно расплатиться за резко понизившееся количество кроатов. Околели, суки. — Где Кас? — Дин поднял голову, недовольно взглянув на настенные часы, на циферблате которых время от времени появлялись ледяные узоры, когда наступало время экономить все, что могло отапливать помещение. — Почти двадцать минут прошло. И до объявления собрания я его два часа не видел. Где, мать его, можно шляться? — Он сказал, это необходимо, — скорчила гримасу Риса. — Мол, кто, если не он. — Что — «это»? — нетерпеливо уточнил Дин, уже пять лет как отвыкший от расплывчатых формулировок. — За что купила — за то и продаю. Он не отчитывался. — Мне — должен был, — отрезал Дин. — Никто не уходит из лагеря без моего ведома! По-моему, за пять лет уже можно было понять. — У него мозг затуманен, ему можно, — язвительно пробормотала Риса. — Заткнись, — немедленно одернул ее Дин, почти противореча сам себе этой бессознательной защитой Каса. — В любом случае, мы уже все обсудили. Вода есть, даже тушенки немного осталось, патрульные вооружены. Свечи... заканчиваются. Но, думаю, ребята подвезут на неделе. Все, свободны. Чак и Риса расслабленно выдохнули и, застегнув на себе громадные тяжелые куртки, пропахшие бензином, направились к выходу. — Останешься здесь? — напоследок спросил Чак у Дина. Тот только устало махнул рукой в ответ, как бы говоря: «Да какая разница. Как будто бы есть куда идти». На секунду впущенный в комнату холодок резанул Дина по лицу, и он, поежившись, стал яростно и быстро растирать плечи. Когда становилось совсем невмоготу, он обычно доставал фляжку с сокровенным запасом коньяка и позволял себе глоток. Но сегодня желательно остаться трезвым. Да и вообще, любой высокоградусный алкоголь зимой становился дороже даже туалетной бумаги. Прошло еще минут десять, прежде чем увесистая обшарпанная дверь вновь распахнулась с жалобным скрипом, впуская в комнату очередную порцию морозного воздуха. Подняв голову от своих записей, Дин на мгновение остолбенел, чего с ним давненько не случалось. Взлохмаченный, с раскрасневшимися щеками и почти синими губами, Кас стоял посреди комнаты, одной рукой прижав к себе припорошенную снегом елку, а в другой держа пилу. Пальцы у него побелели. Дин готов был поклясться, что чертова пила вполне могла приклеиться к ладоням Каса. — Ты совсем идиот? — тихо осведомился у него Дин, осторожно поднимаясь из-за стола, как будто боясь, что одно неловкое движение — и полуобледенелый Кас разобьется, как выброшенная сосулька. — Дай коньяка, а? — хрипло просит Кас вместо приветствия. Дин чертыхнулся: надо было самому сообразить. — Давай сюда эту хреновину, — крякнув, Дин перетащил елку к стене и выудил из рук Каса пилу. — На. Пей. Сейчас затоплю камин. Сраный идиот! Зачем ты поперся за этим... деревом?! — Это ёлка, вообще-то, — рассмеялся Кас, отнимая от губ фляжку. Дин почувствовал, как смешивается в воздухе запах коньяка и мерзлой хвои и отметил про себя, что Касу чертовски идет этот аромат. — С Рождеством, храбрый лидер. Что-то вы слишком заработались. Как же праздничная атмосфера? Дин уставился на него со смесью беспокойства и злости: так смотрят на сумасшедшего, пытающегося влезть в обсуждение важных дел с предложением пойти посмотреть на звезды. — Какая, нахрен, праздничная атмосфера? Кас... ты принимал что-то? — Сегодня или в последнее время? — Я серьезно. — Нет, — ухмыльнулся Кас. — Не самая лучшая идея — переть под кайфом в лес и рубить там ель. Впрочем, я бы все равно протрезвел. Там, знаешь ли, не жарко. — Да что ты?! — огрызнулся Дин, насильно усаживая его в ободранное кресло у камина. — В любом случае, разумом ты явно помутился. Что ты предлагаешь делать с этим? — И он почти с отвращением кивнул на ёлку. Кас прищурился и посмотрел на него с убийственным недоумением. Как будто сам был человеком дольше, чем Дин. — Наряжать. Удивительно, правда? Что еще можно сделать с ёлкой на Рождество? — Отправить на дрова. Тогда от твоей жертвенности будет всяко больше пользы. — Ох, хорошо, если хочешь, сможешь отправить ее на дрова, — вздохнул Кас, закатив глаза. — Но... черт побери. Неужели нельзя хотя бы на Рождество сделать что-нибудь... не знаю... живое? Дин уставился сначала на огонь, а потом медленно перевел взгляд на Каса. Волосы последнего постепенно влажнели от таявших на них снежинок, а цвет лица постепенно стал напоминать здоровый. Коньяк и камин делали свое дело. «Может, он и прав». — Но у нас нет никаких игрушек, — почти жалобно сказал Дин, и сам удивился от своего тона. Он прозвучал так странно, по-детски умоляюще: мол, вдруг ты сможешь что-нибудь сделать, не знаю, сотворить хотя бы одну елочную игрушку из воздуха прямо сейчас, пускай ты и не ангел, просто... кто тебя знает, стервеца, раз уж ты поперся на этот холод, то у тебя явно припасен какой-то козырь в рукаве, ну пожалуйста. — Что-то явно должно найтись, — широко улыбнулся Кас и взъерошил волосы. Пара капель попала на Дина. — Давай поищем. ...Огонь из камина трещал теперь совершенно по-другому: Дин не знал, каким образом один и тот же звук может звучать по-разному, но комнату заполнило слабое уютное тепло. Аромат хвои и недавно растаявшего снега разнесся практически в каждый уголок, хотя бытующий здесь запах бензина и пороха все равно было уже ничем не выветрить. Но теперь Дин, роясь в старых шкафах и выуживая оттуда каких-то потрепанных невесть откуда взявшихся мелких плюшевых мишек, ощущал, что пахнет жизнью. В кои-то веки здесь, в этом мрачном, холодном «кабинете» было тепло и светло. Хотя бы относительно. Кас согрелся настолько, что скинул с плеч тяжелый пуховик, и теперь перебирал старый хлам в своем обычном потертом пиджаке и рубашке. Дин смотрел на него, неловко вертя в руках жалкого мишку. Смотрел, как бывший ангел улыбается, разглядывая свои находки, как появляются на его заросших щеках ямочки. Это была совершенно другая улыбка, не та, хмельная и наркотическая, которую Дину приходилось видеть так часто в последнее время, нет — Кас улыбался очень просто и очень тепло. И улыбаться его заставила... дурацкая связка пуговиц? Господи. Пуговицы. — Смотри, эти вполне можно повесить, — предложил Кас, не переставая улыбаться. Ребенок из самой богатой семьи, с самой большой елкой и с самыми дорогими подарками бы так не радовался. — Если их потрясти — почти как колокольчики. И он и вправду потряс. Пуговицы издали сухой стук, но для Дина это было последней каплей — он издал странный, слегка всхлипывающий смешок, и через силу улыбнулся. — А у меня, — сказал он, продолжая мять свою игрушку в руках и еле сдерживаясь, чтобы не удариться в жуткую смесь слез и смеха, — есть вот этот медведь. Его... ну, не знаю, можно положить под елку вместо гребанного Санты. Они расхохотались вместе — сначала тихо, сдержанно, а потом даже согнулись от смеха, зажмурились, затрясли плечами. А потом действительно каким-то мистическим образом умудрились зафиксировать елку возле камина, подперев ствол коробками и посадив дурацкого мишку на место Санты. Кас накинул на ветки связку пуговиц, какие-то железяки, прицепил несколько серебристых крышек от старых консервных банок. Дин, отыскав еще не выброшенную фольгу из-под тушенки, соскреб с нее остатки мяса, протер и слепил непропорциональную нелепую звезду. — Верхушка, — откашлявшись, пояснил он недоуменно вскинувшему брови Касу. — Ну, то есть. Жалкая пародия. Я никогда таким не занимался. — Прекрасная верхушка, — веско сказал Кас, поднимаясь на цыпочки и втискивая звезду между ветками. — Ну... это, конечно, не самая лучшая елка, но конкурентов у нас нет. Фраза прозвучала гораздо печальнее, чем должна была. Дин шагнул чуть вперед и рассматривал получившуюся дурацкую композицию. Несмотря на всю ее убогость, Дин чувствовал, что это, считай, самое дорогое, что у него сейчас есть. С трудом добытая в зомбированном лесу елка, украшенная пуговицами, железками и звездой из фольги. Тихо потрескивающий огонь в камине. И Кас. Без которого всё это просто не имело бы смысла. — С Рождеством, — проникновенно сказал Кас, ухмыляясь и отхлебывая из фляжки Дина коньяк. — Знаешь что, Кас? — М-м? Дин тихо выдохнул, коснулся пальцами чуть влажной колючей ветки и сказал: — Я не смогу пустить ее на дрова.