Утром.

Он стоял перед зеркалом, как в кабинке дорогого бутика. Спокойные, четкие движения рук, разглаживающих даже мельчайшие складочки на белоснежной рубашке, черный пиджак на плечиках за спиной, алая полоса галстука перекинутого через шею. Столик перед зеркалом заставлен различными баночками и флаконами, расставленными как солдаты на параде. Он, наконец, закончил с рубашкой и взялся за галстук, все так же спокойно и неторопливо. В комнате только он и голос Адриано Челентано из магнитофона. Умиротворяющая картина раннего утра. Он поправил узел галстука и снова окинул свое отражение критическим взглядом, идеально. Вода в ванной перестала шуметь, хлопнула дверь. — Ты можешь хоть утром выглядеть не так отвратительно идеально? – Иемицу с перекинутым через плечо полотенцем, помятым лицом и в полурасстегнутых брюках смотрелся в этой комнате удивительно лишним. — Ты мог воспользоваться бритвой. — Но мог и не воспользоваться, — Иемицу пожал плечами и почесал щетинистую щеку. – Но ты мог бы встать и попозже, никогда не видел тебя небритым. — И даст Бог, не увидишь. Одевайся, нас уже ждут. Иемицу засмеялся и бросил полотенце на идеально заправленную кровать. Эта вечная его привычка провоцировать! Ее можно только игнорировать. Он потянулся за плечевой кобурой, висящей на спинке стула, любимый CZ 75 привычно прижался к боку. В какой-то мере это успокаивало, он не любил чужаков на своей территории. Тем более таких: Иемицу уже протягивал ему пиджак смятый в руке. Конечно они друзья. И нельзя не восхищаться талантом и силой воли этого человека, который уже несколько десятков лет держал в своих руках такую семью как Вонгола. Тем более, нельзя не восхищаться тем, что он единственный, кто мог не просто возразить дону Тимотео и его Хранителям, только Иемицу мог сказать им категорическое «нет» и самые сильные люди семьи отступали. Иемицу был во всех смыслах великий человек… Который принципиально не признавал в личной жизни такого понятия как «аккуратность». Он взял пиджак из рук Иемицу и накинул его на плечи. Манжеты выглядывали ровно на два пальца. Идеально. — И как ты можешь выглядеть настолько прилизано, после такой ночи? – Иемицу уже стоял в дверях, глядя, как он поднимает полотенце с кровати и вешает его на спинку стула. — Вы – японцы – преувеличиваете его возможности, — он пожал плечами. Последний взгляд на комнату. Закрытые окна с плотными занавесками, выключенный Иемицу магнитофон, чужой галстук на спинке кровати. Пусть висит. — Идем, — он надел шляпу и кивнул Иемицу, тот вышел в подъезд, бодро здороваясь с соседкой сверху. Реборн усмехнулся и вышел вслед за ним. На столе, среди ровных стопок бумаг, остались две пустые бутылки Саваноцуру – прощальный подарок японских «коллег». Земля им пухом. Аминь.