Моего письма Вы никогда не прочтете.

Не доходят письма из будущего в прошлое. Как мне не жаль, моего письма Вы никогда не прочтете. Рукописи не горят. Я пишу две копии этого письма, одно из которых предам огню. Старая детская магия – сжигаешь бумажку с желанием, и оно сбывается… Принимая на веру то, что Вы есть, почему бы не принять на веру, что дух Ваш услышит мое послание? Второе же оставлено будет тем, кто, может, тоже хотел бы подписаться в конце. Ведь чем больше глаз пробежит по этим строчкам, тем больше вера в то, что это не напрасно. Чем больше мы взрыхлим глазами эти строчки, тем больше семян нашей симпатии и привязанности посадим в почву вечности. И пусть ростки эти согреют Вас, Эрик. Вы стали нам, тем, кто полюбил Вас, почти богом. Мы не можем доказать или опровергнуть того, что Вы реально существовали, но нам хватает одного искреннего желания, чтобы верить в это. Мы верим, что когда-то тот самый Эрик жил на этой грешной земле, по которой ходим сейчас мы, и его история, рассказанная Гастоном Леру - правда. Вы вдохновляли наши сердца, и хотя между нами расстояние почти в два века, я желаю, чтобы и через три, и через четыре, пять столетий, люди, узнав Вас, вашу историю могли бы находить в ней что-то для себя и становиться лучше. Вы достойны восхищения. Вы мой кумир. Не раз порываясь придумать для вас счастливую историю, я зареклась пытаться. Вместо этого я хотела бы поговорить с Вами, Эрик. Веря, что Ваша история была правдой, я никогда не посмею оскорбить Вас своими домыслами, никогда. Я не писатель. Хотя мои руки иной раз тянулись к карандашу и пытались запечатлеть Ваш образ, надеюсь Вы простите мне. Только так я могу выразить мою к Вам нежную привязанность. Надеюсь, вы простите мне, как человек знающий, как тяжело отказаться от творчества. Я хочу поблагодарить Вас, сказать спасибо, ибо Вы научили меня быть упрямой. Упрямо выживать и добиваться всего. Став примером для многих, Вы научили меня не останавливаться и расширять границы своего мира, пробовать себя во всех сферах, путешествовать, дерзать, искать предел своим способностям. Вы выжгли на моей памяти истрепанную и старую прописную истину о том, что о книге не судят по обложке. По сути, мы все знаем об этом, но столкнувшись в жизни, часто плошаем, прибегая к ржавеющим и грубым стереотипам. Я скорблю над тем, что пришлось Вам пережить за всю жизнь, и как от грома вздрагиваю, страшась повторить эту ошибку в отношении кого-либо. Вы показали всем то, как сильно можно любить! Я бы очень желала уметь любить так же... Слепо, жертвенно, страстно и… вместе с тем просто и ни за что. Ведь многие винят ее, Кристину, в том, как она поступила. Я поначалу была ужасно огорчена ее уходом, я верила, что ее любовь должна была принадлежать Вам, что она была не справедливой. Но позже я переросла в себе этот пустой гнев. Она, единственная, дала Вам ту мечту, которой Вы так жаждали. Она научила Вас любить, и раз Вы любили ее, у меня нет права держать на нее зло; она сделала счастливым человека, от которого отвернулись все. Но мне бы так хотелось большего. Жаль я не могу обнять Вас, Эрик. Да, я из тех, кто мечтала, как многие, о том, чтобы ваши чувства были взаимны; чтобы Вы любили: нас ли самих, других женщин, или Вашу музу – но взаимно. Придя к этому мнению не из жалости. Из уверенности, что вы достойны истинной, взаимной любви. Я всегда буду поражаться Вашей силе духа. Я не посмела бы просить любви. Но я бы очень хотела быть Вам другом. Пускай мы, каждый, дети своего времени, иной культуры и менталитета, я верю, нашлось бы много общего. Простите злую шутку, но да - Вы настоящий донжуан. Сколько женских сердец трепетало в мыслях о любви к Вам. Нас таких наивных, глупых много, и мы любим Вас! Таким какой есть. И во имя этой любви, позвольте быть Вам другом… И простите мне слезы, от того, что наши пути никогда не пересекутся. Если бы это было возможно, там на Вашем смертном одре я пришла бы к Вам. Я бы взяла Ваши слабеющие руки в свои, и поднесла к губам. И долго бы плакала и целовала Ваши прекрасные руки… руки творца и демиурга, и просила бы Вас жить. Жить дальше. Как было бы эгоистично с моей стороны просить Вас об этом, лишая долгожданного покоя, продлевая Ваши муки. Послушали бы Вы меня? Не знаю. Но если бы послушали, то, думаю, не простили бы. Мы часто бежим от общества, которое нас не принимает. Худших всегда большинство. Мы перенимаем пороки других людей, когда они поступают с нами не по совести. Мне было просто принять всю правду, всю боль, беззаконие, которое пришлось на Вашу долю. Однако Вы не плохой человек, я всегда буду верить, что Вы хороший, не смотря на то, как часто приходилось грешить. Мне бы хотелось, о, как бы мне хотелось видеть вас в раю! Вы достойны этого. Я верю, Ваша любовь позволила Вам раскаяться во всех грехах. Вы достойны рая! Но если Небо иного мнения, я бы хотела разделить с вами ваш удел. Мне так важно чтобы Вы не были одиноки, были счастливы в каком бы из миров сейчас не блуждала Ваша прекрасная душа, сердце, способное объять мир. Я не получу ответа на это письмо. Я знаю. Но если есть в мире провидение, пусть пошлет мне знак, намек что Вы услышали мой слабый голос в этой огромной бесконечности. Спасибо Эрик! Ваш любящий друг, я…