Цветы для верховной королевы

      Странно, но о школьных проблемах Анны Пэвенси Мартин узнаёт не от неё самой. Впрочем, стоит ли говорить о том, как сильно Анна изменилась со времени их путешествия в Нарнию? Верно, Мартин, как и прежде, считает любые попытки повлиять на сестру заранее обречёнными на провал, что не мешает ему тайком наблюдать за ней. Сама Анна справедливо полагает, что Мартину тоже пора повзрослеть, но её постоянные вечерние допросы утомляют старшего из братьев Пэвенси сверх меры.       - Конечно, у меня всё хорошо, у тебя же тоже лучше не бывает, да, сестрица? – не выдерживает Мартин во время очередного «разговора» с Анной. Мартин думает, что в разговорах без кавычек должны участвовать обе стороны, не принуждая при этом кого-то к ответу. Да, Мартин, возможно, придаёт словам слишком большое значение.       Выпад брата заставляет Анну вспыхнуть и поджать губы, но Мартин немедленно отмечает про себя, как резко выпрямляется её спина и вскидывается подбородок.       - Я слышал, ты опять влезла в драку, вступилась за кого-то из обиженных девиц, - продолжает Мартин, решая хотя бы в этот раз прижать сестру к стенке и отыграться на ней за свои унизительные допросы.       - Кроме меня, этого бы никто не сделал, - отвечает Анна всё тем же ровным голосом. – Просто я не могу пройти мимо…       - Но ты должна, - перебивая сестру, Мартин чувствует явственный укол в сердце, однако другого шанса может и не представиться. Его сестра не привыкла показывать свою слабость. – Не ты ли без конца твердишь нам с Розой и Питом о том, что мы больше не в Нарнии? Очнись, ты уже не верховная королева. Ты не можешь и не должна лезть в каждую драку и вести в бой своё верное войско. Здесь ты самая обычная девчонка, и тебе положено думать только о свиданиях да новых платьях.       - И тебе нравится такая жизнь? – Анна наконец-то поднимает на него взгляд, и Мартин вздрагивает от неожиданности. О, нет, перед ним не обычная девчонка, не стоило ему так горячиться. – Ты считаешь правильным жить в мире, в котором зазорно заступаться за слабых и думать о благе своей страны, а не о дурацких платьях?       Мартин лишь отворачивается, не в силах дать сестре достойный ответ. Анна и в своём мире, безусловно, не менее убедительна в роли королевы, чем во времена расцвета Нарнии. Стремление слепо доверять ей уже давно в крови Мартина, и все его язвительные слова – это лишь неудачные попытки хоть как-то ограничить её влияние.       Но что бы Мартин ни делал, исход был предрешён заранее.       - Ты прекрасно знаешь, что я так не считаю, - устало вздыхает он, снова поворачиваясь к сестре. – Я всего лишь говорю то, что должен. Нам придётся смириться с тем, что нам уготовили ещё одну жизнь в другом мире. Для нас с Розой и Питом ты навсегда будешь Анной Великолепной, но для других – не больше, чем девчонкой, которая витает в облаках и врёт родителям, что ни с кем не дерётся. Ты же перестала прибегать на помощь по одному моему зову, так перестань и в остальном вести себя по-королевски.       Теперь тишину в комнате нарушает только потрескивание поленьев в камине. Мартин знает, что от него должно исходить тепло, но не ощущает его. От молчания Анны его душу покрывают ледяные цветы, равно как в Нарнии от одной её безмятежной улыбки сразу же, как по волшебству, распускались настоящие. Иногда он думает, что что-то подобное этим цветам испытывала Роза, попав под чары Белой Колдуньи, затем вспоминает, что у его сестры никогда не было магических способностей. Для него это, увы, достаточно слабое утешение.       - Если бы ты мог знать, чего мне это стоило, - произносит Анна с горечью. – Я не могу не заботиться о вас троих. Ты отталкивал меня раз за разом, мой дорогой, мой самый преданный брат, и что из этого вышло? Королевой невозможно быть без тех, кто не разделяет твои идеи…       - То есть без слуг, - поправляет её Мартин. Сведя руки за спиной, он неотрывно смотрит на пламя в камине, не способное растопить цветы в его душе и не идущее ни в какое сравнение по силе с гневом сестры. Один Мартин может себе представить, во что гнев превратит его сестру, если ей не удастся подавить в себе это неизбывное чувство справедливости. Он помнит, как она без колебаний расправлялась с теми, кто любой ценой жаждал причинить Нарнии вред, как ещё раньше она без устали защищала его от нападок других мальчишек за то, что он таскается за ней. Мартину теперь кажется всё это бесконечно нелепым, и чувство неловкости, понимание неправильности всего происходящего между ними с каждым годом (вполне может быть, счёт идёт уже и на месяцы) лишь растёт.       Однако не так быстро, как по одному её полному боли слову распускаются ледяные копии изумительных нарнийских цветов в его душе.       - Нет, мне совсем не нравится такая жизнь. Я знаю, что навсегда останусь Мартином Великодушным, правой рукой верховной королевы Нарнии Анны Великолепной. Более того – всем сердцем я желаю вернуться туда и снова вести себя соответственно этому статусу. Это замкнутый круг, и ты продолжаешь удерживать меня на привязи. Я всегда был твоим самым верным слугой, да что там – я был бы рад стать твоим рабом, лишь бы мы не покидали Нарнию, но Аслан предвидел это и изгнал нас.       Вновь воцарившаяся в комнате тишина позволяет Мартину отвлечься на морозный узор на окне, конечно, меркнущий на фоне чар Анны. В том, что его сестра может демонстрировать магические способности, по прошествии этих нескольких томительных минут Мартин, всегда славившийся своей проницательностью, больше не сомневается. Анна Великолепная и без правления в Кэр-Паравале обладает над ним безраздельной властью.       - Рабом, Мартин? Серьёзно? – сестра вскакивает со своего кресла (а в случае Анны – почти нарнийского трона) и приближается к нему. В её голосе прежнее уютное тепло, которое в любом мире даёт Мартину понять, что он вернулся домой. Он не может понять, почему это ощущение так прочно засело у него в груди, а с цветов тем временем несмело начинает капать вода, бывшая считанные секунды назад льдом. Возможно, словам Мартин придаёт гораздо больше значения, чем собственным чувствам. – Наверное, Аслан бы и вправду не одобрил такой жертвы.       Мартин переводит взгляд на бледно-веснушчатое лицо сестры, её хитро прищуренные голубые глаза, но останавливает его на её локонах пшеничного цвета – во время битв она всегда заплетала их в косу. Мартин предпочитает думать об этом, а не смотреть сестре в глаза.       - А как бы отнеслась к этой жертве Её Величество Анна Великолепная? – рискует спросить он. Сестра улыбается, и ему не верится в то, что в комнате в действительности нет никаких цветов, – чудесный нарнийский аромат словно переполняет воздух. Редко можно было застать верховную королеву в таком прекрасном расположении духа – она и от многочисленных женихов отмахивалась, прикрываясь неотложными важными государственными делами. В этой неотложности и чрезмерной важности была вся Анна, тем более странно для Мартина быть свидетелем её широкой улыбки.       - Думаю, она бы, как и прежде, сочла это решение правильным. У её правой руки не было привычки ошибаться, - сестра кладёт голову ему на плечо; около года назад он её перерос и после пребывания в Нарнии уверен, что на этом дело не закончится. Удивительно одновременно знать и не знать собственное будущее. Тем не менее, он обнимает её в ответ, хотя неслабо удивлён – сестра редко проявляла к нему такие тёплые чувства, однако он, разумеется, не сомневался в ней.       - Великий Лев, кто бы знал, что верховные королевы Нарнии – самые несносные сёстры на свете? – притворно закатывает глаза Мартин и от смеха Анны чувствует себя неправильным и непривычно свободным одновременно.       - Твоё счастье, король Мартин, что ты великодушен и на лесть, - откликается она, сияя.       - Как и на упрёки. Обещай, что перестанешь вести себя, как последняя надежда Англии на справедливость, за ней у нас всё-таки Роза следила, - Мартин приподнимает брови в ожидании ответа, но Анна кивает со своим самым серьёзным – до невозможности – видом, и он опять начинает опасаться за неё.       Странно, но Мартин Пэвенси больше не пытается повлиять на Анну. Возможно, словам он придаёт немного меньше значения, чем цветам в своей душе.