Зелёный чай

      Я чувствую, как медленно тону в своих мыслях. Я теряю действительность и думаю лишь об одном – что было, если бы не Волдеморт? В одиннадцать лет, как только я первый раз вошла в купе к знаменитому Гарри Поттеру, мое детство кончилось. Я, Рон и Гарри вечно влипали во всякие истории, принимали тяжёлые для нашего возраста решения. Неудивительно, что Рон сорвался. Неудивительно, что я готова была убежать. Неудивительно, что Гарри не мог спать без кошмаров, даже когда Волдеморт был спокоен и не позволял ему залезать в свою голову.       Столько жертв принесла эта война. Сколько боли и страданий осталось после нее. Прошел месяц, но это не чувствовалось. Как будто это было вчера.       Сегодня Рон принёс мне с утра зелёный чай. Я не смогла к нему притронуться и просто наблюдала, как медленно он остывал, как исчезал ароматный пар. Рону хуже, чем мне, но он держится,надевает маску сильного человека только ради семьи. Но я все вижу. По ночам я обнимаю его крепко-крепко, когда он в очередной раз вскрикивает от кошмаров. Мы больше не можем друг без друга. В первую ночь после Битвы за Хогвартс мы вернулись в Ракушку, потому что в школе было негде, да и невыносимо, оставаться. Получилось так, что мы с Роном должны были спать в одной комнате. И хорошо. Посреди ночи, ворочаясь от снов с участием убитых, я проснулась и увидела Рона. Он, обняв себя за колени, сидел в углу кровати и смотрел в одну точку.       - Я не могу так, - сказал Рон, не смотря на меня. – Как можно жить дальше, если у некоторых этого «дальше» не будет?       Я прекрасно понимала его чувства. Перед моими глазами до сих пор стояли Тонкс и Люпин, которые теперь никогда не увидят, как растёт их малыш.       Встав со своей кровати, я присела к Рону, обняв его одной рукой.       - Я не знаю, - просто ответила я. – Но надо попробовать, чтобы их жертва не оказалась напрасной.       Он тихо всхлипнул.       - Давай спать, вдруг завтра принесёт что-то хорошее.       - Не уходи от меня, - шепнул Рон, целуя меня в макушку.       - Никогда.       Мы выросли. Мы понимали, что завтра может быть еще больнее. Но верили в лучшее.       Я взяла чай с тумбочки и немного отпила. Едва теплый. Я должна была очнуться. Сейчас. Перестать рыться в прошлом и думать «а что, если?…» Я буду жить ради счастья в семье. Ради улыбки Рона. Ради будущих детей, которые будут хвастаться оценками, как и я в свое время. Я взяла кусок пергамента, лежавший в тумбочке у кровати, и начала писать ответ на письмо от министра с предложением о работе. Вот ирония: практически год назад я отказалась от этого места, сидя в Норе, а теперь думаю о нем, как о спасительной соломинке.       Я перестаю тонуть. Я вновь начинаю жить.