Улицы Страмина полны неожиданностей

      Похоже, что этой осенью природа решила вернуть жителям Стармина, то, что недодала им летом. В самый канун Бабожника, в нашу столицу пожаловала столь редкая в это время года, да и вообще в нынешнем году, гостья – теплынь. Не могу сказать, чтобы всем старминцам её визит пришелся по душе. Кое-кто успел утеплить свои дома и вынуть из сундуков теплую одёжу, ожидая раннюю и затяжную зиму, теперь же, бурча и ворча на весь мир вокруг, прел в своих каморках или комнатах. Еще хуже пришлось тем, кто поддался на призывы базарных торгашей купить последнее изобретение магов – порошок «Молли». «Молли – нет средства лучше от моли» - кричали зазывалы на всех рынках и толкучках Стармина. И горе было тем несчастным, которые поддались на эти посулы. Когда они захотели вынуть свою летнюю одежду из сундуков, то выяснялось, что порошок, не убивает моль, а просто собирает её со всей округи. Насекомые за месяц расплодились и чувствовали себя весьма неплохо, чего нельзя сказать о владельцах злополучной одёжи. Скандал вышел грандиозный, особенно после того, как сим порошком воспользовался один из юных фаворитов короля. Торговцы обвиняли во всём магов-халтурщиков, те, в свою очередь, говорили про хапуг, у которых глаза не на том месте, а руки растут оттуда же, откуда и ноги. Одним словом, дело из банальной торговой аферы грозилось перейти в разряд государственных, возможно и с привлечением моей скромной персоны.       Ну а для большинства же жителей нашего города, все эти сплетни, скандалы, расследования были не более, чем повод для зубоскальства насчёт доверчивых богатеев. Старминцы наслаждались последними в нынешнем году теплыми деньками. Те кто имел такую возможность – спали с открытыми окнами и теперь лениво потягивались, глядя как восходящее солнце начинает вызолачивать петушков-флюгеров на соседних крышах или башенки королевского дворца или шпили таинственной Школы Чародеев, Пифий и Травниц. Доброе утро тебе, Стармин!       Вы можете спросить: а какого гхыра я слоняюсь по городу в столь ранний час, если я такой любитель поспать и понаблюдать за восходом? Народ, давайте без столь нелицеприятных наездов, а? Я человек рабочий, день мой, к великому моему сожалению, не нормирован, а оплата - сдельная. Бывает, что целыми днями сидишь и ждешь, когда же правительству потребуются твои услуги, и не дожидаешься. А бывает совсем наоборот – под утро к тебе, на Плашкин холм, пребывает не выспавшийся и злой вестовой и, не особо выбирая выражения, предлагает собраться и дуть во дворец по срочному государственному делу. За девять лет моей службы – четырёх лет в качестве подмастерья и пяти лет в качестве мастера третей категории – я научился понимать чего означает такой вызов. Вот честное слово, ну хотя бы раз ошибся. Но нет, и сегодня мои услуги понадобятся для «восстановления памяти отрока».       Надо сказать, что с некоторых пор наш король, в молодости бывший известным бабником и повесой, на старости лет явно пресытился своим великолепным цветником прекрасных дам. Теперь его окружали разряженные в пух и прах смазливые пажи. Некоторые из них были представителями знатных семейств, а большинство попадало во дворец чуть ли не с моста Троллей . Но каково бы ни было происхождение юных прислужников, поведение их заставляло желать много лучшего. И те, и другие время от времени выпрашивали у добренького дяденьки-венценосца какую-нибудь безделицу, заигрывались с нею, а потом старались сбежать. «Ибо стыдно нам смотреть теперь в глаза нашему обожаемому государю – мы его так подвели» - говорили они, когда их ловила стража. Моя задача, в таком случае, была довольно проста: помочь вспомнить молодым людям «кому», «где», «за сколько» и «как долго». Даже «разговор по душам» с провинившимися отроками из раза в раз практически не менялся. Первое время, пока я просто демонстрировал свои рабочие инструменты, они старались изобразить аристократизм и презрение к жалкому плебею, недостойному даже выносить за ними ночную вазу. Затем, после тестового прогона, тонкий слой придворного лоска исчезал и проявляется М.Т. во всей своей красе. Мой подопечный, на этом этапе, старался представить себя матёрым троллем или Шураём-каретником, иногда заставляя присутствующих при разговоре стражей, следователей и писарей краснеть. Однако такое представление продолжалось недолго. Самое большое через четверть часа, память к «неразумному отроку» возвращалась в полном объёме, и его показания, вместе со слезами и соплями, текли рекой. Наиболее неприятная часть моих обязанностей ждала меня в самом конце – мне приходилась строчить отчёт о проделанной работе. Как же я ненавижу эту писанину! Ну кому интересно читать, какой именно набор инструментов я использовал и в каком порядке? (Будто я сам это помню) Приходилась выдумывать всё походя. Увы: нет доклада – нет гонорара. Чтоб вас касюк за это стукнул, бумагомараки!       Однако я отвлекся. На этот раз мой подопечный оказался немного крепче остальных и мне пришлось извести на него почти половину свечи . Из-за этого глупого упрямства и весьма умеренного гонорара (Десять кладней!!! Ах у вас кассовый разрыв?! Может, пока я инструменты не уложил, вам еще один разрыв устроить?! Вот жмоты…) настроение моё испортилось окончательно. Скажу честно, возвращаться домой в таком раздосадованном виде мне явно не хотелось. Думаю, что прогулка по утренней столице развеет мою хандру как нельзя лучше.       Глядеть как старминский люд торопится на работу по своим лавкам, конторам и мастерским – одно нескончаемое удовольствие. Особенно, если тебе самому совершенно необязательно нестись туда как угорелому. Я около часа прослонялся без дела по нарядной Придворной набережной, понаблюдал развод дворцового караула, посидел на парковой лавочке у Серебряного пруда, немного покормив необычных рыжих уток остатками бутерброда с сыром. Обожаю проводить время в этом месте, особенно в конце золотой осени. В таком месте как-то быстро забывается и хапуги-казначеи, и дураки-пажи, думающие что уж точно не поймают, и ымрюки-вестовые носящиеся по столице с высунутыми языками и лишающие честных работяг заслуженного сна и покоя. Как видите, прогулка оказала на меня благоприятное действие. После темного подвала моего рабочего места, как-то по-особенному хотелось праздника души и тела. Душа удовлетворилась красотою, пора бы и перекусить. Интересно, кто у нас сегодня кухарничает: Розик или Фиш? Если первый, то лучше всего домой не торопится. Я вот думаю, а не заглянуть ли мне тогда на Мытную площадь? Там нередко выступают жонглёры, актёры и певцы, которым стоит кинуть пару медек при хорошей игре или пару мочёных яблок при плохой, благо местные торговцы всегда околачиваются рядышком и с радостью продадут вам такой ходовой товар. Конечно, если я направлюсь туда, то потом придется сделать большой крюк до дома, что согласитесь «не есть здорофО», как скажут атрийцы. Колебался я недолго. Прекрасная теплая осенняя погода победила лень. Казалось, что сама природа говорит: «Слышь, парень, ну о чём ты тут думаешь? Может, у меня завтра настроение испортится и я наведу такую непогоду и сырость, что до зимы не видать тебе никаких представлений». Ладно, убедили, иду на Мытную.       Увы, улицы Стармина всегда полны неожиданностей и последние далеко не всегда приятны. К моему разочарованию, местные лицедеи устроили себе выходной. Зато побирушки были тут как тут. Уж они-то трудятся без выходных, праздников (самая работа) и отпусков. Этот ушлый народ с утра до позднего вечера готов напоказ выставлять свои болячки за умеренную плату. Кто у нас тут? Ага: слепой, безногий, паралитик и еще четыре вымогателя милостыни. Вот без кого Стармин мог обойтись, так это без этих выгурцев. Да по их наглым рожам сразу видно, что вся эта честная кампания ночью квасила на заднем дворе «Ретивого бычка» или «Укуренного овца». Вот скажите: ну кто поведется на такую откровенную липу? Увы, есть люди, которых жалобные голоса заставляют лезть в кошелёк и отдавать свои кровные мнимым больным. Врезать бы вам, ребята, надо за всё хорошее, а еще лучше – Розику отдать. У пацана экзамен на носу, а практики – маловато. Глядишь - потренируется и от вас хоть какая польза будет. Ну да ладно. Не хочется портить себе настроение и марать руки в такой теплый и солнечный денёк. Живите, гхырики – я сегодня добренький.       А они, похоже, и не собирались помирать. Жалостливые старушки обеспечат им на сегодня и выпивку, и закуску. И не только они. Вот, к примеру, девчонка какая-то: сама одета небогато – в простенькие льняные штаны, неновую, но крепкую клетчатую рубаху и видавшие виды башмаки, а каждому побирушке по монетке дала и бутылочку воды, а может и кваса, поставила. Зря ты так, милашка! Денёк обещает быть жарким, глядишь, хоть от сушняка бы помучились и часть их брехни про помирание походила бы на правду. Я уже решил было пойти своей дорогой, но тут началась нечто невообразимое. - Чо уставились, хвыбы старые – мамырц башке приходит! Квасил вчерась медовуху со сливянкой, башка трещит – подыхаю! Сорок кладней в кубышке, а лезть туда – кысюк душит. Подайте на рассол, скаредки! - проревел "безногий" нищий, встав на абсолютно целые - выросли родимые - ноги.        Над небольшой площадью повисла мертвая тишина. Богомольные старушки, в страхе от увиденного «чуда», осенили себя обережными знаками, а побирушка от неожиданности замер и разинул рот. Для него самого подобная откровенность стала не меньшим потрясением, чем для пожилых богомолок. - Ишь чего выдумал. Рассолу ему захотелось? Да от этих варрак тока гавыр словить можно за три скудоума ! - Просипел "слепой" коллега "безногого", стягивая закрывающую почти всё лицо повязку. М-да уж, гавыр был явно на его роже и говорил о последней своей стадии – от носа почти ничего не осталось. Не долго тебе осталось мучиться, болезный. - А какого гхыра, ты тогда мелочился, жмотяра? Денег было жалко на хорошую бабу? Ну и мучься теперь! - абсолютно нормальным голосом крикнул "припадочный".       Вся «великолепная семёрка» работников протянутой руки, совершенно забыв об окружающем их мире, повскакала со своих мест и начала выяснять отношения друг с другом. Одни встали на сторону «слепого», другие – на сторону «паралитика». Всякий из них ругался так, что старый тролль завистливо присвистнул бы в знак уважения, а молодой – спрыгнул бы с моста от невозможности повторить услышанное.       Слово за слово, нищие помянули все нанесенные друг другу обиды, двурушничество, утаенную выручку и жадных «крысоловов», отбирающих «честно заработанные денежки». Вишенкой же над этим пиршеством ругани оказалась история любви к некой Кутьке Простодыре, оказавшей хвыбным интересом аж троих вымогателей милостыни. Рассудив, что решить это дело миром не получится, каждый из обманутых хахалей кинулся к своему тряпью и, вынув оттуда дубинку, набросился на остальных. Оставшиеся четверо тоже не пожелали стоять в стороне, и очень скоро драка переросла в кошачью свалку, где каждый был сам за себя.       А я-то хотел уйти домой и пропустить такое представление?! Вот уж правда, в нашей разлюбезной столице встретишь такое, что ни в сказке сказать, ни лопатой прибрать. Да скоморохи и жонглёры удавились бы от зависти, будь бы сейчас какой праздник или базарный день. Нет, ну молодец, девочка – не поскупилась на зелье. Устроила мне и себе потеху! Редко когда я так долго и искренне хохотал. Замечательная всё-таки штука – эликсир правды, пусть и дороговатая и эффективная далеко не всегда. Кстати, шутница до сих пор была здесь, вот только вела она себя как-то странно. Отойдя чуть в сторону и достав из кармана флейту, девчушка заиграла некую мелодию. К сожалению, из-за ругани и ора дерущихся нищих, я не расслышал музыки, да это было и неважно. Важным оказалось то, что я увидел.       Помните легенду про дудочника, что играя на своей волшебной дуде, вывел из города сперва крыс, а потом, в отместку за обман, и маленьких детей? Вот и сейчас происходило нечто похожее. Только вместо мышей и малышей из кубышек нищих убегали монеты. Медяки, скудоумы, полтинники, полуполтинники и даже несколько полновесных кладней гуськом катились по направлению к юной музыкантше. Почувствовав на себе мой взгляд, шутница на какой-то миг сбилась с ритма, но, успокоенная моей одобрительной улыбкой, заиграла вновь. Мешать ей обирать этих двуногих клопов не входило в мои планы. Вместо этого я рассмотрел её получше: не сказать чтобы она была кукольно красива, но было в её чуть заострённых чертах лица, зелёных глазах и льняных волосах с небольшой долей рыжины и длиной чуть ниже плеч что-то чарующее. Еще годик-другой и околдует всех… если доживёт.       По закону подлости один из побирушек всё-таки заметил убегающую выручку и заорал: «Баста!! Шыромыжники наших щипают!». Драка мгновенно прекратилась, и на незадачливую музыкантшу уставилось семь пар злобных глаз. Вымогатели милостыни мгновенно сообразили, из-за чего они так разоткровенничались посреди своего рабочего дня и теперь жаждали одного: порвать хвыбу. Растолкав оторопевших богомолок и прохожих, побирушки взяли девчонку в полукруг, отсекая всякий путь к бегству. В руке одного ублюдка блеснул здоровенный мясницкий нож. Так, а вот это уже не нравится мне. Вижу вы у меня здоровенькие? Ну сейчас будет болезненькими.       Воспользовавшись тем, что «великолепная семёрка» сосредоточилась на девушке и не обращала на меня никакого внимания, я достал из-за пояса свой трофейный пернач и быстрым шагом подошел к месту назревающей драки. Нищие не думали, что у их оскорбительницы найдется заступник. А этого уже ВАШИ проблемы, господа-гхырики. Не задумываюсь над честностью нападения, я заехал ближайшему из «исцеленных» - «безногому» по голове. Удар вышел на загляденье. Нищебор без единого звука повалился на землю и затих навсегда. Следующей моей целью оказался «слепой». Увы, этот ымрюк обладал каким-то звериным чутьём. Почувствовав опасность, он успел обернуться и завопил. Пускай это оказалось последним делом в его жизни, но момент внезапности был утерян. Теперь нищие разделились: «паралитик» и «бездомный старик» решили расправиться с девчушкой, а на меня пошли «паломник», «одержимый» и «слабоумный дохляк».       По счастью, никто из этой троицы не умел драться по-настоящему. Одержимый и паломник, бестолково размахивая своими дубинкой и ножом, больше мешали друг другу, нежели вредили мне, а о полноценном участии ’’паломника’’ вообще не могло идти речи. В предыдущей стычке его угораздило поймать заправский удар по башке, из-за чего он едва стоял на ногах. Впрочем и это продлилось недолго. В какой-то момент мнимый богомолец без всякой моей помощи грохнулся на землю. Будь он чуток поумнее, то у него были бы все шансы пережить этот день, однако его желание помочь собратьям пересилило инстинкт самосохранения. Отползя в сторону и слегка отдышавшись, ’’паломник’’ отшвырнул бесполезную дубинку, схватил валявшееся на земле бревно и со всей мочи вдарил. Более того, он даже попал. Правда не по мне, а по своему же собрату. Ну что поделаешь - не удержал человек бревно на всём замахе, выскользнуло оно у него из рук. Я-то успел пригнуться, а вот "одержимому" собрату не повезло. Описав над моей головой дугу, бревнышко угодило незадачливому нищему поперёк живота и свалило его на землю. Поверженный "одержимый" (а скорее всего уже и недержимый) взвыл дурняком. Я пнул разоружившегося нищебора ногой чуть ниже колена и добил рукояткой пернача в голову. Итак, двое благополучно устранили друг друга – остался третий. А вот с ним-то пришлось повозиться. Сообразив, что ему теперь по любому настанет мамырц, «дохляк», размахивая ножом как мельница, ринулся в атаку. Ярость от вида своих павших товарищей похоже удесятерила его силы. Несколько раз я едва успевал разминуться с ржавым лезвием, однако на моё счастье дохляк довольно быстро выдохся. Ну ладно, лабырр, теперь моя очередь. С этой мыслью я перешел в контрнаступление и, когда мой противник неудачно раскрылся, хорошенько врезал ему по зубам. Поверженный нищий взвыл. Ну а что, ты хочешь? Пернач - не булава, но и от него огребешь, будь здоров, хотя, глядя на лежачего и положа руку на сердце, могу сказать - здоровым он уже не будет.       Разобравшись со своими неприятелями, я бросился было на выручку к своей невольной знакомой. Вот только помощь моя оказалась ей вовсе ни к чему. Те двое дурней, что пытались достать её своими клюками-дубинками просто бесцельно махались, ругались и плевались. Девчушка уходила от их ударов с невероятной ловкостью, можно сказать даже с грациозностью. Увернувшись от очередного неловкого замаха, она непостижимым образом оказывалась за спинами атакующих и, словно дразня их, начинала призывать «мнимо болящих оставить нечестивое ремесло». Всё это произносилось с таким нарочито смиренным видом и голосом, что казалось, будто сам дайн Клик - самый занудный из священнослужителей Стармина - явился сюда и решил обратить сих заблудших. Толку, конечно, от такой проповеди было не более, чем от дойки хряка. С каждым новым поучением, «паралитик» и «старик» разъярялись всё сильнее и обещали предать «проповедницу» всё более лютой смерти. Нельзя сказать, что такие слова сколь-нибудь огорчали шутницу. Заметив меня, «проповедница» на миг улыбнулась и, подмигнув мне, продолжила «поучения».       Я перевел дух и расслабился. Ну кто бы мог подумать, что день станет таким богатым на события? Вот расскажу об этом сегодня Фишу и Розику – не поверят. Последний, вероятно, назовёт меня вралём, затем сам перевернёт всё с верх наголову, увеличив число врагов до дюжины или даже до сотни, снабдит произошедшее самыми невероятными деталями и будет потом хвастать этой историей перед знакомыми девчатами. Не трудно догадаться, кто окажется главным героем в его пересказе. И, несмотря на юный возраст Розика, слушательниц у пацана будет предостаточно.        Рано я расслабился! По резко изменившемуся взгляду моей невольной знакомой, я понял свою ошибку и бросился в сторону. Поздно. Мой левый бок поразила резкая боль. Я согнулся пополам и едва не повалился на землю. Как же я мог забыть, что к «крысам» всегда приставлен «крысолов» для защиты и сбора дани?! Эти гады редко убивают сразу. Для них важнее, чтобы жертва помучилась и побрыкалась или, стеная от бессилия, молила бы о пощаде. Ну уж нет: гхыр тебе в восемь дыр! Постараюсь продать свою жизнь подороже. Я с трудом развернулся и сумел разглядеть моего убийцу: рожа самая обычная, малость рябая, одет по-простецки и смотрит на меня, слегка ухмыляясь. Покрепче сжав в руке пернач, я бросился на него. Это была атака отчаянья, без каких-либо шансов на успех. "Крысолов" это прекрасно осознавал и, поэтому не сильно спешил. С наигранной ленцой достав из рукава нож, он швырнул его в меня, рассчитывая попасть в плечо или в ногу. Лишь метнувшись в сторону, я каким-то чудом сумел уклониться от этого броска. Это промах не слишком расстроил "крысолова". Всё также нарочито неторопливо вытащив ещё один нож, он замахнулся и... выронил своё оружие. На удивлённой роже рябого застыло недоумение. Похоже, что он сам не понял каким образом его собственный нож оказался в его же груди. Мой удар перначом уже ничего не решал и всё равно я вложил в него всю свою силу, а затем врезал ещё и ещё раз. Я обрушил на упавшее тело крысолова всю злобу и ярость на собственное ротозейство. До меня не сразу дошло, что мой несостоявшийся убийца давно мертв. Когда же эта случилось, то на меня разом навалилась усталость и боль от раны.       С большим трудом я огляделся вокруг. Кто же мог так ловко метнуть кинжал с такого неблизкого расстояния? Получается, что только моя невольная знакомая – больше некому. Она стояла посреди площади и была сама в шоке от такого удачного броска. «Старик» и «паралитик» лежали на мостовой, схватившись за головы и тихо постанывая. Выходит она успела столкнуть их лбами. Но как? Стоп! Вопросы потом. Валить надо отсюда. Придерживая рукой раненый бок, я подошел к девушке. Она стояла как статуя и удивленно-испугано оглядывала поле бойни. - Ты как? Нормально? Ходить можешь? - она часто-часто закивала. - Тебя как звать-то? - В ..в.. Вика. - Вика? А я Гелерт. Ну вот и славненько, валить надо нам отсель… - Я… я… я убила его?! - Ага, мертвее не бывает… Канаем отсюда!       Вика по-прежнему была в ступоре и похоже, что её знобило от содеянного, несмотря на теплую погоду. - Я… я… же просто… не хотела… - пролепетала она.       Вот только истерик сейчас не надо! Не теряя время на пререкания, я схватил Вику под руку и потянул за собой, уводя прочь от этого места. Как раз вовремя. Немногочисленные бабульки, попрятавшиеся кто куда во время драки, вылезли и, увидев убитых и раненых, заголосили.       Валить, валить надо отсюда… только с ножиком в боку далеко не убежишь, а вытащить нельзя – истечешь кровью. Будто прочитав мои мысли, Вика провела рукой над моей раной и прошептала какую-то фразу на непонятном мне языке. Резко повеяло холодом, боль в боку немного утихла. Выходит ты у нас магичка? Ну конечно же, а как иначе ей удался этот трюк с монетами. Впрочем какая мне разница, кто она? Сейчас важнее всего дойти до дома, а там Фиш меня мигом заштопает.       Не желая налететь на стражу, я старался идти как можно более безлюдными местами. Вика аккуратно поддерживала меня и редким прохожим, попадавшимся на нашем пути, могло показаться, будто младшая сестрёнка тащит домой подвыпившего братца-раздолбая. Мне было как-то всё равно, главное дотянуть до Плашки. А времени, похоже, у меня осталось маловато. Погибший «крысолов» смазал свои ножи какой-то медленно действующей гадостью и теперь она начала проявлять себя во всей красе. С каждым шагом мне становилось всё хуже и хуже: в глазах появилась пелена, а ног, ставших практически ватными, я почти не ощущал. Это значило лишь одно. - Вот и мамырц ко мне пришел, Вика. – Даже такие простые слова я выдавил из себя с огромным трудом. – Не дотянем до Плашки. Брось… спасайся… беги…       Ничего не ответив, магичка лишь укоризненно посмотрела на меня, словно бы говоря: «Не брошу! Не убегу! Дотяну!» Еще крепче вцепившись в мою немеющую тушу, Вика снова двинулась в путь. Так мы, обошли Горбушкин привоз, миновали Станичный пустырь, деревянный мостик через речку Рохлю и Калинкин садик. Как же я был благодарен Вике! Несмотря на свое довольно хрупкое на вид тело, она упорно тянула меня туда, куда я говорил. Когда же ворочать языком мне стало совсем невмочь, моя спасительница безошибочно угадывала направление по движению губ и упорно шла к Плашке. Уже у самого порога дома я понял, что теряю сознание. Последняя моя более-менее ясная мысль была о том, что оказывается у Фиша есть брат-близнец…