Курок равнодушия

Вдоль стен, между стен, на изнанку воздвигнутых рамок. Подошвой ботинок по излишней сдержанности и самоконтролю. Оглядываясь по сторонам, отыскивая упущенное и пытаясь схватить его за последние тонкие ниточки. ЁнГук не был бесчувственным. А расставленные по полочкам приоритеты смешались в едином вихре, улетев в пропасть. Фрагменты чужих жизней, снятые на плёнку последних дней, складывались в неясный короткометражный фильм, где роль режиссёров-постановщиков почему-то взяли на себя эмоции. Не много ли чести – позволять им управлять собой и своими поступками? Отдаваясь им без остатка, ты добровольно встаёшь на поверхность прозрачного стекла над крутым обрывом. Если не смотреть вниз, не почувствуешь страха, однако стекло в любой момент может треснуть, не выдержав тяжести того груза, что ты принёс на плечах. Он чувствовал, что сам подтолкнул кого-то на поверхность стекла, а затем не протянул руку помощи, советуя задержаться там подольше и не смотреть вниз. Он думал, что ушёл настолько далеко в сторону, что вовремя не услышал треск, а ветер слишком поздно донёс до него эхо. Теперь он бежит назад с целью переиграть свою роль в этом нелепом сценарии. Потому, что он не бесчувственный. И к чёрту надуманные приоритеты. *** Дверь открылась в момент, когда ЁнГук хотел в неё постучать. Увидев ЁнДжэ, он так и остался стоять с поднятой рукой, пока тот не отодвинул его в сторону и не спустился по лестнице, покинув подъезд. Парень не узнал своего друга, как и шаги, вибрацию которых слышал минуту назад. Он вообще не понимал, где находится, и что происходит. Сознание вернётся чуть позже, когда спина встретится с мягкой кроватью и вспомнит ощущения от удара с потёрханной дверью. ДэХён рассматривал кровь на своих руках. Теперь он, кажется, видел. Видел, но не понимал. Не до конца понимал причины последствий, а потому взгляд, поднятый на ЁнГука, представлял из себя один сплошной вопрос. Дальнейшие действия должны быть хорошо продуманы. Остаться здесь, побежать следом, взять ДэХёна за шиворот и вместе поехать к Джэ или же молча уйти, снова пустив их жизни по течению сомнительного русла? Вмешаться напрямую, рискуя наделать глупостей, или вразумить кого-то одного за спиной второго? - Давай-ка поговорим, - хмуро произнёс ЁнГук, видя, как товарищ озадаченно рассматривает свои ладони. *** Учиться жить заново. Не слыша, не видя, не чувствуя. На самом деле, не так уж трудно. Тем более, по сути, и учиться-то не приходится, потому что жизнь идёт сама собой, не спрашивая у тебя разрешения. День сменяется днём. А вечер… ночь… Кто помнит, что там было? Ты, кажется, спал с открытыми глазами, машинально искал еду в пустом холодильнике или безучастно щёлкал пультом напротив выключенного телевизора. Эмоции строго по расписанию и только в рабочее время. Иначе кто-то увидит, что ты не справляешься, и даст пинка, лишив хорошего заработка, а жизнь в ту же секунду потеряет всякий смысл. Разговоры по существу. Никакой болтовни с ХимЧаном, ведь ты забыл, что обещал поделиться горячим мнением по поводу нового фильма. Теперь только своё кино. Собственное. Которое уже не схоже с приятной для глаз записью на плёнку. Это, скорее, цифровая запись: чёткая, качественная, как выпуск новостей, после которых ты обладаешь информацией, но совершенно не представляешь, что с ней делать и куда девать. Сваливай все будни в ящик прикроватной тумбочки и запирай на ключ. Тем более, в отличие от кого-то, у тебя есть целых три ящика. Громко выругался, разбив о пол кружку с горячим чаем. Кипяток чуть не ошпарил ноги, благо, ты вовремя успел сориентироваться и отскочить в сторону, избежав ожога. Не хочется чувствовать боль. Ни физическую, ни душевную, ни какую-либо ещё. И чайник снова кипятить не хочется, потому что пар, вырывающийся из носика, норовит вырвать из тебя спокойствие, напомнив о чём-то таком, что следует забыть навсегда. Идя в толпе, ЁнДжэ невольно обернулся на плач семилетней девочки, которая потеряла маму. Ребёнок стоял возле киоска с журналами, растерянно смотря по сторонам и непрерывно роняя слёзы. Толпа равнодушно текла мимо. И он тоже был в этой толпе. Никто не подходит, никому нет дела до чужого ребёнка, к тому же, поблизости наверняка гуляет полицейский, который услышит плач и придёт на помощь, ведь это его обязанность. Отвернувшись и сделав шаг, ЁнДжэ внезапно схватился за сердце и упал на колени. Детский голос бил по барабанным перепонкам, заглушая весь остальной шум, присущий большому городу. Невыносимо. Судороги хлестали по телу, словно вышедший из-под контроля электрический ток, а ладонь, тем временем, всё сильнее нажимала на грудную клетку, не позволяя пуле выскользнуть из сердечной мышцы. Сердце старательно выталкивало её наружу, отчаянно не желая терпеть насилие. В глазах ДэХёна читался страх. Парень что-то кричал, одной рукой поддерживая голову Джэ, а другой задирая его футболку. Прохладные пальцы ощупывали грудь в поисках огнестрельного ранения, которого не должно и не могло быть. ЁнДжэ оставил кровоточащую дыру, ища на себе остатки ощущений от прикосновения прохладных пальцев. Пустота… Детский голос стремительно отдалялся, уступая место привычному шуму большого города. Толпа сновала туда-сюда, и он снова был частью этой толпы со столь присущим ей всеобщим равнодушием…