Дело о похищенном сердце

Ветер засвистел глухо, и в ответ его свисту на бледном лице заходящего солнца проявились лихорадочные пятна. Приставными шагами, но плавно, оно, бедняга, скользило туда, к краю, в какой-то даже нелепой надежде ослепнуть. Инфантильное, а потому - наивное, солнце, по гордости своей не выносило, вероятно, позора и издевательств. Мы же, в нашей лично моральной низости представляя верхушку той пирамиды, у основания которой болтается равнодушие, выносили без труда, как позор, так и издевательства, пока они, конечно, не имели к нам отношения. Потому спокойно, не производя лишних звуков и жестов, сидели на скамье, временно тогда красноватой. Сидели вчетвером, вчетвером же прибывая в той тяжёлой и мерзкой задумчивости, что крайне редко, а то и просто никогда, не приводит к концу, предпочитая, по странной своей прихоти, обрываться или, что хуже, врезаться в высокую стену или тысячелетний не обходимый дуб. В задумчивость нас отправило нагло, но довольно смело с его стороны, утверждение следующее: «у меня украли сердце». [Тут мне придётся сделать небольшое оправдательное отступление. Ввиду упомянутой выше гордости, крайне боюсь, что Вы, милый человек, подумайте параллельно чтению (а мало ли, что Вы можете подумать параллельно), что мы, специальный, позвольте заметить, отряд контроля эмоций (в дальнейшем КЭ), новички. Нет, теперь Вы это понимаете, совсем нет. Вот уже десятки, а то и сотни раз приходилось отлавливать нам Депрессии, Эйфории, Чувства Голода и всевозможные настроения, но сердце! Извольте. Сердце! Сердце это всё-таки, орган, весьма осязаемый и даже с конкретной функцией: гоняет кровь по организму. И как это вот, алое, извините, относиться к нам?] «У меня украли сердце, помогите» - заявил клиент, стоило мне, [секретарю], сегодня утром приоткрыть ему дверь. Именно приоткрыть, так как полного её открытия взволнованный человек не дождался, возбуждённо и дико схватив запястье моей левой руки пальцами своей правой. «Это удивительный случай, - проявил я внимание, так как волновался, что руку мне уже не вернут, - воистину удивительный». «Почему?» - «Потому что Вы живы. До этой минуты не знал я ни одного человека, что смог бы жить с застывшей кровью». – «К сожалению, застыла у меня не только кровь, но и возможность сопереживать». Таким образом, пропажа сердца превращалась в самую серьёзную кражу, ибо совмещала и включала в себя все остальные. Конечно, необходимо было собрать подозреваемых и, что также понятно, опросить внезапно и скоро. А подозреваемые были сразу, уже со слов клиента. Вот таких: «Понимаете, я шёл по людной улице. Очень людной. Вы, конечно, понимаете. Мальчики, девочки, фуражки разных цветов и всякое вот такое. Бегут, идут, ползут, стоят, кричат. Звуков море, а то и океан, так что из ушей лишнее вытекает. А на лицах у них гной, и шрамы, и наросты неприятных цветов, и все возможные болезни, вроде проказы или желания. И нищие были в лохмотьях, старики в основном, скрючившиеся в три погибели над миской, но не с пищей, а с мелочью. И молодые совсем люди, и дети. Мне стало страшно, понимаете, очень страшно. Я шёл по людной улице, не видя под собой асфальта, грязного, как и людские лица, а эти вот, двуногие, задевали меня локтями, ругались, плевались вслед и проклинали мысленно. Всё потому, что им плохо было, безумно плохо. И сердце, тогда оно у меня ещё было, разрывалось и плакало, сбиваясь с ритма. Тогда я понял, что, наверное, скоро умру, если такое будет продолжаться, и перестал выходить из дома. Вот так вот. Дошёл, добрался и всё. Никакой работы, никакой дружбы и почти никаких контактов с людьми, не считая незначительных актов волонтёрства, вроде семидесяти рублей разным организациями. Изредка, чисто символически. А потом я заснул, видел кошмар и проснулся. Проснулся, схватился за грудь, так как она болела, а оно не стучит, понимаете. Не стучит и всё тут. А я ведь жив. Я ходить могу, дышать могу и кожа у меня не синяя. Я ведь жив, а эмоций не испытываю. Потому что сердца нет. Я недавно снова прошёлся по той улице. И там сидели люди, нищие и больные, над мисками с мелочью. И ничего не заболело, я остался спокоен, но разумом понимаю, что это неправильно, что нельзя так жить, хоть и удобно». Выслушав показания клиента, мы, не тратя времени на торг с Временем, в ту же самую минуту вышли из нашего штаба и, вместе с клиентом (далее К), направились на ту самую улицу (далее просто «Улица»). Не подчиняясь трагичности восприятия нашего человека, Улица оказалась и была, так как желала быть, широкой и светлой, с высокими фонарями и тяжёлыми скамьями из чугуна, противно давящими на них сидящих. Всё это творилось в центре города, ближе к вечеру и люди, конечно, подтекали, но в малых уже количествах. Небо синело, оттеняя белые стены, нищие, редкие и как будто незначительные, сливались с этими стенами не цветом, а чем-то, вроде осознания, если таковое умеет сливаться. Мы сели на тяжелую скамью, и погрузились в задумчивость, почти такую же тяжёлую. Она нахлынула на нас всех как-то сразу, одновременно, захватив с головой и пятками, какая-то даже противно густая. Нас было четверо. Я – Секретарь, высокий и болтливый кинестетик. Он – Детектив, молчаливый и созерцающий гений. Она – Психолог, тихий и нежный человек. И клиент, в дальнейшем просто К. Ветер засвистел глухо и, в ответ тому свисту, на бледном лице заходящего солнца проявились лихорадочные пятна. Приставными шагами, но плавно, оно, бедняга, скользило туда, к краю, в какой-то даже нелепой надежде ослепнуть. А мы сидели на скамье вчетвером. Он смотрел на улицу голубыми (говорят, у умных людей всегда голубые глаза) и узкими, из-за вечного прищура, глазами. Она смотрела на улицу сквозь толстые линзы очков и [не было видно, что] плакала. К смотрел на улицу равнодушно и вне. А Они (Он и Она) встали и подошли к девушке оборванке, худой и бледной, без миски, потому что с чашкой. Она сидела спиной к стене, обхватив руками колени-палки и лицо её было фарфоровым без использования акрила, но столь трогательно несчастным и любящим, что красивым. «Вы украли сердце господина К, извольте следовать за нами», - сказал Детектив. «К отдал Вам свою любовь», - сказала Психолог. «Здравствуй», - сказал К. «Почему?» - сказал я. Мне не ответили. Девушку оборванку звали Рита. Мы привели её в штаб и накормили. Она тонула в нашем кресле и улыбалась в пустоту, так как была слепой. К улыбался тоже. Щёки его розовели, а сердце билось. «Почему?» - повторил я. «Клиент акцентировал внимание на толпе людей, болеющих самыми разными болезнями, но непременно с ярко выраженными телесными проявлениями и пребывающих в панике. Между тем, на улице нет важных точек и она также не является частым проходным пунктом. Говоря проще, это самая обыкновенная жилая улица, на которой, в действительности, редко бывает людно, и никогда не образуются толпы. Зато на улице был крупный лепрозорий, в котором две недели назад случился пожар, (мы проходили мимо здания) вызвавший срочную эвакуацию пациентов, чему наш клиент стал свидетелем. Покинув горящее здание, испуганные люди суетились рядом, а, особенно пострадавшие во время пожара (в лохмотьях) люди кинулись на землю, задыхаясь (из-за болезни, «скрючившиеся в три погибели») над ёмкостями, с которыми они, очевидно, помогали тушить пожар. Их наш клиент принял за нищих, выпрашивающих мелочь. Эта картина проассоциировалась у него с общей бренностью людской жизни и вызвала сильные переживания, во время которых он не мог сосредоточиться на происходящем. Именно в этот момент у него украли сердце, но украли неосторожно, на ощупь, о чём свидетельствуют неаккуратные цепочки наростов на груди клиента (они видны через рубашку), фиксирующие движения, свойственные слепым. Потеряв сердце, клиент почувствовал сильную боль и поспешил покинуть неприятное место. Пока он отсиживался дома (а стоило обратиться в больницу), болезнь развивалась, поражая его органы восприятия, то есть из-за того, что болел лепрой, наш клиент перестал ощущать своё тело и частично потерял зрение, что тоже можно заметить по его манере смотреть и двигаться. Пациентов же лепрозория, в большинстве своём, забрали родственники или перевели в другие центры, но некоторые сбежали. Слепой человек не мог бы уйти далеко и потому остался бы здесь, а его, укравшего сердце, не могли забрать, так как это запрещено законом. (Статья 196.45.32. «О содержании чужих эмоций»). Следовательно, нам стоило искать слепую нищую женщину на этой улице. К счастью, такая здесь одна» - сказал Детектив. «Всё проще, - сказала Психолог. - У него нет семьи – он одинок, хотя сердце его любовью переполнено и оттого болит. Попадая в толпу несчастных, он испытывает слишком много сочувствия и жалости, ему необходимо отдать свою любовь кому-нибудь. В этот момент молодая и красивая девушка приближается к нему, неосознанно забирая её с собой. Потеряв то, чем привык жить, он страдает и чувствует себя потерянным. Ему необходимо найти её, сейчас тоже скованной тяжестью, чтобы разделить сердце». Клиент и Рита улыбались. Я молчал. Солнце зашло.