Восемь с половиной

Окружающее пространство медленно закручивалось в мутный калейдоскоп. Ром на дне кружки отдавал дубовыми опилками и морской солью. Хриплый шёпот барыг, нарочито елейные, тягучие зазывания портовых девок, стук игральных костей. Крики очередного победителя и едва слышный звон монет. Десятки звуков переплетались, как волокна парусины, создавая равномерный фоновый шум. После двух лет блужданий по портовым кабакам начинаешь различать их даже сквозь привычную пелену перед глазами. «Дырявое корыто». Душный подвал с одним-единственным окном, дубовыми столами и липким, почти осязаемым запахом рыбы. Несколько контрабандистов и скупщиков, но по большей части — спивающиеся авантюристы, притворяющиеся разбойниками с большой дороги. Часть и правда занималась разбоем, часть — мелкой кражей. Была целая группа заносчивых мошенников, мозгов которых едва хватало на фокус с напёрстками на ярмарочной площади. Нет, сюда, порой, заплывает и более крупная рыба, но не сегодня. Разве что долговязый, что подходит к столику. — Восемь-с-половиной? Неужто всё ещё не пропил? В скрипучих, гортанных звуках с трудом узнавался собственный голос. — Нет, Монти. Золото всегда в цене. — Что ж, рад за тебя, старик. С этими словами он удалился. Монти. Монти Холл. Или, как он сам себя любит называть, Монти Три Кармана. Болтун, но вертится не хуже угря на сковороде. У этого хватило ума сколотить из местной шпаны целые банды. Воры, шпики, «шумелы» для отвлечения внимания… казалось, у него в кармане была половина города. Взгляд бесцельно блуждал по залу, выцепляя случайные элементы мозаики. Фальшивая кость снова упала шестёркой вверх. Чьи-то мозолистые руки торопливо потрошат свежестянутый кошелёк. Хозяин таверны сталкивает с барной стойки мертвецки пьяного бородача, освобождая место для нового клиента. Монти что-то очень сосредоточенно говорит лопоухому пареньку в драном плаще не по погоде. Левая рука снова начинала зудеть. Взор невольно вернулся к ней. Док говорил про фантомные боли, но кто же знал, что золотые пальцы будут так чесаться? За последние два года металл заметно потускнел. Появились вмятины и небольшие сколы, но… Золото всегда остаётся золотом, верно? Рука зудела всё сильней. Память постепенно вплетала свои узоры в круговорот ощущений. Очередной рейд на очередной пузатый торговый галеас. «Белокурая Бестия», наш корабль, к тому моменту уже был жутковатой легендой портовых кабаков и борделей. Неуловимый трёхмачтовый бриг без вёсел, капитан которого был самим Дьяволом во плоти, а команда купалась в крови и золоте. Я проходил под его косыми парусами без малого пять лет. Из них четыре — в статусе квартирмейстера. Капитан нашёл меня в одной из Риллийских таверн. Это был год знаменитой Резни в Сан-Торно, когда гонения инквизиции на магов достигли своего апогея. Нужно было валить из того гнилого места, но дороги были перекрыты, вдоль границы маршировали целые отряды армейских под командованием церковников… единственный путь — уходить морем, но кому нужен был беглый чертёжник из академии магов, к тому же практически лишённый магического таланта? Тогда-то Капитан и взял меня помощником навигатора. После, ему понадобился человек, который занимался бы такелажем, провиантом, считал бы добычу и распределял доли. А делить и вправду приходилось много. Возможность брать корабли на абордаж без раскалывания борта давало гораздо больше времени на грабёж, чем могли мечтать островные пираты с их носовыми таранами. Они усыпали дно Побережья Тысячи Островов золотыми монетами Кордариона, мы же набивали ими свои карманы. Такой избыток богатства породил новый ритуал среди команды. За первый год новичок должен был насобирать золота столько, сколько весил он сам. И в случае потери конечности ему выдавалась точно такая же, но выкованная из чистого золота. В случае смерти золото отправлялось его семье или друзьям, но зачастую это значило, что деньги оставались на корабле. За такую щедрость нашего капитана носили на руках. При всей его изощрённой жестокости, он был невероятным капитаном. Про таких людей говорят — «у него золотое сердце»… Взор медленно вернулся к левой руке. В тот раз я потерял мизинец и две фаланги безымянного. В тот раз я сошёл на берег, чтобы Док сделал мне протезы. После того раза «Бестию» и её капитана никто не видел. С тех пор прошло два года и три недели. Я задолжал весь мизинец и одну фалангу местному хозяину корчмы, а перспектив заработать не предвещалось. Остаётся лишь дешёвый ром да калейдоскоп образов перед глазами. Стоп. Что-то пошло не так. Сквозь пелену алкогольного дурмана начали проглядывать части мозаики, выбивающиеся из общей картины. В таверне стало невероятно шумно. Какие-то крикливые недомерки спорили над картами. Трое за крайним столом во всю глотку горланили «Конь и Принцесса», самую похабную из застольных песен, что можно услышать по эту сторону Круглого Моря. Взгляд метался из одного угла корчмы в другой, и тут пришло осознание. Шкурник, Улыба, Кости Врозь, Зуболом — никого не было. Вокруг суетились какие-то странные люди с непримечательными лицами. Вообще, из всех фартовых остались только я и Монти-Три-Кармана. Мы встретились взглядами. На мою попытку встать и подойти он ответил коротким жестом руки, мол, погоди немного. Через мгновение дверь открылась, и меня вжало в стену потоком неприкрытой магической энергии. Слегка сутулясь, в заведение вошёл темноволосый парень. Он был закутан в белоснежный атласный плащ, который ещё сильнее выделял его на фоне остальных. От него так и разило магией, в воздухе почти ощутимо запахло озоном, а язык начало заметно покалывать. Ни одной татуировки, а значит, он не из академии. Но кто мог позволить себе расхаживать, не скрывая своего дара, здесь, в Святом Городе? А парень, судя по всему, не стремился задержаться на этом свете. По пути к барной стойке он успел нарушить с десяток негласных правил. Как он вообще здесь?.. Ага. Теперь понятно. Дверь трактира ещё раз отворилась, почти бесшумно. Внутрь проник человек настолько незаметный, что приходилось пристально смотреть прямо на него, иначе, казалось, он врастёт в стену, или обернётся стулом. Шпик. Судя по выучке — церковник, из Кулаков, то бишь, инквизиции. Мага сопровождали, незримо спасая его от множества опасностей улиц. Что им здесь надо? Это провокация? Попытка выйти на каналы кофейных контрабандистов? Ловля на живца? Впрочем, гадать оставалось недолго. Темноволосый добрался до барной стойки. Казалось, его нисколько не смутило перекошенное лицо хозяина. Они тихо перекинулись парой слов. Вроде бы парень задал вопрос. В ответ пытающийся не подавать виду корчмарь отрывисто кивнул в мою сторону. Кажется, это всё. С каждым шагом, который делал маг по пути к моему столу, образы становились ярче. Карусель образов отрывисто выдавала самые разные воспоминания. Публичная казнь ведьмы. Забитый камнями маг-недоучка. Бесконечные коридоры, коридоры, коридоры… в ушах нарастал гул, так что первых слов я даже не расслышал. — …рин. Я здесь по очень, скажем, деликатному делу. Парень на секунду замялся. Говорил он с северным акцентом, старательно выделяя согласные. — Дело в том, что я обещал одному человеку передать сообщение. Я не знаю его настоящего имени, да и внешность смогу описать только приблизительно, но меня уверили, что этого не потребуется. Меня просили задать один вопрос человеку, который будет «пропивать свои пальцы далеко на востоке». Более того, мне сказали, что это хороший вопрос, «ведь в нём находится половина ответа». Я начал стремительно трезветь. Кажется, я узнавал эту странную манеру изъясняться. — А вопрос был такой: «Можешь ли ты по-прежнему нарисовать идеальный круг после трёх кружек рома?» Осознание оглушало. Маг ещё что-то сбивчиво говорил, но я просто молча смотрел на свои руки. Спустя несколько мгновений темноволосый встал и ушёл из таверны, но я лишь не отрываясь разглядывал свои ладони. Медленно я перевёл взгляд на короткий нож, лежащий на столе. Моя рука уже легла на рукоять, когда за спиной послышался настойчивый шёпот. — Без резких движений. Как член Ордена Пылающего Кулака, я приказываю вам проследовать за мной для допроса. Не пытайтесь привлекать внимания… Он всё шептал и шептал, но мне было совсем не до этого. Медленно, словно продираясь через толщу воды, я поднял руку и поставил нож лезвием на стол. По телу пробежала лёгкая судорога, но рука не дрогнула. Хорошо. Привычная уже пелена перед глазами постепенно отступала. Плавные и медлительные движения руки будто стирали из памяти долгие два года бездействия. По мере того, как окружность замыкалась, моё тело пробуждалось ото сна. Я откинулся назад и ухмыльнулся. Пусть результат и не идеален, Капитан бы остался доволен. Поймав на себе очередной взгляд Монти, я подмигнул ему. Оставалась последняя проверка. Шёпот инквизитора практически перешёл в гневное шипение, когда бронзовое лезвие пробило ему горло. Шипение сразу сменилось булькающими звуками, а на лице шпиона застыло удивление. Я не смог подавить вздох. Неужели я выгляжу настолько беспомощным? — Что ж, это стоило увидеть собственными глазами! — Монти поднялся с места, на лице у него была довольная улыбка. — Что собираешься делать, Восемь-с-половиной? Я посмотрел на него, на бармена, а после, подавив боль, сорвал с руки золотые пальцы и швырнул их на стойку. Хозяин таверны инстинктивно поймал их, а после изумлённо вытаращился на меня. — Это в уплату долга, ну и за беспорядок. — Я кивнул в сторону затихшего церковника. — И да, Монти. Меня зовут Бартоломью. Бартоломью Шарп. И мне пора возвращаться на корабль, слишком уж много времени я провёл на суше. Всё становилось на свои места. В самом худшем случае, я получу новое, золотое тело.