Надежда

Тёплое летнее солнце заливало своим светом лес на окраине Намимори. Сквозь плотно прилегающие друг к другу листья лучи практически не могли проникнуть вглубь леса, но одна поляна, где деревья расступились и открыли это место небу, была хорошо освещена. На этой поляне, где обычно человек был редким гостем, сейчас трава была повсюду примята. Пожалуй, если бы она могла, трава до сих пор бы удивлялась количеству людей, прошедших по ней. Смерть босса Вонголы – это не то событие, которое может остаться кем-то незамеченным. Все знакомые, друзья, родные и даже некоторые враги побывали на этой поляне рядом с гробом Савады Тсунаёши. Он лежал посреди белых погребальных цветов. Его кожа была точно такого же белого цвета – безжизненная и даже где-то с легким синеватым оттенком. Спустя десять лет после того как его решили сделать десятым боссом Вонголы, он вырос и возмужал. Никто бы не посмел назвать его Бесполезным Тсуной. А бледность кожи сейчас лишь подчеркивала приятные черты лица. Вокруг было тихо-тихо. Ветер как будто замирал на подступах к этой поляне. Птицы не пели. Где-то в ветвях деревьев прятался Хибёрд, следящий за обстановкой, но он был обязан не выдавать себя и поэтому тоже молчал. Но всё же один звук нарушил таинственную и тревожную тишину, нависшую здесь. Это был звук голоса Гокудеры Хаято – правой руки Десятого. Хранитель Урагана стоял на коленях перед гробом Вонголы. Он держал руку Тсуны в своей, переплетя пальцы. Вся правая сторона его шеи и лица были в запёкшейся крови – результат недавней стычки с Мельфиоре. Рядом не было никого, и он мог позволить себе не сдерживать больше слёз. – Прости, Десятый, – Хаято прижал руку босса к щеке. Рана на шее снова начала кровоточить, но он словно не чувствовал боли. Перед его глазами до сих пор стояла картина убийства Тсуны. Как будто бы он переживал это снова и снова. Гокудера был в первых рядах среди тех, кто не хотел, чтобы Десятый шел на эти переговоры. – Прости меня, – голос хранителя был хриплым. Слёзы затекали за воротник, щипали открывшуюся рану. Гокудера снял перчатку с руки Тсуны. Его так и собирались хоронить – в перчатках, вместе с оружием. Хаято коснулся мокрыми от слёз губами холодных пальцев любимого босса. Он очень хотел, чтобы план Тсуны осуществился. Хаято что-то говорил горячим шёпотом как в бреду, целуя безжизненные пальцы Десятого. Он больше не плакал. Через некоторое время Гокудера понял, что если пробудет здесь еще дольше, его могут засечь Мельфиоре. Он осторожно, с непередаваемой нежностью положил руку Тсуны на лилии, поставил крышку гроба на место и отправился в сторону базы Вонголы. Не успев достичь первых деревьев, Хаято услышал хлопок, который раздался явно внутри гроба. Хранитель скрылся за деревьями. В груди кольнуло неясное, но очень волнующее чувство. Это была… надежда.