Последняя битва отменяется

</right>Елене Литвиновой

Мы подали заявку на изменение сюжета. Джаспер Ффорде «Кладезь погибших сюжетов или Марш генератов»

Ясным июньским утром, совершая привычный моцион, профессор Льюис размышлял о добродетели. Утро выдалось как будто всем утрам утро, однако все, чего ни коснись, казалось ему чуточку не так – и раздражало. Солнце сильно припекало; листва, такая свежая на исходе весны, уже припылилась, и соседские дети на футбольном поле кричали слишком громко. Детей должно быть видно, но не слышно: викторианский взгляд на воспитание Льюис полагал вполне оправданным. От голубизны небес резало глаза, и голова кружилась. У кошки на заборе был наглый вид. Профессор всегда подозревал, что кошки наделены даром понимать человеческую речь, а сами не говорят только потому, что им это невыгодно. Студенты разъехались на каникулы, но Оксфорд не выглядел пустым: место студентов заняли туристы, которых было полно на Кэрфакс и на Корнмаркет-стрит, словно не завершилась только что величайшая из всех войн. Смерть и грех кружили рядом, но пока не пересекали границ очерченного круга: и добродетель стояла тут на страже. У профессора были личные уважительные причины размышлять о спасении души и вечном блаженстве. Это вечное блаженство представлялось ему чем-то вроде ясного оксфордского утра… только лучше, настолько лучше, что не оставляло место ни толике испытываемого им раздражения. Всегда пребывать в радости: вот точная формулировка, ему захотелось ее записать. Возможно, вечное блаженство, для того, чтобы иметь право так зваться, должно было вывести за свои пределы самого профессора Льюиса, но профессор не додумал эту мысль. Он уже открывал калитку своего дома и готовился приступить к работе: утренние часы были особенно плодотворны. ДжРРТ только что опубликовал свой труд, который сам он полагал величайшей сказкой из всех написанных, и хотелось доказать ему, что сам Льюис не просто рядом стоял. Сейчас его интересовали боги с далеких звезд и люди-звезды… – У вас гости, профессор! – предупредила его секретарь, мисс Кавендиш. – Я пустила их в кабинет, и сейчас подам чай. Профессор изумлено воззрился на свою секретаршу: мало того, что подобная предупредительность была совершенно не в ее духе, он и сам не поощрял… лишнее! В кабинете его ждали четверо. В мягком кресле у дверей сидел черноволосый юноша с видом умника и острослова, одетый в блейзер с эмблемой колледжа. Он листал журнал Общества, взятый тут же, и выражение его лица профессору не понравилось. У книжных полок стояла молодая дама необыкновенной красоты, в шляпке… наверное, очень модной. Она снисходительно читала названия на корешках. Слишком лощеная, чтобы быть настоящей. Профессора всегда безотчетно пугал такой тип женщин, он старался держаться от них подальше. Единственная из гостей, кто действительно пришлась ему по вкусу, была милая барышня с рыжевато-русыми волосами, почти девочка, скромно сидевшая в кресле у окна. У нее было славное круглое лицо с располагающим выражением: имя этому выражению сыскалось тут же – доверие. Старший – и, видимо, главный в этой компании! – стоял у окна, против света, и сначала профессор увидел только силуэт. Худощавый, но крупный молодой мужчина в простом костюме, не позволявшем никаких домыслов ни о характере, ни о профессии владельца… разве что о его не слишком большом достатке. Сейчас, после войны, не отличишь клерка от джентльмена, и мужчины не носят шляп. Галстук завернулся, но странным образом эта мелкая деталь свидетельствовала скорее об энергии движения, чем о небрежности. Волосы у старшего из гостей были светлые, глаза голубые, и смотрели так, словно он держал в руке меч и знал, что с ним делать. Этот уже бреется. Кожа загорелая, он хорошо двигается… хотя вроде бы только голову повернул и сделал только шаг… Запахло сухой травой и артуровской легендой, профессору почудилось присутствие крупного зверя. Еще не было сказано ни слова, но уже было понятно, что говорить станет этот. – Профессор Льюис? Здравствуйте. Простите нас за вторжение. Мы по поводу книги… Студенты? – Право, у меня планируется на днях конференция у Анвина, все вопросы можно задать там, и автографы… – начал Льюис, и понял, что ошибся. Слишком разного возраста, чтобы учиться вместе. – Простите, мы не за тем. – Вы из издательства? Издательства посылают одного человека, обычно экзальтированную даму средних лет, непременно в автомобиле… а возле дома машины не было. Таких молодых – нет, кто станет с ними разговаривать? – Питер, надо начать не с этого, – сказала красавица в шляпке. – Представь нас. Светловолосый парень кивнул, признавая ее правоту. – Это мои сестры, Сьюзен и Люси. Мой брат Эдмунд… Юноша с журналом наклонил голову. У него были низкие брови и внимательные глаза. – Наша фамилия Пэвенси. Я Питер. – Это розыгрыш? – рассердился профессор. – Какая-то… постановка? Я уже говорил, я категорически против… Девочка в кресле пожала плечами с видом не то «ну что я говорила», не то «как все у вас неловко». Именно такими они и должны быть. Король, коронованный солнцем, и его ехидная Тень, красавица и «просто прелесть». Льюису внезапно захотелось их сфотографировать. Кто бы их ни подобрал на эти роли, он сделал это с толком. Но пусть они не думают, что… – Профессор, – сказал тот, кто играл Эдмунда, – мы настоящие. Ваши. И почему-то Льюис ему поверил. Голос у него был такой, что ли? В конце концов, он сам писал о том, как к людям приходят звезды, и пути высших сил пересекаются над их головами. Я дал им… жизнь?.. Я имею право на благодарность. – И что могут сказать мне мои персонажи, которых я породил, по поводу моей книги? – Профессор, – сказал Питер, – я не стану произносить этот текст. – Ээ… какой именно? Красавица Сьюзен подошла к брату ближе, и тот приобнял ее за плечо. – Все в порядке, Сью. Вот этот, в «Последней битве» – «Моя сестра Сьюзен отреклась от Нарнии». Честно сказать, профессор, мне тошно и от самой книги, и от о…уительно благородного вида… – Питер! – укоризненно воскликнула Сьюзен. – Тут же Люси! – Извини, Люси… с которым я произношу эту невероятную чушь. – Но я так написал! – Вы написали неправду. – Многие пишут неправду, я написал то, что кажется правдой мне. Я автор, у меня есть право… – Вы написали когда-то, что у человека есть близкие, и человек должен быть со своими близкими заодно. Эту правду я запомнил, эта правда нас всех тут… сформировала. Если бы я сказал подобное про Сью, или про кого угодно, тогда настоящим предателем был бы я. Почему в ее чулках и шляпках больше предательства, чем в малодушии и в трусости, которые я в Нарнии повидал – и ничто из них не было названо непростительным грехом?! Сью не больше других отрекалась от Нарнии… а если ей нравится быть такой, какова она есть – я не вижу тут ничего, что мешало бы Нарнии. Во всяком случае, Сью принесла Нарнии намного меньше вреда и горя, чем… – Продолжайте, – сказал профессор. Одновременно с ним Люси воскликнула: – Питер, ты сказал слишком много! – Эти слова, – пфекнул профессор, – я могу вложить в чьи угодно уста. Заменю «сказал Питер» на «сказал Юстас», и ничего не изменится. – Я вобью эту реплику Юстасу в глотку, пожалейте его. – Он вобьет, – кивнул Эдмунд. − Молодой человек, − сказал Льюис, − кем вы себя вообразили? У вас нет выбора. Вы не можете ставить мне условия. Вы всего лишь объяснительный персонаж без внутреннего конфликта, появляющийся в двух с половиной книгах… Ой. Дать Верховному хлебнуть кислого… − Питер, − робко сказала Люси, − ты это так оставишь? Питер рассмеялся и махнул рукой. − У меня действительно нет выбора, потому что я не могу между сестрой и… чем угодно выбрать не сестру. − Вы просто не поняли всего блеска и красоты «Последней битвы». Читатель должен был испытать катарсис, задыхаясь от слез… Мальчишка сузил голубые глаза и внезапным фальцетом, таким забавным в сочетании с костюмом и галстуком, отчеканил: − Вы уничтожили мой мир, профессор. Вы убили моих подданных и погасили мое солнце. Вы разрушили Каэр-Параваль. Вы написали меня тупым ублюдком, послушно склеивающим ласты по одному слову свыше. Вы сложили все яйца в одну корзину и уронили корзину. В гробу я видал такие катарсисы. Милостью Аслана, по избранию, по давности лет и по праву завоевания король Нарнии и император Одиноких Островов, владыка Каэр-Параваля и командор благородного ордена Льва. Словно десяток эльфийских стрел выпустил, и каждая угодила в цель. Ему без разницы: один на один или один на сто. Это его способ чувствовать себя живым. В гробу. Ну да. Я его навсегда таким оставил. − Вы протестуете против своей гибели, молодой человек? Сьюзен развернулась в объятиях брата, уткнувшись лицом тому в плечо. − Нам как-то не нравится, что Сью стоит одна над пятью закрытыми гробами, − сказал Эдмунд. − Вам не кажется, что здесь что-то не то? Ну да. Мне говорили, но персонажам об этом знать необязательно. − Вы не верите в спасение души и в вечное блаженство? − Я верю в двигатель внутреннего сгорания и в оксфордский словарь. Пока профессор переваривал, Эдмунд добавил: − Питер – милостивый государь, мистер Льюис. Я бы припомнил вам и первую книгу. − Первую? А что там в первой? Я ее так давно… Ах да, вы там выглядите несколько неприглядно, но ваше предательство − двигатель сюжета. Если бы вы, Эдмунд, не угодили в лапы к Белой Колдунье, ваш брат не вступил бы в битву за Нарнию, и не было бы никаких королей в замке четырехтронном. Юноши переглянулись. Какая-то тень омрачила их лица. − Пит, он в самом деле не понимает. − Эдмунд говорит не о начале книги, а о конце. Вы своим произволом выбросили нас из мира, куда мы вжились… где мы завязали определенные отношения. Вы вернули нас к руинам, когда прахом стали не только тела наших возлюбленных жен и детей, но и сама память о них. Наше отсутствие привело к смуте, запустению и гражданской войне. − Стойте-стойте! − запротестовал профессор. − Какие жены, какие еще дети? Нарния − игровой мир, которому пришел конец, когда вы перестали в него играть. − Мне было двадцать восемь лет, когда я покинул Нарнию. И я, и Эд − мы были женаты. − Это все не по-настоящему. − Простите, профессор, − вмешалась Сьюзен, − а те раны, которые мой брат получал за Нарнию − они тоже не были настоящими? Я перевязывала их. Вывихнутый сустав следует держать в покое месяц, а вы вытолкали Питера в поединок и в битву буквально тут же! − Ну… я не очень разбираюсь во всяких травмах… − Это заметно, профессор. − От них ведь не осталось следов, не так ли? Ни единого ниточного шрама, чтобы предъявить в доказательство? Я возвращал вас в ту же минуту, из которой вы уходили в Нарнию. Более того, я уверен, что если дать вам в руки меч и выставить против… как это называется… мастера спорта?.. вы ничего достойного не покажете. Ваш боевой опыт существует только в вашем воображении. Вы мальчик, игравший в героя. Честно говоря, я не предполагал, что вы будете играть в любовь. − Мы сами существуем только в воображении, − заметила Люси. − В вашем, и еще в читательском. Воображение воображения, да? − Так какова цель вашего демарша, господа… и дамы? Пэвенси переглянулись. Профессор уже знал, что говорить станет Питер, остальные на подтанцовке. Не то, чтобы это его удивляло, конечно… Сам писал. − Я так понимаю, что Нарния погибла оттого, что вышло из строя солнце мира. Мы беремся решить эту проблему. Это наш мир, мы не оставим его ради какого угодно более совершенного. − Но… каким образом? − Мы с Эдом его починим. Девочки помогут. Наша Нарния останется. Остальное на ваше усмотрение. Вы принимаете? – Если Нарния не погибнет, у меня полкниги вылетит. – А разве вы не хотите на это посмотреть? Профессор задумался. Какое-то легкое жжение, какая-то пока неоформленная идея затрепетала в нем где-то выше желудка, но ниже горла. Что-то в этом было, какое-то зерно, которое он пока не мог ухватить. − У вас двадцать дней, короли. Иначе я играю прежний сюжет, и вы больше… как это сейчас говорят?.. не рыпаетесь! Тьфу, их манера, их азарт, их молодость, оказывается, заразны! Интересно будет спросить: к ДжРРТ захаживают его хоббиты? Что он им рассказывает об эстель? – Сам Дверь закрою. Они с Верховным ударили по рукам, и трое из четверых покинули кабинет. Король Эдмунд задержался. То есть он вышел почти весь, в кабинете осталась только голова, всунутая в приоткрытую дверь. − Насчет этого… объяснительного персонажа, профессор. Коли так, зачем было писать его львом? Львом. Точно. Профессор поневоле развел руками. − В этой книге нужен был персонаж, привлекательный для мальчиков. − О, если бы вы знали, насколько это привлекательно для девочек! − Эдмунд подмигнул и смылся, присоединившись на крыльце к остальным. − Питер, − вздохнула Сьюзен, − ты авантюрист. Ты знаешь. − Питер никогда не рискует малым, − согласилась Люси. − Я вообще ничем не рискую, если вы заметили. А выиграть могу все. И мама с отцом останутся живы, – с видимым наслаждением Питер сорвал галстук и сунул его в карман. − Ты не понимаешь. Ты злил автора. Все в его руках, он может написать что-нибудь похуже. − Сью, − мягко сказал Верховный король, − я не думаю, что мне в гробу хуже, чем тебе над гробом. − Но что ты намерен делать с Солнцем?! Питер с великолепной небрежностью пожал плечами. − Главное ввязаться, а война план покажет. − Отцовский «остин» мы перебрали по винтику, − ухмыльнулся Эдмунд. − Пыхтит, но бегает. Не думаю, что там что-то принципиально сложнее. Сложнее этот не напишет. И они удалились по направлению к железнодорожной станции. Сестры с обеих сторон держали старшего под руки, Эдмунд шагал поодаль, сунув руки в карманы и посмеиваясь над ними со стороны. − Мисс Кавендиш, − спросил профессор Льюис, − что они сказали, когда явились сюда? Почему вы их пустили? Секретарша посмотрела на патрона с изумлением. − Они сказали, что они в некотором роде ваши внебрачные дети. Профессор подавился. − Счастливая мать, − мисс Кавендиш мечтательно улыбнулась. − Кто б отказался от таких детей? * * * В Нарнии было около пяти часов пополудни, когда Пэвенси оказались в Урочище Фонарного Столба. Питер глубоко вдохнул местный воздух, опустил наземь чемоданчик с инструментом и канистру с керосином, стряхнул с плеч лямки рюкзака. – И не говорите мне, что вы не счастливы. Он обернулся. Его взгляд встретили три скептические физиономии. – Паленой проводкой пахнет, – сказал Эдмунд. – И масло как будто перегорело. Солнышко-то у них… у нас и впрямь барахлит. – Так мы затем и здесь. Эй, Сью! Что за вид? Это Нарния, а не гарем в Тархистане. Сьюзен позволила рюкзаку упасть наземь. – Питер, – сказала она ровным голосом, – позволь тебе напомнить, как это всегда бывает. Сначала ты говоришь «мы тут немножечко того-этого…», а потом вся компания истерически спасает свои шкуры, в процессе чего как-то незаметно и сама собой решается первоначальная проблема. Да-да, я говорила, что не надо соваться через реку по тронувшемуся льду. Питер на мгновение онемел. – Да мы бы перешли, – ответил он, – но там же были волки! Из-за них… – …ты чуть не утопил Люси! – Знаешь, Пит, в кои-то веки Сью права. Ты всегда хватаешься за то, что один не унесешь. И ты никогда не продумываешь пути отхода, если что-то пойдет не так. Помнишь тогда, в рейде на замок Мираза… Питер возвел глаза к небу. – Иногда только существование Люси примиряет меня с тем, что мои родители не ограничились одним ребенком! В истории с тем штурмом я был сущим ангелом… – …особенно когда тряс Каспиана за шкирятник и орал на него «ах ты, сука!» В присутствии будущих подданных. Извини, Люси. – Ну тут-то я по существу с Верховным Королем согласен, – сказал Эдмунд как будто в сторону. – Я молчу, – сказал Питер, выметая по сусекам пылинки кротости, – я молчу про Каспиана! В конце концов, я же его не убил? − Штурм замка не вынес одного идиота в команде. Но, Пит, ты должен был предусмотреть возможность идиота. Более того, ты же знал, что он идиот! − Ну не до такой же степени! − Миразу, − хладнокровно сказал Эдмунд, − не надо было позволить проснуться вообще. Если бы послали одних мышей, все бы получилось. − Эд, ты представляешь, о чем говоришь? Ты что, не знаешь Рипичипа? Если бы я послал его зарезать Мираза спящим в постели, то там был бы не поединок меня с Миразом, а поединок меня с Рипичипом. − И ты не уверен, что справился бы, мой прекрасный брат? − ехидно осведомилась Сьюзен. − Один тельмаринский принц, примерно равный тебе на мечах, рассказывал мне, что проиграл Рипичипу в схватке… − Да у кого он вообще выиграл?! − хором заорали оба короля. Сьюзен встала. − Достаточно, − заявила она. − Еще одна дурацкая шутка про Каспиана, и я сама отправлю вас обоих ближайшим прямым рейсом в рай. Короли потупились. − Прости, Сью, − сказал Питер. − Мы не хотим в рай. Они переглянулись. − Там же Каспиан!!! Сью издала невнятный звук и спрятала лицо в ладонях. − Сью, − позвал Питер, выдержав паузу. − Сью! Спасибо! − Что? − За то, что ты ведешь себя как обычно. Это своего рода… ну, добрая примета. Когда мы все такие, как были всегда, у нас все получается. Спасибо. – Короче, Верховный, есть у тебя генеральный план? Питер молча вытряхнул из рюкзака палатку. – План будем думать, – сказал он, когда семейство было уже достаточно наказано его молчанием. – Из твоих, Эд, географических приключений мы в курсе, что этот мир не круглый. Здесь его самая западная точка, дальше только шкаф. Значит, солнце непременно придет сюда в конце дня. Он вздохнул. – Нам придется выпускать его в небо каждое утро, потому что если оно однажды не встанет, это будет конец света. Тьфу, ну вы поняли. Значит, работать будем по ночам. – Питер, этого недостаточно. Нам потребуются материалы, запчасти, масло, керосин. Есть такая штука – логистика. – Что-что? – Интендантство, Люси. – А. А я уже подумала, что кто-то снова передо мной сейчас извинится. – Эта штука наверняка разваливается на куски. Где мы это все возьмем, если… – Если что? – Если не привлечем на помощь наших подданных?! – Первая разумная мысль, Эд. Попросим белок разнести весть о нашем прибытии?! – Точно. Мы поднимем штандарт со львом над автосервисом «Пэвенси и Пэвенси», и разнесется весть, что короли Нарнии снова здесь, и если в Нарнии остался хоть один гном, способный ковать, он будет наш. Сьюзен села на тюк с палаткой и вытянула ноги. – Полагаю, – промолвила она со смешком, – первыми прибегут дриады. – Есть еще кое-что, о чем никто из вас, держу пари, не подумал, – продолжил Эдмунд. – Ну так просвети нас, мудрый Эдмунд. – Аслан. – Это проблема или решение? – Хороший вопрос, Сью. А как бы вы предпочли его оценить? Кто-нибудь считает, что он нам поможет? Кто верит в это, поднимите руки. Люси. Сью – нет? И я нет. Питер? Питер молчал долго. – Нет, – сказал он. – Любой, кто скажет мне, что это все – старая сломанная игрушка, и что он купит мне новую, мне не друг. Извини, Люси. − Питер, но ты там по исходнику тоже какие-то пафосные глупости говорил. Аслан тоже, может быть, не слишком доволен финалом. В конце концов, это же он сотворил здешний мир. − Лу, Питер вполне однозначно озвучил свое отношение к исходнику, а Аслана мы знаем как проводника идеи, учителя этики и альтер-эго автора. − сказал Эдмунд. − Я предлагаю устранить Аслана. – Вы все с ума посходили! – взвилась Люси. – Как это устранить? Мы говорим «Нарния» – подразумеваем «Аслан»! Сколько раз он спасал ваши… головы? Я, может, только чтобы увидеть его, с вами потащилась! – Я же не убить его предлагаю. Просто надо, чтобы его некоторое время тут не было. Видишь ли, Люси… если он явится и начнет грузить Питера своими маловразумительными поучениями, то, в общем… да, Питер, не спорь, он вполне способен продать тебе вакуум. Ты перед ним цепенеешь, как кобра под дудочку. А даже если и нет, он отнимет у тебя драгоценное время… пока ты пытаешься понять, что он тебе сказал, и где засада. Люси, дорогая… ты не хочешь прогуляться по Англии с ручным львом одной прекрасной ночью? Спорим, он не сможет тебе отказать? Прикидывая по разнице времени, нам должно хватить, да? * * * – Ой. Броневичок! Кто бы мог подумать? Эдмунд опасливо обошел Солнце против часовой стрелки. – Какое маленькое. Интересно, мы поместимся внутри? Ай… оно горячее. – Все, что можно, конечно, стоит делать снаружи, – сказал Питер, благоразумно не приближаясь к остывающему светилу. – Уверен, вентиляция в корпусе никакая. Правда, если снять капоты, может, удастся подпустить сквознячку. Над видавшей виды скаутской палаткой развевался штандарт со львом. Сьюзен, лежа животом на траве, плакатным пером дописывала растяжку. АВТОСЕРВИС «ПЭВЕНСИ И ПЭВЕНСИ»: ПУСТЬ ВСЕГДА БУДЕТ СОЛНЦЕ – Интересно, Люси уже нашла Аслана? – Конечно, нашла, – пожал плечами Эдмунд. –И не только нашла, но и обработала в лучшем виде. Иначе давно бы уже прибежала обратно, ноя, что в лесу темно и страшно. И, кстати, приготовила бы что-нибудь пожрать. Сьюзен убила его взглядом, но отложила перо, встала и пошла рыться в рюкзаках с целью соорудить какую-нибудь сухомятку и вернулась только чтобы ей помогли открыть банку тушенки. Она никогда не была сильна на кухне, и всегда обижалась, когда ее пытались пристроить к кастрюлям. – Вот эту гайку, – вслух предположил Эдмунд, – я мог бы отвернуть… Эй, Питер! – А? Чего? Питер устроился с другой стороны: поставил возле себя мощный фонарь на батарейках, разложил инструменты – словом, расположился надолго и с комфортом. Свой капот он уже снял. – Возьми ключ с длинной ручкой, – посоветовал он. – И надень перчатки. – В перчатках неудобно, из них все валится. – Лучше четыре руки в перчатках, чем две только моих. – Поясняю для тупых! – Эдмунд высунулся со своей стороны. – Дело не в перчатках и не в длине ручки. Она прикипела! Тут нужна дурная физическая сила! Питер вздохнул, встал с травы, где он сидел, скрестив ноги и сняв рубашку, дабы лишний раз не пачкаться, и пошел отворачивать младшему брату гайку. Гайка тут же отправилась в жестянку с керосином. – Сегодня только диагностика, – предупредил Питер. – Нам придется записать все, что тут следует починить и заменить, потом все собрать обратно, аккуратно, чтобы эта штука день пробегала… и так каждый раз, день за днем. Сью, нам потребуется твоя помощь. – И куда вы потом с этим списком? Где тут ближайший в Нарнии гараж? – Ну, масло мы могли бы сразу сменить. Держу пари, там совсем черно. – Я уже посмотрел. Масла там, в общем, считай, что нет. Масло тут… на всех трубках, ровным, черным и очень липким слоем. – А чего ты хотел? Сколько тысяч лет эта штука бегала по небу без единого ТО? И прикинь, честно служило. Хорошее солнышко, будет как новенькое. Мда. Новенькое бы, конечно, лучше. Мало заменить масло, надо еще определить, откуда оно течет. Залепить жвачкой и замотать изолентой. – И батареи… Питер, они это называют батареями! От чего они вообще заряжаются?! – Мааать моя Ева… я прикоснулся к катушке, и она развалилась у меня в руках! Эд, ты зажигание проверял? – Проверял. Погоди, Пит, это была генераторная катушка? Слушай! Питер прислушался, наклонив голову, и усмехнулся против воли. – Бендикс совсем съелся. – Что из этого я должна записать? – ехидно осведомилась Сью. – Как пишется этот ваш «бендикс»? Или достаточно одного слова – «не поедет»? – Поедет, никуда не денется. Но завтра оно поедет на скотче и жевательной резинке. Что мы можем сразу? Свечи поменять? – Еще можно систему охлаждения залить, тут уже тыщу лет как все выкипело… Трансмиссию сегодня трогать не решились: впереди было еще полно времени. К тому же сцепление и коробка передач оказались доступны только изнутри, а там было на редкость душно и пованивало. Питер храбро слазил в корпус, обратно вылез грязный и не слишком веселый. – Угорим к чертям, – буркнул он, стягивая с головы маленький фонарик-повязку. – Эд, не суйся, я там сам. – Я помельче, – возразил Эдмунд. – Если чего, так тебе меня вытащить будет куда проще, чем мне тебя. – Не сегодня, Эд. Они оставили Солнце со снятыми капотами, чтобы максимально проветрить корпус, и отлучились перекусить. – Ну где он там? Питер, когда зовут жрать, надо бежать со всех ног, это закон, а король обязан соблюдать законы! – Сью решительным шагом отправилась к месту работ, и вернулась, сдавленно хихикая. – Ну и где он там? – спросил Эдмунд с набитым ртом. – Питер завис. Стоит против этой штуки, смотрит, голову склонил набок, – Сьюзен показала, как именно стоит Питер. – С самым своим голубиным выражением лица, ну, ты знаешь… Эдмунд поперхнулся. – Это которое специальное, от МакГриди? – Ну да. Сама невинность. Увидев – ни за что не поверишь, что парень способен снести человеку голову с разворота… И говорит: я бы еще рефлекторы заменил. Смотри, говорит, Сью, они почти прогорели: оттого они плохо отражают наружу свет, и пропускают жар в корпус. – Так дело ж говорит! – Эд рванулся вскочить, но передумал и осел обратно. Дело, возможно, было в том, что из густой высокой травы на него смотрели внимательные глаза. – Простите, если я неверно титулую вас, милорд, – осторожно сказал король Эдмунд. – Я слишком недавно вернулся в Нарнию, где не был много лет. – Не принадлежите ли вы к славному роду Рипичипа, если в здешних краях еще помнят мышиного короля? Мыш с достоинством вышел на открытое место. – Не многие в наши дни владеют искусством учтивой речи, мне приятны ваши слова. Я давно наблюдаю за вами, милорд, и не решаюсь пока титуловать вас так, как велят мне надежда и сердце. Я вижу перед собой человека с карими глазами, и второго – с голубыми, и они называют друг друга братьями, и по именам, освященным традицией. При них дева несравненной красоты с черными волосами. Легенда говорит, что короли Нарнии пребудут со своим народом в трудные времена, и хотя мне горестно признавать, что времена действительно трудные, я счастлив приветствовать Ваши Величества на родной земле. Меня зовут Тирамис, нынче я возглавляю мышиный род. Меня смущает только то, что вас не четверо. – Королева Люси присоединится к нам позже, она выполняет ответственное поручение. Эй, Питер! Иди же быстрей сюда! У нас гость! Эээ… доблестный Тирамис, вы тут один? * * * Current Music: Blackmor’s Night «Home again» То, что последовало, Эдмунд потом вспоминал обрывками, клочками… Вспыхнули огни по всему склону, до самой реки и далеко по берегу в обе стороны. Раздвигая грудью кустарник, из леса выступили кентавры. Фавны пошли вокруг большого костра в неистовом танце, и сама земля превратилась в бубен под их копытами. Заливались рожки, а скрипка, та вовсе доводила себя до сердечного приступа. Пиво. Много нарнийского светлого пива в огромных чанах, два минотавра подносили такой чан, и пена лилась через край. Грифоны не делали ничего, только лежали у ног Верховного и блаженно жмурились, а дриады, набежавшие во множестве, издали завидовали им. Эти стояли, прислонившись к своим деревам, или лежали в траве, подперев головы руками, и некуда было ступить – всюду поверх травы стелились их волосы. Как в добрые старые времена. Ниже к реке, в благоразумном отдалении от королевской палатки, скрытые листвой, возводились шатры. Питер, здесь целая армия! Питер не отвечает. Он счастлив и безмятежен, он весь – чистый звук серебряной трубы. – Ты глаза его видела? – спросил Эдмунд у Сью, когда они оба отошли к берегу, потому что веселье взяло слишком высокую ноту, чтобы ее могло выносить простое человеческое сердце, и потому еще, что им показалось правильным оставить Питера наедине с его королевством. – Тебе не кажется, Сью, что Верховный что-то замышляет? – Он всегда что-то замышляет. – Что-то такое, о чем нам не говорит. – Он далеко не обо всем говорит нам, пора бы уже привыкнуть. Вспомни Арахну. Знаешь, Эд, я давно хотела тебя спросить: как случилось, что свою потерю ты перенес легче, чем Питер? Шесть лет супружества и у тебя, и у него, это же как минимум не шутки. Эдмунд пожал плечами. – Меня вернули в какой возраст, Сью? В одиннадцать лет. Мои гормоны упали в спячку, и пробудились, когда я уже психологически готов был признать все это сном. Ну и чувство юмора, конечно, помогало. А Питеру было уже четырнадцать, на него девчонки заглядывались. Его тело помнило ее, все напоминало о ней. Знаешь, Сью: там ведь была вполне себе попытка убедить нас в том, что все это было только нашей игрой, фантазией, и что мальчики не играют в любовь. Мне… дешевле оказалось поверить, ну а Питер поверить не согласился. Однажды он ее уже терял. – Иногда мне кажется, что если бы не Арахна, нам бы позволили остаться в Нарнии навсегда. – А вот это едва ли. Согласно идее, – это слово Эдмунд сказал, как сплюнул, – мы должны возвращаться в Нарнию, чтобы спасти ее. Как странно. Отобрать трон у Мираза с тем, чтобы передать его Каспиану, который поклялся править равно для тельмаринов и старых нарнийцев – это подходило под категорию «спасти». А не пустить тельмаринов в Нарнию, когда они вырубали наш народ под корень и громили Каэр-Параваль… а удержать страну от смуты и гражданской войны, которые начались тут, когда нас вдруг не стало – это не для нас дело, так что ли? Арахна… существо-зеркало, в котором может равно отразиться и хорошее, и плохое. Аслан, я так понимаю, опасался, что в ней отразится Джадис. Но отражался-то Питер. Помнишь Песню о великой скачке? – Помню ли я? Да я ее видела! Я стояла на ступенях Каэр-Параваля, как старшая королева после роженицы, и держала этот… узелок с красным личиком, причину государственного переполоха! Арахна стояла рядом со мной, и все, буквально все думали, что это плохая идея. Она ведь родила раньше, чем ожидалось, Питер собирался к этому времени приехать и не успел. – О! Когда прилетела посланная вами птица с вестью, что у короля сын, он оставил меня за себя, кинул мне все мыслимые полномочия и сорвался с места в галоп. Кентавры эскорта потеряли его в первый же час. Грифоны едва успевали нести перед ним весть о королевском прибытии. – Да, я помню, как он бежал по ступеням дворца. Как целовал жену и не мог от нее оторваться, и спрашивал, не опасно ли ей стоять на солнце, а она возражала, что ей больно только сидеть, и никогда прежде она не сияла так ярко. И все смеялись. Это видел весь город, и совершенно всем было наплевать на то, что какой-то там Аслан против. И первое, что он сказал мне, когда я протянула ему его сына… – «Сью, ну кто так держит ребенка?» Как подумаешь, какими мы были живыми… – Ну да. Питер же из нас самая опытная нянька. Лу, считай, он вырастил. Я помню, мама сказала: «Питер, ты сильный мальчик и не уронишь сестру». А ему шесть было. – Всегда хотел тебя спросить, Сью: каким ребенком был я? Почему я был таким… ну, была же причина?! – Ты был самым болезненным из всех нас. Родителям приходилось уделять тебе больше внимания, чем нам троим, вместе взятым. Между нами по году-полтора разницы, Питер, бедняга, с момента начала своего сознательного возраста был поставлен в условия «Питер, не создавай проблем» и «Питер, ты должен помочь». В общем, он эти правила игры принял. А потом, когда мама совершенно внезапно ощутила, что рядом с нею не предмет застройки, а опора и реальная помощь, она, по-моему, поняла, что любит Питера больше всех. – Аа, так вот когда ты поняла, по каким правилам надо играть, чтобы тебя любили и уважали как равную?! По-моему, ты даже переигрывала Питера. – Ну так я же играла сознательно, а он таким просто был. – Во всяком случае, ты всегда знала, что он должен делать! – Ну, справедливости ради, когда он твердо уверен, ни одно мое «не должен» до цели не доходит. Он упрям, как… – …как лев. Это еще должность, Сью. Верховный Король может быть мягким лишь тогда, когда он может себе это позволить. – Да ладно, Эд, он довольно терпеливый. С нами-то, если подумать, великое терпение нужно. – А, ну это конечно, если вспомнить историю с Каспианом… Прости, Сью. Мы как-то всегда лелеяли свои личные потери, и никогда не думали, что наше второе нарнийское приключение тоже обернулось для тебя… ну, потерей. Сьюзен передернула плечами. – Какая там потеря. Любая девушка моих лет переживает по две таких потери за год. Мне нравился Каспиан, мне казалось, что я нравлюсь ему. Никаких совместных детей. – Я вот чего не понимал. Что, собственно, мешало тебе остаться, выйти за него замуж, прожить жизнь – а потом вернуться в Англию в ту же минуту, и никто бы ничего не заметил! – А в дыню? – ледяным тоном осведомилась Золотая Королева. – Честно говоря, Питер всегда считал, что Каспиан тебе не пара. Честно говоря, я с ним согласен. – А Питер меня насчет Арахны спрашивал? Они помолчали. Обоим казалось, что никогда в жизни они не говорили так откровенно. – Он мне действительно был… не судьба, Эд, – со смешком сказала Сьюзен. – Он женился на дочери Звезды. Ты был там, ты видел эту девушку. Сказано, «когда они увидели ее, то поняли, что до сих пор не видели красоты». Я, конечно, понимаю, мне было всего тринадцать. Но, ты знаешь, мне неприятно слышать о Каспиане. Вообще. − Тогда не будем о нем вовсе вспоминать. Меня другое тревожит, Сью. Мы его завтра поднимем? − Да пусть поспит. Целый день впереди. − Тьфу! Да не Верховного! Солнце! * * * Current Music: «Greensleeves» – Какой странный Лондон, – сказала Люси, оглядываясь. – Я слышала, разумеется, что ночью в Сити нет ни души, кроме лорда-мэра и его охраны, и фонари не горят… но я никогда не думала, что это выглядит так безжизненно. Она отвела от лица розу величиной с кулак, ткнувшуюся ей в лицо. Они стояли на площади перед Банком. – И всюду руины. Тут бомбили… Знаешь, Аслан, в последнее время вокруг меня слишком много руин. Наш дом в Шордиче… это недалеко, если подняться по Мургейт. Дома никого нет. Мы могли бы зайти, я приготовила бы чашку чаю. Ты пьешь чай? – Это выглядело бы забавно, не так ли? – мягко сказал Великий Лев. – Я, с твоего позволения, хотел бы увидеть родственников. – У тебя здесь есть близкие? – Там, на площади перед Национальной Галереей лежат Хранители Британии. Раз уж я здесь, я должен поздороваться с ними. – Я очень рада это слышать, Аслан. Я боялась, что ты одинокий лев. Аслан искоса бросил на Люси испытующий взгляд. – Дотуда далеко. Автобусы не ходят, такси… честно говоря, я не могу себе позволить лондонское такси. И потом, знаешь… мы выглядим странно, да? Это здесь, в Сити, мы никого не встретим до семи утра, но путь к Трафальгарской площади лежит через Ковент-Гарден, там в это время полно народу. – Пусть это тебя не заботит, – сказал Лев. – Мы можем пойти средь бела дня сквозь самую густую толпу: никто не увидит нас. И не толкнет. И сами мы никого не увидим, если не захотим. Я снял образ литературного Лондона, в котором, если написано «и на своем пути они никого не встретили», то так оно и будет. Проще говоря, здесь есть английский чай и сконы, но нет тех, кто их продает. Мы одни во всем Лондоне, Люси. – Это то, что я всегда хотела попробовать! Но, право, я думаю, что даже если бы кто-то нас и увидел, он бы решил, что снимается кино. – Я знаю, милая. У Честертона по этим улицам слоны бегали. Они начали свой путь: Люси держалась за гриву льва, и иногда садилась на него боком, потому что от Банка до Трафальгарской площади и впрямь неблизкий путь. По Кэнон-стрит, а потом по Флит-стрит, и по всему Стрэнду. На половину короткой летней ночи хватит, даже если у вас легкие ноги. – Отважная Королева довольна мной? – О чем ты, Аслан? – Мне кажется, я достаточно послушен сегодня. Люси, ты же не думаешь, что водишь меня за нос? – Ну… – Люси пожала плечами. – Ты здесь, значит, ты, наверное, не против. К тому же я люблю Лондон и люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, Люси, и это место… оно в самый раз волшебное, чтобы для нас с тобой было совершенно естественным встретиться здесь. Сколько Питеру нужно времени? – Ты знаешь все, да? – Питер решил, что я ему не нужен. – Это Эдмунд решил, по правде говоря. Аслан печально улыбнулся. – Я рад, что Питер доверяет брату. – Но имей смелость признать: ты дал Питеру все основания усомниться в тебе. Почему ты не поговорил с ним тогда, когда ему это было нужно? И потом, еще раз? Питер вправе думать, что ты его бросил. Сначала возился с ним больше, чем со всеми, вырастил Великого Короля… это я так говорю, сам Питер скромнее… а потом не только бросил, Аслан, ты же ему жизнь ломал, как мог. Ну и совершенно естественно, что сначала он думал, что недостаточно хорош, а потом… Аслан, прости, тебе не стыдно? – С его стороны это примерно так и выглядит, согласен. И что теперь, я должен просить его понять меня и простить? – Может быть, это хорошая идея? Брату нужна помощь. Или хотя бы одобрение. – Питер достаточно вырос, чтобы не принимать в расчет старых львов. При таком раскладе я не смогу помочь. И не должен: так диктует Тайная Магия. – Знаю я, кто эту Тайную Магию пишет, Аслан. Тебе никогда не казалось, что она плохо написана? Тебе никогда не хотелось пойти и рыкнуть как следует на эту Тайную Магию, чтобы она написала правильно? Аслан помолчал. Огромные лапы мягко ступали по брусчатке мостовой. – Когда меня превратили в баранину… в еду!.. в прелестного Ягненка, ты помнишь… ты там была, в «Путешествии на край зари»… я неделю проблеваться не мог. Извини, Люси. Э? Она начала хохотать, она смеялась так, что не могла идти, и уткнулась лицом ему в гриву. – О Аслан, ты говоришь совсем как… как все! Неужели никто не понимает, что я с вами научилась таким словам, что если бы я все это выдала залпом, то покраснели бы даже трафальгарские львы! Я же, о Аслан, я же в школе учусь! Аслан, да с тех пор, как мне стукнуло восемь, каждый самец в Нарнии интересовался, каковы мои взгляды на межвидовой секс! Извини, Аслан. Мне нужно позвонить. − Кхм, − сказал Аслан. − Я имею в виду, в городе, где никто не продаст мне булочку, потому что некому − есть телефонная связь? Аслан дохнул на двери почты, и те распахнулись. Люси попросила невидимую телефонную барышню дать ей Балтимор. − Мама… Мама, здравствуй, это Люси. Да, случилось. Дедушка Пэвенси в больнице… да, в Эссексе. Вам с папой придется сдать билеты на бристольский поезд… да, врачи связались, нужны ближайшие родственники… У Питера экзамены, он в крутом пике, а я не могу отойти от Эда… ногу сломал, как младенец, честное слово… Да ничего страшного, ковыляет в гипсе и капризничает. Езжайте прямо туда… тут мы справимся, не вопрос. Все, отбой. Она положила трубку и некоторое время тупо смотрела в пространство. Лев рядом кашлянул. − Дорогая моя, ты лгала. − Я сейчас вне сюжета, − ответила на это Люси. − Я могу. Я желаю спасти своих близких. Ты меня не понимаешь? − Уверена ли ты, что будет лучше? − Да. − Ложь опасный инструмент. Кажется, с его помощью так много можно сделать, но он весь в отравленных иглах. − Если я могу спасти того, кого люблю, я солгу. И может быть, даже украду или убью. Если отравленная игла поразит меня, значит, так тому и быть. Я принимаю эту ответственность, как мой брат принимает пролитую кровь. Ты ведь помнишь, какую цену назначил Питеру за рыцарские шпоры? − Питер спасал сестру. Шпоры стали наградой. Волк… ну, с волком надо было что-то делать, верно? − Давно хотела спросить, Аслан. Почему мы со Сью получили Волшебные Дары, а Питер − обыкновенные? − Едва ли он сам считает меч и щит обыкновенными дарами! − Они не придают силы его руке и сами по себе не выигрывают ни битвы, ни поединки. − Они придали ему решимости и отваги, когда он впервые взял их в руки. Тогда ему это пришлось очень кстати. − Отваги брату хватало всегда, − запротестовала Люси. − Любой мальчишка ощутит прилив решимости, если дать ему оружие. Любое. Револьвер или такую вот… полосу стали, блещущей и разящей. Ты говоришь о решимости рискнуть нами, да? − Да, через это ему приходится переступать всякий раз, и раз от разу легче не становится. Да, конечно, его Дар с подвохом. Я действительно сделал Волшебный Дар, но не Питеру, а Нарнии. Я подарил Нарнии Короля. Питер − тот Волшебный Дар. Ну а меч? – лев усмехнулся. – Надо же Питеру за что-то держаться, когда больше держаться не за что. – Сейчас у него нет меча, – задумчиво сказала Люси. – Так ведь это и не для меча дело, не так ли, милая? В устье Стрэнда, как мушка в прорези прицела, показалась Трафальгарская колонна. Небо над ней розовело, тогда как в стремнине улицы, как в ущелье, еще лежали тяжелые предрассветные сумерки. − Вот и мои родичи, − сказал Аслан, и Люси соскользнула с его спины, чтобы он мог подойти и поздороваться без помех. Четыре огромных черных льва. Почему-то Люси показалось обидным то, что они отвернуты друг от друга. Никогда не посмотреть братьям в глаза. Чтобы залезть к такому на спину надобно, чтобы кто-то подсадил. Аслан обошел их по кругу и поклонился каждому. − Они живые? − спросила Люси. Ей показалось, будто Аслан усмехнулся. А потом он на них подул, завитки грив зашевелились, черные львы неторопливо встали, потянулись, и один за другим мягко спрыгнули наземь. Люси невольно посмотрела наверх, но великий адмирал остался недвижим, как прежде. Наверное, в этой истории он не был нужен. − Привет тебе, родич, − сказали львы, садясь кругом. Наконец они могли посмотреть друг на друга. − Как дела? − Как обычно, − невозмутимо ответил Рыжий Лев. − Спасибо, а ваши? Люси слегка удивилась. По ее мнению дела у Аслана были хуже некуда. − Ты точно не обижаешь британских детей? − спросил тот, который первый справа, если смотреть на Национальную Галерею. − А то знаю я тебя. − Они иногда обижаются. Но они утверждают, что они больше не дети. Я сомневаюсь, конечно. − Нехорошо как-то, Аслан. Сами-то справятся? Аслан, Люси бы зуб дала, потупился. − Я не могу помочь, − сказал он. − Они не хотят. Да и что я понимаю в двигателях внутреннего сгорания? − Вышел из доверия? − ехидно спросил первый справа. − Так тебе и надо. Как же они без льва? Он встал и потянулся, и Люси подумала, что наш-то, британский, покрупнее будет. − Смотаюсь в эту вашу Нарнию, присмотрю. В конце концов, они ж британские подданные, я должен их защищать. Только ты уж, родич, будь любезен, покарауль мое местечко. Неровен час, хватятся, скандал выйдет, искать начнут, Эркюля Пуаро кликнут, а этот бельгиец такой ушлый, он твою Нарнию мигом выкопает, где бы она ни была, хоть из пня, хоть из шкафа. Должен предупредить, − он выразительно посмотрел на небо, − голуби тут хуже мессершмиттов. − Там, я думаю, тоже не мед, − ответил ему Аслан. − Хотя, наверное, они уже почти закончили. Да, Люси? − Не знаю, − сказала девушка. − А мне… мне непременно надо тут остаться, или мне можно с вами, господин лев… простите, как вас называть? − Трифон меня зовут. Ну или первый справа, я не обижусь. * * * Пробуждение было кошмарным. Эдмунд ворочался с боку на бок, стараясь спрятать голову, но кругом было слишком шумно, чьи-то тяжелые копыта бухали по земле так, словно кентавры перешагивали прямо через спящего короля, и свет назойливо лез под веки. Свет?! Эдмунд рывком сел, не сдержав стона. Солнце стояло высоко в небе. На земле от него осталась только примятая трава. − Завтракать будешь? − спросила Сью. Эдмунд скривился. − Попить есть? − Так я и думала, − процедила старшая сестра. − Очухаешься − побрейся, а то выглядишь как… помесь фавна с персиком. Эдмунд кинул в сестру надувной подушкой и не попал. Конечно. Глаза-то открывать надо. − С помятым персиком, − ледяным тоном уточнила Сью. − Эй, государь Верховный Король. Я обращаюсь к тебе с проектом закона. − А? − откликнулся издали Питер. − Что там? − Сухого закона. Верховный неторопливо приблизился. − Он тоже небрит, − взвыл Эдмунд. − Почему только меня все обижают? − Насчет закона, − сказал Питер. − Я не уверен, что это своевременно, и народ не поймет. − Сью, этот вурдалак не понимает страданий широких трудящихся масс, − пожаловался Эдмунд. − Страшно далек он от народа. У него не бывает похмелья! Ему сунули пива. Холодного, явно остуженного в реке. − Беру свои последние слова назад, − благодарно сказал Серебряный Король. − Как оно завелось? Проблемы были? − Сначала ручкой, потом с горки толкнули − пошло, как миленькое, − Питер глянул из-под руки на небо. − Ну ты давай… и побрейся, ради всего святого! Эдмунд зарычал. − Не надо, − сказал ему на это Питер. − В твоем возрасте я этому щенячьему пушку не давал ни шанса. Вся Нарния на нас смотрит. − Именно это я и хотела сказать. Сьюзен расположилась в полутени, в легком сарафане, в босоножках и шляпке с широкими полями. Она явно вознамерилась красиво отдыхать. В принципе, если Нарнии так уж надо на что-то пялиться, всегда есть Золотая Королева. − Питер, − сказал Эдмунд, умывшись и побрившись, − у тебя вчера в руках развалилась катушка генератора. Скажи мне, на чем это там сейчас светит? И не говори, что на батарее?! − На батарее, Эд. − Ты ж ее посадишь! А где ее тут зарядить? На чем завтра поднимать? Пит… − Кто из нас технарь? Ты? Тогда я вверяю эту проблему тебе. Что тебе нужно? − Зарядник и электрическая розетка. Где здесь ближайшая? − Сотни бобров Нарнии к вечеру поставят для тебя плотину, если ты скажешь, что нужна плотина. − Без электрооборудования не нужна. Да я пока не знаю, ну, не совсем знаю, какое там нужно оборудование, и как его… − Тогда думай, как. − Нам новый стартер нужен, − уныло напомнил Эдмунд. − И катушка генератора. И ты рефлекторы хотел сменить. В этот момент подошел кентавр с кувалдой под мышкой, и Питер завел с ним увлеченный разговор о рефлекторах. − Я не могу дать вам формулу стали, − услышал Эд, − но вот мои старые доспехи, кажется, были самое то. Форма? Эй, Сью, принеси листок бумаги… − …свойства света… − …фокусировка… Вокруг все были очень заняты, и Эдмунд сам показался себе постыдно праздным, и начал оглядываться, гадая, к какой бы бригаде ему присоединиться с тем, чтобы принести какую-то пользу. − Ой… кто это? Впрочем именно ему едва ли стоило недоумевать. Калормэнских купцов он мог узнать лучше, чем кто-либо другой. Справедливости ради, за удачный исход того дела Эдмунду и Люси следовало благодарить не кого иного, как столь часто поминаемого Каспиана. Именно он вовремя положил ноги на стол, а потом и вовсе выкинул тот стол из окна, уволил губернатора, назначил герцога, и через пятнадцать минут после отмены работорговли на Одиноких Островах были освобождены Серебряные Король и Королева Нарнии. И вот сейчас они шли сюда, если не те самые − а сколько тысяч лет прошло? − то очень похожие. В полосатых халатах и белоснежных чалмах, с благостными лицами, перетянутые поперек животов шелковыми кушаками. Ухоженные бороды достигали кушаков. Лица казались вырезанными из темного дерева. С чувством собственного достоинства они переступали через разбросанные по траве инструменты, доски и бревна. Эдмунд почувствовал себя неуютно. Впрочем, никакого внимания на него не обратили − перли прямо на Верховного. Вежливо поклонились, это порадовало. Еще позабавило соображение, что Верховный небрит, и рубашка на нем грязная. Желая узнать, каким ветром сюда занесло купцов, недобрых и жадных по определению, Эдмунд подошел поближе. В конце концов, стоять рядом с братом мое священное право, и нечего им знать, с чего это я ухмыляюсь. Сначала были незначащие слова. Много. Ария калормэнского гостя. Вплоть до пожелания, чтобы следы их наполнялись лунным светом − короли Нарнии не поняли, зачем им это, но сообразили, что у них отнимают время. Поэтому, когда с пожеланий лично Верховному купцы перекинулись на его родных, Питер вежливо, но твердо поинтересовался, чем обязан. Ответ был дан во многих словесах, от каждого из которых брови Эдмунда поднимались все выше. Если кратко, то Калормэн − великое и могучее государство, мощь которого исстари прирастала торговлей. Торговые главы Калормэна прознали про смутную угрозу, нависшую над миром, а также про то, что короли Нарнии желают удержать этот мир от сползания во тьму. Получится или нет, но само намерение более чем похвально, а потому влиятельные люди Калормэна были посланы в Нарнию, чтобы предложить королям посильную помощь. А также любую другую, буде в чем короли нуждаются в их великих трудах. Мы все живем под этим солнцем. Калормэнцы. Сами. Предлагают. Деньги? Они смиренно ждут, когда им укажут, чем Калормэн может быть полезен. Первый автосервис в Нарнии, похоже, процветает. − Простите, − сказал Питер с совершенно каменной физиономией. − Мы в приятном недоумении по поводу благородной инициативы Калормэна. Мы действительно терпим жестокую нужду в материалах. Мы… посоветуемся. − Медь! − зашипел Эдмунд, стоило им отвернуться и сделать пару шагов назад. − Медной проволоки километров десять! Для катушек генератора, и вообще. В Калормэне меди завались, а больше ее нигде нет, только на Севере, у великанов, но те не умеют ее обрабатывать. Короли вернулись к гостям. − Десять километров медной проволоки, − сказал Питер, улыбаясь краешком губ. − Ваша доставка. И вот еще что. Как скоро вы сможете это организовать? Купцы поклонились. − Мы готовы поставить Нарнии десять километров золотой проволоки. Безвозмездно. Нашими самыми быстрыми кораблями. Неделя, плюс пара дней на форс-мажор. − Эдмунд, − Питер даже головы не повернул в сторону брата. Действительно, а что у нас есть, кроме величия? − Тебе нужны десять километров золотой проволоки? − Я не помню электрических характеристик золота, − сказал Эд. − А пересчитывать − у меня таблиц нет. Нафиг. * * * Тихо шелестела вода. Вода − это роскошь; и зелень, мягкая, тяжелая зелень, свисающая до самых плит пола, до пушистых ковров − тоже роскошь, доступная лишь избранным во дворце тисрока, да живет он вечно. Тут так хорошо, что хочется остаться навсегда, как в раю. И гурии, говорят, есть. В гареме. Неумолчный шелест воды навевает дрему. Лень. Таркан, допущенный в святая святых из мира, где жестокое солнце и раскаленный колкий песок, где звон стали и бешеная пляска коней, невольно умеряет шаг. − Великий тисрок, да живет он вечно, примет тебя сейчас, − говорит сопровождающий воина средний визирь. − Ты не должен подходить к тисроку ближе, чем на десять шагов, потому что Луноликому не должно ощутить на себе дыхание низших. Ты не должен стоять от тисрока дальше, чем в двадцати шагах, потому что Повелителю Земель не должно напрягать слух. Ты не должен смотреть в его лицо. Без объяснений. − Я все понял, о мудрейший. Перед тарканом распахнулись последние врата, низенькие, с эмалевыми створками. Ему пришлось нагнуться, чтобы пройти в них. Там тоже текучая вода и зелень, и ковры, и золото, но по сторонам смотреть нельзя. Только в пол, и считать шаги. Вот эта розетка выложена тут словно специально, чтобы отметить место, таркан преклоняет колено, кулаком упирается в пол. Кольчуга на нем порублена в нескольких местах, обувь запылена. Так и должно быть. − Ты принес нам новости с рубежей, воин? Тисрок, да живет он вечно, возлежит на диване, подле него раб с опахалом. Опахало движется медленно: тут все напоено ленью. Видимо, правление тяжкий груз, от него устают. Два воина с обнаженными мечами по сторонам. Все это воин замечает боковым зрением: оно у него хорошо развито. Без этого не выжить на нарнийской границе. − Нет, Повелитель Земель. Я принес вам тайные вести из Нарнии. Короли снова здесь, и поднят штандарт со Львом. Я только перевозчик вести, о Податель Воды, мудрейшие знают, что с нею делать. − Иди, − тисрок сделал знак рукой, унизанной перстнями. − Подожди за дверью, тебя наградят. Великий Визирь, приблизьтесь. Из драпировок у стены выступил тот, кого позвали. Тоже немолодой. − Значит, − медленно произнес тисрок, − твои звездочеты не ошиблись, и древние пророчества сбылись. Короли Нарнии всегда со своей страной в ее черный час. Значит, этот час наступил. Ты знаешь, что делать. Отдай приказ, чтобы по храмам возгласили Черный Час. Никто не скажет, что Тархистан встретил судьбу без достоинства. Вознесите молитвы Таш. Пошлите в гарем особого вина, я не хочу, чтобы там визжали и плакали. Моих коней… Он не договорил. Лиловый шелковый пояс захлестнулся на его шее и мигом скрылся в ее складках. Великий Визирь тянул за концы до последней судороги тисрока, которому уже не жить вечно. Потом отпустил, и тяжкий вздох вырвался у него, словно и сам он не мог поверить в то, что сделал. Ничто не нарушило ритм движения опахала, и стража у ложа тисрока тоже не пошевелилась. − Принц Азур, − сказал Великий Визирь, Мудрейший среди Мудрых. − Ваш отец скончался. Примите власть. Я склоняюсь перед вами сейчас, и за мною склонится народ. Драпировки дрогнули, из них шагнул юноша в кольчуге и блистающем шлеме, и в белых одеждах. Некоторое время он смотрел на распростертое тело тисрока. − Я бы не хотел, чтобы оно было содеяно именно так, − сказал он, и Визирь, не глядевший прямо в лицо, заметил краем глаза, что принц слегка покусывает губы под тонкими усиками. − Кто знает, не навлек ли я этим на себя проклятие, не закончу ли и я так же? Ты знаешь, что я готов был ждать. − Мир более не готов ждать, о тисрок. Возьми власть, она лежит у твоих ног. Я нижайше прошу тебя об этом. О своей жизни не прошу. Если бы по храмам объявили Черный Час, мир рухнул бы раньше, чем погасло солнце. Никакие законы, никакие правила обхождения, никакие узы не устояли бы перед смертным страхом, перед тьмой, затопившей разум. Накажи меня, если такова твоя воля. Казни меня. Но пойми меня. Принц Азур положил руку на рукоять сабли: было видно, что руке там привычно. − Вызови отряд. Мой отряд. Мы скачем в Нарнию. Визирь, уж на что был Мудрейший, ахнул. − Одумайтесь, светлейший тисрок. С Нарнией у нас война. Вы не можете с одним отрядом, по вражеским землям… − Там всех земель… − презрительно бросил принц. − Из центра с горы одним взглядом окинуть можно, я слышал. Но если они здесь, может, они знают, что делать? Может, они сделают? * * * Вот это и называется у Верховного «широкими полномочиями». Эдмунду много чего захотелось сказать, но он вовремя вспомнил, что Сью просила обоих королей не учить кентавров ругаться. Вокруг и вправду полно жеребят, и они с большим интересом тычутся под руку: им интересно. Маленьких кентаврят родители учат выражаться исключительно гекзаметром, и если то помножится на это… нет, Эдмунд не хочет это слышать. Солнце и садилось-то уже тусклым, подернутым пепельной дымкой, спасибо − на день заряда хватило. Эдмунд открыл капот и долго смотрел на это доисторическое чудовище, которое исполняло в солнце обязанности аккумулятора. А искру завтра откуда брать? Может, к Питеру подключить? Верховный вошел в мод «не спать, не жрать и всех гонять», так вот эту бы энергию да в мирных целях… Если бы батареи заряжались от взгляда, я бы уже давно его… Эдмунд вздохнул. Сначала надо его снять. Он отсоединил клеммы и начал примериваться, с какой стороны подхватить и как вытянуть эту громоздкую штуку. Оглянулся в поисках старшего… пока оглядывался, две загорелые мускулистые ручищи извлекли батарею из гнезда − бережно, как ребенка, и поставили ее на траву. − Ой! Неправильное слово. Короли так не говорят. − Ты кто? Еще глупее. К счастью, кентавру и в голову не приходит сказать − «кентавр». Потому что если король Нарнии не узнает кентавров, то королю Нарнии явно голову напекло. − Меня зовут Ютан. Я кузнец. Эээ… я вижу. − Должно быть, это удобно. Сам себя подковать можешь. Шутка не встретила понимания. То есть, Ютан, похоже, вообще не понял, что это шутка. Он кивнул. Справедливости ради, среди кентавров, несмотря на их безусловно подходящую фактуру, крайне мало прикладных специалистов. Они поголовно все, включая кобыл, имеют военные профессии, но в мирной жизни предпочитают наблюдать звезды. Именно сейчас Эдмунд не возражал бы побыть кентавром. − Я бы хотел помочь, − сказал Ютан. − Мне интересно. Король позволит? Первым движением души было послать. И Питер говорил, чтобы никто не лез неумелыми ластами в механизмы, чтобы потом было ясно, кто накосячил, и с кого шкуру снимать. Выбирать, так сказать, из двух возможных кандидатов. С другой стороны, есть теперь кому отворачивать гайки и таскать тяжести. Опять же государь должен быть милостив. Ко всему у Эдмунда забрезжила некая идея насчет аккумулятора. Эта ночь показалась очень длинной. С одной стороны довольно глупо начинать капитальный ремонт с установки рефлекторов, это все равно что начинать полостную операцию с педикюра… с другой стороны, Питер собирается лезть в корпус, а там невозможно. Слишком греется и долго остывает. Недопустимо долго. Ночь проходит. Так что ставили рефлекторы: новенькие, из полированной латной стали, украшенные по краешку затейливой рунной вязью. Ютан всюду совал любопытный нос, и даже попытался заглянуть вовнутрь, со всею возможной деликатностью опираясь копытами на корпус. Питер, когда это увидел, даже дышать забыл с перепугу за свое драгоценное солнышко. Широченная мускулистая грудь кентавра и его могучий круп никому другому не оставляли ни малейшего шанса приблизиться, и если бы он пролез, он бы непременно влез. Эдмунд некоторое время медитировал на мысль о кентаврах-танкистах. Все еще не явился ни один гном. В толкотне, правда, было не слишком заметно, что кого-то не хватает, но вот для дела гномы очень бы пригодились. Ведь чем хорош правильный гном? Снимаешь шнягу с агрегата, объясняешь принцип действия, и наутро получаешь точно такую, только новую. Или лучше, потому что они ее усовершенствовали. Эдмунд, сказать по правде, очень переживал за генератор. Ютану король Эдмунд оказался рад. Во-первых, проговаривая дотошному кентавру принципы действия той или иной системы, он и сам лучше понимал, как оно работает. Во-вторых, Эдмунд как-то не привык работать один, а Питер был слишком занят беготней и организацией… плюс, как обычно, норовил все сделать сам… ну или показать, как сделать, и приглядеть, чтобы сделали как надо… Обычно старший этой навязчивой манерой немеряно Эдмунда раздражал, а сейчас выяснилось, что именно этой манеры ему и не хватает. Номерные ключи Ютан, разобравшись в системе, подавал куда лучше, чем Сьюзен. Притом еще со всею галантностью Ютан заявил, что даме не подобает пачкать прекрасные руки, и похоже, это было именно то, что желала услышать Золотая Королева. Она тоже так всегда считала. В-третьих, у Ютана не было чувства юмора. Вообще. Правда, по мнению Эдмунда, достаточным чувством юмора не располагал никто, но Ютан − это оказалось совершенно безопасно. * * * Когда Люси Пэвенси вышла из густых зарослей, в Нарнии уже наступили глубокие сумерки. Никто сперва не заметил явления Королевы. Все суетились вокруг солнца, которое вкатилось в подготовленный для него станок и остывало. Порыв ветра принес свежесть. Люси покинула Нанию с секретным поручением задолго до того, как сюда собрались те полстраны, что не защищали границы от тархистанских набегов, и долго смотрела на подданных, неузнанная. Все еще живы, бегают. Нарния жива. Во всяком случае, пол-Нарнии точно тут. Значит, может быть, и завтра солнце встанет. Люси никогда не думала о том, что могла бы не возвращаться в Нарнию. Единственное, что ее беспокоило − не вернуться бы слишком поздно, но она все же полагала, что Аслан способен правильно сыграть на разнице времен. Коли бы слишком поздно – путь был бы закрыт. Сью нашлась на опушке: прекрасная сестра сидела, обхватив руками колени, и любовалась не то на реку под холмом, не то на великую стройку. А может просто грезила о прежних временах. − Ну как тут у вас? Много ли дней без меня прошло? − Неделя. А где… ну, ты сама знаешь, кто? − Аслан-то? В Лондоне, конечно. Обижен до кончика хвоста, пьет чай, ест булочки с джемом… − Лу обернулась к братьям, подходившим к костру в компании потрясающего кентавра. − Травит анекдоты про дриад и короля Питера… − Ах он старая шкура, − буркнул Питер. − Ну теперь я знаю, откуда… − …и про похмелье короля Эдмунда. Если Эдмунд что и сказал, так никто не расслышал за общим хохотом. Разобрали только «извини, Люси». – Вот хоть бы раз тот, кто сочиняет эту историю, перепутал наши имена. Уж я бы с этими дриадами… – Эд, – сказал на это Питер, – я бы предпочел похмелье. Честно. – Знакомься, Лу, это Ютан. Он помогает Эдмунду. – Помогал, – поправил Эдмунд. – Пока кое-кто его не реквизировал… – Мне нужны новые оси, – возразил Питер. – Это дело для кузнеца, а отворачивать гайки может любой фавн без технического образования. Кентавр слегка покраснел и опустил глаза: Королева Люси тут же припомнила, что в прошлом слова «телега», «колесо», «упряжь» и все, что с ними связано, будь то оси, втулки, спицы, оглобли, трензельные удила – в лексиконе кентавров считалось нецензурной бранью. Извини, Ютан. – Очень рада, – Люси протянула руку, не заметив, как сверкнула глазами Сью. Ну или сделав вид, что не заметила. Ютан поклонился. – Я счастлив приветствовать Ваше Величество. Осмелюсь спросить, а что такого смешного в этих старых анекдотах про любовь дриад к королю Питеру? Они же все одинаковые. – Про доходящую до безобразия любовь дриад к королю Питеру, – заметила Сьюзен. – Просто вот представь себе, Ютан, – сказал Эдмунд, – творец твоего мира рассказывает про тебя всякие байки, а для тебя они оборачиваются суровой, а то и гнусной реальностью. Питер от этих дриад пятнадцать лет бегал, и потом, когда возвращался в Нарнию, всякий раз обнаруживал, что никуда не делись ни анекдоты, ни дриады. – Я не бегал, – с достоинством сказал Верховный Король. – Я лавировал. − Весело у вас тут, − сказала Люси, когда ее угостили чаем, извинившись, что сконов нет. Впрочем, фавны тут же притащили и сконы. Они, фавны, вообще знали, чем соблазнять. − Какая занятная у кентавров новая спортивная игра. По кругу скачут… а в чем смысл? Эдмунд покраснел. − Это не игра. Это они аккумулятор заряжают. Сьюзен то ли фыркнула, то ли всхлипнула в сторону. Питер промолчал. Судя по всему, это было очень смешно, хотя Люси не совсем понимала, почему. − Оно работает! − сказал Эдмунд таким тоном, словно защищался. − Оно работает, − подтвердил Питер, старательно держа на месте лицевые мускулы. − Однако кентаврам скоро надоест эта игра, и… − А тогда Калормэн наконец привезет проволоку, и у генератора будет нормальная катушка! Пит, извини, но не я туда полез… – Я и не говорю, что ты. Все на тебе держится. – Эд, не заводись. Эдмунд слез с темы аккумулятора, а вместо этого прицепился к кентавру: почему в бою те защищают кирасой человеческую грудь, и щитом – лошадиную. Ютан объяснил, что у кентавров два сердца. Эдмунд восхитился и задал следующий вопрос – травоядны ли кентавры. В том смысле, что сочетание человеческого и конского кишечников диктует, должно быть, своеобразный метаболизм, и интересно, как оно разруливается в комбинированном организме, потому что мясная пища, будучи полностью переварена, может привести к токсикозу, а вегетарианская требует прохождения более длинного пути… Эдмунду напомнили, что и сам он питается смешанной пищей. Ютан выразил скромную надежду на то, что вскрывать его будут все-таки не в присутствии королев. – Погодите-ка, – прервала Люси это незамутненное веселье. – Аккумулятор… это такая большая тяжелая коробка, с этими… с контактами? От нее все заряжается? – Заряжается все от генератора, и сам аккумулятор в том числе, но не будем сыпать соль на раны Эдмунда. В целом угу, большая тяжелая коробка. – Я ж совсем забыла. Я же с подарками. Только надо, чтобы их кто-то принес. Я их оставила в пещере под Мшистым камнем. С нечленораздельным воплем оба короля Нарнии и с ними кентавр исчезли в кустах. Спустя полминуты кентавр вернулся, схватил из костра охапку головешек и снова канул в ночной лес. – Приматы, – сказала Королева Сьюзен. И уточнила: – Не высшие. Как они тебе на свежий взгляд, Лу? – Очень симпатичный кентавр, по-моему… – Не ерничай. Кентавр как кентавр. – Ну, Эдмунду язык нужен как мыши хвост – для равновесия. Питер как перед экзаменом. Помнит, что надо бы вдохнуть, забывает выдохнуть. Похудел. – Ему ж ни минуты покоя не дают, всем нужен, и всем по край какому важному делу. Ест на ходу, спит… ну, ты сама увидишь, как он спит. Точнее, не увидишь. И, ты знаешь, Лу, он счастлив! – А ему идет легкая небритость, да? – Верховному нужно выглядеть старше – для авторитета. Каждая говорящая крыса, которая видит впервые Великого Короля древности, непременно скажет: «Я думал, вы старше!» А ему, между прочим, тридцать шесть, если считать все нарнийские и все английские. – А свои тридцать пять ты тоже так считаешь, Сью? Старшая говорящая ехидна бросила в младшую еловой шишкой. – А что эти все тут делают? Тут же пройти трудно, чтобы кому-то на хвост не наступить. Они что ж, не помогают? Всей полстраной одну маленькую машинку… – Помогает разве что один Ютан. Остальные… для них, по-моему, это вопрос политики, мироустройства и личной чести. Чтобы потомкам передать: мол, был при великом деянии, вот как тебя видел, и он мне сказал… И нагрубить, заметь, никому нельзя. – Но они же что-то делают? – Город строят. Спорят, как назвать. Одни стоят за Крепость Закатного Солнца, другие считают, будто Крепость Последней Надежды лучше звучит... Вернулись короли, идя по обе стороны кентавра, и трогательно заботясь, чтобы тот не споткнулся. Причем Эдмунд еще и бочину аккумулятора погладить норовил. – Лу, ты маленькое чудо, – сказал он. – Я всегда это знал, – фыркнул Питер. – Это не я. Это подарок от друга, пожелавшего остаться неизвестным. Вот он – большое чудо. Эй, Питер, когда ты думаешь, что Аслан помогает тебе, этой стране не нужно солнца, честно. – Волшебные Дары – это больше по части Санта-Клауса, верно? – спросила Сьюзен совершенно инквизиторским тоном. – Повторяю, друг пожелал остаться неизвестным. Если он захочет, то объявится в свое время, и вы удивитесь. Вы его знаете, но… вы его не знаете. Вы все! Он сказал, что «вот уж это никогда лишним не бывает». Короли посмотрели друг на дружку, Эдмунд сделал нетерпеливый жест, и Питер нехотя достал из кармана список на трех засаленных листах в клетку: – Люси, а со всем этим твой новый друг нам не поможет? * * * – Я хочу говорить с Верховным Королем. Все хотят. Издержки должности. – Я повелеваю народом мышей, – сказал Тирамис. – Прошу вас, сир, может быть, для меня найдется дело, в котором я мог бы добыть себе славу, о которой поведаю детям и внукам. – У тебя уже есть внуки, Тирамис? – спросила Люси. Мыш слегка смутился. Внуки явно были приплетены для красоты речи. – Будут, – нашелся он, – если устоит мир. А дети… дети есть. Мне, в общем, есть ради чего здесь быть. Просто стоять рядом и смотреть, как вершится великий подвиг, мне стыдно. Дайте работу моим лапам, сир. Тирамис посмотрел на свои маленькие розовые лапки. Кто-то из свидетелей разговора кашлянул насмешливо, прячась за спины, и мыш вскинул голову. – Или моему клинку! – он выдернул из ножен шпажонку, и глаза Люси поневоле наполнились слезами. Ей вспомнился Рипичип. О нем же, видимо, подумал и Эдмунд, потому что поднялся на ноги без привычных прибауток. – Я найду тебе работу, доблестный мыш, – сказал Верховный Король, и все затаили дыхание. – Ты пойдешь со мной в корпус. И не забудь свою шпагу. Все, кажется, затаили дыхание. И то сказать, в корпусе, кроме одного нетолстого короля в неудобной позе разве только мышь поместится, и обоим при том останется совсем немного воздуха. – Вы там осторожнее, – намекнул Эдмунд. – А то помнишь, что было в первый раз? Ах да, сам-то ты не помнишь… Я не сомневаюсь в доблести благородного Тирамиса, но, Пит, угарного газа ему нужно совсем немного… – Я помню. Я прослежу. Целая процессия сопровождала их, когда король, несущий на сгибе локтя Тирамиса, отправился в корпус. Звезды и факелы освещали их, а Мыш казался осиянным внутренним светом: наверное, деяние, предстоящее ему, заставляло его вспоминать подвиг великого предка. Питер подсадил его на корпус, натянул на лоб повязку с фонариком, которую его народ явно считал каким-то эквивалентом венца и охотно чтил, и уже привычно вскарабкался на корпус сам. Эдмунд нырнул под днище, а Сьюзен устроилась неподалеку. Ее обязанностью было время от времени стучать в корпус и поднять тревогу, если не получит ответа. Внутри Тирамис озирался так, словно оказался в заколдованной пещере. Лапу он не снимал с эфеса шпаги. Где те враги, которых ему предстоит разить? – Мы поставили новые рефлекторы и полтора часа проветриваем, прежде чем начинать работу внутри, – объяснил ему Питер. – Но все равно тут довольно гадко. Если почувствуешь хотя бы легкое головокружение – мигом наружу. Я в первый раз сдуру поставил опыт: сколько я могу выдержать, ну и не заметил, как… В общем, если бы не Эдмунд… и особенно Ютан! Потом целый день в тенечке лежал. С прохладной влажной тряпочкой на голове, беспомощная жертва в руках сестрицы Сьюзен. – Сир, вы говорите так, будто оказаться на попечении Золотой Королевы с боевой раной – невесть какой стыд. – В моем случае это так и было. Благоразумие есть добродетель, – на этих словах Питер вздохнул. Сью считала, что свои карточки на благоразумие Питер еще при рождении обменял на храбрость, доходящую до… Он тогда много чего выслушал. В общем, будем благоразумны. – Теперь мы с Эдом меняемся каждый час. Ага, и тогда королей, грязных, как черти, подданные различают только по цвету глаз. Честно говоря, Питер не представлял, каково Мышу в шкуре, но она ж не рубашка, чтобы ее снять. – Потрясающая конструкция, – сказал Питер, свинчивая крышку карбюратора. – Чтобы доступ к этой штуке был только изнутри?! Иногда мне кажется, что его проектировала женщина. Не исключено, что блондинка. Друг мой Тирамис, твоя задача прочистить вот эти отверстия. Справишься? – Даже если существо, живущее внутри, откусит мне лапу, сир, я сделаю это – ради этого мира и своей чести. Вот и славно, а то Питер тут уже все сестрины шпильки переломал. Тирамис примерился и ткнул шпагой в отверстие, чуть заметное в скупом свете налобного фонарика. Шпага прошла немного, но что-то ее остановило. – Да, это оно. Надо пробить, – сказал Питер. – Шпага должна войти по рукоять. Тирамис вздохнул и взялся за дело, и трудился долго и азартно, словно убивал особенно злопакостное чудовище, его шкурка взмокла и покрылась пятнами копоти. Особенного света ему тут было не нужно, и Питер взялся за коробку передач, предупредив, что через час, будет оно сделано, или нет – оба выходят. Мыш уложился в пятьдесят минут ровно. – Сделано, сир, – доложил он. – Входит по рукоять. Проверьте сами. Питер посмотрел на него внимательно. Ему показалось, что ясные мышиные глазки заволокло пленкой, и сам Мыш был мокрым, как… ну, как мышь. – Благодарю тебя. Я бы сам не справился. Мыш устало улыбнулся. Питер высадил его на корпус и выбрался следом, постучав ладонью по капоту. – Ага, – откликнулся снизу Эдмунд. – Сейчас, выползаю. Получилось с форсунками? – Я не знаю в Нарнии силы более эффективной, чем мышиный спецназ, – ответил на это Верховный Король. Тирамис приосанился. Он как раз пытался незаметно расчесать лапой свою шкурку. – Простите, сир, но как называется та работа, что я сделал? Чем мне гордиться до окончания моего века? – Ты прочистил форсунки, славный Тирамис, рыцарь Нарнии. Так оно и вошло в века. Подвиг Тирамиса чтился его народом наравне с подвигом его благородного предка Рипичипа, а многие считали, что даже превосходил его, потому что совершен был на благо всех, живущих на этой земле. * * * Солнце стояло высоко в небе, а короли Нарнии стояли над лужей масла. У королей был угрюмый вид. − Я методично прошел и загерметизировал каждый стык, − сказал Питер, и в голосе его было отчаяние. − Я отдраил до блеска все трубки − видит бог, это было нелегко. Я даже заворачивал их в папиросную бумагу, чтобы найти течь. Я не понимаю… − Методом исключения, − предложил Эдмунд. − Это движок. Еще может быть коробка. − Не коробка, я проверял. − Значит, движок. Эдмунд нынче выглядел бодро. Вчера под вечер на поляну, где обосновался автосервис, спланировала эскадрилья грифонов: каждый через плечо нес бухту калормэнской медной проволоки. Теперь этой проволокой можно было всю Нарнию обмотать. Ну, Нарнию не Нарнию, но… «Я тебе сам, лично намотаю эту чертову катушку!» − сказал Питер. В общем, сегодня наше солнышко светило, как порядочное, на генераторе. И только раскаленное масло, капавшее с небес на головы подданных, омрачало радость королей. И еще − истекающее время, таявшее с той же скоростью, что и масло. − Литр на день, это черт знает что. − Вечером полезем в движок, Пит. А пока… кажется, у нас гости. Ты ведь их ждал? Гномы. Наконец-то. Долгонько они шли. Впрочем, нельзя показать раздражения. Гномы всегда были самыми сложными подданными. По существу, именно этим народом Питер правил по праву завоевания: во времена Белой Колдуньи они сражались на вражеской стороне и никогда этого не забывали. Семеро гномов, вооруженных с ног до головы, державшихся совокупно и никому не сказавших «здравствуйте». Ну, харизма, где ты? Впрочем, тут на харизме не выедешь. − Я рад вас видеть, честные гномы, − сказал Питер и предложил всем сесть. − Я уже не думал, что вы явитесь, но вы здесь − значит, нам есть, о чем поговорить. По крайней мере, иначе вы не били бы ног. − Общая беда нас не касается, − заявил гном, которого по умолчанию решили считать первым, раз уж он первым заговорил. − Мы не нуждаемся в солнце. Зароемся в землю, еду станем выращивать на гидропонике… Останемся одни в этом мире, если так суждено. Пока магма не остыла, проживем. − А если иначе? − А что мы выиграем? Торг будет жесткий. А что выиграем мы? − Что в Нарнии такой, какой она была и есть до сих пор, не устраивает гномов? − спросил Верховный Король, настраиваясь на долгий разговор. Гномы выдержали паузу. Ладно, мы это тоже умеем. − Десять тысяч лет насчитывает история Нарнии, − наконец сказал Первый. − И за все это время для тех, кто мал для седла, тут не изобрели ничего быстрее саночек! Сколько можно быть смешными человечками в вязаных шапочках? Ваше Величество, вам не кажется, что здесь искусственно сдерживается технический прогресс? − Не исключено. − Вы не хотели бы что-то изменить, сир? − Возможно. − Мы слышали, вы и сами… − высунулся вперед Шестой, на него шикнули и утолкали на место, но Верховный понял, что клюет. Теперь правильно вывести и подсечь. Пахнет… НТР и автомобилизацией всей страны это пахнет. Для человека, который дважды прошел страну ногами от столба на крайнем западе и до Каэр-Параваля на восточном океане мысль вполне искусительная. Я тут камня на камне не оставлю! В хорошем смысле. − Нам не нравится, как нас показали в последней книге, − сказал Первый. − Вам не кажется, сир, что кормить гостей объедками и наливать им опивки, и говорить при том, что перед ними прекрасные и благоуханные блюда на золотой посуде, и стоит только поверить, чтобы они таковыми стали − это как-то двусмысленно? Сразу хочется спросить, а кого тут больше обманули? − С моей точки зрения это совершенно односмысленное свинство, − это Питер показал краешек карт, которыми играет. − Вопросы веры и вопросы воли − это, в общем, разные вопросы. Так мне кажется. − Вы позволите нам ознакомиться с устройством этой чудесной машины, сир? − снова высунулся Шестой, и на этот раз его не стали ровнять, а посмотрели на короля с жадным любопытством. − Она ваша во всем, что касается изучения устройства и снятия копии. Король Эдмунд подыщет вам место для кузни. Все, они мои. Надо им подсказать, чтобы они в первую голову скопировали стартер. * * * Current music: Reel around the Sun Впечатление было такое, будто на поляной кружится пепел − и оседает на чем ни попадя. Сьюзен в отдалении делала вид, будто читает книгу. Ютан переминался с копыта на копыто, глядя то на Питера справа, то на Эдмунда − слева. − Оно с самого начала было с дефектом, − сказал Верховный надтреснутым голосом. И пнул колесо. − Ну и прикинь, сколько оно с этим дефектом бегало, − попытался утешить Эдмунд, но вышло фальшиво. Это был движок. Один цилиндр заведомо больше поршня по диаметру. Конец света запланирован заранее, иначе не скажешь. Все зря. − Погоди, Верховный. У нас проблема. Ищем решение. Изготовить вкладку в цилиндр. Изготовить новый поршень. Изготовить новый двигатель, в конце концов! Давай, зови гномов, сунь им неподъемную проблему и… сделали же они стартер! В конце концов, если ты заводишься с полоборота, стоит тебе получить интересное дело, кто сказал, что среди них холериков нет? Гномы снизошли. Пришли все семеро, заглянули в сокровенное нутро, выслушали объяснение, почему это плохо. Потребовали объяснить принцип четырехтактного двигателя внутреннего сгорания: это заняло час. Зарисовали на планшетах. − Ваши Величества, двигатель нужно снять. − Исключено, − устало сказал Питер. − Мы не сможем его снять и поставить за ночь, и при этом еще что-то на нем сделать, а утром оно должно быть в небе. − Его невозможно перебирать в корпусе. Я знаю. Я знаю, автор вас всех задери. Но если оно утром не встанет, это значит, что… что я сам, своими руками… мысль застряла на этом троеточии и дальше не думалась. − Поставить треногу, − словно сам себе сказал Ютан. − Две треноги, на них перекладину и блок. Подцепить здесь и здесь. Удлинить ночь можно, если выставить побольше скорость? − Опасно, − возразил Эдмунд. − С таким барахляным цилиндром оно в любой момент заглохнет и свалится кому-нибудь на голову. − Суньте меня в капот, − предложил Шестой, − я его днем посмотрю. На ходу. Ему сказали, что он дурак, и его дело ключи подавать. Шестой обиделся и надулся, и что-то начал черкать у себя в блокноте. Тем временем Ютан снялся с места в карьер и ускакал в лес, никому не говоря ни слова. Гномы достали планшеты, немного порисовали и сунули Верховному шесть чертежей, в трех проекциях каждый. Шесть вариантов нового двигателя, и попросили сказать, который из них кажется ему более перспективным. Работать должны все. Питер осознал, что от него хотят слишком много. Тем временем Шестой, помыкавшись на опушке, явился со своим листком, и, выстояв очередь до королей Нарнии, предложил кардинально изменить форму корпуса, принципы действия движка, отказаться от того и этого, добавить вот тут и тут, и тогда эта штука будет не елозить по небесной тверди, а летать аки птица с крыльями. Будучи при этом тяжелее воздуха. Остальные напомнили ему про ключи. Извинились перед Их Величествами. Сказали, что в семье не без урода. Сказали, что еще одна инициатива, и… − Он не дурак, − вздохнул совершенно измученный Питер. − Он гений. Нет, нам не нужен принципиально новый двигатель. Не сейчас. Потом − да, сколько угодно, хороших и разных, в рамках здоровой конкуренции. На земле, в небесах и на море. А сейчас нам нужен точно такой же, только чтобы работал. − Сир, − настойчиво позвали сзади. − Ну что еще? За спиной стоял Ютан, несколько более смущенный, чем обычно, а за его спиной сгрудился, наверное, весь его табун. − Сир, сколько вам надобно лошадиных сил? − ?? − Король Эдмунд рассказывал, что мощность двигателя измеряется лошадиными силами, но лошади существа пугливые, даже говорящие. Мы его провезем. В смысле, по небу. Кентавры обычно не ходят в упряжи, но в эти времена каждый делает такое, что не в его обычае. Мы поступимся гордостью и не посчитаем это за жертву. − Питер, я хочу это видеть, − сказал Эдмунд свистящим шепотом. − Если я сейчас что-нибудь скажу, − ответил на это Питер точно таким же шепотом, − то это спровоцирует как минимум гражданскую войну. Потому что кентавр с консервной банкой на хвосте… − А, так ты тоже об этом подумал?! − Молчи, ради всего святого. − Я вижу одну проблему, уважаемые, − Эдмунд привычно принял огонь на себя. − Солнце работает от генератора. Генератор работает от движка. Аккумулятор у нас последний, он мне дороже сердца, и если мы и его посадим, я просто не знаю… − Я понял, − сказал Ютан. − Позвольте мне посоветоваться со старшими. Кентавры отошли в сторонку и долго совещались. Затем Ютан вернулся. Офигевший вид теперь был и у него. − Это будет бричка с паклей, − сказал он попросту, зная, что короли уже слишком устали от экивоков. − Горящая бричка. А я встану в цуге последним. Вы сможете целый день работать с солнцем на земле. − Питер, ты сам слышишь, не я это предложил. − Я молчу, − кротко сказал Питер. − Это даже не кентавр с жестянкой, это кентавр с подожженным хвостом. Я даже не хочу это видеть. Постой, что они сказали? Мы сможем поработать днем?! * * * «Солнце» летело по небу в клочках черного дыма, грохот копыт дробно рушился с небес. Мир, должно быть, в ужасе замер и готовился к концу света. По крайней мере было чертовски на это похоже. Эдмунд лежал под корпусом и размышлял о том, что они выиграли. Получалось, что ничего, кроме возможности работать круглосуточно. Рядом, голова к голове, лежал Питер. Этот, судя по всему, ни о чем не думал. Зачем думать, когда можно еще поработать? – Пит, а что мы будем делать, когда все это закончится… так или иначе? Руки старшего привычно что-то откручивали, смазывали, протирали, затягивали. Казалось, на этих гайках свет клином сошелся. – Я не знаю, как ты, Эд, но я подцеплю парочку дриад погорячее, и дня три вы меня точно не увидите. – Ой. Ты ли это, Питер? Старший повернул чумазое, ухмыляющееся лицо. – Ну а кто ж еще будет тут с этими гайками? – Тебе надо быть осторожнее с такими обещаниями, Верховный. А то, знаешь, трава нашепчет кустам, кусты – деревьям, и завтра здесь будут все дриады в округе, включая тысячелетние дубы! Оба засмеялись. – А я тогда, пользуясь твоим трехдневным отсутствием, Верховный… – Я думаю, Эд, как честный человек, ты должен теперь жениться на аккумуляторе! Хех. Ну ладно, будет случай – сочтемся. Но что это? Земля дрожит? – Они уже здесь? Не быстро ли? Короли выкатились из-под корпуса солнца, которое теперь, со снятым двигателем, казалось им не более чем устричной раковиной. Кентавры и впрямь были здесь: дрожащие, с обезумевшими глазами. Фавны поспешно заливали висящие за цугом остатки брички. – Мы не опоздали? – Какое там опоздали! На час двадцать раньше. – Простите, сир… Питер только рукой махнул. – Вам спасибо. Ютан, ты как? – Жарко, – признался кентавр. – Однако опыт интересный. Если почему бы то ни было ваши труды окончатся неудачей, я думаю, мы могли бы, покуда в Нарнии есть телеги и пакля, и почли бы за великую честь… Хотя я искренне надеюсь, что ваш великий труд будет вознагражден столь же блистательным результатом! Кентавров выпрягли, Ютан отправился к гномам поговорить на предмет более длинных постромков, остальные повалились на траву. Короли тоже решили перекусить и выпить чаю. − Сью, что ты читаешь так увлеченно? − Люси «Властелина колец» принесла, − ответила Золотая Королева, переворачивая страницу. − Смотрю вот… на предмет эмиграции, если что. − Неплохая штука, − согласился Эдмунд. − Правда, там еще погорячее будет, чем здесь. Зато мы увидим эльфов! Сью, но там с женскими партиями небогато. − Есть одна подходящая идея, − Сью не отрывала глаз от страницы. − Но кросспол. Она сделала движение, словно натягивала лук. − О, так Эовин тогда моя? − вскинулась Люси. − Спасибо! − Ты, Эд, насколько я тебя знаю, непременно потащишь кольцо. − Спасибо, − буркнул Эдмунд, допивая свой чай и опрокидываясь на траву. − Добрая ты. − Для Питера тоже найдется боевитый король с харизматичной железякой, покрытой рунами. Как на тебя сшито. − Думаешь, я в любом сюжете только и мечтаю, что королевствовать? Хотя вот эоред я бы взял. − Ааа! − дурашливо завопила Люси, кидаясь Питеру на шею и валя его наземь. − И мы опять брат с сестрой! − Ладно, − сказал Питер, поднимаясь, − хорошо с вами, но пора. Эд… он заснул, что ли? − Дай ты ему отдохнуть. Загонял совсем. − Хорошо, − расщедрился милостивый король. − Пусть спит. Я в корпус, Сью. В небе оно сегодня не было, там прохладно. − Чище-то там не стало. Рубашку хоть сними, а то потом ее не отстираешь. Когда Верховный король скрылся в люке, земля была уже окутана глубокой ночной тенью, и только из кузни доносились удары молота по металлу, но и они были словно приглушены расстоянием. − И народу полно кругом, и словно мы во вселенной одни, − сказала Люси изумленно. − Это Нарния, Лу. Тут… так. Грохот копыт и крики. Сью оторвала глаза от книги, изменилась в лице и вскочила на ноги. − Эд! Эдмунд, просыпайся!!! Эд разлепил глаза, перекатился на бок… Внизу, у корпуса кентавры хватали монтировки. − Что за черт? − Это тархистанцы! − взвизгнула Сьюзен. − Это набег! − Девочки, назад, я сказал! − заорал Эдмунд, шаря руками по поясу в поисках меча. Бесполезно. Ни у кого здесь не было оружия. Мы… не ждали. А зря. Следовало помнить, что тут всегда война. Малая группа, с ног до головы в броне, и вооружены до зубов. Идут плотно, прорываясь в самый центр. Прикрыты щитами, лишь мелькают конские ноги − почти неразличимо для глаз. И сабли. Сколько мы сами совершили таких рейдов малыми силами, и обычно успешно. Следовало ожидать, что они научатся. Мысленно Эдмунд вознес молитву к автору с просьбой стереть Тархистан с лица земли. Зачем он вообще его написал?! Питер, подтянувшись на руках, выглянул из корпуса на шум. Выбросил себя на корпус, выпрямился во весь рост, оказавшись над схваткой… и уже на расстоянии броска копья. Зачем-то сунул руку в карман… Грянул выстрел. Первый в Нарнии. В воздух. Все замерло. − Вторая пойдет в твоего коня, − сказал Питер, направляя ствол на командира. Тот натянул поводья. Тонкое красивое лицо не отражало подобающего ситуации страха. − Сабли в ножны, − приказал брат − бог войны. − Спешиться. Что вам надо? − Поговорить, − ответил человек справа от главаря. − Принц Азур желает говорить со старшим из вас. Мы слышали, здесь Верховный Король. Принц Азур чуть повернул голову и что-то сказал своему помощнику. Тот передал отряду приказ спешиться и опустить оружие. Питер соскочил наземь. − Принесло их, − буркнул он, поспешно умываясь. − Лу, найди мне чистую рубашку. Видуха у меня для дипломатии нынче не та. Хорошо хоть побрился с утра. Эдмунд протолкался к брату. − Пит, а вот это было по-настоящему круто! − в крайней степени возбуждения зашептал он. − Спереть отцовский браунинг… и все это время он был у тебя в кармане? − Ну… мало ли кто мог захотеть нам помешать, Эд. − Ты имеешь в виду… − С браунингом на льва? – старший брат настолько храбр, чтобы сказать это вслух, стоя под штандартом со львом. – Нет, думаю, это было бы глупо. Все, я пошел. Поставь охрану у солнца. Да и к кузнице пошли кого-нибудь. Мало ли, какова их цель. * * * Нарнийцы окружили гостей темной толпой, кипящей глухим недовольством. У большинства, за неимением лучшего, в руках были тяжелые корявые дубины. Тарканы тисрока стояли спокойно, но руки держали на эфесах. Звезды и отсветы пламени играли на их броне. Неподалеку, в пределах видимости, на округлом холме, поросшем лишь травой, поставили два знамени: красное, с золотым львом, и зеленое, с серебряным змеем. Принц Азур мерил шагами холм: его ноги, обутые в остроносые сапожки, ступали так легко, что почти не сминали траву. – Не скрою, мне странно стоять здесь, в сердце Нарнии, куда тщетно стремились поколения моих предков. – А зачем, – спросил Питер, – вы сюда стремились? – Я не стану судить моих предков. Бесполезное занятие, если поразмыслить. Наверное, я не первый, кто скажет тебе, король Питер, что ты выглядишь очень молодым. Питер хмыкнул. – Я уже достаточно взрослый, чтобы не обижаться на это. У меня тридцать шесть лет общего опыта, но меня уже на третий круг послали. Между прочим, ты выглядишь моложе меня, принц Азур, однако я не сомневаюсь, что ты знаешь, с какой стороны у сабли эфес. – Мы написаны плохим народом, – сказал Азур. – Исконным врагом Нарнии. Все тархистанцы плохие, а хорошие среди нас – исключения, и находят убежище в Нарнии. Ты бы стал воевать с теми, кто осиян благодатью просто по праву рождения в некоей земле? Да хоть бы из священного принципа? – Разве что мне было бы совсем нечего делать, и мне отдавили бы любимую мозоль. – Я сейчас тисрок во всем, за исключением формального вступления в должность. Я Повелитель Земель и Податель Воды. Но мне недолго носить эти титулы, если я не удовлетворю чаяниям народа. – А ты можешь выбирать, чьим именно чаяниям тебе удовлетворять, тисрок Азур? Эти чаяния, они обычно такие разные. Чернобровый юноша остро взглянул на собеседника. – Я верю, что у тебя тридцать шесть лет опыта, король Питер. Я мог бы завоевать Нарнию… этим сейчас как раз занимаются мои воины на ваших границах… или заключить с Нарнией мир, если это вдруг окажется нам более выгодным. Я ищу оснований, почему мне был бы более выгоден мир. – Для того, чтобы поговорить о мире, надо было врываться в мирную деревню с гиканьем, размахивая оружием и опрокидывая встречных конской грудью? – Для того, чтобы тебя слушали, следует быть сильным. Твоих кентавров не очень-то опрокинешь. Выпад. Блок. – Я не держу в секрете, чем мы тут занимаемся. Если Тархистан не может помочь, пусть не мешает. – Чем мы можем помочь? В Тархистане лучшие воины… не спорь. Если вам нужны чьи-то головы… – Мне нужны руки. Желательно, растущие не из задницы. Принц Азур рассмеялся. – Диалог у нас явно получается, король Питер. Мы могли бы закрепить союз. Он вынул саблю из ножен: – Я хочу сделать тебе подарок. Это самая драгоценная сабля в Тархистане. По ней было видно, но Питер не притронулся к дару. Даже руки не протянул. – Мне нечем отдарить. Мой собственный меч Риндон утрачен давным-давно, я подозреваю, что Каспиан попросту утопил его. Браунинг – штука, из которой я стрелял – мне не принадлежит. – Мои желания не простираются так далеко. Ты мог бы подарить мне сестру, например. У нас это считается равным обменом. – Лу или Сью? – А у которой лучше характер? – Слушай, тисрок Азур… я, право, не знаю, как тебе объяснить. Есть ли у тебя самого что-то такое, что бы ты не отдал… ну просто ни за что? Принц Азур задумался. – Коня, может быть? – неуверенно сказал он. – Я люблю своего коня. – Но он ходит у тебя под седлом. Я не хозяин своим сестрам. – Это верно. Твои сестры свободны, как мужчины. Питер резко обернулся. – Тебе не нужна ни одна из моих сестер, тисрок Азур, верно? – Это был… как у вас говорят?.. пробный шар. Я знаю, что тебе подарить. Ты примешь доверие? Питер молчал. Тисрок Азур подцепил ногтем кончик щегольского уса и сорвал его прочь. Тонкая как ветка, прекрасная как звезда. Дети льва равны друг другу, будь то львенок или львица. – У титула «тисрок» нет женской формы, – сказала принцесса. – У отца не было сыновей, и чтобы народ не толковал об этом, меня при рождении объявили мальчиком. – Должно быть, у вас это нелегко. – Меня воспитали воином. Женщина может сравниться с мужчиной в силе и искусстве, но достанет ли у нее тогда времени, чтобы сравниться в мудрости? – Не думаю, что ты кому-то уступаешь, принцесса... – Азора. Я должна быть мудрой, чтобы удержать народ от сползания во тьму. Я люблю свой народ, как ты любишь свой. – Я знаю уклад Тархистана, принцесса. То, о чем ты говоришь – ноша непосильная. Я просто не могу представить, как ты это… унесешь. – Ничье желание не сильнее моего. Они помолчали. – Дай мир моим границам, принцесса. В обмен я дам вам солнце. – Ты ведь и так не оставил бы солнце себе, не так ли? Ты получишь мир. – Благодарю тебя. Принцесса поднесла руку к лицу, чтобы вернуть на место усики. − Я не тебя хотел обмануть. Это для всех, и лишь немногие верные знают правду. – Прости, принцесса. Правый выше. Она обернулась, ища воду, что отразила бы ее лицо, но до реки было далеко. – Ты позволишь помочь тебе? Она молчала. Питер осторожно расправил над ее верхней губой шелковистую черную прядку. Потом его перехватили за запястье. Такие тонкие пальцы. Такая стальная хватка. – Это дерзость, – сказала принцесса. – Людей казнили за меньшее. – Твоя сабля у тебя на боку. – У тебя рука в кармане, а я знаю, что у тебя в кармане. – Ты снесешь мне голову прежде, чем я выну руку. Тархистанка мимолетно улыбнулась и опустила глаза − это показалось почти невероятным. – Мы не будем проверять, не так ли? * * * − Вы не поверите. Я сам не верю. Я только что выиграл войну с Тархистаном. Питер осекся. Выражение лиц семейства его насторожило. Какие-то очень ожидающие были лица. Такие медовые, что даже уксусные. Захотелось разбавить это дело шуткой. − Не бойся, Сью, я тебя в гарем не отдал. − Мы думали, ты доложишь о взятии Тархистана, Верховный король. − Эд… − Питер, − вмешалась Сьюзен, − прости, но ты сам-то догадался, или тебе сказали? − Моя прекрасная сестра расколола «принца Азура» с одного взгляда? − Видит бог, это было нетрудно, − фыркнула Сью, становясь, наконец, похожа сама на себя. − Если барышня наденет штаны и прилепит усики, она не станет… Питер, да она ж тебя чуть глазами не съела! − Принцесса Азора представляет сейчас верховную тархистанскую власть, хотя и не может сказать, что держится твердо. Если она сделает ошибочные шаги, никто не гарантирует, что она не повторит судьбы своего отца-тисрока. Мы договорились о том, что наши границы оставят в покое… на неопределенное время, пока не разрешится эта вот… Это рабочее соглашение о мире. − Но, Питер, его же можно было закрепить, нет? Чтобы можно было «неопределенное время» переформулировать в «на вечные времена»… − Я понял, о чем вы. Когда Верховный Король говорит, чтобы Совет пошел, Совет встает и идет. Совет сам знает, куда ему пойти. − Питер, − робко вмешалась Люси, − они ничего плохого не хотят сказать. Они просто полагают, что девушка подходящая. Да? Совет поднял руки. Три. − Верховный король воздерживается? − спросил Эдмунд. − Именно. И попросил бы вас… − Питер, в Тархистане нефть! Старший посмотрел на младшего, как на идиота, и получил в ответ точно такой же выразительный взгляд. Дыши глубже, Верховный. Еще глубже, оно непременно поможет. − Я в первый раз вижу человека, который отказывается жениться на нефтяной скважине. Это могли быть последние слова Эдмунда. С невнятным ревом старший ринулся через костер, прямо сквозь огонь, и обрушился младшему на грудь, припечатав того к земле. «Питер! Питер! Прекрати! Отпусти! Господи боже, да что же это?..» - существовало где-то далеко за пределами понимания, возможно, где-нибудь в Англии или еще дальше. А тут существовали только кулак и морда, и руки, которыми ты как будто мог бы отбиваться, слабеют очень быстро, если тебя держат за горло… …и размеренные, какими они бывали у Питера только в самой лютой ярости, вбиваемые в рыло слова насчет того, что «эта совершенно прекрасная девчонка идет по волосу над змеиным рвом, и что муж ей ни в какой форме не нужен, потому что они будут считать мужа солнцем, а ее − луной, а это, может быть, единственный шанс для Тархистана, и не я, и не ты ей не помешаем, и никто, покуда я…» Верховный, мать твою, король… Все, что Эдмунд мог − это зажмуриться. Оно как-то, видимо, сработало, потому что еще пару раз молотом по скулам − и все прекратилось. Тяжесть с груди исчезла, и понемногу выяснилось, что он может дышать. − Это не соглашение о мире, это какой-то военно-политический союз, − буркнул он тихонько. − Шутка про нефтяную скважину мне тоже не понравилась, Эд, − ледяным тоном сказала Сью. − Хорошо, что у тебя хватило ума не сопротивляться, потому что иначе… Эдмунд потихоньку огляделся. Сел. Верховного поблизости не наблюдалось. Ума? Черта с два… Уму нужно время. Времени не было. − Я извинюсь, − сказал он, осторожно ощупывая лицо. − О черт, после этого разве я должен извиняться? Знаешь, Сью, если Аслан заранее знал, что Питер рехнется от той бабы, и был против, то я начинаю понимать Аслана… − Эдмунд, ты в порядке, − сказала ему сестра так звеняще, словно еще бы добавила кулаком, если бы ей показалось, что Эд получил мало. И бросила его. Вот так прямо взяла и ушла. Питер стоял, прижавшись к дереву лбом. Его трясло. Люси стояла рядом, осторожно гладила брата по локтю и не знала, что сказать. − Эдмунду тоже тяжело, Питер, − это Сью подошла. − Ему почти так же тяжело, как тебе. − Знаю. − Он хохмит, потому что это для него единственный способ держаться на ногах. − Он в-в-в-всегда х-х-хохмит. Ч-ч-черт. − Питер, послушай меня. Это истерика. Чистейший нервный срыв от переутомления… и от ответственности, которая выше твоих сил. Не спорь. Все понимают. Никто тебе слова не скажет. Но ты должен с этим справиться, понимаешь? − Я с-с-справлюсь. − Разумеется. А сейчас ты ляжешь спать, и будешь спать столько, сколько нужно, чтобы восстановиться полностью. Хоть там конец света. Люси, мы с тобой посторожим в очередь… чтоб никто не смел потревожить короля с какой-нибудь проблемной железякой! * * * Телега с паклей, временно исполняющая обязанности солнца, стояла высоко, когда Люси заприметила среди беготни и суеты новенького. Хрупкий подросток в латах, с каштановыми волосами, с симпатичным растерянным лицом, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, куда податься. В конце концов, явно преодолев смущение, он двинулся прямо к Солнцу, покашлял возле – и был вознагражден: из-под днища к нему высунулся Эдмунд. – Ну что еще?.. Впрочем, Эд наверняка пожалел о своей невежливости. Мальчик был хороший. И незнакомый. По крайней мере, Эдмунд вытер руки о штаны, бросил работу и огляделся, ища своих. Люси помахала ему. Эд кивнул и потащил гостя в тень, что было весьма кстати: пекло. – Люси, ты не представляешь, кто это. Угадай с одного раза. Люси, разумеется, угадала: – Тириан, король Нарнии. Я имею в виду – действующий король. Верно? Мальчик вежливо поклонился. – Я польщен тем, что королеве Люси известно мое имя… Да. Еще один подросток на троне Нарнии. Чувство, которое испытала в этот момент Люси, было хрустально печальным. Но если получится… если все получится, мы и его выхватим из-под тени. Может, он и попадет в заслуженный им светлый рай, но не сейчас, не сегодня. Сегодня он… поживет еще. – Я сражался в приграничье, – сказал Тириан. – Я знал о вашем прибытии, короли и королевы, но не мог оставить войско. А вчера тархистанские воины неожиданно отступили в свои земли. Причины нам неизвестны, но это дало мне возможность прибыть сюда, чтобы искупить мою невежливость. Эдмунд и Люси переглянулись. Они-то знали причину, но не знали, как ее правильно озвучить. – Я хотел бы увидеть Верховного Короля, – сказал Тириан, судя по лицу, пребывавший в шоке от собственной наглости. – А то как же?.. Не всякий век он посещает Нарнию, а я упустил шанс, не поговорил. – Это, боюсь, сейчас невозможно, – неуверенно сказала Люси. – Питер спит… но, я думаю, ради такого гостя мы могли бы… Эд? Эдмунд непроизвольно передернул плечами. – Вторые сутки? С ним точно все в порядке? – Ну… вроде. Ты же знаешь, оставленный без присмотра, Верховный превращается в бревно. Ну или превращает кого-нибудь в дрова. Тириан, донельзя смущенный, переводил взгляд с Короля на Королеву. – Простите мою дерзость, король Эдмунд. Что с вашим лицом? – Переходил границу в неположенном месте, – Эдмунд потер подбородок и поморщился. – Границу? С Тархистаном? – С чувством юмора. Тириан осекся и не стал развивать опасную тему. Вместо этого он бросил осторожный взгляд туда, где под развесистым кленом, окруженный стеной тишины, крепко спал Верховный Король Нарнии. Из спальника виднелась только золотистая макушка, и, судя по позе, ладони его были сложены под щекой. Сам будучи более опытным воином, чем это пристало ему по возрасту, Тириан узнал эту смертную усталость, и посочувствовал ей. – Пожалуйста, не надо его будить ради меня. Наверное, так же чувствовал себя Каспиан, когда мы неожиданно на него свалились. Неуместно. Даже, наверное, глупо. Быть королем в присутствии того, кто имеет больше прав, и более любим… в силу избрания, завоевания и традиции. Милостью Аслана. – Я знаю! – вдруг вспомнила Люси. – Питер говорил, у него для вас есть дело, Тириан. Ну то есть – поручение. Или просьба. Тириан встал. – Любые слова Верховного Короля, обращенные ко мне – для меня честь, любое его поручение я исполню ценой… – Да бросьте! – возмутился Эдмунд. – Это не будет вам дорого стоить, – закричала Люси, потому что уже со всех ног бежала к кузне. Она провела там совсем немного времени и вернулась в сопровождении Шестого гнома, поспешно заправлявшего рубаху в короткие штаны. – Вот! – сказала она. – Питер велел свести вас, если вы, Тириан, вдруг появитесь. Питер просил вам передать: «просто позволь ему все – и увидишь, что из этого выйдет»! * * * Current Music: Фрэнсис Лей, главная тема из к/ф «Мужчина и женщина» Короли ночной Вероны, нам не писаны законы… Мюзикл «Ромео и Джульетта» Он не мог вспомнить, сколько ему лет. Двадцать восемь, четырнадцать, двадцать два? Двадцать восемь «первых нарнийских» плюс восемь «английских» – это будет тридцать шесть. Тоже годится. Или же он провел с Нарнией все ее бессчетные годы? Он мог бы быть камнем, вросшим в землю. Таким, под который вода не течет. И хорошо, что не течет – лежать на мокром было бы совсем неприятно. По крайней мере усталость в мышцах была совершенно каменная – и такая же тяжелая. Он не представлял сейчас, как поднимет этот вес на ноги. Хммм, нет. Едва ли камни обрастают щетиной. Верховный Король, не разлепляя глаз, потер щеку. А что тогда мох, как не щетина на камне? Может быть, завтра будет полегче, тогда и побреюсь. Нарнийские годы считаются только в Нарнии, английские годы считаются везде. Нет, явно не четырнадцать. Нарния. Зеленая трава, золотое солнце. Алый королевский цвет – цвет одежд и стягов. Где нынче тот алый? – Один, ничей… Верховный Король, ты так искусительно выглядишь! Питер приоткрыл один глаз. Спасу нет от этих дриад. На траве рядом с его рукой лежало спелое яблоко. Чуть поодаль стояла дриада: молодая, почти еще поросль, тоненькая, босая, в зеленом платье. Рябиновая, судя по сережкам. – Это твое? – Это? Нет, это яблочная дриада тебе взятку подкинула. Она застенчивая. – А ты нет? – Я ревнивая. Я бы пнула это яблоко подальше, пока ты не заметил, но я подумала… – Что? – Ну… может, ты хочешь это яблоко? Смеяться было лениво. Со времен приключения с принцем Каспианом Питер приобрел тяжелую идиосинкразию к яблокам, но говорить об этом, когда где-то поблизости ошивается яблочная дриада, было бы политически неправильно. – Дозволь разделить твое одиночество, Верховный Король? Питер вздохнул. Она была хорошенькая, спору нет. – Я даже не стану отбиваться. Она опустилась на колени и легко поднырнула ему под руку, как кошка, единым движением ознакомив эту руку со всем, что эта рука могла счесть привлекательным, безо всякой даже инициативы со стороны этой руки. Оставалось только удивляться, как они – дриады и кошки! – это делают, но и удивляться было лень. – Во-первых, скоро сядет солнце, – честно предупредил Питер. – И я пойду работать. Во-вторых, вот-вот вернется с реки Эдмунд. Дриада уперлась локтями ему в грудь, а кулачками подперла голову. – Король Эдмунд задержится, – сообщила она. – Я его видела. И хихикнула. Вот-вот, короли. Вся Нарния смотрит на вас. Кто сказал, что будет легко? – Яблоко, – спросил Питер, – хочешь? Угощайся. – А да, спасибо. Она вонзила в яблоко крепкие зубы, продолжая совершенно беззастенчиво пялиться на короля. Питеру вспомнилась подходящая к случаю пословица про кошку. В Нарнии ее не знали. В Нарнии и дриадам позволено смотреть на короля. Дриады думают, что им вообще все позволено. – Как тебя зовут? – Недда. Э… я могла бы начать льстить? – Не надо. Эдмунд говорит, мне это вредно. – А что, правду говорят, что все это может погибнуть? Нарния, и все вокруг, и небо, и море, и солнце? И я? – Ну что ты. Нет. Конечно, нет. Все будет хорошо. Это всего лишь глупая страшная сказка… написанная только для того, чтобы быть страшной. К тому же очень плохо написанная. Но мы помним, разумеется, о том, что недостойно персонажам отзываться дурно о своем создателе. Авторы говорят, это даже предосудительней, чем родителей не чтить. Персонажи… могут быть другого мнения. – Да я-то и не сомневалась, – сказала Недда, швыряя огрызок в кусты. – Раз ты здесь… Во всех великих деяниях и эпических подвигах за все время, покуда есть Нарния, первым стоит твое имя, Верховный Король. – Я слышал, того субъекта, который всюду вписан, звали Каспиан, – не удержался и съязвил Питер. Недда наморщила лоб. – Был такой, – согласилась она. – Ой, ты же его знал, да? – Мы славно тогда повоевали, чтобы посадить его на трон, – с удовольствием вспомнил Верховный. – В том числе и с самим Каспианом. Ему хотелось, чтобы все как-то само собой устроилось. Интересно, к Каспиану тоже дриады липли, словно им тут медом намазано? – У Нарнии было много королей, но титул Верховного носил… носишь только ты. Ну, у тебя перед Каспианом есть одно неоспоримое преимущество. Я же с тобой сейчас… лежу! Ну а кто бы не рассмеялся? – Скажи, дриады вообще думают о чем-то кроме секса? – Сойдись с дриадой ближе и узнаешь наверняка, – ответила Недда с хорошо деланной невозмутимостью. – А что, короли никогда не думают о сексе? Когда великая сила вырывает нас из мира, в котором мы пустили корни, приняли любовь женщины и взяли на руки детей, настроили планов, назаключали договоров, заложили флот – и прозвучало это бездушное «больше никогда, потому что!» – как зуб из десны... здоровый зуб! Когда ты был, и тебя вдруг нет, а ты был средоточием чьего-то счастья, гарантом чьего-то благополучия, а иной раз от тебя одного зависела чья-то жизнь. Много жизней? Мир − во всех семантических оттенках этого слова? – Бывает и с королями, – сказал Питер. – Ты ответил не в ключе игры! О да. Заметил, что симметричный ответ ведет в ловушку. – Извини. Это сравнимо только со смертью. Сколько еще таких почти смертей следует ему ожидать, учитывая, что они прискорбным образом вошли в систему? Первое движение души сразу после того, как это случилось впервые – больше никогда никого дорогого, настолько бесконечно дорогого… потому что это страшно, когда в груди, в горле один пепел, ты чувствуешь его на зубах… В истории с принцем Каспианом обошлось, но тогда было мало времени и… я никогда не спрашивал Сью, а она не говорила. Если подумать, я мало знаю о Сью. Потом… сейчас?.. надоело бояться. Тридцать шесть, из которых я не пожертвую ни минутой. Когда-то я ставил копье в упор, давал шпоры коню и сквозь прорезь шлема видел, как летит навстречу враг. Слава храбрецам, живущим так, будто они бессмертны. Слава безумцам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Кто это сказал? Хотел бы я быть его персонажем. Где-то там, под толстым слоем пепла проклюнулся зеленый росток, имя которому – Нарния, и я жив… – Знаешь, что? – заявила Недда. – Ты просто бронзовая статуя. Конная бронзовая статуя! – Эээ? А почему конная?! – Так величественней. Такой великолепный… лось! – Лось? – уточнил Питер – Конный? Еще немного, и я сам себя заинтересую. – И кстати, я могла бы размять тебе плечи. А вот за это я готов отдать все на свете… ну, кроме того, этого, и вон того еще, пожалуй. – Можно тебя поцеловать? – Я небрит. – Увы, король, я это вижу. Тебя это не извиняет. Мягкие теплые губы коснулись его губ, ближе к уголку рта, слева. Предложение игры. – Почему ты закрыл глаза? А правда, почему? – Потому, что это на меня похоже. Недда помолчала, отвернувшись. – Среди легенд, что о тебе ходят, есть одна – о твоей невидимой королеве. Когда она целовала тебя, ты закрывал глаза, надеясь, что откроешь их – и увидишь ее, да? – Арахна не всегда была невидима, а только в худшие времена. Что с ней стало потом, легенда не говорит? – Стала невидимой совсем. Никому нет никакого дела до того, кого не видно… если оно их не ест. Прости. Я повторяю лишь то, что услышала в шелесте материнской кроны. Для меня все это… сказки. Кто-то, возможно, знает лучше. Может, спросишь барсука? – А мальчики? У меня было пятеро… – Шестеро. Верховный Король застонал и треснулся затылком оземь. – Уолтер, – сказал он. – В честь моего отца. Эдмунд. Адам. Дигори и Джон. – Их спрятали и воспитали кентавры. Корин Громовой Кулак выкрал у мятежных лордов беременную королеву Арахну, и берег ее, покуда это было в его силах… и сверх его сил. Нарнийцы не раздумывая отдавали жизни за твою плоть и кровь. Тебя любили. Младшего назвали в твою честь и в твою память – Питером, и он вырос сущая оторва. – И все они ушли под тень скорее, чем я выпил чашку английского чая. Корин… что ж, спасибо Льюису за то, что он его написал. Я не прожил с ними мою жизнь. Я виноват. – Никто не бессмертен, мой золотой король. Но я хочу тебе сказать, что, сколько бы ты ни жмурился, ты не увидишь свою королеву, когда откроешь глаза. Ты увидишь только меня. Моя и твоя души могут станцевать другой танец, на других полях, если будет на то твоя воля. И сколько длиться тому танцу зависит от тебя столько же, сколько от меня, потому что в этом танце сходятся двое, и каждому следует сделать свои шаги как можно лучше. Право, я не знаю, если мы все скоро умрем, или этому миру длиться и дальше, до следующего скончания веков – в любом случае, что это за причины, чтобы маленькой дриаде не хотеть любви? Твой народ любит тебя, король. Почему бы тебе иногда не платить народу взаимностью? Это в Англии мне смешные двадцать два, и я написан автором, замороченным на добродетель. Там у меня никого нет, чего же я там-то жду? Памятную по иному солнцу незримую любовь? Глубоко упрятанную жажду того, что однажды пробило броню на моем сердце? Благо, оно никогда не оставалось совершенно пустым, таким, чтобы от пустоты болеть. Здесь я старше… и не новичок. Прекраснейшая из женщин много тысяч лет назад научила меня любви, и никто никогда не думал, что эта наука сгинет впустую. Его рука скользнула под зеленый шелк по гладкому длинному бедру. Легко. Точно. Глаза тут не нужны. Недда выгнулась и застонала, и прикусила губу, запрокинула голову, повела ею по кругу, словно была хорошо настроенным инструментом. Некоторое разочарование – как немного ей надо! – смешалось со странным удовлетворением. В одно касание. В десятку. Женщина, которую он любил много тысяч лет назад, была иногда невидима, но он всегда знал, когда… – Довольна? Она помотала головой. – Прости. Я хочу больше. Чтобы ты. Чтобы напрягся в моих объятиях, а потом обмяк… и долго потом не мог восстановить дыхания. Вот тогда я буду довольна, мой золотой король. Даже, может быть, счастлива. Заниматься любовью с тем, кого любишь. Полюбить того, с кем занимаешься любовью. Это возможно? Сегодня я выяснил две вещи. Во-первых, дриады умнее, чем хотят казаться. Во-вторых… – …а у дриад, оказывается, бывает девственность. Недда отодвинулась и отвернулась, сидя боком, на одном бедре. – И это недостаточно ценный дар для короля? – В другой раз, – сказал Питер. – Приходи, когда мы покончим с этим делом, и станет ясно, куда все катится, и… Остальное он сказал ей на ухо, использовав те выражения, которыми изъясняются британские мальчишки, когда говорят между собой. Потому что если сказать это приличной девушке, то это сразу в морду. Он бы и сам немедленно дал в морду, если кто позволил бы такое в адрес Лу или Сью. Недда взвизгнула: – Слово Верховного Короля?! – Слово. – А печать? – Недда подставила губки. Звонкую печать Питер поставил ей с размаху, по прелестной попке, так что дриада кубарем, с визгом унеслась в кусты. – Брысь отсюда. На меня работа катится. И вон уже Эдмунд идет от реки. * * * – Хорошо лежишь, Верховный. Даже не верится, что один лежишь. Что, и трава не примята? В этих кустах, между прочим, полно дриад. Эдмунд показательно огляделся. Кусты шуршали под ветерком. Возможно, им было весело. – Эд, – ответил на это Питер, – у тебя сконфуженный вид, ты знаешь? – Да ничего подоб… Что, правда? – Как водичка, тепленькая? Эдмунд вздохнул. – У тебя везде шпионы, старший? – Птичка начирикала, – Питер подмигнул в знак того, что не сердится. Да и с чего бы ему сердиться? Мы уже большие мальчики. А от наяд и дриад, как известно, никакого спасу… – Сколько было наяд? Парочка? – Одна, но… да, водичке впору было закипеть. Солнце бросало последние отблески на речную гладь. Листва над головой смягчала это яркое медное сияние. – Может, его сценарий не так уж плох? – Эдмунд нагнулся за полотенцем и промокнул им всклокоченные черные волосы. – Полеживали бы себе на травке, тра… развлекали бы разных милашек? А мы жилы рвем. – Сколько времени ты бы это выдержал, Эд? Неделю? Там обещают вечность. − Там, говорят, наши… Питер помолчал. − Там те, кого отбирали не мы. Моих там, насколько я понял, нет, а с ними я бы и ад разделил. Но даже если бы так − ради этого я под поезд не прыгну. Не сегодня. Он усмехнулся. − Человек, выбирающий между родиной и раем… Если бы я выбрал рай, мне было бы в постель с собой стыдно лечь. – Слушай, Пит, я тут подумал, – начал Эдмунд, садясь рядом на траву. – Мы же не делаем ничего такого, что заставило бы этого старого… ну, в общем, ты понял, отменить наш сюжет. Мы вернемся домой, в Англию, ничего не зная о том, что надо звонить родителям, чтобы они не сели в тот поезд, и снова пойдем их встречать. У него ж идея! Он же хочет о вечном блаженстве и о спасении души. Ты думаешь сыграть такое великое приключение, чтобы он впечатлился и устыдился, и понял, что было бы лучше, если бы он написал об этом? Так он не из тех. Вспомни, сколько у нас было подвигов тогда, в первой книге, когда силы, вершащие нашу судьбу, отвели нам на это время: разве Льюис написал про них хоть слово? Его волнуют боги с далеких звезд. И добродетель. Он через нас перешагнет. – А, – сказал Питер. – Ты догадался. – Ты обманул девочек, да? – Выходит, так. Но я же всегда говорил им, что все будет хорошо, даже когда все было совсем не хорошо, так что… разница невелика. Многие авторы убивают своих героев. Остальные просто издеваются. – Но нашему надо выдать медаль за бездарность! – К тому же, может быть, надо оставить шанс порядочности Льюиса. – Он идейный, – возразил Эдмунд. – С идейными это не работает. Я бы скорей поставил на порядочность Мираза. Я хочу сказать, ты никогда не продумываешь аварийный план на случай, если все пойдет не так. Есть ли смысл нам тут париться, брат? Питер, прищурившись, посмотрел вокруг. – Это приключение, – сказал он. – Это – Нарния. Мы снова в Нарнии, брат, хотя нам было сказано «больше никогда!» Смотри, незыблемость предсказаний Высших Сил дает трещину. И даже если этот старый дурак опять надумает упечь нас в свой пресный принудительный рай, в котором про приключения говорится только одно слово – «были», я буду знать, что это солнце не погасло. Что кентавры и сейчас скачут по этим полям, что нарнийцы выращивают урожай и воспитывают детей, что говорящие звери… говорят, и им есть, что сказать. Что это я так сделал. Мы. Короли и королевы Нарнии. Это мир наших игр, пусть. Мир нашего детства. Должны же мы ему… что-то? Ну а кто кроме нас-то, Эд? – Тут тебе полагается приподнять бровь и спросить – «ты со мной?» – поддел его Эдмунд. – Нет необходимости, брат, верно? – Ты великий король, брат, – Эдмунд склонил голову. – Я твоя верная Тень. И потом, ты знаешь, этот старый… ну да, не хочу я к нему в рай. Он проектирует миры, в которых нет секса! – Это, конечно, ужасно. Но ты не печалься – это мы всюду заведем. * * * Когда из ворот кузни выехала тележка, накрытая полотном, а тележку везли и толкали шестеро льстиво улыбавшихся гномов, оба короля почувствовали совершенно одинаковый холодок в желудке. Телега с паклей стояла высоко в зените, было жарко. Вся Нарния смотрела на королей, а Питер, как назло, вновь чувствовал себя на двадцать два. Выспался. Тридцать восемь часов, сказала Сью, и понадеялась вслух, что этого хватит. А больше все равно нельзя, сегодня предпоследний день. Первый гном сдернул холстинку, прикрывавшую их труд-сюрприз, и отступил, позволяя королям рассмотреть и восхититься. – Питер, – шепотом спросил Эдмунд, – это то, о чем я думаю? – Я полагаю, это двигатель, Эд. Гномы скрупулезно воспроизвели форму старого двигателя, однако посеребрили его и покрыли по корпусу сложной гравировкой – лилиями и цаплями, и инкрустировали… бриллиантами? – Пит, это даже безумнее, чем те твои латы, в которых тебя бил… в которых ты бил Мираза, помнишь? – А чего латы? Они только по краешку были покрыты цветочной вязью. Даже сестры подошли посмотреть. – Надо делать прозрачный капот. Не прятать же этакую красоту! – Оно работает? – подозрительно спросил Питер. – Устройству необязательно быть уродливым и грязным, – возразил Первый гном. – Попробуйте – и судите. Непременно попробуем. С помощью двух треног, блока и такой-то матери – Ютан возил телегу и помочь, ясное дело, не мог – двигатель водрузили на место, прищемив по дороге только пару пальцев. Короли столкнулись лбами, жаждая немедленно присоединить к сердцу Солнца все его прочие органы. – Ладно, Эд, давай ты. Из-под капота донеслось невнятное «спасибо», и некоторое время окружающие могли лицезреть только нижнюю часть корпуса Серебряного короля, обтянутую довольно грязными штанами. – Ну что, – сказал Эдмунд, выныривая. – Все. Запускаем? На него зашикали, сказав, что прежде надо дождаться вечернего возвращения кентавров. Негоже иметь два солнца в одном небе. О том, как будет выглядеть второе солнце, взошедшее сразу после того, как село первое, никто не подумал. В конце концов, надо же когда-то проводить испытания. Нарния поймет. Нарния и не такое видела. Ну, справедливости ради, такого Нарния еще не видела. Отошли, попили чаю, бросая жадные взгляды на агрегат. На поляну, прознав о великой вести, постепенно стекался народ. – А оно неплохо выглядит, – заметил Питер. – Правда, Сью? – Получше, чем было, – сдержанно отозвалась Золотая королева. – По крайней мере, снаружи. – А в нем вообще осталось что-нибудь старое? – Карбюратор, – начал Питер, загибая пальцы. – Что еще, Эд? Наконец вернулись кентавры, привезенные ими огарки солнца поспешно залили, и наступили вечерние тьма и прохлада. – Давай! – скомандовал Верховный, чувствуя, как пересохло во рту. Все встали. Все взгляды обратились на Солнце. Эдмунд повернул ключ зажигания, и механизм заурчал, как большой сытый зверь. Мощные лампы, установленные на боках, начали разгораться, оно тронулось с места, набирая скорость. Серебряный король поспешно спрыгнул с корпуса. Пошло, родимое… хорошо. Не туда! – Что ты наделал? Эдмунд стоял, запрокинув голову, и некоторое ничего не мог сказать. Нарнийское солнце бодро карабкалось на противоположный небосклон, собираясь пуститься в путь с запада на восток. – Там были два провода, Пит, толстый и красный… – И ты перепутал?! Там же на корпусе движка написано, который куда… – Написано? – перепугано огрызнулся младший. – Там нарисовано, как ты помнишь. Лилии и цапли! И много-много чертовых брюликов! – Надо его остановить, – сказал Питер, вполне, впрочем, беспомощно. Догнать солнце по небу могли разве что кентавры, но как к нему приблизиться? Оно ж жаром пышет. – А может и пусть? – сказала Люси. – Ну, будет теперь тут восток, проблемы-то… Братья и Сью взвыли в один голос и что-то начали наперебой объяснять про направления ветров, течение рек и прочую космогонию, так что Люси смешалась и поняла, что наступил конец света. Вот он, собственно, и есть. Звери в лесу забились в норы, в Тархистане непросвещенный люд попадал ниц, прося всех известных богов о милосердной быстрой смерти, калормэнские купцы потеряли в море дорогу. Принцесса Азора, будучи одна в своих покоях, преклонила колени перед фонтаном, прижавшись лбом к холодному мраморному парапету, и прошептала «пусть у него получится». Люси Пэвенси вцепилась в руку Питера, Сьюзен Пэвенси – в руку Ютана. – Ютан, – крикнул Питер, – со мной на спине ты его догонишь? Кентавр кивнул и явно проглотил комок в горле. – Питер, не сходи с ума… – начала Сьюзен, но замолчала, потому что слишком хорошо знала – в этом состоянии бесполезно. Питер схватил монтировку. – Что ты собираешься делать, Пит? – Сковырну его наземь, – Питер был уже на спине кентавра. – Упадет, куда придется, зальете пожар и изготовите новое: гномы знают, как. – Это мое дело! Это я накосячил… – С дороги! – фальцетом заорал Верховный, а Ютан поднялся на дыбы. – Стойте! – закричала Люси. – Смотрите, стойте! Брата бы она не остановила, но Ютан резко тормознул и из-под руки посмотрел на солнце. Питер поневоле скатился наземь. – Там лев! Огромная черная тень, несомненно львиная, неслась по небосклону, догоняя и перегоняя солнце. Оказавшись на его пути, лев припал на передние лапы и оттопырил зад, принимая самую устойчивую позу – половина зрителей здесь зажмурилась, и поголовно все закричали. Лев принял солнце на грудь, некоторое время они боролись, потом оно, видимо, заглохло, и, встав на задние лапы, лев аккуратно утолкал светило вниз. Снова над Нарнией и сопредельными землями воцарилась бархатная ночь. – «Башмак» давайте! – заорал лев. – Чего вылупились? Льва никогда не видели? Эдмунд притащил «башмак» и сноровисто поставил его под колеса. – Аслан, – неуверенно сказала Сьюзен, – ты обуглился? Люси фыркнула. – Это не Аслан. Неужели не видно? Это Трифон. Первый справа. Ну, если смотреть на Национальную Галерею. Эдмунд, это он подарил тебе аккумулятор. Он черный и был. Он чугунный. – Привет, – сказал Трифон. – Это вы британские подданные, которых я должен защищать? – Спасибо, – сказал Питер, все еще сидевший на траве. Лев сел рядом. – Я тут по кустам прятался, – пояснил он. – Смотрел. Весело у вас. На всякий случай, чтобы быть понятым правильно: я не бог, я просто в компанию хочу. – Я сейчас, – Эдмунд выглядел смущенным, – переключу толстый и красный, и все будет нормально, да? Завтра оно пойдет как надо. Все же, в принципе, хорошо, да? – Просто замечательно, – отозвался Питер. – Эд, я так думаю… мы это сделали. Из кустов выступили два минотавра, несущие огромный котел. За их широкими спинами маячили дриады. – Трифон, – спросил Верховный Король Нарнии, – ты пиво пьешь? Если да – прошу в компанию. Если нет – у нас английский чай найдется. – Я честный британский лев, государь. Разумеется, я пью пиво! * * * Новое нарнийское солнце стояло высоко в небе. Ветер был свеж, а трава зелена. На ветру плескался алый королевский штандарт с золотым львом. Аслан и профессор Льюис осторожно пробирались между бесчувственными телами, устилавшими поляну. Мимо, подпрыгивая на кочках, проехал пикапчик, расписанный драконами и русалками. Из окон приемочной комиссии весело помахали гномы. В Нарнии пока не было закона, запрещающего вождение в нетрезвом виде. – Судя по всему, ночью у них было весело, – вежливо сказал Великий Лев. – Кошмар, – выразил свое отношение профессор. – Наши-то… где? Из кустов доносился богатырский храп. Аслан заглянул туда и удалился осторожно, ступая на цыпочках. Там, лежа на спине и раскинув лапы, спал Трифон. – Я, кажется, одного нашел, – доложил профессор, осмотрев другие кусты. – Эдмунд Пэвенси? – Может быть, – Эд страдальчески поморщился. – Вы? Ох… – Эдмунд, – глубоким голосом сказал Аслан, – по-моему, ты умираешь. – По-моему тоже, – согласился Эдмунд. – Ооо… выключите свет! Льюис поджал губы. – Эдмунд, нам нужен Верховный Король. Где Питер? Эдмунд подумал. Ну или сделал вид. – В последний раз, когда я видел Питера, его тащили в кусты две решительно настроенных дриады. Верховный, по правде говоря, был совершенно никакущий. – Кто, кто написал в Нарнии алкоголь и секс? – вопросил автор. – Вы написали в Нарнии фавнов, менад и Вакха – и вы еще спрашиваете? – возмутился в ответ Эдмунд. – Скажу больше: тот, кто выставил Питера против Джадис, тут еще и вот такенного Фрейда прописал! Я там был и утверждаю, что по Джадис это отработало. – Что он несет? – спросил Льюис у Аслана. – Это какой-то пьяный бред… Аслан отворотил огромную морду, чтобы скрыть улыбку. – Я там тоже был. Профессор, а вы видели Питера Пэвенси в четырнадцать лет? Загорелого, настроенного оччень решительно, на белом, замечу, единороге? Золото и лазурь, яблочко в меду, как сказала одна наша общая… Я думал, вы знаете, что делаете. У профессора стал такой вид, будто он подавился. – Тем не менее, Эдмунд, нам нужен Питер. Ты сейчас встанешь, пойдешь, найдешь его и приведешь сюда. – Да как я пойду?! – возопил Эдмунд. – Не говоря уже о том, чтобы встать между дриадой и ее добычей. Эээ… – он потрогал лицо. – Можно, я не пойду? – Если дело только в похмелье, – сказал Аслан, – то это поправимо. И дохнул на Эдмунда. А Эдмунд в ответ дохнул на Аслана, угу. – Марш. Мы ждем. Эдмунду повезло. Минут через пятнадцать ему удалось обрести Питера, вид которого поверг отца-основателя в еще большее смятение. Верховный был взъерошен, на вид слегка безумен и в довершение всего – криво застегнут. – Здравствуй, Аслан, – сказал Верховный Король Нарнии. – Раньше я приветствовал тебя обнаженным мечом, но я понятия не имею, куда Каспиан девал Риндон, другого меча у меня нет, а с монтировкой выйдет непафосно. И я буду благодарен, если ты избавишь меня от коленопреклонения. Боюсь, ты не захочешь видеть, как это выглядит. – Я просто не знаю, что сказать, – заметил Аслан. – Питер Пэвенси, ты ужасен. Профессор, это нельзя в рай. Страшно подумать, что он сделает с вашим раем. Питер автоматически принял самое голубиное выражение «от МакГриди». – Могу себе представить, – сказал профессор. – В Калормэне альтруизм, в Тархистане эмансипация, в Нарнии НТР и автомобилизация всей страны. А моего сюжета просто нет. В раю будет то же самое? – Это еще что, к 56му году мы в космос выйдем, – похвастал Эд. Всем стало ясно, что в раю будет хуже. – Сью где? – одними губами спросил Питер. – Откуда мне знать? Ускакала куда-то с Ютаном. – Ой. Пару секунд Питер переваривал. – Но… как? Эээ… технически? – Вернутся – спроси. Питер подумал. – Я не рискну. Я всегда знал, что Сью из нас самая крутая. Короли замолчали, осознав, что на них смотрят. Прозвучала фраза: «он мне больше не персонаж!» – Ну и чей же ты теперь персонаж, Питер Пэвенси? – спросил Великий Лев со всей возможной мягкостью. Немудрено: Питер всегда был его любимчиком. – Не знаю. Может быть, мистера Константина Симонова? – ??? – Если бог нас своим могуществом после смерти отправит в рай, что мне делать с земным имуществом, если скажет он: «Выбирай»? – Ни любви, ни тоски, ни жалости – даже курского соловья! – никакой самой малой малости на земле не оставлю я, – подхватил Аслан хорошо поставленным голосом. – Так? Но ведь эти стихи не переведены на английский. – Я ж не человек, я персонаж, - сказал Питер. – Единое информационное поле и все такое. – Профессор, может, вернуть его дриадам и умыть лапы? Льюис сделался мрачен. – Аслан, почему мне все время кажется, что вы подыгрываете противоположной стороне? Вы мое альтер-эго, или откуда вообще… – Профессор, мальчишка спасает мой мир, а я что, мимо гуляю? Именно этот момент выбрал Трифон, чтобы вылезти, потягиваясь, из кустов. – Привет, ребята! – сказал он и обнял чугунными лапами обоих королей, сидевших на траве в ожидании решения их участи. – Вас не обижают? – Да нет пока, – успокоил его Питер, отлепляясь от Эдмунда. – Пиво будешь? Есть холодное в реке. Трифон рысью унесся на берег, трубным голосом благословляя мудрость Великого Короля. Там, на краю чана, погруженного в проточную воду, уже сидел говорящий Мыш. – Идея с раем была хорошая, – сказал профессор. – Без нее и без гибели Нарнии от книги ничего не останется, а у меня контракт. – Профессор, – ответил на это Аслан… а впрочем, вовсе не на это, – одолжите монетку. Профессор дал льву пенни. Аслан выкопал ямку и бросил туда монетку. Закопал. – Хочу поставить эксперимент, – пояснил он. – Ага! Из почвы пробился росток, покрылся серебристыми листьями, затем на его ветвях забрякали под ветерком мелкие монетки из дешевого никелевого сплава. – Вы понимаете, профессор, что это значит? Ну же, вы сами писали… – Песнь… Творения? – Именно. В Нарнии она прозвучала снова. Это новый мир, больше не ваш и не мой. Я в нем больше не всемогущий бог и ухожу на пенсию. – Только не говорите, что это вот исполнило Песнь Творения! – Они всей Нарнией… и не только Нарнией, а и всем миром. Но отвечать, конечно, придется Питеру. В это время раздался стук копыт, и на поляну вылетел Ютан, на котором сидела Сьюзен. Золотая королева соскочила наземь, удостоив судилище одного беглого взгляда. – Кто скажет пошлость, – заявила она медовым голосом, – нет, кто хотя бы подумает… убью своей рукой! К своему кентавру она стояла спиной и не заметила, как тот попятился в кусты. Короли Нарнии немедленно надели самые постные свои лица. – Что тут у вас? – Да вот, – сказал Питер, – решают, что со мной делать. – Аа… доброе утро, профессор. Ну, что бы ни решили, я с тобой, брат. Одного тебя не накажут. Господи, ну и вид… Сьюзен прошла мимо Льюиса и села между братьями на траву. Ее чмокнули с двух сторон в обе щеки. – Одним из предложений, Сью, было бросить Питера в терновый куст, – намекнул Эдмунд. – Я с напряжением слежу за развитием этой ситуации. – Ну и что, кустов мы не видели? – пожала плечами Сью. Именно в этот момент из ближайших зарослей высунулась рябиновая дриада: – Долго вы там еще? Из кустов с достоинством вышел Тирамис и сел на траву. – Я в этом участвовал, – сказал он. – Судите и меня тоже. Вышел Ютан. Поклонился и встал рядом. Рухнула с неба стая грифонов. На взмыленном коне примчался король Тириан. Конь тоже присоединился к флэшмобу. Потом народ Нарнии словно прорвало, и через пять минут на поляне яблоку негде было упасть. – Вы хотели бы референдума, профессор? Вот вам глас народа. Потом прилетела белая голубка, принесла птицеграмму. – «Мысленно сижу с вами на траве», – прочитал профессор Льюис. – Подпись – «тисрок Азур». Кто это? На него зашикали, засвистели, закричали «раньше надо было», « кто это такой вообще, и какое отношение он имеет к нашей Нарнии» и даже «аффтар, убей сибя ап стену», что, разумеется, было явным анахронизмом и не лезло ни в какие ворота. – Выпустите меня отсюда! – воскликнул Профессор. Аслан откашлялся. – Питер Пэвенси, нам надо поговорить наедине. * * * – Рад, что ты, наконец, решился это сделать, Аслан. Жаль, что мне как-то нечего тебе сказать. – Садись, – лев указал на траву рядом с собой. В шаге от обоих медленно текла река, окрашенная закатом. Питер сел наземь и уперся локтями в колени. Аслан сел рядом. – Я хочу, чтобы ты понял меня и простил. Видишь ли, беда в том, что я знаю будущее. Я знал, что ты покинешь Нарнию на тысячу триста лет. – И потому ты решил, что будет лучше, если я не свяжусь накрепко ни с кем? – Если бы я пришел и сказал тебе, что из этого ничего не выйдет на всю жизнь, что там только немного счастья и вечная боль, и вкус пепла на каждом слове, и одиночество, и сто тысяч невстреченных взглядов – ты бы оставил Арахну? – Разумеется, нет. Но если ты все равно знаешь будущее, то оно свершилось бы и без твоей неуклюжей попытки устроить мою жизнь у меня за спиной. Ты только… – Если я сказал, что знаю будущее, это не значит, что я смирился с мыслью, что оно неизбежно. Я подумал, что еще один одинокий лев – это слишком много для Нарнии! – ?? – Когда-то и я стоял перед отцом моим императором, будучи полон гнева и даже яда, и ни одно его слово не казалось мне справедливым. Когда-то и я был счастлив лишь от тяжелой работы, творя миры и вмешиваясь в дела своих созданий. Я знаю, что ничто, сделанное или несделанное, не облегчает утрат. А тебя называли Львенком с первого дня, как ты присоединился к армии у Каменного Стола. Верховный не стал на это отвечать. – Питер, пора хоронить мертвых. – Ты сделал ее невидимой, помнишь? А я научился чувствовать ее присутствие. С тех пор – во всем. В свете, воде, ветре. Как я могу считать ее мертвой, когда я чувствую ее дыхание, ее… оберегающую любовь? – Это твое живое сердце, и заметь, я не сказал «всего лишь». Вот тархистанская девочка приезжала – какая хорошая. И не надо примериваться к моей морде! Там, когда вы встретились с глазу на глаз, все зависело только от тебя. Ты мог… завязать отношения. – Я завязал, – внезапно развеселился Питер. – Именно те, которые нужны Нарнии и Тархистану. – Вы будете жалеть всю жизнь, – сказал проницательный лев. – У меня сотня поводов для сожаления, Аслан. Одним больше… – Я сказал – «вы»! Когда я встретил тебя впервые, Питер Пэвенси, у тебя была совесть. Кому он нужен, этот Тархистан, когда такая девочка… – Мирный Тархистан, ведомый разумной и твердой рукой, нужен нам обоим. – Это могла быть твоя рука, Питер. – Аслан, давай начистоту. Будущее знаешь ты, не я. Я сделал свое дело. Я готов понести наказание. Пожалуйста, не упрекай меня в том, что я не оставил еще одну вдову. – Питер, я позвал тебя сюда не только чтобы просить у тебя прощения. Нам надо разобраться, что ты натворил… и что ты хочешь теперь получить, в награду или в наказание. – Я хочу вытолкнуть из-под поезда Эда. Это возможно? Если да, то… я готов принять все, что мне присудят, включая самое пустое и черное ничто. Я не шучу, Аслан. – Я знаю. Мне рассказали, как ты рванул остановить Солнце. Смотри, что получилось, Питер. Вы вошли в Нарнию задолго до того, как Тириан просил вас о помощи. Он не попал в безвыходное положение, и не погиб. Люси с друзьями не села в поезд, а вы с Эдом не пошли на перрон, чтобы их встретить. Затруднение составляет лишь телеграмма, которую прислали ваши родители о том, что едут этим же поездом и просят вас встретить их. – Но мы не получали никакой телеграммы… – Верно. Ее принесли сразу после того, как вы отправились в Нарнию, она ждет вас дома. Но вы не можете вернуться домой сразу после того момента, как ушли оттуда, как это случалось обычно, потому что Люси возвращалась одна, и мы с ней гуляли в Лондоне всю ночь. Если вы вернетесь, когда Люси будет в Лондоне, возникнет парадокс «вторая Люси». Вы не получили телеграмму и не знаете, что вам надо идти встречать родителей. Другой причины быть на перроне у вас нет. – Остаются родители… – Люси позвонила им извне сюжета и отправила их к вашему дедушке то ли в Эссекс, то ли в Эксетер. Ваших родителей не будет в том поезде… хотя я не представляю, как вы будете оправдываться, когда придется с ними объясняться. Более того, я что-то слышал, что на этот поезд не продали достаточно билетов, и компания его вовсе отменила. – Вообще никто не умер? – Да вот выходит, что так. Питер помолчал. – Автор, наверное, в шоке. Альтер-эго автора пожало могучими плечами. – У него контракт с издательством. Нарисует вас плоскими на картоне, напишет на фигурках ваши имена, постарается сделать вид, будто это вы… – Но это будет неправда? – Это и была неправда. Ты ж никогда не сказал бы тех слов про сестру. Никто из Пэвенси не меняет зрячую любовь на слепую веру. Чем и ценны. Чем и дороги. За что и любимы. Дверь в Нарнию не закрыта, Питер, а над тобою больше не властны ни боги, ни авторы, ни львы, ни поезда. Можешь остаться в Нарнии, если хочешь. Можешь вернуться домой. Можешь ходить туда-сюда, когда тебе вздумается. Мне почему-то кажется, что Англию ты любишь не меньше, а Нарнию носишь с собой. Вот в рай тебя, пожалуй, – лев издал звук, похожий на смешок, – теперь не возьмут… Что случилось? Питер сильно побледнел. – Аслан, какое сегодня число? Я имею в виду – в Англии? – Двадцать седьмое. А что? Питер застонал и вцепился руками в волосы. – У меня послезавтра экзамен по римскому праву! – И? – Да я ж не готовился! Чего ради грузиться, если все равно под поезд?! И в голове одни шарикоподшипники! – Тем самым ты говоришь, что выбрал Англию? – Ээ… ну да. Тут Тириан, не надо над ним авторитетно нависать. К тому же Нарния Англии не помеха, времени она не занимает… – Ну что ж, Питер Пэвенси, ты влип. – Есть выход, – зачастил Верховный Король. – Я сгоняю домой за учебниками и вернусь сюда на пару недель, поставлю палатку, поваляюсь с книжечкой… – Ох не с книжечкой ты будешь… – вздохнул лев. – Там пришли к тебе. Дриада. Что я слышал о королевском слове? Тебе посочувствовать? Или организовать обстоятельства непреодолимой силы – во избежание? – Да нет, зачем же… – Питер, – с мукой в голосе сказал Лев. – Дриада – это несерьезно. Это неперспективный персонаж… я имею в виду, в плане долгосрочных отношений. − Аслан, побойся бога! Ты − мне! − о долгосрочных отношениях?! − Я тебя умоляю, подумай о Тархистане. Какие замечательные получились бы львята! * * * Лев растворился в густых сумерках. Недда села рядом, касаясь плечом плеча. Смотрела в сторону. Молчала. – Я Недда, – сказала она наконец. – Я не какая-то дриада. – Я никогда так и не говорил. – Я хочу, чтобы ты и не думал так. Пауза. – Извини. Я знаю, я был тороплив и груб. – И пьян, – безжалостно уточнила дриада. – В самых разнузданных фантазиях я не предполагала, что меня попросту притиснут к дереву… Что это было? Любовь по-тельмарински? Еще одна пауза. – Я склоняюсь к мысли дать тебе еще один шанс. – Ну почему у меня всегда все так сложно? – сам себе пожаловался Питер. – Вот Эдмунд. Он говорит «наяда», потом «еще одна наяда», потом хрен… извини, Недда… знает, сколько наяд: может, прежние, может, другие – он и сам не знает. Дриада хмыкнула. – Может, король, ты стоишь того, чтобы из-за тебя во что-то всерьез ввязаться? Список использованной литературы 1.Е.Лукин «Катали мы ваше солнце» 2.Камасутра Руководство по эксплуатации и ремонту автомобиля «Ока» 3.Гугл-мессенджер г-жи Антрекот 4.Дж.Ффорде «Кладезь погибших сюжетов или Марш генератов» 5.К.С.Льюис «Хроники Нарнии: Последняя битва»