О, а это идея, или О пользе некоторых трактатов из Ост-Индии

      Вот уже две недели язвительность Генри Тилни не угрожала спокойствию вудстонских обывателей - она была направлена исключительно на него самого.       "Счастливый муж! Общество прелестной молодой супруги! Как же должна быть завидна моя участь: быть женатым всего третий месяц и видеть, как мне, не скрываясь, отдают предпочтение; как толпы соперников занимают все мысли Кэтрин и походя, не прилагая усилий, отвоёвывают её у меня. Какая насмешка! Хромой шотландский юрист*, светский лев, мнящий себя отверженным героем (тоже хромец - что за вкус у моей супруги!), целый сонм пустоголовых немецких мечтателей, льющих слёзы из-за каждого пустяка и не способных сделать хоть что-нибудь, благочестивые философы и даже леди - впрочем, те всё чаще инкогнито. О, их бы хватило, чтобы заполнить Нижние залы в Бате - прекрасное собралось бы общество: одни любители изящной словесности! Им недостаточно только славы и доходов от продажи их романов и поэм - они покушаются на сердца чужих жён, нарушая святость брака..."       Справедливости ради следует заметить, что покушения литераторов на сердце юной миссис Тилни её ревнивый супруг был готов терпеть. Возмущало же его (хотя священнику было грешно в том признаться) больше покушение на время и внимание Кэтрин. В ночные часы. В первые недели брака Генри, посмеиваясь над прежними пристрастиями жены к мистическим романам, принялся знакомить её с лучшими образчиками современной литературы (теперь, в запале, он считал эти образчики бездарными - но так было не всегда). Вскоре он начал замечать, что по вечерам Кэтрин уже не спешит к нему с милым румянцем на лице и притворной робостью, когда он входит в её спальню. Потом она и вовсе стала отворачиваться от его поцелуев ("Генри! Но я должна знать, что станет с этим милым немецким юношей! О, прекрати! Как можешь ты думать о... о мирском, когда он так страдает? Ну ещё страницу!"), а две недели тому назад Генри впервые наткнулся на запертую дверь её спальни - а ведь они даже не ссорились днём, а о том, чтобы обидеть свою милую девочку, он и подумать не мог. Не помогли ни просьбы, ни поцелуи, ни увещевания (и Генри в первый раз задумался о силе своих проповедей - вернее, об её отсутствии).       В раздражении, комкая только что снятый сюртук, Генри быстрыми шагами мерял свой кабинет. Наконец, когда ему перестало хватать пространства, он бросился на кресло - и промахнулся. Падая, он взмахнул рукой в поисках опоры, зацепился за книги, стоявшие на полке, и вывалил несколько из них на пол. Вставая и потирая ушибленную поясницу, Генри заметил, что позади упавших книг стояла ещё какая-то, не знакомая ему, обернутая плотной бумагой. Вытащив её и раскрыв посередине, он густо покраснел: до того непристойный рисунок украшал разворот. Рисунок этот ужасал... и притягивал одновременно: всё-таки воздержание - не лучшая смена медовому месяцу. Помотав головой, чтобы отогнать наваждение, Генри решительно захлопнул книгу.       Теперь он вспомнил, откуда она здесь взялась: полгода назад в Вудстоне гостил лейтенант Харди - старинный друг Генри (учившийся когда-то вместе с Фредериком), который служил в Ост-Индии и недавно вышел в отставку после ранения. Среди прочих диковинок, привезённых им в подарок, была и одна восточная книга, недавно переведённая на английский язык, но изданная чрезвычайно малым числом экземпляров и потому уже успевшая стать редкостью. Лейтенант рассказывал, что она произвела на него такое... сильное впечатление в Индии, что, увидев её в лавке какого-то антиквара в Лондоне, он тут же её купил, чтобы подарить другу (своя у него была на санскрите). "Это тебе мой свадебный подарок, - сказал тогда Харди. - Скоро она тебе пригодится."       Когда Генри пролистал её в первый раз, он покраснел до корней волос. Разумеется, добрый пастырь, блюститель чистоты душ во всём Вудстонском приходе, должен был сразу же выкинуть этот образчик разврата - нет, сжечь, чтобы он больше ни к кому не попал в руки. Но у Генри не поднялась рука: он всегда высоко ценил мнение лейтенанта Харди, да и слишком красивые были в этой книге иллюстрации - роскошные, тщательно прорисованные гравюры, кипевшие буйством красок, непривычные и притягательные. Так что молодой священник ограничился тем, что спрятал книгу - подальше от глаз любопытных слуг и будущей жены.       Вот и сейчас Генри не смог преодолеть искушения. Усевшись за стол, он принялся разглядывать иллюстрации, потом стал прочитывать подписи - и зачитался.       Через час, когда в дверь вбежала весёлая и запыхавшаяся Кэтрин, Генри едва успел захлопнуть компрометирующий трактат. К счастью, его жена была так занята новостью, что ничего не заметила. - Что за спешка, милая? За тобой гнались разбойники? Или в нашем доме обнаружился призрак? - О Генри! Как ты можешь упрекать меня в прошлых ошибках! Это невеликодушно. - Кэтрин смутилась, но тут снова вспомнила, зачем пришла, и выпалила на одном дыхании: - Я же бежала к тебе, чтобы спросить, нет ли в пришедших журналах новых баллад мистера Скотта. - В каких журналах? - Ох, Генри, когда ты стал таким рассеянным? Том сказал, что сегодня была почта и он отнёс всё к тебе в кабинет. Ну же, где они? Я сегодня всю ночь не засну: буду перечитывать каждую строчку, пока не запомню всё наизусть!       "Вот чёрт! - подумал Генри, не замечая даже, что мысленно упоминает врага рода человеческого. - Значит, снова Кэтрин проводит ночь над книгой, а я лежи один в холодной постели! Нечего сказать, повезло мне иметь жену, влюблённую в книги больше, чем в собственного мужа. О я глупец! Надо было собственноручно уничтожить все книги, имевшиеся в доме..." - Генри, - прервал его горькие и яростные раздумия нежный голосок. - А что это за книгу ты читал? - О, - только не выдать смущения! - это индийский трактат, который подарил мне один из друзей. Описания местных традиций. Довольно скучно - но мужчинам приходится иногда такое читать, дорогая. Для собственного образования. Лишь женщины имеют привилегию выбирать только те книги, которые приносят им удовольствие. - Ах, скучные описания местных королей... - В Индии нет королевств, милая, - со смехом перебил молодой человек. - Она поделена на множество княжеств... - Ну, скучных княжеств. Все эти войны между ними... Нет, баллады мистера Скотта интереснее во сто крат! Да где же этот журнал? А вот, нашла. Баллада мистера Скотта на сороковой странице! Ты ведь разрешишь мне прочесть журнал первой? Ты же не начал читать его, когда его принесли, да и у тебя есть эта книга об Ост-Индии...       "Всё, этой ночью я точно в отставке. Снова. Скоро это будет называться «как и всегда». У меня никаких шансов: увлечения одними книгами у Кэтрин сменяются только увлечениями другими книгами. В любом случае мне это никак не поможет. Хотя... Что, если... Да, это определённо выход! Но нет, невозможно. Знакомить молодую женщину с таким... Это же возмутительно! Но, с другой стороны, всё, что укрепляет супружескую любовь, способствует распространению нравственности, ведь так? Значит, иногда - только ради спасения священных уз брака - допустимо и такое..." - Подожди минуту, Кэти. Ты знаешь, я тут вдруг вспомнил, что в книге, которую я читал, есть пара очень занимательных мест - гораздо интереснее баллад мистера Скотта, поверь мне! Ну, не смотри так недоверчиво. Неужели ты не доверяешь мои суждениям? Тебе это придётся по вкусу, уверяю тебя.       Кэтрин потянулась за книгой, но Генри, вдохновлённый неожиданной идеей, продолжал: - А знаешь, милая, мы что-то так мало времени проводим друг с другом... Давай сегодня вечером почитаем этот трактат вместе - такое тихое семейное чтение, в сумерках, при свечах? Мне так нравится наблюдать, как ты склоняешься над книгой... И я сам отберу для тебя самые интересные отрывки. Никаких описаний сражений, заверяю тебя. Я выберу только те места, где говорится про любовь - это же всем хорошеньким женщинам нравится?