Время выбирать

— Хватит киснуть, играй уже. Мяч больно ударил в плечо, отскочил и застучал по покрытию. Кагами вскинулся недовольно: сколько бы времени ни проходило, Аомине по-прежнему оставался невыносимо раздражающим козлом. Вот и сейчас нетерпеливо переминался и смотрел так, словно все на свете должны исполнять его прихоти. — Я уже сказал — не буду, — ответил Кагами. — На хрена тогда вообще пришел? Кагами сам не знал. По привычке? Они отыграли друг против друга немало матчей, и товарищеских, и официальных — с переменным успехом; и как-то незаметно начали встречаться в свободное время. Вначале нечасто, потом — почти каждый день. Спарринг с Аомине стал чем-то обыденным, вроде ужина или чистки зубов перед сном. Поэтому даже сегодня ноги сами привели Кагами на площадку, хотя голова на этот раз была забита вещами посерьезнее, чем баскетбол. — Не твое дело. Кагами думал, что Аомине ляпнет сейчас что-то в своем духе, вроде «или играй, или проваливай», но тот закинул в корзину трехочковый, подобрал мяч и плюхнулся на бордюр рядом с Кагами. — Если девчонка продинамила — новую найдешь. С учебой Тецу поможет, работу тебе давно пора менять, книжный магазин — смехота же. А теперь поднимай задницу. Он снова ткнул Кагами в еще ноющее после удара плечо и ловко увернулся, когда Кагами попробовал пихнуть в ответ. — Думаешь, проблемы могут быть связаны только с работой, учебой и девчонками? — фыркнул Кагами. — Ну давай, удиви меня, — усмехнулся Аомине. Вообще-то Кагами никому не собирался рассказывать, потому что сам еще не до конца переварил информацию: мама плакала во время звонка, да и связь постоянно прерывалась. Вообще-то Аомине был последним человеком, с которым он в принципе стал бы делиться семейными проблемами. Как, впрочем, и любыми другими: Кагами даже товарищем его назвать не мог, несмотря на то, что виделся с ним едва ли не чаще, чем с одноклассниками. Поэтому он сам не понял, с чего вдруг начал вываливать на Аомине все: от того, что бизнес отца прогорел и долгов теперь выше крыши, до решения родителей, что он должен вернулся в Штаты. Аомине, на удивление, не перебивал, а когда Кагами закончил, спросил серьезно: — Они хотят, чтобы ты прямо сейчас уехал? Тебе всего-то несколько месяцев доучиться осталось. — За них даже уплачено, — вздохнул Кагами, ковыряя носком кроссовка трещину в покрытии. — А вот срок аренды квартиры истекает через неделю, и продлевать его не будут. Он решил не добавлять, что его планы шли гораздо дальше школы: Хьюга уже забил ему место в студенческой сборной, Куроко собирался поступать в университет по соседству, все, с кем Кагами общался, находились здесь, в Японии. Даже Аомине пока что, хотя о его надеждах на карьеру в Штатах Кагами знал хорошо, как и о желании, чтобы Кагами тоже нацелился на национальную лигу. Так или иначе, вся его жизнь была здесь. И вся его жизнь здесь могла закончиться из-за чертовых денег. — Собирай шмотки, у меня поживешь, — неожиданно заявил Аомине. — Ты охренел? С чего это я должен жить у тебя? — Ты сам сказал, что тебе негде! Кагами уставился на него удивленно: нет, он, конечно, не исключал, что кто-то из друзей мог бы приютить его на оставшееся до окончания школы время, а потом он переехал бы в общежитие и уж как-нибудь нашел способ заработать на университет. Ключевым тут было «кто-то из друзей», но Аомине оказался первым, кому он обо всем рассказал. И Аомине смотрел на него с вызовом. — А твои предки? — спросил Кагами. — Отец работает сменами, он будет не против. Мама с нами уже три года не живет. Кагами задумался. С одной стороны, это был реальный шанс остаться в Японии: родители, конечно, не обрадуются, что он будет висеть на чужой шее, пусть и всего пару месяцев, но больше вариантов все равно пока не намечалось. С другой — он не представлял, как с Аомине в принципе можно ужиться: даже после часа игры тот начинал бесить до колик, терпеть же его каждый вечер представлялось пыткой похуже тех, что применяли якудза. Но была еще и третья сторона. Кагами не знал, как сообщить Куроко и остальным о своих проблемах, потому что это несомненно расстроило бы всех. И просто так, и потому что с самого начала Зимнего кубка в Сейрин решили приложить все силы, чтобы взять его напоследок. В Тоо, впрочем, тоже, и Аомине с нетерпением ждал их встречи, уверенный, что на этот раз она будет в финале турнира. Может быть, он поэтому и предложил. А может быть, потому что не хотел терять партнера для тренировок. Или еще по каким-то никому не известным причинам. Кагами вдруг понял, что, если сейчас согласится, можно ничего не рассказывать друзьям, и этот фактор стал решающим. — Моей зарплаты хватит разве что на еду, — предупредил Кагами. — Рассуждаешь, как будто я тебе предложение руки и сердца делаю, — осклабился Аомине. — И если что — за площадь платит отец. А вот жратву покупай себе сам. Кагами это более чем устраивало. — По рукам. Только трепаться не вздумай. Вместо ответа Аомине подскочил на ноги и швырнул мяч прямо ему в лицо. Кагами поймал его в последнюю секунду, быстро провел к корзине и почти забросил, но Аомине успел подпрыгнуть и выбить мяч у него из рук. — Вот так бы сразу! — усмехнулся Аомине, вколачивая данк. Глаза его горели шальным азартом. *** Родители ругались долго и на повышенных тонах, говорили, чтобы он обязательно возвращался в Штаты: причин для этого много и не все можно озвучить по телефону. Под конец у Кагами разболелась голова, но он продолжал стоять на своем, пока мама не бросила трубку. Настроение опустилось ниже плинтуса, и даже анальгетики Кагами не нашел, потому что уже собрал все вещи в две большие спортивные сумки. Квартира, в которой он прожил последние три года, угнетала пустотой. Кагами прошелся по всем комнатам, тоскливо осматривая полки, где обычно валялись диски и всякие безделушки. Снял несколько подарочных магнитов с дверцы холодильника и допил оставшийся там апельсиновый сок. Проверил ящик стола и нашел забытую книгу, которую нужно было вернуть в школьную библиотеку. Тоскливо огляделся еще раз: бросать обжитое место оказалось невероятно трудно, он даже не предполагал, что успел так привязаться к четырем стенам. В дверь зазвонили, на пороге стоял Аомине, непривычно серьезный. — Долго еще? — Все. Кагами отдал ему ключи, а сам подхватил сумки и пошел к лифту. Так и тянуло обернуться напоследок, но от этого стало бы только хуже. Все равно вернуться сюда он уже не сможет. На улице Аомине не спешил — то останавливался, чтобы купить мороженое, то читал вывески в витринах магазинов — словом, всячески издевался, видя, что Кагами едва не падает под тяжестью сумок. Уже это заставляло двести раз усомниться в правильности своего решения, но Кагами понимал, что поезд ушел. Сомнений только прибавилось, когда они наконец добрались до квартиры Аомине. Непривычно маленькой, с кухней и всего двумя комнатами. — Здесь отец живет, — кивнул Аомине на закрытую дверь и сразу же толкнул другую. — А здесь мы. Остановившись в проеме, Кагами оглядел небольшое помещение, которое отлично описывалось словами «типичная комната подростка»: кровать, шкаф, письменный стол, плакаты с девушками в купальниках на стенах, огромный телевизор и стереосистема. — Кровать одна, — удивленно констатировал Кагами. — Я у родителей тоже один, — хмыкнул Аомине, словно это все объясняло, но, увидев его взгляд, вздохнул: — Купишь себе с зарплаты футон или раскладушку. А пока переживешь как-нибудь. Кагами не был уверен, что переживет. Кровать, конечно, выглядела достаточно большой, чтобы они уместились на ней вдвоем, но от одной только перспективы спать вместе с Аомине ему стало не по себе. К такому Кагами готов не был. — Я, так и быть, не буду толкаться, — щедро пообещал Аомине. — Разве что во сне. — Эй, ты мог и предупредить! — нахмурился Кагами. — Когда ты ныл, что тебе жить негде, ты вроде не претендовал на личные апартаменты, — буркнул Аомине. — Я тебе даже полку освободил. Кагами невольно почувствовал себя виноватым. Аомине действительно сделал для него больше, чем можно было ожидать. Он вообще не был обязан помогать, и одна кровать на двоих казалась мелочью на общем фоне. Тем более что одеяла было два. — Извини, — сказал Кагами. Аомине молча вышел из комнаты, хлопнул где-то дверью, через несколько секунд послышался шум воды. Кагами принялся распаковывать сумки. Учебники и часть одежды он не стал вытаскивать, уложил на полку только вещи первой необходимости и предметы гигиены, а затем присел на край кровати. Хотелось есть — за сборами Кагами забыл перекусить — но хозяйничать в чужой квартире было неудобно, а Аомине еще торчал в ванной. Подумав, Кагами подошел и стукнул кулаком в дверь: — Эй, скоро ты там? — Чего надо? — Можно ограбить твой холодильник? — Ты и поссать у меня будешь отпрашиваться? — Очевидно, это было «да», но Кагами все равно показал двери средний палец и только после этого пошел искать что-нибудь на ужин. В холодильнике обнаружилась всего одна кастрюля с чем-то условно съедобным, при ближайшем рассмотрении там оказались сырные шарики. Кагами разогрел их в микроволновке и, заварив чай, собрался приступить к еде, когда Аомине вдруг влетел в кухню, выдернул тарелку прямо у него из-под носа и виновато поморщился. — Это Сацуки вчера принесла. Лучше не рискуй. Кагами нахмурился, вспомнив, что не видел в холодильнике ничего кроме овощей и этих злополучных сырных шариков, а потом его накрыло запоздалым осознанием. Момои. Она, конечно, сохранит секрет, если Аомине попросит, но наверняка проболтается Куроко, учитывая, как близко они стали общаться, собравшись поступать в один университет. — Она знает? — напряженно спросил Кагами. — Нет. Просто всегда приносит еду, хотя жрать ее невозможно. — Дай сюда. Кагами готов был съесть даже невозможное, но переоценил себя: сырные шарики оказались то ли пересоленными, то ли переперченными, а может, все вместе. Аомине внимательно посмотрел на его скривившееся лицо и рассмеялся, когда Кагами умчался в ванную промывать рот. — Придурок! — рявкнул он, вернувшись. — Больше ничего нет, и мы могли зайти в магазин по дороге. — Я забыл, — Аомине пожал плечами и вяло откинулся на спинку стула. — Отец наверняка что-нибудь купит завтра. А сейчас… есть хлеб. Кагами посмотрел на него, искренне недоумевая, как Аомине вообще выживает, будучи таким идиотом. Впрочем, даже очередное подтверждение и без того известного факта никак не решало проблему с ужином, поэтому, вздохнув, Кагами сказал: — Доставай хлеб. Бургеры без мяса были все равно что баскетбол на футбольном поле, но у Аомине, похоже, таких ассоциаций не возникало, судя по тому, как активно он их уплетал. Кагами убедил себя, что до завтрашнего утра переживет без нормальной пищи, и уже собирался предложить Аомине вымыть посуду, когда тот, поднявшись из-за стола, бросил: — Кто готовил, тот и убирает, — и смылся в комнату. Кагами так устал, что даже не успел возмутиться. Хотелось только побыстрее отделаться от посуды, принять душ и лечь спать. И не думать о том, что Аомине — наглый сукин сын, а Кагами, очевидно, дурак, раз согласился на его предложение. *** В душе Кагами проторчал долго, изо всех сил оттягивая не самый приятный момент, а выйдя, обнаружил, что Аомине уже вырубился, погасив свет. Улегшись в кровать, Кагами понял, что волновался напрасно: места не просто хватало, его было столько, что не приходилось даже соприкасаться с Аомине. Кагами немного поерзал для верности, а потом обнял подушку и закрыл глаза. Он думал, что отключится сразу: день выдался насыщенным, да и проблем со сном на новом месте никогда прежде не возникало. Но в этот раз заснуть не удалось: в голове роились мысли, события последних дней смешивались с картинками давным-давно сыгранных матчей. Попытавшись расслабиться, Кагами прислушался к жужжанию кондиционера и спокойному дыханию Аомине. И вздрогнул, услышав, как тот вдруг застонал — сдавленно, едва слышно. Кошмар ему снится, что ли? Если да, наверное, нужно толкнуть и разбудить. А может, Аомине всегда так делает во сне, и тогда он точно взбесится. Присмотревшись, Кагами увидел, что одеяло Аомине медленно шевелится. Приподнимаясь и опускаясь в районе паха. Кагами почувствовал, как к щекам непроизвольно прилила краска и все внутри заклокотало от возмущения. Он собирался сказать, что это ни в какие рамки не лезет, правда собирался. Но Аомине задышал чаще, с присвистом, изредка переходившим в короткие стоны, и громче зашуршал одеялом. А Кагами лежал, слушал, как Аомине дрочит себе, и ощущал себя последним придурком на свете, потому что у него тоже встал. Только вот повторить за Аомине Кагами не мог. Того совершенно не смущало присутствие другого человека в кровати — Кагами слабо представлял, что Аомине в принципе что-то могло смутить, — но сам он никогда бы не решился на подобную наглость. В темноте все представлялось живее: то, как Аомине двигает рукой по члену — если изловчиться, можно даже ритм угадать по звукам и сбивающемуся дыханию. То, как ослабляет хватку, давая себе возможность отдышаться, а потом разгоняется снова. И от этой игры воображения стало настолько невыносимо, что Кагами не выдержал. Выпутался из одеяла и рванул в ванную, слыша, как за спиной Аомине издал особенно громкий стон и затих. Собственный член ныл, оттягивая трусы, и Кагами не знал, что лучше сделать — подрочить или сбить возбуждение под холодным душем. Пока он размышлял, дверь распахнулась, и Аомине как ни в чем не бывало ввалился в узкую комнату. — Эй, ты совсем охренел? — Кагами натянул футболку как можно ниже, прекрасно понимая, что ничего этим не скроет. — А ты думал, я буду спать в мокрых трусах? — спросил Аомине, отвернувшись к раковине. — Можешь дрочить, я не смотрю. — Ты издеваешься?! — Неа. Просто я всегда это делаю, — в голосе Аомине звучало искреннее удивление. — А ты нет? Кагами казалось, что температура его тела уже превысила все возможные пределы. Хорошо, что Аомине на него не смотрел. Плохо, что он вообще находился здесь. От него пахло спермой, и Кагами хотелось провалиться сквозь землю, а еще лучше — затолкать туда Аомине. — Нет, если ночую с кем-то в одной комнате! — выпалил он. — Я думал, ты спишь. — Я не спал! — Я вижу, — хмыкнул Аомине. — Ублюдок, — прорычал Кагами. — Будь как дома, — Аомине вырубил воду и выскользнул за дверь. Кагами уставился на мокрый комок, брошенный в раковине, и закусил губу. А потом засунул руку в трусы, догадываясь, что никакой душ не избавит от мучений. Быстрый оргазм не принес особого удовлетворения, только раздражение слегка поугасло, и Кагами устало присел на бортик ванной. У него стоял от мыслей об Аомине, и осознавать это было ужасно неловко. Все равно что застукать свою девчонку целующейся с другой девчонкой — не то чтобы Кагами знал, каково это, у него и постоянной подружки-то никогда не было, но слышал от кого-то и предполагал, что чувствовал бы себя именно так в схожей ситуации. Наверное, лучше всего было делать вид, что ничего не произошло — дабы не усиливать неловкость. Только вот спать в одной кровати теперь казалось плохой идеей, и Кагами даже не знал, что напрягало больше — дурацкий поступок Аомине или собственная реакция. Вернувшись в комнату, он стянул одеяло с подушкой и принялся устраивать на полу импровизированный спальный мешок. — Ты чего? — Аомине включил ночник и приподнялся на локте, сонно щурясь. — Да не буду я больше! — Больше и не надо, — Кагами опустился на колени и взбил подушку. — Я тут посплю. — Ну и кретин. Завтра разогнуться не сможешь. — Не твоя забота. — Не моя, — согласился Аомине, перекатился на середину кровати и, улегшись в позе звезды, погасил свет. — И ладно, мне больше места. Процедив «придурок», Кагами лег тоже, закрутился, выискивая удобное положение. И быстро понял, что его не было. Жесткий пол наминал бока даже через слой одеяла, шея быстро затекла, как только он перекатился на спину, а спать на животе Кагами просто не любил. А еще из-под двери дуло, почти незаметно, но противно. Вскоре Кагами понял, что ему уже плевать на все смущающие факторы, единственным желанием стало заснуть наконец, поэтому он резко поднялся, сгреб постельные принадлежности и рявкнул: — Двигайся. Аомине заржал, показывая, что не спал, зараза, а следил за его мучениями. Но покорно перебрался на свою половину, и Кагами устало рухнул в кровать. *** С утра они ожидаемо проспали. Кагами забыл завести будильник, Аомине, похоже, и не собирался, но в итоге проснулся первым, когда его телефон загудел, вибрируя, а потом свалился со стола на пол. Судя по ответам Аомине, наполовину состоявшим из нецензурщины, Момои отчитывала его за то, что собирался снова прогулять. Кагами поддержал бы ее, если бы сам не опаздывал безжалостно. В школу, добираться до которой теперь стало в два раза дольше, он прибежал взмыленный и запыхавшийся. И почти сразу столкнулся с Куроко. — Ты в порядке, Кагами-кун? — спросил тот, внимательно оглядев его с ног до головы. — Я в норме, — кивнул Кагами и улыбнулся как можно непринужденнее. Куроко умел смотреть так, будто мысли читал, и казалось, он уже прекрасно осведомлен обо всем, что Кагами надеялся утаить. Это, конечно же, не могло быть правдой, но Кагами все равно чувствовал себя ужасно неловко, поэтому зашагал к кабинету физики так быстро, что Куроко едва за ним поспевал. Весь урок Кагами ощущал спиной его взгляд, убеждая себя, что, скорее всего, просто выдумывает, а Куроко спит как ни в чем не бывало или же копается в учебнике. Однако ощущение не пропадало, и Кагами то и дело ерзал на стуле, передергивал плечами и выравнивал дыхание. Врать оказалось невероятно сложно, при том, что никто даже толком ни о чем не спросил. Просто за все годы, проведенные бок о бок, вошло в привычку делиться с друзьями даже всякими мелочами, и теперь Кагами самому себе казался предателем. Но пока все было слишком шатко, родители не успокаивались, грозясь приехать и увезти его силой, и хотя Кагами на пятьдесят процентов был уверен, что они не приведут угрозу в исполнение, оставались другие пятьдесят. И молчание представлялось наилучшим вариантом. Гораздо лучшим, чем всех расстраивать. Только придерживаться выбранной тактики до конца мешало волнение, и все валилось из рук, даже мяч на тренировке отказывался попадать в корзину, как бы высоко Кагами ни прыгал. — Что случилось, Кагами-кун? — Куроко подошел, когда он в изнеможении рухнул на скамейку после очередного неудачного броска. — Ты весь день ведешь себя странно. — Я? — встрепенулся Кагами. — Да все путем! — Точно? Ты за год столько не промахивался, сколько за последний час. «Я вообще не промахивался», — собирался ответить Кагами, но промолчал. Куроко ждал ответа — определенного и исчерпывающего, и, если сказать правду было нельзя, нужно было придумать что-нибудь убедительное. С этим у Кагами совсем не складывалось. — Есть кое-какие проблемы, — он вытянул ноги, глядя на носки кроссовок. — Но они скоро решатся. — Не хочешь рассказать? Кагами помотал головой: — Ты все равно не сможешь помочь. Может, со временем разрулится... — Ясно, — Куроко присел рядом, разминая натруженные мышцы. — Но если вдруг захочешь поделиться… — Я знаю. Я пойду, наверное. Все равно сегодня не ладится с тренировкой. Куроко понимающе кивнул, и Кагами побрел в раздевалку. Тянуло остаться, поиграть еще, но тогда он, возможно, не выдержал бы и проболтался. Поэтому Кагами ушел, не задерживаясь. В магазине был наплыв посетителей — в основном, школьников из выпускного класса, закупающихся дополнительной литературой, — и Кагами не заметил, как рабочий день подошел к концу. Он догадывался, что Аомине уже должен был вернуться, но на всякий случай не спешил: заглянул в супермаркет, купил нормальной еды и дошел до дома пешком. На четвертый звонок Аомине открыл — всклокоченный и раздраженный. — На кухне есть рамен, — бросил он и скрылся в комнате отца, громко хлопнув дверью. По доносившемуся оттуда разговору на повышенных тонах Кагами быстро понял, что пришел прямо в разгар семейной ссоры. Подслушивать совсем не хотелось, поэтому Кагами включил телевизор и сосредоточился на трансляции бейсбольного матча, хотя тот показывали в записи, и он уже знал, с каким счетом закончится игра. Кагами почти разделался с раменом, когда Аомине влетел на кухню и рухнул на стул так, словно только что пробежал марафон и теперь не собирается двигаться как минимум несколько лет. — Чего он орал? — тихо спросил Кагами. — Потому что старый осел, — ответил Аомине, давая понять, что не хочет развивать тему. Кагами пожал плечами и принялся убирать со стола. Аомине сидел молча, вертя вилку между пальцев, а потом вдруг вскочил и выпалил: — Ну что, идем играть? — Эй, я же только поел. — Пойдем, не развалишься! — невозмутимо отозвался Аомине и смылся в прихожую. Кагами был не против послать его в пешее эротическое и никуда не ходить, но он все еще не освоился в этой квартире и не хотел оставаться тут без Аомине. К тому же, Аомине явно был на взводе, Кагами впервые видел его настолько рассерженным и не знал, что тот может натворить в таком состоянии. Неудачи, начавшиеся на тренировке, не закончились и на уличной площадке. Аомине рвался вперед, и Кагами из кожи вон лез, чтобы остановить его, но ему не удавалось. — Ты как будто первый раз мяч в руки взял, — хмыкнул Аомине, забив очередной данк. — Да пошел ты! — Кагами сдул налипшую на лоб челку и остановился. Игра не шла, раздражение, которое обычно получалось переработать в стимул, в этот раз оставалось лишь надоедливой помехой. — У меня весь день так, — признался Кагами, присев на корточки, чтобы затянуть развязавшийся шнурок. — У тебя всегда так, — подбодрил Аомине. — За редким исключением. — Придурок. Кагами поднялся, понимая, что не выдерживает. Аомине нарочно подливал масло в огонь, и если не выходило успокоиться, забросив ему пару мячей и еще пару сверху, оставалось только одно — врезать. Он шагнул вперед, сжимая и разжимая кулаки, Аомине выпустил мяч, мгновенно прочитав его намерение, а через секунду они уже сцепились. Кагами вмазал ему по ребрам, Аомине, отдышавшись, взял его в захват и вывернул руку так, что Кагами взвыл. Боль отрезвила, и он дернулся, процедив: — Пусти, кретин! Аомине отпустил и тут же плюхнулся на бордюр: — Полегчало? — Да ни фига, — Кагами уселся рядом. — Куроко обо всем догадается. Будет искать меня, придет в старую квартиру и поймет, что я там не живу. — Скажи сам. Тебя же, в конце концов, не собираются депортировать. А Тецу и все твои только порадуются, что ты уже нашел жилье. — Никто не порадуется, что я живу с тобой, — усмехнулся Кагами. — Подозреваю, они организуют спасательную операцию. Аомине расхохотался, запрокинув голову, и Кагами невольно улыбнулся, понимая, как на самом деле бестолково повел себя с самого начала. Надумал себе секрет века и переполошился из-за него, хотя Аомине был прав: если рассказать придется в любом случае, то сделать это лучше раньше и до того, как кто-нибудь узнает сам. — А у тебя что? — спросил он, когда Аомине отсмеялся. Он не особенно рассчитывал на ответ — дома Аомине ясно дал понять, что обсуждать семейные проблемы не планирует. Но тот неожиданно поморщился: — Отец опять грузит. Считает, если я провалю выпускные тесты, то все, жизнь кончится. — Приличный университет тебе тогда точно не светит. — И ты туда же? В гробу я видал приличный университет! Все эти бизнес-планы и теории права. Ты об этом мечтаешь? Кагами замялся. Конечно, мечтал он о профессиональной лиге, в которую было гораздо легче попасть из университетской сборной. А дальше уже можно было надеяться, что его заметят и заинтересуются представители иностранных клубов. Впрочем, его родители, как и отец Аомине, рассчитывали, что спортивной карьере он предпочтет что-нибудь более стабильное, поэтому обсуждения планов на будущее тоже частенько заканчивались ссорами. Но он, в отличие от Аомине, хотя бы собирался учиться, а не мечтал, что неведомый кто-то заберет его из школы прямиком в НБА. — А он только и делает, что грузит. — Аомине явно не нуждался в ответе на свой вопрос. — Жду не дождусь, когда наконец съеду. Он поднялся и пошел за укатившимся мячом. Кагами залип, наблюдая, как он играючи забрасывает данки и трехочковые, высоко взмывает над площадкой в прыжках и довольно щерится. Аомине был создан для баскетбола, представить его просиживающим задницу в офисе не получалось, да и не хотелось. Вот только в Штатах, куда Аомине так стремился, была своя когорта блестящих игроков. Кагами не мечтал о бизнес-планах и теориях, он просто смотрел на вещи трезво. *** — Ясно, — по голосу Куроко как всегда непонятно было, то ли он рад, то ли расстроен, и Кагами добавил на всякий случай: — Я не хотел никого напрягать, а он сразу предложил… — Нет, это даже хорошо, что Аомине-кун так сделал. — Да что хорошего? — фыркнул Кагами. — Я его и так-то не выносил, а теперь… Он запнулся, вспомнив, что отмочил Аомине в первую ночь. Во вторую, конечно, обошлось без подобных «сюрпризов», зато даже на такой широкой кровати Аомине умудрился вертеться, толкаясь и стягивая с Кагами одеяло, поэтому выспаться опять не удалось. — Зато ты не уедешь, — улыбнулся Куроко. Это было непрошибаемым аргументом, и Кагами вздохнул тяжело: — Ну да. Наверное, оно того стоит. — К Аомине-куну можно привыкнуть. Тем более вы и так много играете вместе, — сказал Куроко. — Смотри на это как на способ лучше изучить психологию противника. Кагами, не выдержав, рассмеялся: там и изучать-то было нечего, заносчивый засранец, как он есть. Однако если бы не Аомине, он и дальше бы мучился, а теперь, когда не нужно было изображать невесть что перед Куроко, стало гораздо легче. Кагами даже смог влиться в игру, реабилитировавшись за проваленную вчера тренировку, и ушел на работу с чувством полного удовлетворения. Теперь он был уверен, что завтрашний отборочный матч отыграет как надо. В магазин привезли новую партию товара, и Кагами, как обычно, отправили выгружать коробки на заднем дворе. Он достал заготовленные для такого случая перчатки с отрезанными пальцами, переоделся в старую футболку и залез в кузов машины. — Смотри не надорвись, — раздался откуда-то голос Аомине, и Кагами едва не уронил коробку на ногу. — Какого хрена ты тут делаешь? Он спрыгнул на землю, поставил коробку на асфальт и выпрямился. Аомине сидел на ступенях возле черного входа и рассматривал его, прищурившись. — Твой босс сказал, что ты здесь. Или ты имеешь в виду школу? Уроки кончились. — Ты мог домой пойти. — Чтобы опять сцепиться с отцом? Нет уж, дождусь, пока он свалит на смену. Кагами тряхнул головой, он не хотел лезть не в свое дело. Тем более когда «своего дела», судя по прейскуранту, оставалось еще семнадцать коробок, и он рисковал провозиться с ними до самого вечера. — Тогда помогай, — сказал он, снова влезая в кузов. — Нехрен рассиживаться тут. — Ты так прекрасно справляешься, что грех мешать, но так уж и быть. Аомине запрыгнул следом за ним, вынудив потесниться, и выхватил из-под носа коробку, которую Кагами собирался взять сам. — Тяжелая, сука, — процедил он. — Ты вроде продавцом работаешь, какого черта занимаешься еще и этим? — Тебя забыл спросить, — буркнул Кагами. Аомине, конечно, помогал, но Кагами никак не ожидал встретить его на работе. Его вдруг стало как-то слишком много, и Кагами все еще не мог к этому привыкнуть. Особенно много — в тесном кузове фургона, где Кагами один-то с трудом разворачивался. А Аомине словно нарочно задевал его — плечами, локтями, коленями, — и по телу каждый раз прокатывалась странная дрожь. Кагами не думал прежде, что чье-то вторжение в личное пространство будет восприниматься так. Видимо, Аомине просто лез туда слишком бесцеремонно. Впрочем, он делал так все и всегда. — О, тут журналы, — хмыкнул Аомине, прочитав наклейку на коробке — так многозначительно, что сразу стало ясно, какие именно журналы он имел в виду. — Не подгонишь парочку? — Сходи и купи, — огрызнулся Кагами. — Зануда, — Аомине снова оказался рядом, поднял очередную коробку и, разворачиваясь, заехал углом Кагами по щеке. — Да твою мать! Кагами машинально потянулся пальцами к горящему пятну кожи, остановился на полпути, когда Аомине рявкнул: — Не трогай. У тебя там кровь идет. — Черт! Это все ты! — Ты сам мешался под ногами! — Там места мало, как я мог не мешаться? — Сам же попросил помочь. — Отлично помог! — Не ори, от этого сильнее идет, — Аомине вдруг обхватил ладонями его скулы — когда только успел отпустить коробку? — и взглянул так, словно при виде крови в нем вдруг проснулись дремавшие прежде вампирские инстинкты. — Обработать надо, — прочитал Кагами по его едва шевелившимся губами, а потом наваждение спало, и он тряхнул головой, отталкивая руки Аомине. — Пойду аптечку найду. — Это, между прочим, производственная травма, тебе приплатить должны. — Из-за твоей криворукости? — Иди в жопу! Нагата-сан, должно быть, всерьез разволновался, когда увидел окровавленное лицо Кагами, поэтому аптечку разыскал за считанные секунды. По его испуганным глазам Кагами решил, что рана действительно ужасная, но, умывшись и обработав порез перекисью, понял, что от царапины, скорее всего, даже шрама не останется. Когда он вернулся на задний двор, Аомине уже выгрузил все коробки, занес их в складское помещение и теперь дожидался его. Кагами быстро расписался в прейскуранте, отпустив курьера, и повернулся к Аомине: — Пошли? — Еще рано, — Аомине взглянул на экран мобильного. — Нужно убить где-то пару часов. — Только не говори, что ты всегда так делаешь… — начал Кагами, а потом вспомнил: — Ты делаешь. Аомине и правда большую часть времени ошивался на улице или же дрых на школьной крыше и в других малолюдных местах, но раньше казалось, что ему просто лень куда-то идти. Кагами не задумывался прежде, что тот мог просто не хотеть возвращаться домой по вполне понятным причинам: постоянные скандалы наверняка выматывали даже такого равнодушного ко всему, кроме баскетбола, придурка. — Можем где-нибудь пожрать, — сказал Аомине. — Могу даже заплатить за тебя. — Эй, я сам в состоянии за себя заплатить! — Значит, да? Кагами закатил глаза: — Жди здесь, — и ушел прощаться с Нагатой-саном. В итоге домой они добрались поздно вечером, предварительно поужинав в закусочной и неплохо выспавшись на сеансе в кинотеатре. Для привычного спарринга было уже слишком поздно, да и тратить силы перед завтрашним матчем было неразумно, поэтому Кагами решил убить вечер за чтением учебника по физике. Он мало что понимал, хотя и старался усвоить материал, чтобы потом было легче готовиться к тестам. Сосредоточиться как следует не давал телевизор — взбодрившийся Аомине смотрел какие-то глупые мультики, периодически громко гогоча прямо над ухом. — Эй, ты нарочно, да? — не выдержал Кагами, когда заметил, что уже по четвертому кругу читает один и тот же абзац. — Что опять не так? — Аомине неохотно приглушил звук. — Я заниматься пытаюсь. — Так пытайся. — Ты мешаешь. — Я мешаю тебе в своей собственной квартире? Ну прости. — Ты теперь постоянно будешь тыкать меня носом в то, что это твоя квартира и ты оказал мне великую милость? — Кагами захлопнул учебник и вскочил с кровати. — Спасибо, но так не пойдет! От напряжения царапина лопнула, и по щеке потекло горячее. Кагами раздраженно смахнул кровь ребром ладони, схватил куртку и направился к выходу. — Куда собрался? — окликнул его Аомине. — Поищу объявления об аренде, повезет — съеду к концу недели, — буркнул он. — Будешь шататься по улице и пугать прохожих окровавленной рожей? — Черт! Кагами остановился как раз напротив зеркала в прихожей. В отражении он действительно напоминал актера, загримированного для съемок в триллере. Щеку драло нещадно. — Если вскроется завтра, меня уберут с площадки, — выдохнул он. — Сюда иди, — Аомине перегнулся через кровать, вытащил из ящика ленту пластырей и тюбик с какой-то мазью. — Намажешь на ночь, с утра как новый будешь. Садись. — Дай, я сам. От мази защипало еще сильнее, Кагами скривился, понимая, что переборщил, задев и здоровую кожу. Аомине смотрел на него хмуро, а когда Кагами попробовал приклеить пластырь, дернулся вперед: — На лоб еще налепи. — Отвали. Кагами попробовал увернуться, но так как руки были заняты, не сумел даже оттолкнуть Аомине. Тот победно навис сверху, отобрал пластырь и осклабился хищно, как маньяк из все тех же фильмов. Кагами закатил глаза — ноги-то у него оставались свободными, так что Аомине зря расслабился — и попытался коленом спихнуть того на пол. Аомине прочитал намерение за секунду до выпада, навалился плотнее, и Кагами замер, медленно осознавая, чем именно Аомине упирается ему в бедро. — Ты?.. Это?.. — от неожиданности все слова растерялись, а Аомине ловко заклеил ему царапину и застыл, болван, словно статуя, так и продолжая прижиматься каменным стояком. Кагами чувствовал его крепкую грудь, теплое дыхание на шее и… об этом ему совершенно не хотелось задумываться, потому что у самого в штанах тут же стало тесно. — Чего? — тихо спросил Аомине. — У тебя что, встает при виде крови? — Кагами наконец стряхнул его и спешно отодвинулся на другой конец кровати. На самом деле его пугало, что Аомине может ответить. Потому что на это пришлось бы отреагировать, а Кагами сам не знал, почему вот уже второй раз в такой ситуации тело бросает в жар и встает за секунду. — Совсем сбрендил? — ухмыльнулся Аомине, демонстративно просунув руку под пояс штанов и поправив член. — Я, по-твоему, совсем извращенец? — А разве нет? — в действительности Кагами считал гораздо большим извращенцем себя, но нападение всегда было лучшей защитой. — Идиот. Из-за тебя я ни девчонку привести не могу, ни подрочить толком. — Так может, мне все же съехать и не лишать тебя радостей жизни? — Спать ложись, придурок, у тебя игра завтра, — Аомине соскочил с кровати и ушел в душ. Кагами устало рухнул на кровать и принялся лежа стаскивать одежду. Он знал, что Аомине там делает, и пришлось сжать кулаки и до боли закусить губу. Чтобы не представлять струи воды, скатывающиеся по смуглой коже, и намыленную ладонь, медленно движущуюся по члену. Кагами застонал, откинув голову на подушку. Он не собирался дрочить на Аомине. Не собирался признавать, что этот заносчивый, упертый козел, сам того не зная, пробуждает в Кагами странную, болезненную жажду. Не собирался до тех пор, пока терпеть ноющее ощущение внизу живота стало невыносимо, а потом умчался в туалет, где довел себя до разрядки за пару минут и еще столько же вытирался и приводил в порядок дыхание. Когда он вернулся в спальню, Аомине уже дрых. Либо же отлично притворялся. *** — А Аомине-кун не пришел? — спросил Куроко после матча. Радость от того, что разбомбили Йосей с разгромным счетом, мигом поугасла. Кагами не вспоминал про Аомине с того момента, как утром улизнул, намеренно не став его будить, и сейчас не видел повода. Аомине иногда приходил посмотреть чужие матчи вместе с другими игроками Тоо, но это было скорее исключением, нежели правилом. — А я-то откуда знаю, — сказал Кагами, отвернувшись к шкафчику. — Я думал, он мог бы сказать, теперь, когда вы живете вместе. — Мы не особенно разговариваем. — Ясно, — Куроко сел на скамейку, принявшись расшнуровывать кроссовки. — Но вы хотя бы не ссоритесь? Кагами ужасно хотелось прижаться лбом к холодной металлической дверце. И чтобы Куроко перестал напоминать про Аомине, потому что тут же вспыхивало это тупое возбуждение, которое теперь почему-то прочно с Аомине ассоциировалось. — Нормально все, — твердо ответил он, надеясь, что Куроко все-таки сменит тему: дрочить в душевой Кагами еще не пробовал, да и не горел желанием. — А как родители? Смирились с твоим решением? Темы у Куроко были одна другой лучше. — Мы уже несколько дней не разговаривали, — вздохнул Кагами. — Надеюсь, они там не готовят заявление в посольство. — Все будет в порядке, — улыбнулся Куроко и, хлопнув его по плечу, вышел из раздевалки. Кагами не был в этом так уверен. Последнюю неделю его жизни можно было назвать как угодно, только не порядком. Магазин сегодня закрылся на переучет, поэтому Кагами сразу отправился домой, надеясь, что Аомине уже успел вернуться и не придется дожидаться под дверью. Однако после первого же звонка открыл отец Аомине, и Кагами неловко замер — они виделись впервые, несмотря на то, что Кагами жил здесь уже несколько дней. Аомине-сан был взрослой версией Аомине, разве что в росте уступал и не пытался взглядом опустить собеседника на один уровень с примитивными бактериями. — Тайга, да? — он посторонился, впуская Кагами в квартиру. — Дайки про тебя рассказывал. — Он… меня пригласил, — выпалил Кагами. «Рассказывал» в понимание Аомине могло означать что угодно, вплоть до «хрен, с которым мы иногда играем в баскетбол». — Знаю. Правильно сделал, желание учиться нужно всячески поощрять. Вот бы еще и сам был таким ответственным. Кагами понял, что на него собираются выплеснуть все недовольство жизненными принципами Аомине, только когда Аомине-сан принялся, как ни в чем не бывало, перечислять, какие предметы у того провисают и в какие вузы он уже прошляпил шансы поступить. — Он хочет играть в баскетбол, — вставил Кагами. Позиция Аомине-сана, конечно, была понятна, родители Кагами тоже без восторга отреагировали, когда он однажды заикнулся о том, что был бы не против попасть в НБА. Но и желание Аомине Кагами вполне разделял — разве что пути достижения цели выбирал более практичные. — Он хочет, чтобы ему все преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой, — фыркнул Аомине-сан. — А любое дело — это труд. Впрочем, этот его баскетбол — просто блажь… — А вы хоть раз видели, как он играет? — не выдержал Кагами. Аомине-сан словно говорил о каком-то рядовом игроке, одном из легиона таких же. У этих, конечно, не было и шанса добиться успехов на спортивном поприще, но Аомине отличался от них. Кагами сам не знал, почему его так задевает, что кто-то принижает бесспорный талант Аомине. — Я не лез в его хобби, играет и играет, — доверительно сообщил Аомине-сан. — Но пора бы уже о будущем подумать, а ему все бы игры. Кагами мог многое сказать о том, насколько по-другому они с Аомине воспринимают баскетбол. Но не успел: Аомине влетел в квартиру, застыл в прихожей, очевидно, заметив отца, и буркнул: — Он и тебя загрузить решил? — Мы хорошо поболтали с твоим другом, — улыбнулся Аомине-сан. — То, что у тебя наконец появился друг, вообще очень хорошо. — Иди ты, — Аомине обогнул его и протиснулся к Кагами. — Ну как, готов сыграть, или все данки достались Йосей? — Будут тебе данки, дай пожрать только, — усмехнулся Кагами и столкнулся со скептическим взглядом Аомине-сана. «Только бы играть» отчетливо читалось в нем, и Кагами поспешил отвернуться. Он впервые радовался, что родители находятся так далеко — как знать, может, они бы тоже сочли блажью главный смысл его жизни. *** Куроко ошибся: привыкнуть к Аомине мог только человек с атрофированной нервной системой, поэтому Кагами стабильно выходил из себя по десять раз на дню. Успокаивало только то, что до окончания школы оставалось не так уж и долго, но иногда Кагами всерьез опасался, что к лету превратится в безэмоционального робота, если будет чересчур упорствовать в игнорировании Аомине. Он купил раскладушку, тем самым наполовину решив проблему своих неуместных реакций. Аомине, конечно же, не отнесся к этому спокойно: по утрам принялся вылезать из кровати с той стороны, где спал Кагами, наступать на него, а потом неискренне оправдываться в духе «Прости, забыл, что тут теперь эта херня». Раскладушка стала так же универсальным предметом для вымещения злобы после ссор с отцом или Момои: Аомине пинал ее от души, приговаривая, как она мешает, Кагами пинал его в отместку. Аомине, конечно же, только сильнее разгорался после этого, и все драки заканчивались тем, что Кагами запирался в туалете. Таким образом, проблема неуместных реакций оставалась в силе, но Кагами вычитал в сети, что ее могут провоцировать драки. Это слегка примирило с действительностью. Решив откладывать деньги на учебу в университете, он стал меньше тратиться на еду. Аомине и здесь не удержался от комментариев. — Отощаешь — запомнишься следующим поколениям не как ас Сейрин, а как человек, грохнувшийся в обморок прямо посреди матча. — Не мечтай, — огрызался Кагами, с тоской оглядывая полки в магазине. — Хочешь, так и быть, куплю тебе бургер? — смеялся Аомине и назло складывал в свою корзину все то, от чего Кагами отказывался усилием воли. Вместе с едой пришлось экономить и на развлечениях. Куроко и остальные иногда звали в кино или парк, даже предлагали заплатить, зная, что Кагами в тяжелой ситуации, но развлекаться за чужой счет он не собирался. Поэтому основным способом разгрузить мозги стали спарринги с Аомине: за них не приходилось платить, и в целом, они вполне помогали отвлечься от всех ненужных мыслей. К тому же, уличная площадка была единственным местом, где Аомине преображался из невыносимого сукиного сына в противника, игра которого завораживала Кагами как и прежде. Сколько бы времени ни проходило, Аомине все так же оставался идеальным баскетболистом. В финальную часть Зимнего кубка Сейрин вышла раньше Тоо. Кагами с сокомандниками приехали смотреть последний отборочный матч, но когда игра началась, Аомине не вышел на площадку, и на скамейке запасных его тоже не было видно. — Да где его носит? — процедил Кагами и полез за телефоном. Утром они завтракали вместе, а потом Кагами ушел к Куроко, и не верилось, что после этого Аомине мог снова лечь спать. Тоо, конечно, была в состоянии обыграть Сеншинкан и без Аомине, но Кагами голову бы дал на отсечение, что тот хотел играть в этом матче. После звонка на телефоне Аомине включился автоответчик. Как только Кагами сказал об этом, Куроко пробормотал: — Момои-сан тоже нет, — и достал свой мобильный. Кагами напряженно смотрел на него, в очередной раз жалея, что по лицу Куроко невозможно было понять, совсем ли все плохо или еще терпимо. И только когда тот негромко переспросил «Подстрелили?», Кагами вздрогнул. В голове тут же пронеслись сцены, частенько мелькавшие в новостях и еще чаще — в остросюжетных фильмах: про бандитов, захватывающих заложников и убивающих их по одному, до тех пор, пока правительство не выполнит выставленные требования. После следующего вопроса Куроко — «В какой он больнице?» — Кагами живо представил себе Аомине, истекающего кровью в машине скорой помощи. На матч стало резко плевать, Кагами вскочил на ноги, собираясь пробиваться к выходу сквозь переполненные зрительские ряды. Ему нужно было попасть к Аомине. — Кагами-кун, стой! — Куроко схватил его за рукав. — Что случилось? Он жив? Где он? — Аомине-кун в больнице. Его отца ранили на работе. Пульс все еще отстукивал в висках, как мяч по паркету, но паника отступала, сменяясь непониманием. — На работе? Как это? — Какой-то придурок пытался ограбить продуктовый магазин, Аомине-сан приехал на вызов, началась перестрелка… — Отец Аомине полицейский? — Ты не знал? — удивление на лице Куроко проявилось очень четко, и Кагами неловко поджал губы. Он прожил с Аомине почти месяц, и за это время даже в голову не пришло поинтересоваться, кем работает его отец. Кагами подозревал, что должен знать не только это, но и кучу других важных вещей, которые люди обычно рассказывают друг другу, когда общаются так тесно. Но с Аомине они только ссорились, играли в баскетбол и иногда перекидывались дежурными фразами, решая, что смотреть по телевизору и кому идти в душ первым. Если Кагами и волновало что-то, он чаще всего предпочитал не лезть с этим к Аомине, чтобы не нарваться на очередную порцию насмешек и самодовольства. А в итоге выходило, что даже Куроко знал про Аомине больше, чем Кагами, и это вызывало иррациональную злость. На самого себя. Однако каким бы равнодушным придурком Кагами себя ни ощущал и насколько бы прохладными ни были их с Аомине отношения, сейчас он чувствовал, что должен оказаться рядом как можно скорее. — В какой они больнице? — нетерпеливо спросил он. — В Дзютэндо, — кивнул Куроко. — Вместе поедем. Кагами кивнул: так было даже лучше. Он сомневался, что сумеет повести себя правильно в такой ситуации. Она была слишком невероятной, чтобы вообще определиться, как себя вести. Возле выхода Кагами бросил взгляд на табло. Для Аомине сейчас это вряд ли имело значение, но уже в конце первой четверти Тоо лидировала с подавляющим преимуществом. *** Аомине сидел в больничном коридоре, комкая в руках бумажный стаканчик из-под кофе. — Тецу? — он встрепенулся, подняв глаза — красные, больные — и перевел взгляд на Кагами. — А, точно, ключи… — Идиот, — процедил Кагами, и Аомине замер, перестав рыться в кармане. — Как он? Что врачи говорят? — Состояние тяжелое. Но внутренние органы не повреждены, пуля застряла в мягких тканях. Сейчас ему делают операцию. Аомине, очевидно, повторил услышанную от кого-то фразу и снова уставился в пол между своих ног. Кагами присел в соседнее кресло, не спуская с него глаз: он даже не представлял, что Аомине может так побледнеть, с его-то смуглой кожей. — А где Момои-сан? — просил Куроко, присев с другой стороны от Аомине. — Ушла за кофе, — пробормотал тот. — Или нет. Не знаю. Он выглядел так, словно сам нуждался в немедленной медицинской помощи или, как минимум, щедрой дозе успокоительного, и Кагами неосознанно опустил руку на его подрагивающее плечо. Аомине даже не пошевелился. — Эй, все нормально будет, — сказал Кагами. Аомине кивнул, сцепил руки в замок на коленях. Задрожал сильнее. — Я пойду найду Момои-сан, — сообщил Куроко. — Думаю, кофе всем пригодится. Кагами не хотелось, чтобы он уходил, потому что если кто и мог успокоить или отвлечь Аомине, то только Куроко. Но он посчитал, что лучше не спорить. — Он и раньше попадал в переделки, — заговорил Аомине, когда Кагами уже решил, что просто рехнется в тишине и атмосфере больничной безнадежности. — С мамой у них из-за этого и произошел разлад. — Устала переживать? — Типа того, — Аомине шумно вздохнул. — Черт, я ей не позвонил даже. Не знаю, как рассказать. — Я могу позвонить, — предложил Кагами. — Ты своим-то родителям не звонишь, чтобы не врать, — хмыкнул Аомине. — Эй, когда я им врал? — Когда сказал, что живешь с другом и у тебя все отлично. — Ты что, подслушивал? — А ты думал, если запираешься в туалете, твой ор не слышно по всей квартире? — Придурок! — На себя посмотри. — Не шумите, пожалуйста! — медсестра за стойкой ресепшена посмотрела на них возмущенно, и Кагами проглотил очередное ругательство. Аомине же снова сник, уставившись на комок коричневой бумаги в руках, и Кагами зажмурился: Аомине был на нервах, поэтому мог вести себя как идиот, но сам-то он должен был отдавать отчет, где они находятся. И по какой причине. — В общем, у меня все правда отлично, — отчеканил он. — И я могу позвонить твоей маме. — Момои-сан уже позвонила, — сказал внезапно оказавшийся рядом Куроко, и Кагами невольно вздрогнул, когда стаканчик с кофе опустился в ладонь. — Твоя мама приедет завтра, Аомине-кун. — Чудесно, — без энтузиазма пробормотал Аомине. — А где Сацуки? — В уборной. Скоро подойдет. — Чудесно, — повторил Аомине. Куроко уселся на прежнее место, а Кагами только тогда осознал, что продолжает придерживать Аомине за плечо, и тот больше не дрожит. *** Кагами проснулся, когда низенький доктор с платиновыми от седины волосами уже заканчивал разговаривать с остальными. Из-за того, что умудрился вырубиться в неудобном пластиковом кресле, скрутило и спину, и шею, но Кагами решил не жаловаться: Момои, сидевшая напротив, казалось, вот-вот расплачется, Куроко и несколько коллег Аомине-сана, которых Кагами не знал по именам, что-то уточняли у врача, а самого Аомине нигде не было. — Дай-чан подышать вышел, — сказала Момои, видимо, поняв, почему Кагами оглядывается по сторонам. — Аомине-сан все равно пробудет под наркозом до утра. — Ясно, — ответил Кагами. — Пойду тоже подышу. На улице уже стемнело, фонари освещали ярко только безлюдную площадку перед входом в больницу и почти пустую парковку, а дальше все тонуло в мутной мгле. Кагами не знал, где может носить Аомине, однако нашелся тот быстро, в ближайшем сквере. Развалившись на скамейке и закинув руки на спинку, он пялился на поскрипывающие от ветра качели. — Слышал, что сказал врач? — спросил Кагами. — Угу. Утром можно будет навестить. Я сказал Тецу, чтобы проводил Сацуки домой. Ты тоже вали. — Во-первых, у меня нет ключей от квартиры. — Аомине посмотрел на него как на кровного врага и полез в карман. — Во-вторых, ты идиот. Думаешь, я тебя тут брошу? Аомине недовольно свел брови, а потом убрал руку со спинки. Кагами, воспользовавшись приглашением, сел рядом. Судя по тишине вокруг и полному отсутствию прохожих, было совсем поздно. От холода мерзли пальцы и кончик носа, и Кагами сложил ладони трубкой и поднес ко рту, надеясь согреться дыханием. Краем глаза он заметил, как Аомине повторил его движение. — Пошли тоже? — предложил Кагами. Аомине промолчал, но когда Кагами поднялся, послушно отлип от скамейки и двинулся следом. За всю дорогу он так и не произнес ни слова, и Кагами не знал, что думать. Что делать. Что сказать самому. Аомине как-то умудрялся говорить нужные вещи в нужные моменты, пусть даже в своей обычной грубой манере. У Кагами так не получалось, хотя и ужасно тянуло подбодрить Аомине тоже. В итоге он просто проследил, как Аомине раздевается и забирается в кровать, сразу поворачиваясь к нему спиной. — Может, пожрать сделать? — неловко спросил Кагами. — Ты так и будешь меня жалеть? — Больно надо. Я просто хочу жрать. — Ну так делай что хочешь. С секунду Кагами пялился ему в затылок, понимая, что по-хорошему нужно погасить свет и последовать совету Аомине. Но по-хорошему с Аомине не выходило никогда, да и эта драматичная замкнутость совершенно не увязывалась с тем Аомине, которого Кагами знал. Или думал, что знал. Или хотел думать, что знает. В любом случае, он не понимал, как обращаться с таким Аомине, и на ум шел только один способ встряхнуть его, чтобы стал прежним. Не самый удачный. Совсем неуместный. Но совершенно точно — действенный. — Вставай, — приказал Кагами, рывком стянув с Аомине одеяло. Тот обернулся, удивленно распахнув глаза. — Охренел? — Играть пошли. — Ты на время смотрел? — Смотрел, и что? Он думал, Аомине ему врежет. По крайней мере, так казалось сперва: по гневно раздувавшимся крыльям носа, сжатым кулакам и ходившей ходуном груди. А потом Аомине соскочил с кровати и принялся одеваться. — Маньяк, — усмехнулся он, зашнуровывая кроссовки в прихожей. В его голосе звенело неприкрытое восхищение. Свет на площадке был бледным, лампочки в двух из шести фонарей перегорели, и без того блеклые линии разметки почти сливались с цветом покрытия. — Без правил, — осклабился Аомине, рьяно чеканя мяч, и Кагами кивнул. Это не было похоже ни на одну их совместную игру; даже тот, самый первый раз, когда Кагами удалось сравниться с Аомине в силе и скорости, не шел ни в какое сравнение с бешеным адреналином, шпарившим теперь. Они боролись за мяч так, словно обладание им автоматически давало господство над миром, сталкивались под кольцом, оставляя друг другу синяки, которые наверняка проявятся позже, и разбегались по разным концам площадки, рыча, как звери, чтобы схлестнуться снова. Они даже не вели счет, просто сражались за каждый бросок, каким-то чудом притирались, обходясь без травм. Кагами не знал, откуда взялись силы после изматывающего и морально, и физически дня, но пока Аомине играл так и смотрел с диким восторгом после каждого забитого и пропущенного мяча, казалось, что противостоять ему можно вечно. Вечность закончилась туманом в голове, не желающим восстанавливаться дыханием и простыней, пропитавшейся одеколоном Аомине. Кагами подозревал, что если и доберется до душа, то только ползком, но даже это усилие над собой сделать не получалось, поэтому он просто лежал и пытался не подавиться воздухом. Аомине валялся рядом, не шевелясь. Похоже, он чувствовал себя так же. И вот такой, вымотанный, он был самим собой. Даже когда вдруг, приподняв бедра, стянул штаны и пробормотал: — Не могу. Уж прости. Кагами перевернулся на бок, и возбуждением моментально шарахнуло по нервным окончаниям. Увиденное воспринималось как-то обрывочно: покрытая мурашками грудь Аомине, поросль коротких волос на лобке, ладонь, неспешно проезжающаяся вдоль члена, и большой палец, круживший по блестящей темной головке. Шестеренки передвигались в мозгах со скрежетом, сцеплялись зубьями, наталкивая на несуразную и откровенно грязную мысль — Кагами нравилось то, что он видит, нравилось смотреть на Аомине. Нравилось. Но соображать в этот раз он перестал раньше, чем успел осадить себя, и апогеем стал собственный хриплый голос, донесшийся словно издалека: — Можно мне? Аомине вдруг перекатился, оказавшись сверху, заглянул в глаза так же дико, как недавно смотрел на площадке, и процедил сквозь зубы: — Потом ты уже не отвертишься, Кагами. — Кто бы говорил, Аомине, — хмыкнул Кагами, протянув руку, и зажмурился, стиснув в кулаке чужую пульсирующую плоть. Аомине дернулся вперед, неуклюже ткнулся в рот Кагами мокрыми губами и застонал, двигая бедрами на пробу. Ладонь жгло, тело Аомине вообще было настолько горячим, что жаром окатывало, хотя тот по-прежнему не наваливался, держался на вытянутых руках. Кагами дернул его на себя свободной рукой и тут же почувствовал сразу все: чужой язык во рту, непривычную тяжесть сверху, буквально впечатывающую в матрас, и острое, жгучее томление, словно вся кровь, что была в теле, стекла в пах. Ему нужно было, чтобы Аомине тоже сделал что-нибудь, дотронулся немедленно там, куда Кагами теперь не мог дотянуться сам, и в то же время не хотелось отпускать его ни на секунду, пока тот ритмично толкался в кулак и пытался целоваться, периодически захлебываясь стонами. Аомине просек все, когда Кагами уже собрался попросить. Просунул руку под живот, ловко поддел пальцами резинку спортивных штанов и сжал член, заставив Кагами зашипеть. Ощущения были такими же, как и от члена Аомине в своей ладони — непривычно чужими, совсем не похожими на дрочку себе, но охуенными, гораздо более охуенными. В какой-то момент Кагами перестал чувствовать руку, разжал пальцы, и Аомине приник ближе, практически влип в него, продолжая елозить членом о член. Последние мысли выкипели, тело еще рефлекторно подбрасывало навстречу, хотя оргазм уже катился по нему, задевая каждую клетку. О том, что Аомине кончил тоже, Кагами догадался по тому, что тот притих, горячо дыша ему в плечо и зажимая мокрую лужу между их животами. И кажется, так и заснул. *** Это было комедией. Такой, где над героем-неудачником потешаются и остальные персонажи, и зрители по ту сторону экрана. Над Кагами пока никто не смеялся, но именно так он чувствовал себя, признавая, что втюрился в Аомине. Только неудачник мог повестись на эгоистичного козла, главной чертой характера которого был сволочизм. И только неудачник мог после самого крышесносного в жизни секса проснуться в постели один с твердой уверенностью, что это для него все случившееся было важным, а вот Аомине, скорее всего, плевать. Естественно, ему плевать, убеждал себя Кагами, разыскивая книги Есимото для очередной покупательницы. Отец Аомине находился в больнице, сегодня приезжала мать, которую Аомине явно не жаждал видеть, и в отличие от жизни Кагами, здесь все больше напоминало драму. Драму, которая случайно пересеклась с комедией, и теперь неясно было, как безболезненно развести эти два жанра. — Вообще-то я просила Кобо Абэ, — смущенно улыбнулась девушка, когда Кагами протянул ей стопку книг. Он вздохнул раздраженно — умудрился перепутать, ну еще бы — и пошел обратно к стеллажам. Следующего покупателя он обсчитал на кассе, и Нагата-сан встревоженно поинтересовался, не заболел ли он. Кагами принялся оправдываться, хотя это определение, пожалуй, тоже было недалеко от истины. Психически здоровый человек не запал бы на Аомине, поэтому в придачу к неудачливости Кагами диагностировал у себя преждевременный маразм и зачатки шизофрении. Нагата-сан, впрочем, решил, что дело в банальном переутомлении, и отпустил его пораньше. Домой Кагами шел медленно и неохотно. Он не звонил Аомине весь день, считая, что в больнице и без того хватает народа для группы поддержки, но дольше оттягивать встречу было невозможно. За несколько секунд, что ему позволили простоять на пороге, Кагами успел заметить приличный погром в комнате, а потом Аомине схватил его за ворот футболки и толкнул к стене. Посмотрел яростно, словно Кагами был тем ураганом, что прошелся по квартире, и рванулся вперед, вжимаясь губами в губы. Кагами разом забыл все, что надумал, готовясь к дурацкому важному разговору: прижимаясь так, что между ними не оставалось зазора, Аомине, похоже, умудрялся буквально выдавливать за границы его разума мысли, которые казались неправильными, грязными, просто ужасными в любой другой момент, но только не теперь. Аомине отстранился так же резко, как и набросился, разжал руку и облизнул губы. Отступил, оглядывая Кагами с ног до головы, и, видимо, собирался что-то сказать, но Кагами его опередил, наконец взяв себя в руки: — Что ты тут за херню устроил? На самом деле, погром был поводом не говорить о других вещах. Кагами торжественно внес в список своих диагнозов трусость. Аомине моргнул удивленно, перевернул валявшееся на боку кресло, сел в него и заявил исчерпывающе: — Мама, бля. — Переживала? — Кагами наконец смог разуться, хотя заходить в комнату босиком было опасно. — Орала. И на отца, и на меня. Это какой надо быть идиоткой, чтобы закатить истерику человеку, только оклемавшемуся после наркоза! — Перенервничала, — предположил Кагами. Нагнулся, подбирая с пола крупные осколки то ли вазы, то ли чашки. Аомине забрался в кресло с ногами, чтобы не мешать, выдохнул гневно: — Она не первый раз так истерит. А сегодня опять настаивала, что я должен жить с ней. Потому что бе-зо-пас-но. — Хотела, чтобы ты переехал в другую префектуру под конец года? — Именно, — Аомине аж передернуло. — Да брось ты. Сейчас веник принесу. Вдвоем уборка пошла быстрее, а Аомине, успокоившись, рассказал, что его родители развелись как раз после Тейко. Долго спорили, с кем он останется, и у Аомине были все шансы оказаться в Осаке. — Там ни одной приличной команды. Я бы из дома сбежал, если бы отец не настоял на своем, — признался Аомине, стряхивая в ведро последнюю кучу осколков. — А теперь он у нее во всем виноват — и в том, что я хреново учусь, и что его работа расшатывает мою психику. Кагами поставил веник к стене и уселся на кровать; он не знал, что сказать. Он, в общем-то, неплохо понимал Аомине — собственные родители тоже находились на грани развода, и Кагами надеялся, что они передумают, потому что представлял, сколько придется пережить нервотрепки. Сказать было нечего, потому что никогда прежде он даже мысли не допускал, что Аомине может быть не заносчивым засранцем, а обычным человеком. Растерянным, расстроенным, с ворохом проблем и заморочек. — Слушай, — вдруг произнес Аомине, окончательно сбивая с толку, — я тут подумал, что нужно все-таки закончить школу с приличным баллом. Кагами вскинулся, глядя на него недоверчиво — теперь он почти готов был поверить, что по дороге из больницы Аомине подменили инопланетяне, — а тот продолжил резко: — Если я просру приличный университет, она точно решит, что это из-за отца. — А как же Штаты? Аомине устало рухнул в кресло и запрокинул голову на спинку. — Нет никаких предложений. Отец сегодня сказал, что поддержит меня, если я все-таки решусь уйти в спорт, но год почти закончился, а мной никто еще не заинтересовался. — А ты хоть что-то сделал для этого, или рассчитывал, что все сами догадаются, какой крутой игрок пропадает в Тоо? — уточнил Кагами. — Конечно сделал, кретин! Сацуки выкладывала в сеть записи моих матчей, кому-то даже звонила. Но им плевать. Кагами промолчал. Аомине старательно маскировал разочарование за грубостью, но оно все равно сочилось из каждого слова. — Еще есть время… — Да, время просрать даже профессиональную лигу. Так ты поможешь или нет? — резко спросил Аомине. — Вообще-то я сам не гений, — огрызнулся Кагами. — А то я не в курсе, — хмыкнул Аомине. — Но ты можешь заниматься со мной, если хочешь, — решил не реагировать на подначку Кагами. — И Куроко с Момои попросим подтянуть нас по тем предметам, где я совсем ноль. — Отлично. Аомине перегнулся через ручку кресла и достал из ящика стола пару учебников. Кагами не планировал заниматься прямо сейчас, он как раз вспомнил, что собирался приготовить поесть, но подрывать энтузиазм Аомине не хотелось. Тем более это было поводом не поднимать разговор о вчерашней ночи. Даже когда они вернулись к учебникам после ужина, и спустя пятнадцать минут, сообщив «Как же достала эта хрень!», Аомине полез к Кагами в штаны, разговаривать по-прежнему не тянуло. *** Аомине-сана выписали через неделю. Идею прибрать к его приезду квартиру, пригласить в гости нескольких сослуживцев и приготовить праздничные онигири Аомине воспринял равнодушно, зато активно поддержала Момои. Поэтому пришлось позвать еще и Куроко, чтобы не подпускал ее к кухне, пока Аомине забирал отца из больницы. Теплый прием Аомине-сана явно обрадовал, как и заявление Аомине, что у него есть все шансы пройти в один с Кагами университет. Шансы, конечно, были призрачными и базировались на том, что они все-таки начнут упорно заниматься, не отвлекаясь друг на друга, но это казалось Кагами практически невыполнимым. Стоило Аомине отложить книгу и невинно облизнуть губы, у Кагами в мозгах что-то перемыкало, и становилось уже не до учебы. Аомине по-прежнему оставался самым невыносимым придурком из тех, что Кагами когда-либо встречал, да еще и нашел лишний повод обзывать Кагами тупым, полностью игнорируя тот факт, что шарит во всех предметах, кроме истории Японии, еще хуже. Но когда они целовались, или терлись друг о друга прямо через одежду, несуразно сталкиваясь бедрами, или Кагами царапал пальцы, пытаясь расстегнуть блядскую молнию на штанах Аомине, а тот цеплялся за его плечи так крепко, словно упал бы, если бы отпустил, Аомине был лучшим. Лучшим, что случалось с Кагами, сколько бы он ни пытался это отрицать. — Никакого «кто готовил, тот и убирает», — предупредил Кагами, когда все разошлись, оставив после себя груду грязной посуды. — Ладно, — смилостивился Аомине. — Я собираю, ты моешь. И со стола, так и быть, вытру. Кагами должен был раньше догадаться, что Аомине ничего не делает в ущерб себе, но вспомнил об этом, только почувствовав холодные влажные руки на пояснице. — Эй, я еще не закончил, — фыркнул он и дернулся, пытаясь отпихнуть Аомине, но тот не отлип, наоборот, вжался крепче и прорычал на ухо: — Так заканчивай уже. Кагами усмехнулся, нарочно потерся ягодицами о его полутвердый член, Аомине в отместку укусил его за шею и не остановился на этом: принялся вылизывать кожу, оттягивая футболку, сдвинул руки на живот Кагами, бездумно очерчивая пальцем пупок. Сработало как обычно: тело быстро стало ватным, мозги грозили отрубиться, и Кагами опустил тарелку в мойку, чтобы не разбить. — Твой отец в соседней комнате, — напомнил он, сам додумавшись до этого не сразу. — Наверняка уже спит. — А если нет? — Тогда кому-то придется быть тише, — Аомине рывком развернул его к себе, и Кагами зашипел, вжавшись спиной в мокрый край мойки. — Эй, обычно ты шумишь больше! — Да неужели? — криво ухмыльнулся Аомине и сжал его член через брюки. Кагами вдохнул воздух сквозь зубы и зажмурился. Он не собирался поддаваться на такой дешевый развод, даже когда Аомине задрал его футболку и широко провел языком по животу, остановившись у пояса штанов. — Может, хоть до спальни дашь дойти? — Кагами трясло, казалось, еще чуть-чуть, и на ногах он стоять не сможет. — Все для вас, — Аомине выпрямился и посторонился, пропуская его. А в комнате не стал раздеваться сразу, хотя Кагами одежда казалась каким-то изощренным орудием пыток, и он спешно избавился от нее при первой возможности. Аомине порылся в ящике стола и в кровать нырнул, сжимая в кулаке то, что разом сбило с Кагами половину возбуждения и почти всю решимость. — Что ты делаешь? — спросил он. — Хочу тебя, а ты что думал? — взгляд у Аомине был совсем шальной. — Я… — Кагами замер, наблюдая, как тот скидывает на подушку презервативы и смазку. Сглотнул нервно. — Вообще-то такие вещи принято обсуждать! Аомине посмотрел на свой призывно топорщащийся член, потом на его, и сел на пятки, пробурчав недовольно: — Ну давай обсудим. Кагами не знал, с чего начать. По всему выходило, что намерение Аомине вполне логично и ожидаемо: он собирался заняться тем, чем рано или поздно занимаются все пары, которые встречаются. Проблема была в том, что они не встречались. Они жили вместе, играли в баскетбол и учились, а по ночам отдрачивали друг другу, и это было изумительно. Но Кагами сомневался, что это подходило под определение отношений — в том смысле, который обычно вкладывался в это слово. Как только он допускал мысль, что у них с Аомине отношения, становилось или смешно, или неловко. И его полностью устраивало, что Аомине не заикался о происходящем между ними — иначе, Кагами подозревал, все просто прекратилось бы. — Ну, говори уже? — нетерпеливо пробормотал Аомине. Кагами было бы легче, если бы он оделся. Или хотя бы одеялом прикрылся. Голый и по-прежнему возбужденный, он ужасно мешал сосредоточиться. — А что я? Это ты все заварил своими долбаными провокациями, ты и говори! — Провокациями? — Аомине удивленно приподнял бровь. — Значит, то, что ты весь месяц только и делаешь, что лезешь ко мне в трусы — провокации? — Я не лезу! — Кагами едва не задохнулся от возмущения. — Я просто… — И тебе это нравится. — Меня бесит! — Так бесит, что даже сейчас у тебя стоит? — припечатал Аомине. Скрестил на груди руки и самодовольно улыбнулся: девяносто девять на сто без права на реванш. — Если думаешь, что я буду делать, что тебе хочется, только потому, что тебе хочется — не на того напал! — воспользовался последней попыткой отыграться Кагами. — Я не собираюсь давать тебе. — Так проблема в этом? — невозмутимо поинтересовался Аомине и завалился рядом, вложив презерватив ему в ладонь. — Тогда трахни меня сам. Кагами изумленно уставился на блестящий квадратик в руке. Он никогда не делал этого, он не был уверен, что справится, и не понимал, с чего Аомине так уверен. Температура тела, подскочившая от раздражения, резко поползла вниз, в животе холодным комом заворочалась паника. Аомине смотрел выжидающе, а Кагами так и сидел, глупо пялясь на презерватив. — Тебе что, совсем все равно? — наконец спросил он. — Почему все равно? Мне хочется, — Аомине язвительно скопировал его тон, но сразу же смягчился. — А еще мне нравишься ты, идиот, и лень шевелиться. — Значит, я должен трахать тебя, потому что тебе лень шевелиться? — вспыхнул Кагами, а потом до него дошло. — Нравлюсь? — Ты слишком много болтаешь. И слишком громко. Аомине рванулся к нему, затыкая рот поцелуем. Кагами успел заметить его раскрасневшиеся явно от смущения щеки, прежде чем завалился на спину, утягивая его за собой. Возбуждение мигом ушло на новый виток, сознание почти полностью заволокло им до тех пор, пока Кагами не почувствовал неприятно-прохладный палец, настойчиво тычущий между ягодиц. Он задергался, пытаясь закрыться, не пустить — с какого хрена Аомине вообще решил, что ему можно?! — но тот придавил всем весом и снова поцеловал: не как обычно, грубо и напористо, а мягко. И так же мягко толкнулся внутрь, стоило Кагами на секунду потерять бдительность. — Ты… ты… — Кагами пытался дышать глубоко и размеренно, и это совершенно не сочеталось с разговорами. — Охуенный? — подсказал Аомине. — Ублюдок! — Кагами стукнул его в плечо и тут же ахнул: Аомине потянул палец обратно, и все тело перетряхнуло, как от удара током. Отступать было глупо, к тому же Аомине не напирал больше, аккуратно оглаживал анус, царапал легонько, ждал, пока Кагами расслабится. Было бы легче, если бы он еще не пялился так сосредоточенно, но с этим Кагами уже ничего не мог поделать, разве что глаза закрыть. Когда распирающий изнутри дискомфорт вернулся снова, он уже приготовился, поэтому только губу закусил, надеясь перетерпеть. Правда, тело, в отличие от мозга, продолжало сопротивляться, зажиматься, и Кагами уже решил было, что ничего не получится, точно. А потом Аомине соскользнул вниз и сомкнул губы вокруг его члена раньше, чем Кагами успел озвучить протест. Он сразу забыл, что вообще собирался сказать: внимание переключилось на невозможно горячий рот, язык, потрясающе круживший по головке, и то, что Аомине — блядь, Аомине! — отсасывает ему. Кагами застонал в голос и тут же спохватился, закрыл лицо локтем. Аомине усмехнулся, не выпуская член, и по телу Кагами волной покатилась дрожь. Казалось, стать лучше уже просто не может, но Аомине надавил пальцем куда-то внутри него, и Кагами тряхнуло новым, болезненно-острым наслаждением. Придя в себя и осознав, что нет, это был не оргазм, Кагами тихо пробормотал: — Еще. Аомине воспринял просьбу по-своему. Запахло персиком, Аомине снова навис сверху, широко распахнув глаза, и стало по-настоящему больно. Аомине словно знал, что так будет, и ждал: как только Кагами скривился, широко раскрыв рот, он наклонился и сказал: — Подрочи себе. Давай. Кагами не думал, что из этого что-то выйдет. Аомине не двигался, но внутри все горело, словно туда раскаленную головешку засунули, и хотелось только чтобы тот немедленно, сию же секунду вытащил. Однако член в ладони мгновенно затвердел, а когда Аомине изловчился и плеснул на нее этой тупой персиковой смазкой, стало даже терпимо. А потом Аомине качнулся вперед, упираясь кулаками в подушку рядом с головой Кагами, и болезненным наслаждением накрыло снова, неожиданно и сильно. Кагами охнул и выгнулся, крепко сжав член, Аомине толкнулся снова, и Кагами унесло, закрутило в водовороте из необычных ощущений, тяжелого тела, липнущего к нему, жаркого дыхания на лице и того, как Аомине глотал стоны, чтобы не шуметь. Кровать скрипела, не позволяя ускорить ритм, каждый протяжный звук бил по ушам, не давая отпустить себя полностью, но у Аомине, похоже, крышу унесло напрочь. Он начал толкаться быстро, мощно и рвано, постоянно меняя угол, и Кагами задрал ноги, сгибая их в коленях, потому что хотелось еще, скорее. И сильнее. И глубже. Похоже, лишь об этом он и мог думать, потому что дрочить ему взялся Аомине, и после нескольких движений мозолистой ладони вдоль ствола, мир вокруг взорвался ворохом красок и тут же погас, оставив только дрожь и изумительную пустоту в голове. Кагами даже не попытался столкнуть Аомине с себя, только закинул руки ему на спину и сжал коленями бедра. Тот, как обычно после оргазма, вырубился моментально, но в этот раз Кагами ничего от него не хотелось. Все, что было нужно, он уже услышал. *** За месяц до выпускных тестов Куроко сказал, что Аомине сумеет набрать нужный балл для поступления в один из приличных токийских вузов. Аомине-сан тайно благодарил Кагами за то, что так благотворно повлиял на его сына, а самого Кагами немного расстраивало, что в один университет им с Аомине все равно не попасть. Тот, наоборот, радовался этому. — Будем играть друг против друга за студенческие сборные! — предвкушал он. — А квартиру на двоих снимем. Такой расклад тоже казался привлекательным, даже более привлекательным, чем соперничество за место в основном составе, и Кагами быстро смирился. Кроме самоподготовки кучу времени отнимали тренировки: финал Зимнего кубка становился все ближе и ближе, одна за другой оставались позади более слабые команды, и Кагами уже почти не сомневался, что школьный баскетбол закончится наиболее красивым и зрелищным матчем. — Готовься слить мне финал, — предупреждал он Аомине. — Это ты сольешь. Спорим на минет? — Не собираюсь спорить, ты его и так сделаешь. Аомине ржал над ним. И делал. После матча, обеспечившего Сейрин место в финале, Кагами позвонила Алекс. Они нечасто общались с тех пор, как Кагами переехал, в основном, Алекс докладывала, как идут дела у его родителей, когда Кагами обиделся и временно прекратил с ними созваниваться. Потом все постепенно пошло на лад, и необходимость узнавать подробности через вторые руки отпала. Но звонок не удивил: Кагами только вчера сообщил маме, что прошел в финал, и та наверняка поделилась с Алекс новостью. — Привет! Решила поздравить? — хмыкнул он, любуясь прекрасным видом: склонившись в три погибели, Аомине пылесосил под столом, и его обтянутая джинсами задница маячила перед глазами. — Не угадал, ребенок, — усмехнулась Алекс. — Настраивайся выложиться в этом матче на полную. — Эй, я всегда выкладываюсь на полную! Аомине нарочно увернулся, когда Кагами попытался дотянуться до него, и оскалился. А потом демонстративно втянул в рот средний палец, намекая, что готов прервать уборку в пользу более интересных занятий, если Кагами, в свою очередь, поддержит инициативу. — В этот раз особенно постарайся, — повторила Алекс, и Кагами уже собирался сказать «да-да, конечно, постараюсь, и давай, может, поговорим позже?», когда она добавила: — Я приеду на матч. Кое с кем. Он очень хочет посмотреть на тебя. Аомине многозначительно посмотрел на него, но Кагами, пробормотав «Подожди» одновременно и ему, и Алекс, сорвался с места и унесся в туалет. Там он недоверчиво выслушал, что представитель одной из команд национальной лиги почти готов подписать с ним контракт — спасибо Алекс. — Команда, конечно, не самая крутая в центральном дивизионе, — объясняла она, — но с твоим талантом она станет хорошей стартовой площадкой. Это твой шанс, Тайга, так что не подкачай. С каждым ее словом мир переворачивался вокруг своей оси, вставал на место и переворачивался снова. Кагами не верилось, что удача могла найти его, хотя он уже настроился по-другому пробиваться к мечте, и от проклюнувшейся радости стало трудно дышать. — Я постараюсь, — пообещал он Алекс и повесил трубку. — Я думал уже без тебя начинать, — недовольно сообщил Аомине, когда он вернулся в комнату. Внимательно поглядел в лицо, а потом процедил: — Сияешь так, словно сам Леброн Джеймс позвонил, чтобы тобой повосхищаться. Кагами застыл, вдруг отчетливо осознав, что Аомине последний, с кем можно поделиться радостью. Не потому, что они уже настроили совместных планов на будущий год, а Кагами одним махом собирался их порушить — Аомине понял бы. Именно потому, что он понял бы лучше всех, Аомине ничего нельзя было рассказывать. — Нет, просто родители окончательно помирились, — соврал Кагами и улыбнулся для убедительности. — Здорово, — кивнул Аомине. — Ну что, иди сюда уже. — Я вспомнил тут, мне в магазин нужно. Забрать кое-какие документы. Аомине, кажется, сильно удивился, когда Кагами сбежал так, словно за ним гналась вся полиция Токио и ищейки якудза в придачу. Но остаться Кагами не мог. Теперь, когда мечта Аомине сбывалась у него, он совершенно не представлял, как вести себя с Аомине дальше. *** Идею не трахаться до финала удалось повернуть так, что Аомине едва ли не сам предложил спор «Кто выиграет, тот потом будет сверху целую неделю». Только это мало помогло: даже просто засыпая рядом, Кагами мучился чувством вины. Он прокручивал в голове множество сценариев, но в каждом поводом для непрощения был не отъезд Кагами в Штаты, а исключительно факт, что он сам неоднократно убеждал Аомине добиваться всего постепенно, раз не выходит сразу, а в итоге будет играть в НБА уже сейчас. Они бы встретились рано или поздно — Кагами знал, что Аомине не отступит, и его тоже заметят, в университете или в лиге Японии — однако все то, к чему Кагами уже успел привыкнуть, закончилось бы с его отъездом. Он малодушно молчал, но даже последними спокойными днями не давал насладиться разлад, в котором Кагами находился с самим собой. Аомине наверняка замечал что-то, но Кагами надеялся, что он списывает все на мандраж перед игрой. По крайней мере, подколки по этому поводу стали чаще, иногда Кагами даже провоцировал их сам, чтобы сцепляться с Аомине как в первое время. Он не хотел терять и это тоже. В день матча он ушел из раздевалки, где остальные бурно обсуждали стратегию против Тоо, и долго сидел перед занимавшим всю стену окном, глядя на безмятежное синее небо за стеклом. — Волнуешься, Кагами-кун? — спросил неожиданно появившийся рядом Куроко. — Немного. — Тоо сильна в этом сезоне, — тот присел на скамейку рядом. — Но нам не обязательно выигрывать. Хотя и хотелось бы. — Что значит «не обязательно»? Мы сделаем их и точка. Кагами решительно сжал кулаки, и Куроко улыбнулся понимающе. А потом заявил вдруг: — Но ты ведь не поэтому волнуешься. — С чего ты взял? — Ты целый год играл с Аомине-куном один на один. Ты знаешь, как играть против него, знаешь, что он не расстроится, если ты победишь, и не расстроишься сам, если выиграет он. Кагами устало опустил голову: победа и поражение действительно не беспокоили его на уровне последнего школьного достижения. Чемпионство было приятным бонусом и только. — Слушай, — начал он, даже не зная, как изложить мысль, чтобы Куроко понял все, и в то же время не понял ничего. — Представь, что у тебя есть человек, который… ну, дорог тебе. И сделал для тебя кое-что важное, когда ты был в трудной ситуации. Представил? Куроко кивнул, сосредоточенно глядя на него. — Так вот, у этого человека есть мечта. Глобальная такая, которая может всю жизнь изменить к лучшему. Исполнить ее можно, но трудно, потому что… просто очень трудно. И человек готов стараться и ждать. — Если человек тебе дорог, и ты можешь исполнить его мечту быстрее — это лучший способ доказать, что он действительно тебе дорог, — перебил Куроко. — Эй, я не договорил еще! — Ты все сам знаешь, Кагами-кун, — Куроко поднялся и кивнул в сторону лестницы. — Пошли, игра сейчас начнется. На площадке Аомине выкладывался так, словно всерьез верил, что за целую неделю Кагами ни разу не захочется лечь вниз. Впрочем, возможно, ему тоже просто хотелось выиграть последнее школьное соревнование, но так или иначе остановить его ни у кого из Сейрин не получалось. Даже у Кагами, потому что он постоянно задумывался, каким видит его с трибуны этот неизвестный представитель национальной лиги, и мазал мимо кольца. Спотыкался на ровном месте. Ошибался там, где, казалось, просто не мог ошибиться. — Соберись, Кагами-кун, — сказал Куроко перед началом последней четверти. Тоо лидировала, но у Сейрин еще были шансы вырваться вперед. Все, даже запасные, надеялись на Кагами. Верили в него, и он не мог подвести их. Но и втоптать в грязь мечту Аомине не мог тоже. — Что, уже сдох? — хмыкнул тот, забрасывая очередной мяч в корзину Сейрин. — Иди к черту! — процедил Кагами, разглядывая паркет под ногами. «Это лучший способ доказать, что он действительно тебе дорог» звучало в голове, как заезженная пластинка. Аомине рвался в атаку, одного за другим обходя товарищей Кагами. Время стремительно утекало, время играло против Сейрин. Он бросился наперерез, изловчился и отнял у Аомине мяч. Тот оскалился, словно весь матч только и ждал, когда же Кагами наконец заиграет в полную силу. Мир снова сузился до них двоих, полый вакуум, куда не пробиться никому другому. Впервые Кагами сделал это ради друзей, но теперь его друзьям был важен сам баскетбол, а не победа. А Кагами был важен Аомине. Мяч подлетел над кольцом, и нужно было просто прыгнуть выше, опередить Аомине. Кагами знал, что может, что это усилие даст такое нужное для выигрыша очко. И остановился в последний момент, глядя, как одновременно со свистком Аомине забрасывает победный данк. *** Туман перед глазами плыл не из-за усталости: Кагами просто не хотелось ничего видеть. Ни расстроенные лица товарищей, ни прыгающих от радости игроков Тоо, ни гайдзина в строгом костюме, подошедшего к Аомине. Кагами даже не понял, как в таком тумане добрался до дома, а потом позвонила Алекс. Он не брал трубку, но она не унималась, трезвонила и трезвонила, пока он не ответил. — Ты сдурел, Тайга? — Алекс впервые говорила с ним настолько сердито. — Что это вообще было? — Мы проиграли. Так иногда происходит. — Я видела, что вы проиграли, и я не об этом. Ты бросил играть в середине матча! — С чего ты взяла? — С того, что я знаю все твои приемчики. И знаю, на что ты способен. Ты играл в полсилы сегодня. — Какая теперь разница? — спросил Кагами. — Там был игрок лучше меня, и твой представитель его заметил, верно? — Да, он уже предложил Аомине Дайки контракт, — сказала Алекс, и Кагами выключил телефон совсем, чтобы не дослушивать. Все равно дальше было бы «Какой же ты идиот!» — Какой же ты идиот! — раздалось за спиной: гораздо грубее и жестче, чем сказала бы Алекс. Кагами обернулся. Аомине стоял в проеме и сверлил его гневным взглядом. Похоже, если он и не весь разговор подслушал, то главное просек. — Сам такой! — процедил Кагами. — Ты выиграл, что тебе еще надо? — Я целых полчаса убеждал себя, что не сплю и мне правда так охуенно повезло. А выходит, это была подачка с твоей стороны? Кагами задержал дыхание, пытаясь успокоиться: грудь словно раздирало тупыми когтями. — Ты хотел попасть в НБА — ты попал. Играй теперь. — Придурок, — поморщился Аомине. И ушел. Слушая через стену, как он рассказывает отцу о своем невероятном везении и как тот радуется, Кагами именно так себя и чувствовал. Придурком, который хотел сделать как лучше, но все равно умудрился испортить то, что уже было. Про выигрыш в споре Аомине даже не вспомнил и ничего не сказал, когда Кагами снова решил спать на раскладушке. Они даже разговаривать стали реже, чем в первые дни совместного проживания. А сразу после выпускных тестов Аомине уехал в Штаты, тренироваться с новой командой и вливаться в жизнь, о которой мечтал. *** Кагами уже неделю гостил у родителей, морально готовясь к новому учебному году. Хьюга говорил, что в университете будет проще, чем в школе — можно выбрать исключительно те предметы, которые тебе интересны, и не заморачиваться остальными. Кагами сомневался, что ему от этого полегчает — его по-прежнему интересовал только баскетбол. Поэтому большую часть каникул он проводил, смотря трансляции НБА по телевизору. Конечно, выискивать среди игроков Аомине было рано — вряд ли того сразу же допустят в основной состав, — но Кагами часто ловил себя на мысли, что бессознательно надеется увидеть его хотя бы на экране. Вообще-то можно было поступить проще: Аомине находился в том же городе, Кагами знал номер его мобильного, и договориться о встрече было минутным делом. Но Кагами хватало того, как он сам изводил себя. Он бы не выдержал, если пришлось бы выслушивать, что еще может сказать по этому поводу Аомине. — Тайга, там к тебе пришли! — мама заглянула в комнату, улыбаясь удивленно: похоже, она не думала, что у Кагами здесь остались друзья. Потому что их не осталось, даже Алекс не приехала ни разу, ясно давая понять, что не хочет иметь с ним дел. Кагами спустился и замер на последней ступени лестницы, увидев топчущегося в прихожей Аомине. Тот стал еще более смуглым, а волосы, наоборот, выгорели на солнце. Кагами упрямо поджал губы, чувствуя, как захлестывает эмоциями — он скучал, так чертовски скучал. — Эй, может подойдешь? — спросил Аомине. — Бить не буду, обещаю. — Я тебе сам врежу, — фыркнул Кагами. А через секунду они уже целовались, по очереди обтирая спиной стену. Когда Аомине беспардонно засунул ладонь в штаны Кагами и сжал ягодицу, он пробурчал недовольно: — Совсем сдурел? Родители же… — Так пригласил бы меня в комнату, как гостеприимный хозяин. — Кретин, — Кагами схватил его за запястье и потащил за собой. Несколько мгновений и двенадцать ступеней хватило, чтобы первая незамутненная радость схлынула, сменившись гораздо более привычным в последнее время разочарованием. Поэтому заперевшись в комнате, Кагами первым делом спросил: — Что, пришел рассказать, как круто теперь живешь? — У тебя крыша совсем поехала от святости? — хмыкнул Аомине, невозмутимо снимая сначала футболку, потом брюки. — Какого ты творишь? — остановил его Кагами, когда тот взялся за резинку трусов. — Собираюсь трахнуться с тобой. Можешь даже не начинать возмущаться, ты все еще мне должен. — Ни хрена я тебе не должен! Кагами на полном серьезе готов был вышвырнуть его из дома, как есть, в трусах. Он, конечно, помнил, насколько беспардонным ублюдком может быть Аомине, но даже для него припереться с такими заявлениями после нескольких недель полного игнора было слишком. — Так и быть, прощаю тебе неделю, ночи вполне хватит, — Аомине явно не улавливал настроения Кагами, или же ему как обычно было плевать. — А завтра с утра поедем к мистеру Саммерсу. — К кому? — К мистеру Саммерсу. Главному тренеру клуба, в котором я играю. Он хочет заключить с тобой контракт с тех пор, как увидел все твои игры. — Как он мог увидеть мои игры?.. — нахмурился Кагами, и Аомине закатил глаза. — Мы не в каменном веке, идиот. Все можно снять на камеру. Сацуки снимала. Я просил ее. Кагами непонимающе потер переносицу. То, что Аомине просил снимать матчи с его участием, казалось невероятным. Зачем? Неужели дрочил на него? От осознания этого Кагами почувствовал, как начинает краснеть, и тряхнул головой, прогоняя грязное наваждение. Что бы ни делал Аомине, он показал записи командному руководству, чтобы Кагами тоже пригласили. Но последнюю игру Кагами все равно слил позорно прямо на глазах у представителя НБА. — Зато в других проявлял редкую стабильность. — Похоже, эту мысль он умудрился произнести вслух. — И Алекс замолвила за тебя слово. Она хотела сама и сообщить, но потом решила, что тебя, придурка, еще рано прощать. Аомине сдернул трусы и завалился прямо на неразобранную кровать. — Если думаешь, как отблагодарить меня, предлагаю минет. Кагами машинально двинулся к нему, на ходу стягивая футболку. Он понимал, что времени осмыслить случившееся будет предостаточно. Как и рассказать родителям, и объяснить друзьям, почему не вернется. А вот голый Аомине в постели ждать не станет. Поэтому поймав заинтересованный взгляд, Кагами хмыкнул: — Засранец, будет тебе минет. И Аомине довольно улыбнулся в ответ.