Собачья смерть

Эльфийка так глубоко погрузилась в свои мысли, стараясь разобраться в своих чувствах к гному, что не почувствовала чужого присутствия. Дротик с парализующим ядом, пущенный человеком в темном балахоне, достиг шеи девушки, и тело ее стало становится тяжелее. Эльфийка хотела еще сделать пару движений, убить врага, но все было напрасно – отрава была быстродействующей, испытанной не на одном эльфе. Тауриэль хватала ртом воздух, пытаясь хоть вскрикнуть, позвать Леголаса, но кроме хрипа из ее горла не вырвалось ни звука. Тело деревенело, мышцы отказывались работать, девушке оставалась лишь смотреть на приближающегося врага и слушать, как сама Смерть медленно протягивает к ней костлявые пальцы. Ведь именно так люди представляли себе уход из жизни. - Азог проиграл. Какая жалость, это сильно расстроит Хозяина. Это был явно не мужской голос, но все равно чувствовалось какая-то хрипота в голосе, словно человек долгое время не пил и в горле совсем пересохло. И одежда была на враге странная, совершенно эльфийке не знакомая. Темный балахон закрывал все тело, можно было рассмотреть кожаные вставки на ногах, руках и талии. Какое-то подобие тиары из железа было надето на голову и поддерживало капюшон над глазами. И это единственное, что можно было увидеть – яркие, зелено-желтые глаза в обрамлении темных, пушистых ресниц. Движения чужака были плавными, неторопливыми, словно она находилась в совершенной безопасности, а не в жестокой битве. Хотя здесь, на Вороньей высоте, все уже закончилось. Оставалось только оплакивать павших гномов. Подойдя ближе и наклонившись к гному, чужак снял с руки перчатку. Нежно проведя тыльной стороной ладони по щеке Кили, скорбно покачал головой. - Жаль, такой красивый, но мертвый. Смерть забирает всех. Девушка, так могли говорить только прекрасные мира сего, повернулась к эльфийке. Она долго рассматривала свою жертву, перед тем, как схватить за шиворот и потащить за собой, как мешок. Хоть тело и было парализовано, но боль никуда не исчезла. Каждую ступеньку, камень, яму она чувствовала всем телом, не имея возможности кричать. - О, Великий Огонь, твои волосы ужасны, это какой-то колтун, а еще и эльф! Мерзость. Остановившись на минуту, девушка достала черный кинжал из складок одежды и обреза Тауриэль ее длинные волосы. Харадримка быстро спустилась с башен, минуя гномом, которые примчались спасать своих товарищей, хотя было уже поздно. Все же девушка остановилась на минуту, понаблюдать за происходящим. Как оказалось, не зря. Она заметила яркий свет, исходящий от одной из фигур, склонившейся над Дубощитом. Туда же принесли еще двух гномов – какого-то светленького и того, над кем рыдала рыжеволосая. Свет стал гореть еще ярче, и послышалось тихое, эльфийское пение. Здесь явно происходило что-то странное, запредельное и прекрасное. Ей казалось, что само Солнце, которому поклонялся ее народ, сошло с небес и возвращало к жизни героев. Но не стоит забывать, что она по-прежнему находилась в стане врага, время поджимало – пора было возвращаться с докладом к своим. Хоть ей и хотелось остаться тут подольше и посмотреть чем закончится снисхождение светила, чье тепло, ласку и необыкновенное чувство, похожее на любовь, она чувствовала даже здесь, на таком расстоянии от происходящего. Вздохнув, она продолжила свой путь по мрачным и холодным туннелям, волоча за собой эльфийку. Через пару минут она вышла на небольшую площадку, где ждал ее черный, как сама ночь, варг. Ей нравились эти кровожадные создания, выведенные орками, эти прекрасные убийцы, рвущие своих врагов на кусочки. Варг радостно завилял хвостом и завыл, встречая свою хозяйку - Тише, дружок, мы же здесь не одни, - девушка ласково почесала варга за ухом, - ты, наверное, голодный, да? А мне даже нечего тебе предложить… Девушка медленно повернулась к Тауриэль, в ее глазах плескалось безумство и радость, отчего эльфийка похолодела. Вновь вытащив нож, харадримка подошла и схватила голову добычи, поворачивая из стороны в сторону. - Знаешь, мой отец никогда не любил эльфов, уж слишком вы высокомерные. Он любил отрезать им уши. Увы, за это и поплатился. – Девушка надавила коленом на горло Тау и резко провела ножом. Адская боль разошлась быстро, до слез, до потемнения в глазах, но это было не все, ведь было и второе ухо. Тихо усмехнувшись, девушка перекинула через плечо лакомство своему любимцу. - Ничего, калекой не останешься. Ведь ты и живой не останешься. Рассмеявшись, девушка привязала к ногам Тау веревку, а ее конец к подобию седла на спине существа. Наездница последний раз обернулась, в сторону Одинокой горы и сокрушенно покачала головой. - Да, Хозяин будет очень не доволен. Азогу повезло, что он мертв. Вскочив на варга, девушка отправилась на восток, таща за собой уже простившуюся с жизнью эльфийку. Харадримка как будто совсем забыла о существовании пленницы, пока через несколько минут не остановилась на небольшом овраге, внизу которого текла река, впадающая в Андуин. Сидя в седле, она обернулась и посмотрела на Тау, словно проверяя жива ли она, или уже отправилась к праотцам. Хмыкнув, она слезла и обрезала веревку, державшую пленницу. - Увы, дорогая, нам придется здесь расстаться. Дальше тащить тебя не имеет смысла. К тому же, действие яда скоро закончится, а возиться с тобой совсем не хочется. – Девушка притащила эльфийку к краю обрыва, поставив ее на колени и держа голову, чтобы она могла видеть издалека кусочек Лихолесья и Эребора. – Вот кто бы думал, что гордый эльф так проститься с жизнью, как собака, надоевшая хозяину. Но мир жесток, и Смерть всех нас ждет принять в свои объятия. Прощай, эльф. Произнеся речь, девушка перерезала горло бывшей стражнице и скинула ее с обрыва, где воды приняли ее тело и понесли дальше по течению. - Самое страшное погибнуть именно так, как крыса, как собака… Ни в бою, убивая своих врагов во имя народа, ни дома, окруженным любящими тебя людьми… твоя смерть позорна. Рассмеявшись девушка вновь села в седло и помчалась к отряду харадримов, ожидающих возвращение гонца…