О чём мечтают опера

— Гранин! Ты меня вообще слушаешь? Капитан тряхнул головой и посмотрел на Костю — Лисицын протягивал напарнику вещдок в прозрачном пакетике. — Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался майор, внимательно оглядывая Пашу. — Да, просто задумался о… о том, где могут быть еще улики, — пробормотал Гранин, пряча пакетик в чемоданчик. — Я посмотрю в ванной. Лисицын кивнул и принялся вытаскивать ящики из тумбочки. На полу распластался труп молодого парня — огнестрел в висок. В проеме двери толпились участковый и соседи, на диване, пряча лицо в покрасневших ладонях, всхлипывала немолодая женщина. Гранину все это осточертело: он хотел убраться из квартиры, пропитанной запахом пороха и мертвечины. Потому, спрятавшись от всех в ванной и закрыв дверь, он уселся на стиральную машинку и, устало выдохнув, прикрыл глаза. «Вот бы к Степке сейчас!» — грустно подумал Гранин. Прошла неделя после того, как Данилов схлопотал пулю от бандюги — капитан очень быстро шел на поправку, Селиванов даже согласился распустить швы завтра. Степа рвался на работу, и ежедневные рассказы Гранина о новых происшествиях только раззадоривали его еще больше. Гранин потихоньку перевозил свои вещички к Степе домой, оправдывая это тем, что Данилову нужен постоянный присмотр. Поначалу Степа обнаружил в ванной чужие полотенце и зубную щетку, потом на одной из полок в шкафу появилась незнакомая стопка вещей, и завершилось все тем, что, развешивая белье после стирки, Данилов обнаружил симпатичные, но не видимые им доселе красные боксеры. Степа, конечно, не стал устраивать разборок, почему Гранин перебирается в его квартиру, но ужин стал исправно готовить на двоих. Паша, на удивление, вел себя достаточно сдержанно: Данилов даже успел заскучать без его приставаний. Но высказываться об этом не спешил. Пока Степан прохлаждался дома, Гранину приходилось выходить на работу каждый день, потому что преступлений меньше не становилось, а оперативников не хватало: Шустов уехал с семьей на горнолыжный курорт, Котов был крайне увлечен новой пассией и сумел выпытать у Рогозиной недельный отпуск, Майский был отправлен в питерскую ФСБ ввиду нехватки у них персонала, а Соколова вообще куда-то запропастилась, но Гранин слышал краем уха, как за нее что-то просил Лисицын. В строю остались только Круглов, Белая, Лисицын и сам Гранин. Потому-то все ожидали скорейшего возвращения Данилова, только сам Паша старался оттянуть этот момент на попозже — он вполне не против был работать за троих, только бы по возвращению после смены его ожидал по-домашнему одетый Степка и его очередной кулинарный шедевр. Тем не менее, настроение в ФЭС царило вполне дружелюбное: иногда, конечно, невыспавшиеся оперативники цапались с «лабораторными крысами», как они окрестили Тихонова, Холодова и Амелину, но Оксана быстро ставила всех на место: женское очарование и строгость одновременно — страшная сила. Единственное, чем Паша был недоволен, так это отсутствием возможности завалить Степу и грубо отыметь его. Вернее, возможность у него была, но, во-первых, выполнить все это было сложно, потому что Данилов снова обрел прежнюю силу и даже продолжил ежедневные тренировки в немного упрощенном варианте, а во-вторых, Гранин не мог так просто потерять доверие напарника, нарушив свое обещание. Тем более, Степа изначально запретил Гранину спать с ним на диване и упрямо стелил своему другу на полу. Но капитан не унывал и все чаще мечтал о том, когда день воссоединения их тел все-таки настанет. «Я швырну его на диван и прижму своим телом. Буду кусать его губы до крови, сжимать его шею, чтобы его глаза затуманились. Разорву футболку и расцарапаю ему спину, чтобы никто не посмел позариться на мое сокровище, а на шее оставлю огромный засос. А потом уложу его на живот и, раздвинув ягодицы, резко войду в дрожащее тело…», — Гранин, жмурясь от наслаждения, расплылся в довольной ухмылке. «Хотя нет — это же Степка. С ним нельзя грубо, в прошлый раз он меня за связанные руки убить готов был. Надо быть с ним помягче», — уверил себя Гранин. Такому кардинальному изменению в мыслях Паши было только одно объяснение: Данилов был для него слишком дорог, потому и заботиться Гранин хотел в первую очередь об удовольствии своего напарника. В прошлых отношениях Паша думал только о себе, потому его женщины, быстро устав от жестокости партнера в постели, уходили от оперативника после неудачных попыток изменить Гранина. И если кому-то из них сейчас сообщили бы, что Паша пытается быть нежным в постели, они бы только рассмеялись и сказали, что Гранина с кем-то спутали. Но всё же уже который день капитан пытался сам себя заставить быть со Степой максимально нежным и осторожным. Выйдя из своих грез, Гранин бегло осмотрел ванную и, не обнаружив ничего подозрительного, подобрал только несколько длинных волос из ванны и, засунув их в очередной пакетик, пошел обратно к майору. Лисицын как раз заканчивал с осмотром зала, санитары уносили труп, женщина на диване до сих пор рыдала. — Кость, я подожду тебя внизу,— коротко проговорил Гранин. Лисицын согласно кивнул и присел рядом с женщиной, принимаясь объяснять, когда ей нужно будет прибыть в ФЭС. Гранин вышел из подъезда и во весь объем легких вдохнул свежий воздух — он был невероятно счастлив убраться подальше из душного помещения. Солнце ярко слепило в глаза и приятно грело мужчину, отчего неизменно поднималось настроение. Гранин подтянулся, сладко зевая, и, зажмурившись, подставил лицо яркому свету. Шапку надевать не хотелось, потому Паша затолкнул её в карман расстегнутой куртки. Медленно тая, на краешках крыш плакали сосульки, а сквозь звон капели доносились первые трели птиц — сегодня, как никогда, ощущалось скорое приближение весны. «Кажется, прошлой весной я видел где-то во дворе возле ФЭС полянку с подснежниками. Надо будет посмотреть, появились они или нет», — лениво подумал Гранин, медленными шагами приближаясь к служебной машине. Разблокировав замки, капитан уселся за руль — почти сразу же из подъезда торопливо вышел Лисицын. Он уселся рядом с Пашей и тяжело выдохнул: — Терпеть не могу плачущих женщин, понятия не имею, как их успокаивать. Женские слезы — единственная вещь, которая вводит меня в ступор. — Ну, в нашем деле без этого никуда, — пожал плечами Гранин, заводя мотор. — И то правда. Лисицын пристегнул ремень и расслабился на переднем сиденье. Широко зевнув, майор уставился на Гранина: — Слушай, а как там Степка? Скоро выйдет? — Селиванов завтра швы снимает, — пояснил Гранин, выруливая из тесного дворика. — Сам Данилов готов хоть сейчас в ФЭС бежать, только рано ему еще, не восстановился — вот я его и не пускаю. — А! Вот это правильно! — растянулся в улыбке Костя. — Юлька, дурёха, тоже меня достала своим «на работу хочу, на работу», но я… Осознав, что сболтнул лишнее, Лисицын резко замолк и, нервно усмехнувшись, перевел взгляд на боковое окно. Но Гранина, как хорошего оперативника, так просто было не провести. — Кстати, насчет Юли — куда она пропала? Даже Тихонов не знает, а он обычно всегда в курсе всего. Костя замялся, видимо, раздумывая, стоит договаривать или нет, и в итоге, махнув рукой, принялся с упоением рассказывать: — Тут видишь дело... Мы с Юлей это, ребеночка ждем, — полной счастья улыбкой зарделся майор. — Не думали, не гадали, а вот так, Бог решил подарок нам сделать. Только Юлька мечтала хотя бы до майора дослужиться, гадов всяких ловить и за решетку сажать, да и я, честно говоря, об этом не думал как-то, но вот, судьба велела нам семью создать. Потому я и отправил Соколову в декрет — она, конечно, сопротивлялась, но тут Галина Николаевна подключилась, когда я ей причину сообщил. — И какой срок? — Да скоро уже одиннадцатая неделя будет. Мы-то сами узнали недавно — Юлька же у нас непробивная, никаких симптомов и не ощущала, — восторженно рассказывал Костя. — А потом как-то до нее дошло — ну, почувствовала, наверное, а то как же не почувствовать в себе сердечко другое? Вот и сходили мы провериться, и права она оказалась. Так вот, теперь наследничка ожидаю, имя даже подбирать начал. В честь деда назвать хочу, — приглаживая свои волосы, довольно сообщил майор. — Да как же вы умудрились переспать? Юлька же напрочь тебя в кровать пускать не хотела, — усмехнулся Гранин. — Ну, когда до страсти дело доходит, все само собой получается, — комично состроив серьезное лицо, пробормотал Лисицын. — Ага, само собой, там и о предохранении думать некогда, — ухмыльнулся Паша, заворачивая на КПП ФЭС. — Ладно, хватит о нас, — зардевшись, пробурчал майор. — Ты давай скорее Степку к нам выпусти, устал я как крестьянин пахать. Надо больше времени с женой будущей проводить! Гранин снова ухмыльнулся, заглушая мотор. Он коротко сказал майору о том, что зайдет в контору попозже, на что Костя только пожал плечами и отправился к главному входу в ФЭС. Сам же Паша, пройдя через несколько узких улочек, оказался в тихом дворике пятиэтажного дома. Он отправился к знакомой полянке и, приблизившись, довольно улыбнулся — под тонким снежным покровом проглядывали нежные белые бутоны на тонких зеленых стебельках. *** Степа возился возле плиты, иногда закидывая в кипящую кастрюльку различные ингредиенты. Гранин позвонил десять минут назад, сказав, что выезжает с работы, а значит ровно через сорок минут он уже должен был отворять двери своим ключом — да, капитан таки выклянчил у Данилова комплект ключей от его квартиры. Но с другой стороны Степа был рад, что Паша попросил их — это значило, что Гранину самому нужны были ключи. И глубоко в душе осознание этого факта, безусловно, радовало Данилова. Помешивая содержимое в кастрюле — кажется, это было похоже на суп, — Степа, явно витая в мечтах, довольно улыбался. Несмотря на тщетные попытки изгнать всякие пошлости из своей головы, мысли Данилова были полны всяких интимных сцен с участием Гранина, и, хоть он и не признавался себе в этом, Степе нравились такие грезы. «Он придет и прижмет меня к столу и, не сказав ни слова, начнет терзать грубыми поцелуями мои губы и шею, а после, посадив меня прямо на тумбу, стянет с меня штаны и закинет мои бедра себе на плечи. А потом укусит меня за соски и резким движением войдет в мое тело», — Степа отрывисто выдохнул и опустился на пол, прикрывая лицо руками. Он никогда бы никому не признался, но, пусть эти мысли и были откровенно-бесстыдными, они очень полюбились капитану. В замочной скважине завозились. Степа мгновенно вскочил на ноги и, выключив газ под кастрюлькой, ринулся в прихожую встречать гостя. Гранин зашел со счастливой улыбкой на губах. Его руки подозрительно прятали что-то за спиной. — Привет, — улыбнулся Гранин, привычным жестом целуя Данилова в щеку. — Привет, — выдохнул Степа, вдыхая свежий запах с шеи напарника. — Ужин готов. — Погоди, — капитан легко удержал Данилова за руку. — У меня для тебя подарок. Паша осторожно вытащил из-за спины небольшой букет нежных подснежников и с самой доброй улыбкой, на которую только был способен, вручил их напарнику. Тот было опешил от романтического сюрприза, но подарок принял и направился с ним в ванную. Будто забыв что-то сделать, Степа развернулся: — Спасибо, — пробормотал он с все ещё удивленно поднятыми бровями. — Эй, если тебе не нравится — можешь выкинуть, — наобум предложил Гранин, совершенно не ожидавший такой реакции. — Нет-нет, я просто в восторге, — натянуто улыбнулся Данилов и скрылся в ванной со своим букетом. «Что за романтическая пурга с ним творится? Да у него же на харе написано, как бы пожестче меня отыметь!» — подумал Степан, набирая в прозрачную вазу воду, чтобы поставить в неё букет. «И чего он так расстроился? Вроде обычный подарок, без всяких намеков», — подумал Гранин, разуваясь и проходя на кухню. Аромат из кастрюли обволок всю кухню. Паша предвкушающе облизнулся и, быстро разложив на столе приборы, хлеб и банку майонеза, разлил суп в две тарелки. К возвращению Степы из ванной Гранин уже уплетал за обе щеки. — Приятного аппетита, — улыбнулся Данилов, усаживаясь напротив Паши. — Ты что, настолько голодный, что даже руки помыть забыл? — Я в ФЭС помыл, — честно пробормотал Гранин, разжевывая кусочек хлеба. Степа, усмехнувшись, решил не нагнетать обстановку упреками о том, что Паша сел за стол в официальном рабочем костюме, который наверняка испачкает, и принялся ужинать сам. Гранин, иногда чавкая, съел целую тарелку и тут же оправился за второй. В итоге, когда Степа только доедал свою порцию, капитан уже довольно развалился на стуле после своих двух. Данилов на это только улыбнулся и, собрав со стола всю грязную посуду, отправился с ней к раковине и принялся неторопливо мыть. Когда он домывал последнюю тарелку, руки Гранина нежно обвили друга за талию, и Данилов ощутил легкий поцелуй на своей щеке. — Спасибо, кормилец ты мой, — пробормотал Паша, утыкаясь носом в затылок напарника. — Да не за что, — улыбнулся в ответ Степа, неосознанно ближе прижимаясь телом к Гранину. Но капитан, еще раз быстро чмокнув Данилова, убрал руки с его талии и направился к выходу из кухни. «Что, и это все?» — готов был закричать Степан. «Так, это всё! И больше никаких мыслей о том, как бы прижать его к тумбе и трахнуть прямо на раковине», — помотал головой Гранин, удаляясь от слишком желанного Данилова на безопасное расстояние — в зал. Паша включил телевизор на слабой громкости и плюхнулся на диван. Еще никогда молодой капитан так долго не воздерживался от заполучения объекта своей страсти. Тело рефлекторно тянуло Гранина завалить Степу и разорвать на нем одежду, но, умело держа эмоции под контролем, мозгами Паша понимал, что это может все испортить. Если бы только капитаны умели читать мыcли друг друга!.. Степа пробрался в зал минут через пять. Гранин к этому времени расслабился, уложив голову на спинку дивана, и закрыл глаза. Данилов про себя улыбнулся и, на цыпочках подобравшись к дивану, уселся прямо на колени напарнику. По инерции Паша чуть не вскочил, чтобы заломить руки нападавшему, но, разобрав в хохоте знакомые нотки Данилова, только улыбнулся в ответ. — Предупреждать же надо, а то я и скинуть могу. — Видел бы ты свое лицо сейчас, — все еще хохоча, проговорил мужчина, обнимая друга за плечи. — Так стоп, — пробормотал Гранин, выбираясь из объятий Степы. — Где твоя футболка? И правда — привычной домашней футболки, в которой Данилов был пять минут назад, на нем теперь не было. Повязка тоже отсутствовала, а на месте зияющей раны был почти полностью сросшийся шрам с редкими прозрачными нитями Селиванова. Степа рискнул взобраться на Гранина с обнаженным торсом. — А, так я на неё накапал. Отправил на стирку, — явно немного привирая, ответил капитан. Паша недоверчиво изогнул бровь. — А чего другую не надел? — Так жарко же, — просто ответил Степка, перебираясь с колен Гранина на сиденье дивана. — Но если тебя что-то смущает, могу и одеться. — Нет-нет, меня все утраивает, — поспешно пробормотал капитан. — Вот и отлично, — весело ответил Степа, прислоняясь спиной к плечу друга. Взгляд Паши быстро скользнул по красивой груди и отчетливому прессу напарника, задержав взгляд на свежем, по-своему красивом шраме, и, еле заставив себя уставиться в телевизор, мужчина нервно сглотнул. «Да будешь ты уже делать что-нибудь?» — раздраженно подумал Данилов, прижимаясь спиной к Гранину. «Держи себя в руках! Степке не понравится, если ты его оприходуешь здесь и сейчас!», — твердил себе Паша, рассматривая потолок. — В ФЭС чего интересного произошло? — беззаботно спросил Данилов. — Да все так же. Сегодня с Лисицыным на новое дело выезжали — мальчишка с пулей в виске, вот безвкусица. А, еще узнал, что Соколова наша, оказывается, неспроста резко исчезла — в декрет ушла. — Правда? — рассмеялся Степа. — И это та Соколова, которая Косте даже целовать себя не позволяла? — Видимо, та. Лисицын мне гордо заявил, что «когда дело до страсти доходит, все само собой получается», — со смехом процитировал Паша. — Счастливые — среди кучи работы успели и с ребеночком, — с доброй улыбкой прошептал Данилов. — У каждого своё счастье, — многозначно прошептал в ответ Гранин, снова целуя Степу в затылок. И Данилов решил действовать. — Паш, а сделай мне массаж, — самым невинным тоном, на который только был способен, попросил капитан. «О нет, еще секунда — и я сорвусь», — отчаянно прокричал в мыслях Гранин. «О да, теперь ты от меня никуда не денешься», — довольно подумал Степа. — Я и не умею особо, — попытался отмазаться Паша. — Да там и уметь нечего. Давай, поднимай задницу с дивана! Гранину пришлось встать, а Степа быстренько улегся на живот и тоном, не терпящим возражений, веско проговорил. — Давай! «Держи. Себя. В штанах», — коротко приказал себе Паша и с тяжелым выдохом уселся на упругую попу Данилова. На самом деле Гранин был неплохим массажистом, и Степа это очень быстро прочувствовал. Его сильные руки с такой нежностью скользили по немного напряженной спине капитана, что тот и забыл, для чего все это устроил. И вот, вдоволь насладившись массажем, Данилов без предупреждения резво развернулся на спину. Чуть не свалившийся Гранин теперь сидел на паховой зоне, но прежде чем он успел поскорее оторваться от провокационного тела напарника, Данилов, приподнявшись, коснулся Пашиных губ нежным, затянутым поцелуем. — Ты отличный массажист. Спасибо, — прошептал Степа, не отстраняясь дальше двух сантиметров от пересохших губ друга. И собрав последние остатки воли и разума в кулак, Гранин сипло выдохнул в ответ: — Не за что. Как ошпаренный, капитан вскочил со Степы, лихорадочно думая, как бы себя успокоить. Но тут не выдержал сам Данилов. — Так погоди, — нахмурился он, — это что, всё? — В смысле? — все еще хрипло проговорил Паша. — Что за романтическая херня происходит? Цветочки всякие, муси-пуси, нежности, редкие поцелуйчики — мы с тобой трахаться собираемся или нет? — на громких тонах протараторил Степа. Гранину оставалось только смотреть на Данилова с удивленно побежавшими на лоб бровями. — Не, ты не подумай — это все очень прикольно, конечно, но я задолбался ждать, когда ты меня отымеешь хоть где-нибудь! Я уже успел представить, как ты меня и на столе, и на кухне, и на диване, а ты меня даже полуголого отпускаешь! У тебя же всегда на лице было написано, что ты ебешь все, что движется! Так какого хрена ты меня еще не нагнул? — Степа был то ли расстроен, то ли сердит, а впрочем, он и сам не понимал толком, что ощущает. Гранин примирительно поднял руки, и Степа замолк, уставившись на напарника. — Позволь уточнить, — тихо начал Паша. — То есть ты не против того, чтобы мы занялись сексом? — Да я уже неделю об этом мечтаю! — И ты осознаешь, насколько я жесток в постели? — Хоть до крови меня выпори — только возьми уже! Степа впервые ощущал себя таким раздраженным и беспомощным одновременно, но Гранин его просто выбесил своей тактикой воздержания. Паша вдруг прыснул и расхохотался на всю комнату. — Вот я дурак! — Об этом я уже в курсе, — обиженно пробормотал Степа. Гранин примостился рядом со Степой и крепко прижал его к себе. — Я ведь тоже каждый день представлял, как трахаю тебя до изнеможения, но был уверен, что тебе все это противно. Думал, смогу перебороть себя и быть нежным, только пока все боялся сорваться. А я очень не хотел, чтобы ты ужаснулся моей жестокости в сексе. — Так мы думали об одном и то же? — улыбнулся Степа. — Это просто невероятно! — Это не просто невероятно — это поразительно! Это же невозможно представить… — Так, Гранин, — перебил Степа. — Мы болтать будем или трахаться уже? — Понял, — ухмыльнулся капитан, обнимая напарника за талию и наконец-то прижимаясь к его губам страстным поцелуем. Секунда, и Паша повалил друга на диван, теснее прижав своей нелегкой тушей. Степа резко выдохнул — Гранин был не таким уж и легким — и снова приник к губам друга. Пока руки Гранина крепко сжимали напарника за талию, Данилов срывал с мужчины темно-синий пиджак, а за ним, с силой дернув так, что оторвались верхние пуговицы, стащил с него и рубашку. Теперь Степа с трепетом прижимался к обнаженному торсу любовника, продолжая сражаться зубами с его языком и изредка хрипло выдыхая от, порой, чересчур сильных объятий. Гранин, все еще стальной хваткой держа Данилова за талию, перешёл влажными поцелуями на шею напарника, кусая тонкую кожу и получая крики-стоны от Степы в ответ. Опустившись губами под мочку правого уха, капитан подозрительно нежно поцеловал небольшой участок шеи, чувствуя учащенную пульсацию сонной артерии, после чего впился в него губами и зубами, оставляя большой засос, сразу принявший болезненно-бордовый оттенок. Данилов вскрикнул от боли и наслаждения одновременно и вмазал Гранину рукой в затылок. — Ты чего творишь? — Это чтобы на тебя никто не посмел позариться. Особенно Селиванов, — прохрипел Паша, оставляя еще один засос уже под другой мочкой. Данилов хотел сострить что-нибудь в ответ, но руки Гранина с тяжестью (хоть и не произвольно) надавили на грудь Степы, и он смог только отчаянно прохрипеть в тяжелом вдохе, после чего беззвучно прокашлялся. Паша поспешно убрал руки обратно на талию Степы, протараторив несколько извинений, а его губы опустились к тяжело вздымающейся груди любовника и принялись целовать и ласкать языком отвердевшие соски. Данилов хрипло дышал, запустив руки в волосы Гранина и то и дело прижимая его голову ближе к своему телу, — ему явно нравились эти ласки, пусть и немного болезненные. А руки Паши тем временем бесстыдно стягивали штаны вместе с трусами с любовника. Приподнявшись на локтях, Степа позволил стянуть их с себя и откинул куда-то прочь. Даже представ полностью обнаженным перед мужчиной, Данилов не смутился — наоборот, руки его переместились к ширинке на брюках Паши и резко спустили молнию. Гранин с удовольствием помог Степе раздеть себя, и через пару секунд его возбужденный член уже соприкасался с пенисом Данилова, вырывая из уст того сладостный выдох. — Котик, повернись ко мне спиной, — прошептал Гранин, касаясь поцелуем уха любовника. Решив оставить ругань по поводу слишком приторной клички на потом, Степа резво перевернулся на живот, непроизвольно оттопыривая зад, чтобы касаться ягодицами колом стоящего члена любовника. Паша тут же резко притянул задницу друга ближе к себе, обеспечивая более тесный контакт, и, подавшись телом вперед, с силой укусил напарника за плечо. Данилов вскрикнул, за вскриком последовал громкий шлепок рукой Гранина по красивой попе капитана, и он закричал снова. — Придурок, мне же больно! — Помнится, кто-то был не против того, чтобы я выпорол его до крови. Степа озлобленно рыкнул, но только притянул со спинки дивана небольшую подушку и впился в неё зубами, готовый мужественно выстоять все пытки Гранина. Капитан только усмехнулся и, кусая спину напарника, снова с удовольствием ударил его по заднице. Степа замычал в подушку, невольно напрягая ягодичные мышцы, но через секунду снова потянулся попой ближе к Гранину. Паша снова притянул Степу за попу, прижимаясь к нему собственным пенисом, и, расставив его колени шире, надавил на поясницу капитана, чтобы тот оттопырил свой зад по максимуму. А после Степа почувствовал, как напряженный член Гранина во всю длину уперся в ложбинку между его ягодиц. — Смазка на второй полке в шкафу, — пробубнил Степа, на секунду оторвавшись от подушки и снова вонзаясь в неё зубами. — Это не в моем репертуаре, — хрипло усмехнулся в ответ Гранин, опускаясь облизанными пальцами на напрягшееся анальное отверстие. Степа только сильнее впился в подушку, понимая, что Пашу не переубедить. — Постарайся расслабиться — возможно, будет легче, — снова прохрипел Паша. И с силой протолкнул два пальца в инстинктивно сжавшийся сфинктер любовника. Данилов, зажмурившись, снова замычал, не способный даже на самую малость расслабить свои мышцы. Гранин не давал любовнику возможности привыкнуть — скоро к двум пальцам добавился еще один, а после этого Степа почувствовал возле ануса его внушительного размера член. Без предупреждения, Паша медленно проникал внутрь Данилова, пока с удовлетворенным стоном не надавил своими яйцами на ягодицы Степы. Сдавленное мычание Данилова прекратилось — подушка была небрежно сброшена на пол, сам Степка только отрывисто стонал между разреженными вдохами и тяжкими выдохами. Гранин легко поддался ягодицами назад и, выйдя наполовину, сильнее засадил член в Данилова, попутно одаряя его новым шлепком по попе. Степа рефлекторно вскрикнул, но в следующую секунду сам теснее прижался к Паше, желая ощутить его еще глубже. Все так же сдавливая руками Степку за талию, Гранин принялся ускорять темп, желая быстрее вдалбливаться в дрожащее тело Данилова. Зубы Паши впились укусом в нежную кожу Степы над ключицей, срывая очередной надрывный крик, а после опустились на спину, принимаясь оставлять укус за укусом. Руки Гранина сжимали ягодицы любовника, иногда совершая напоминающий сильный шлепок, а его быстрые поступательно-выходящие движения с каждым разом проникали в Данилова глубже. Степа был абсолютно потерян в своих ощущениях — чувствуя боль от очередного укуса или шлепка Гранина, его тело, словно защищаясь от нападений, моментально напрягало все мышцы, но при этом удовольствие, томящееся внизу живота, никуда не исчезало, а наоборот нарастало, пытаясь найти способ выплеснуться умопомрачительным оргазмом. Словно почувствовав это, рука Гранин опустилась на член Данилова, но не принялась за ласки, а только крепко сжала его. — Хочу, чтобы мы кончили вместе, — хрипло пояснил капитан, не приостанавливая резкие движения. Степа чувствовал, как ноют колени от трения с диваном и дополнительного веса Гранина, но его попа непроизвольно тянулась к любовнику, прося еще. Паша ослабил хватку на члене Степы и принялся легко скользить по нему вверх-вниз, вызывая в Данилове неудержимые стоны. Потребовалась минута — мужчина излился в руку Гранина, а капитан, почувствовав, как сжался от оргазма анус любовника, предельно глубоко всадил член и кончил внутрь Степы. Данилов бессильно опустил попу и повалился на диван, тяжело дыша. Гранин, не выходя из любовника, улегся на спину капитана, запуская руку под его живот. — Ты мне на шрам давишь, — пробормотал Степа, от усталости еле ворочая языком. Гранин вытащил руку, впрочем, тут же помещая её на ягодицу Данилова. — Сегодня я, надеюсь, имею право спать вместе с тобой? — ухмыльнулся Гранин. — А, давно тебе хотел сказать. Диван просто сломан, не раскладывается. Куплю новый — будем спать вместе, — вяло выговорил Степа, медленно погружаясь в сон. — Селиванов во сколько придет завтра? — Сказал с утра зайдет, до своей смены в ФЭС. Паша медленно, с хлюпающим звуком вышел из Данилова, на что тот только лениво застонал, и направился в ванную. А после душа, вернувшись, обнаружил Степку бессовестно сопящим и распластанным голышом по всей ширине дивана. Гранин вышел в прихожую; захватив из куртки телефон, зашел в кухню и прикрыл за собой дверь. Набрав выученный наизусть номер, он приложил трубку к уху. Ответили после двух гудков. — Галина Николаевна, Гранин… Вам Селиванов говорил, что завтра с утра задержится?.. Так вот, я задержусь вместе с ним… Степку будем с больничного выписывать… Нет, он завтра дома еще посидит, послезавтра выйдет… Да, мы с Борей вместе приедем… Ага, спокойной ночи. Закинув телефон обратно в куртку, Паша вернулся в зал. Данилов начал похрапывать, и Гранин не мог не улыбаться, глядя на его по-детски невинное во сне лицо. Достав из-под дивана большой мягкий плед с нарисованным на нем огромным тигром, Гранин укрыл им Степу и, немного подумав, аккуратно подвинул его к спинке дивана и улегся на бок рядом с ним. *** Капитанов разбудил дверной звонок. Данилов только поворочался, пробурчал что-то и снова провалился в сон. Гранин понял, что открывать придется ему. Плохо соображая в состоянии полусна (со Степой Гранин всегда — сегодня был уже второй раз! — спал как убитый), Паша, в чем мать родила, поплелся к двери. Распахнув её настежь, он увидел сияющее улыбкой лицо Селиванова. Впрочем, улыбка его угасла как-то сразу — было видно, что Боря ждал явно не Гранина, причем полностью обнаженного. — А, Борь, привет, заходи. Сейчас я Степку растолкаю, — сквозь зевок выговорил Паша, возвращаясь обратно в зал. Селиванов проводил взглядом его сверкающую задницу и нерешительно зашел в прихожую, закрывая за собой дверь. Данилов все так же сладко посапывал. Гранин уселся рядом с ним и нежно поцеловал в висок. Поняв, что так разбудить коллегу не получится, капитан опустился к уху напарника и угрожающе прошептал: — Если не встанешь прямо сейчас, трахну на глазах Селиванова. Степа вскочил сразу — Паша еле успел отклониться, чтобы Данилов не ударил его головой. В дверях, совершенно ошарашенный, стоял Селиванов. — Привет, — неловко пробормотал он. Степа посмотрел на Гранина. — Почему ты не на работе? — Хотел провести утро с тобой. Это же не преступление, — хохотнул капитан. Степа мельком взглянул под плед и, поняв, что находится полностью обнаженным, натянул его по грудь. — Гранин, тебе бы одеться не мешало, — раздраженно выдохнул Степа, усаживаясь на кровать. И тут же Данилов охнул: задница горела от вчерашних нещадных шлепков, талию саднило от стальных объятий Гранина, да и — Степа этого еще не видел — на шее красовались огромные бордово-синие засосы. Гранин ухмыльнулся и принялся копаться в куче вещей возле дивана в поисках своих трусов. — Борь, ну ты проходи, — беззаботно проговорил Паша, натягивая на себя трусы, а за ними брюки. Селиванов настороженно подошел к дивану и уселся возле Степы. Тот только вымученно улыбнулся, вспоминая о том, как вчера Гранин наставил ему засосов, да и на плечах наверняка остались следы от укусов. — Так, ладно, Паш, ты выйди и дверь закрой. Скоро позову, — проговорил наконец Селиванов, притягивая поближе свой небольшой чемоданчик. — Я имею полное право остаться здесь, — начал возмущаться Гранин, но Данилов стрельнул в него сердитым взглядом и властным тоном проговорил: — Выйди на кухню и закрой дверь. Гранин пару секунд смотрел в упор на Данилова, но капитан был непреклонен. Подобрав рубашку и пиджак, Паша удалился на кухню, обижено хлопнув дверью. Прошло около двадцати минут — Гранин налил себе третью кружку кофе и снова уселся на диванчик. В дверях, наконец, показался Селиванов. — Все хорошо, рана зажила отлично, — натянуто улыбнулся Боря, присаживаясь рядом с Пашей. Немного подумав, он тихим голосом добавил: — Ты бы со Степой помягче. Гранин уставился на Борю недовольным взглядом и, приторно улыбнувшись, спросил: — Борь, ты кофе будешь? — Нет, спасибо, не хочу. — Может, чай? Борис отрицательно покачал головой, не понимая, к чему Паша клонит. — Ну и отлично. Я бы все равно тебе ничего не налил. Потому что это теперь и мой дом, и Степа принадлежит мне, поэтому советы оставь при себе — я не люблю, когда вмешиваются в мою личную жизнь, ясно? Селиванов хмуро посмотрел на Гранина, ничего не ответив, вышел с кухни в прихожую и принялся надевать ботинки. — Борь, уже уходишь? — послышался вымученный голос Степы — он, закутавшись в одеяло, медленно ковылял в прихожую. — Заходи в любое время. — Боюсь, это будет не так легко, — вежливо улыбнулся Селиванов, бросая уничтожающий взгляд на Пашу. Гранин только подозрительно весело улыбнулся и помахал патологоанатому рукой: — Увидимся сегодня в ФЭС. Селиванов еще раз посмотрел на Степу, натянуто улыбнувшись ему, и покинул квартиру. Данилов уставился недовольным взглядом на Гранина: — Ты специально весь этот спектакль устроил, да? Гранин подошел к Степе, обнял его, укутав в плед, и поцеловал в лоб. — Да, специально. — Ты просто чудовище, — пробурчал Данилов, прижимаясь к теплому Паше. — Так, у тебя сегодня постельный режим — знаю, вчера перестарался, прости, — так что переходим обратно на диван. Гранин легко подхватил брыкающегося напарника на руки и уложил его обратно на диван. Степа тихо застонал, проклиная Гранина за вчерашнюю гиперактивность, но когда Паша приникнул к его губам долгим поцелуем, отказать не смог. — Все, я поехал, — Гранин коротко чмокнул Данилова в лоб и ушел в прихожую одеваться. — Ты в ФЭС? — крикнул из зала Степа. — Конечно, куда же еще, — так же громко ответил Паша, натягивая куртку. — Но сначала присмотрю нам широкий и, главное, прочный диван, — тихо добавил он про себя и с улыбкой вышел за дверь.