Всегда

1 Доктор почувствовал, как чьи-то прохладные руки легли на лоб. Он хотел открыть глаза, но не было сил. И это прикосновение было знакомым… и в то же время чем-то давно забытым. “Роуз”, – имя пришло внезапно, обвило его, забралось под кожу, прокатилось по всей его новой сущности. Спустя тысячу лет, несмотря на новое тело, ее имя не потеряло для него своей важности. – Тише… – руки ласково коснулись его лица. – Не шевелись. Он потянулся к ее прикосновению. Прошептал в ее ладони: – Не видят... Не видят меня. – Я тоже. Я тоже была на ее месте, помнишь? Он хотел возразить, закричать, что это было по-другому, что это была его вина тогда – что он не объяснил, что напугал ее… Для Роуз его регенерация была слишком неожиданной… Клара же... она видела его прошлые лица, почему же она не смогла принять?.. Он знал, что так будет, чувствовал это в голосе девушки, когда звонил ей перед тем, как прошлый он исчез, но не знал, что настолько тяжело будет испытать это самому, будучи теперешним собой. Но Роуз была здесь, даже если это всего лишь бред его все еще восстанавливающегося разума, и он забыл о Кларе, прижимаясь лбом к таким родным ладоням. – Прости, я не могу долго оставаться – еще не время, – Роуз продолжала говорить. – Нельзя, чтобы меня кто-то видел, это нарушит временные линии… Я не должна была приходить... Но я не могла… мне нужно было... прости, я не была рядом с тобой раньше... Он наконец смог открыть глаза и произнести ее имя. Было еще что-то, что ему нужно было сказать… что-то важное, такое важное… Он открыл рот, но она не дала ему произнести слов. – Шшшш, – Роуз прижала пальцы к его рту. – Не говори ничего, пожалуйста, а то у меня не будет сил уйти. Я обещаю, что мы еще встретимся. В следующий раз, хорошо? Она дотронулась до его пальцев, на мгновение задержав руку. – Доктор… – Останься, – прошептал он, проваливаясь в пост-регенерационную дрему, но ответа не услышал. Когда он снова открывает глаза, ее уже нет, словно это был всего лишь сон. 2 Он помнит ее. Сотни лет спустя, он все так же помнит ее. Память таймлорда – благословение и проклятье. Иногда ему кажется, что было бы проще, обладай он способностью забывать. Особенно теперь, когда Клара ушла насовсем, и он пытается не сойти с ума от одиночества. Одиночество – лучшая компания для призраков. Поэтому Доктор не удивляется тому, что видение не заставляет его ждать. Когда Роуз появляется в дверях ТАРДИС, он не реагирует. Он сидит на полу возле консоли, оперевшись руками о колени. Она подходит и садится рядом, словно так и должно быть. Он может ощутить тепло ее кожи. Когда-то он чувствовал ее так сильно, что это обжигало его, несмотря на все слои одежды, которые он носил. Теперь под его кожей такой слой льда, что его ничто не может растопить. И он привык к этому вечному холоду. Но все равно он инстинктивно тянется к ней, словно призрак может его согреть. – Я обещала, что приду, – говорит она. – Пространственная пушка начала работать снова, но она давала сбои. Трудно было найти верный момент, чтобы ничего не нарушить. Он молчит. Думать обо всем, что он натворил в прошлом, слишком больно. Думать о том, что Роуз никогда его не простит – легче, по крайней мере, он может сосредоточиться на привычной ненависти к себе, спрятаться за эту непробиваемую броню, которая толще, чем у далека. Роуз трогает его руку. Ее ладонь теплая, и он чувствует ее даже сквозь лед, сковывающий сердца. Он не держал никого за руку последнюю тысячу лет. Он уже забыл ощущение ее ладони в своей. Его рука непроизвольно сжимает ее с жадностью умирающего, пока его разум, наконец, не подчиняет себе непослушные пальцы. – Больше тысячи лет, Роуз, – говорит он ей. Она кивает: – Я знаю, Доктор, – ее голос грустен. – Я много чего совершил за эти годы. Я не так уж хорош для тебя, – говорит он ей правду, то, чего не смел сказать раньше. Она поднимает руку, чтобы дотронуться до его волос легким, почти неощутимым касанием. – Это тело не очень-то любит объятия, – говорит он, понимая, насколько изголодался по ней. Понимая, что когда она уйдет – ему останется только послать ТАРДИС в глубь какой-нибудь черной дыры. Вселенная сможет выжить и без него, и неплохо справится. Роуз убирает руку и некоторое время молчит. – Он мертв, – наконец говорит она, отвечая на его незаданный вопрос. – Уже давно… Он рассказал мне про то, что случилось потом с Донной… и с тобой… И что ты – тот ты – умер. – Зачем? – слова резко вырываются из его рта, слишком резко. – Ты не должна была знать. – Конечно. Ты хотел, чтобы я думала, что ты не одинок, что Донна осталась с тобой и у вас все хорошо. Хотел, чтобы я не волновалась за тебя. Он хотел того же… пока не понял, что уже поздно. Что твоя смерть убьет и его. В голосе Роуз нет обвинения, но боль и вина все равно обжигают его, прокалывая его броню тонкими острыми иглами. Он закрывает глаза, чтобы не смотреть в глаза той, кого он обрек на такую судьбу. – Я не могла там больше оставаться. Я знаю, что для тебя прошло слишком много времени… но… я могу… если ты… если ты не против, конечно. Ее голос звучит нерешительно, и он не знает, почему от этого так больно сердцам. Доктор открывает глаза, все еще не смея взглянуть на нее. Он напоминает себе в очередной раз, что это тело старо, что он не заслуживает ее, что она должна уйти, прежде чем он снова причинит ей боль. Он должен сказать ей, чтобы она уходила, отвезти ее на Землю или какую-нибудь мирную планету… Вместо этого он говорит те слова, что мучают его уже давно: – Роуз, если что-то произойдет… если цена того, чтобы путешествовать со мной, станет слишком большой… если у тебя не останется никого больше… ни твоей родной планеты, ни близких… если ты станешь последней выжившей из своего рода?.. Смогла бы ты жить… так? Захотела бы остаться со мной всё равно? Он наконец поворачивает к ней лицо. Она смотрит на него с грустью, но ее ладонь с нежностью касается его щеки. – Всегда, Доктор. Он наклоняется вперед, стараясь продлить прикосновение. Она поднимает свободную руку, чтобы провести по его волосам. Он ловит ее ладонь и прижимает обе руки к глазам, чувствуя, как предательская влага стекает из-под век. Он хочет отчаянно, чтобы она обняла его, чувствует, как лед под его кожей тает под ее прикосновениями, но не решается даже пошевелиться. Роуз сама отнимает ладони от его глаз и обхватывает его за шею. Доктор прижимается к ней, целует ее исступленно, отчаянно, словно в последний раз. Он знает, что у него сейчас лишь одно желание – ощутить ее каждой клеткой своего тела, впитать ее кожей, раствориться в ней. Он чувствует только то, как отчаянно ему не хватало ее – веками, тысячелетиями. Он отрывает свои губы от ее, чтобы дать ей перевести дыхание, и шепчет: "Я люблю тебя" по-галлифрейски. Он знает, что Роуз поняла, потому что она обхватывает его сильнее. Но Доктор все равно повторяет то же самое на английском, и латыни, и на межгалактическом диалекте. Он хочет произнести эти слова на всех языках, которые знает, земных и неземных. На многих из этих языков слова несут свой оттенок – иногда трогательно-целомудренный, иногда глубоко чувственный, иногда нежно-дружеский... и Доктор хочет сказать их все, выразить всё, что, на самом деле, невозможно передать словами... Его броня потрескалась, и кожу словно жжет огнем, но он никогда еще не ощущал себя более живым. Доктор осознает, что они сидят у консоли и что жесткая поверхность пола не самое удобное место для Роуз, хотя она и не признается в этом. Он поднимает ее на руки и несет в первую попавшуюся комнату по коридору. В ТАРДИС теперь почти нет жилых комнат – не для кого их держать, Клара не любила оставаться в корабле надолго, и у нее не было потребности в личной комнате. Но, словно ТАРДИС заранее все спланировала, первой попавшейся на пути оказывается спальня с выгравированным цветком на двери, освещённая мягким светом. Доктор кладет Роуз на кровать, не выпуская из рук. – Я люблю тебя, я люблю тебя, – шепчет он на всех возможных языках вселенной, боясь не успеть сказать, боясь потерять ее снова. Ее тело обвивает его, согревая, и Доктор вбирает в себя ее тепло. Когда Роуз засыпает, он лежит рядом и смотрит на нее. Когда она просыпается и журит его за это, он говорит, что давно перестал тратить время на сон, не говоря правды – что ужасно боится не обнаружить ее рядом, когда проснется. Роуз молча обхватывает его руками. – Я не исчезну, Доктор, – говорит она. – Я задолжала тебе свою вечность. – Нашу вечность, – поправляет ее он. Он знает, что все равно потеряет ее рано или поздно. Но не сейчас. И, возможно, в этот раз он научится с этим жить. В конце концов, как он понимает теперь, любовь к Роуз делает его сильнее.