Мои десять дней одного года

В мой город вновь пришла осень. Золотая, яркая, c кучами рыжих листьев, смешными дождиками и стылыми ночами. Я очень люблю осень. Именно осенью можно шагать по тропинке старого парка, утопая в желтом море опавшей листвы. Осенью рынки и базарчики нашего района буквально пухнут от изобилия предлагаемых плодов дальнего и ближнего огородничества, поражая буйством красок и восхищая своими размерами. Именно осенью обнажается планета, как бы избавляясь от всей мишуры, всего наносного... В одну такую осень я и встретил тебя. И вот сейчас стою я, мужчина в полном расцвете сил, где-то успешный, для кого-то красивый, с кружкой обжигающего кофе у окна, гляжу на яркие желтые листья старой березы и вижу твою улыбку, руку на тоненьком стволе, и слышу слова, что сказал ты: «Вот представь, уже ни меня, ни тебя не будет, а березка так и будет шуметь своей листвой и помнить про нас». Помнит — не помнит, но шумит, это да. Помню тебя я. Всё ещё помню... Всё ещё люблю... Мои десять дней одного года. 1988 1. Осень вступила в свои права достаточно жестко — сегодня среда, всего лишь пятое октября, а деревья, окружающие аллею, стоят голые, черные, сурово вытянув ветки к низкому, темно-синему небу. На грязно-бурых газонах кое-где выглядывали останки рыжих листков, запутавшихся в сухой траве и не унесенных в далекое далеко шальным ветром, продувающим заброшенный парк у старого ДК. Женька, легонько подпинывая камешек, шел по старой дорожке, стараясь как можно дальше отодвинуть тот момент, когда парковые ворота окажутся у него за спиной. Последняя стометровка свободной жизни вызывала тоску и злость. Это мать Женьки настояла на том, чтоб практику в нелюбимом техникуме парень проходил отдельно от однокурсников, якобы плохо на него влияющих! И никакие уговоры и обещания не помогли сдвинуть материнскую уверенность в том, что так будет лучше для всех. Черт! А теперь он идет на этот долбанный завод, по этому долбанному парку, и даже боится представить, как будет скучно на этой долбанной практике в окружении чужих лиц. Черт! Черт! Черт! А виновата в этой дурацкой ситуации, конечно же, Анька — девчонка легкого взгляда на жизнь и свое место в ней. Это она, приехав с Лехой к Женьке на дачу на все выходные, зажигала пацанов обещанием фееричного группового траха на последнюю ночь выходных, и те, как идиоты, повелись на её уверения, но в субботу неслабо наклюкались, заливая в себя всё что горит и не заморачиваясь закуской. В результате весело проведенного вечера, сладкая троица умастилась на диване и благополучно задрыхла, пугая луну блеском обнаженных тел. Под утро Анька смылась, кинув на столе пачку презиков и кусок газеты с накарябанной фразой «НЕ СЕГОДНЯ, МАЛЬЧИКИ!». И надо же было так сложиться, что мать Женьки приехала именно тогда, когда в голове у Лехи наступил небольшой просвет и он обнял и притянул к себе тело, считаемое им Анькиным, но, являющееся Женькиным... Сказать, что мать была в шоке — это ничего не сказать. Кричала она долго и выразительно, также долго рыдала и кидалась в Леху всем, до чего смогла дотянуться на просторной веранде. На объяснения не реагировала и попросту не верила в существование какой-то Аньки, согласившейся переспать с обоими парнями. Записку порвала и бросила в лицо Женьке, хорошо только записку... Месяц тотальной слежки, отсутствие карманных денег, запрет на любые прогулки — вот неполный список Женькиных санкций за «ночь любви». И практика на заводе, где никто его не знает и он не знаком ни с кем, входила в материн план перевоспитания блудного сына… Нет, Женька очень любил мать, она была скорее другом, чем родителем, до той чертовой ночи, после которой она отдалилась и закрылась для общения. И он просто ждал подходящего момента, чтоб снова и снова объяснять ей, что ничего не было у него с Лехой, и он не врал ей, нет, как и было принято обычно между ними. Проходная сверкала свежевымытым полом и хромированной вертушкой на входе. Женька тяжело вздохнул и сделал последний шаг, наступив на порог здания. Удар в плечо явно был не тем, что он мог ожидать в тот момент. — Чего стоим, кого ждем? — светловолосый парень лет 23-25, открыто улыбаясь, подхватил Женьку под мышки и легонько приподняв, перенес через порог, отодвинув с прохода, который оказался как-то вдруг нужен пяти-шести мужикам, спешащим на работу. Те, хмуро оглядывая парней, предъявляли пропуска суровому вахтеру и скрывались за высокой вертушкой. Парень же не спешил, по-видимому, так как он продолжал пялиться на Женьку с заинтересованным видом, склонив голову к левому плечу. — Выбесивает, — пробормотал Женька. — Что? — распахнул глаза смотрящий. — Не что, а кто, — продолжил диалог Женька. — Ээ… Кх-м… Прости, кто? — Удивление прямо большими буквами читалось на физиономии парня. — Твоё внимание, мля! Чего хотел-то? — Женька как всегда был прямолинеен и грубоват. Парень справился с эмоциями и, сдвинув брови, то ли чтоб не засмеяться, то ли так проявляя гнев, протянул руку открытой ладонью к Женьке: — Пропуск, пожалуйста. — Я... Я практику буду проходить, сегодня первый день, только пришел, ещё не получил его! — четко отрапортовал Женька, зло прищурившись на серый взгляд вопрошающего. Почему-то он действительно бесил Женьку, хотя логического объяснения такой неприязни не было, да и быть не могло — пять минут впереглядку ничего не могли сказать о присутствующих. — Ясненько. Фамилия? — Волков Евгений Владимирович. Парень сунул голову в маленькое окошко справа от вахты: — Павел Сергеевич, выдайте пропуск практиканту, пожалуйста, а то рабочий день уже вот-вот начнется, а мы тут торчим, как два тополя, сами знаете где! — весело прокричал парень, оглядываясь на Женьку, не сдержавшего улыбку на столь нетривиальный способ общения. На пропуске была фотография, где Женька щеголял черной длинной челкой, благополучно состриженной вчерашним днём под напором матери. Видимо поэтому, парень, взяв пропуск, переводил взгляд с него на оригинал несколько раз, прежде чем протянуть пропуск владельцу. — Спасибо, — буркнул Женька и прошел в вертушку. За проходной дорога разветвлялась на три асфальтовых тропы, расходящихся в противоположных направлениях. И никакого указания, куда путь держать несчастному практиканту, конечно же, не было. — Во, блин, хоть бы камень какой поставили, — зло буркнул Женька, справедливо рассудив, что место своей практики — цех номер два, может искать бесконечно, если не встретится на пути добрый самаритянин, что в разгар рабочего дня могло быть затруднительно. — Тебе куда надо-то, ежик? — Голос за спиной заставил вздрогнуть и оглянуться. Опять этот с проходной, бесявый — подумал Женька, но вслух произнес совсем другое: — Второй цех. — О! Мне туда же! Почапали, ёж, я Сергей. — Я Женька, — сквозь зубы пробормотал парень. — Евгений, значит? — Нет! Женька! — злясь, повторил он. Евгением его звал отец когда-то, когда бывал зол либо пьян. Не удивительно, что произношение полного варианта имени не вызывало положительных эмоций у парня. Как ни странно, Сергей что-то понял про неприятие имени, потому что он потрепал Женьку по плечу и миролюбиво прошептал: — Не злись, Женька значит Женька. Да и не тянешь ты на Евгения — молод ещё. Сколько тебе лет-то? — Семнадцать было весной, — согласившись на мирное окончание разговора, сказал Женька. — А тебе? — Двадцать три будет скоро, — усмехнувшись чему-то своему, проговорил Сергей. Дорожка, тем временем, обогнув огромный куст сирени, вывела ребят на заасфальтированную площадку перед красно-коричневым зданием цеха. — Вот и второй цех. Если нужен буду, можно меня найти налево от входа, в слесарке. А тебе к кому? — поинтересовался Сергей. — Лаборатория где находится? — сжав кулаки, спросил Женька, вновь напрягшись. — Второй этаж, налево и до конца, — объяснил Сергей, протягивая руку для прощания. — Спасибо. Пока. — Рука утонула в ладони парня. — Да не боись, Женька, всё будет хорошо! Или ещё лучше, — улыбнулся Сергей и пошел к железной двери слева от выхода. Женька судорожно вздохнул, расправил плечи и, повернувшись направо, взялся за перила лестницы. Как ни боялся Женька этого дня, но и он заканчивался. И утренний разговор как-то затерся на фоне знакомств в лаборатории качества, куда впихнул его ушлый мастер производственного обучения. Зав лабораторией, Татьяна Федоровна, являлась женщиной предпенсионного возраста, была озабочена тем, чтоб отсидеть на этой должности ещё пару лет и выйти на пенсию с увеличенного оклада, положенного в «горячем» цехе. Она миролюбиво приняла документы практиканта, просмотрела их неторопливо и отдала молодой девушке, сидящей напротив её стола: — Леночка, пожалуй, ты возьмешь шефство над Женечкой. Наша Надежда занята отчетом, а Ольга на учебу через пару дней уходит. Мальчику же надо показать и рассказать всё сегодня, чтоб с завтрашнего дня он уже полностью знал свои обязанности и смог начать писать отчет по практике. А та неделя — полевые работы. От цеха поедет десять человек, а Женя от нашей лаборатории поехать сможет. Поедешь, Женечка? — Улыбка заведующей была вопрошающе-приказной, и Женька кивнул головой, соглашаясь. — Вот и прекрасно! Три дня поездишь на поля, два дадим отгулами. Согласен? Женька бурно закивал головой и, улыбаясь, проговорил: — Да, конечно, я согласен! А потом всё так закрутилось, что передохнуть и оглядеться парень смог только около четырех часов дня, когда они с Леночкой вернулись с обхода всей подконтрольной территории с забором проб и образцов. Женщины стали собираться по домам, переодеваться, и парень, спросив разрешения уйти, попрощался и вышел из лаборатории. Сняв синий халат, являющийся рабочей формой одежды, и накидывая свою болоньевую курточку, Женька прокручивал свои впечатления от первого рабочего дня. Выходило, что не так уж всё плохо оказалось, как представлялось ему сперва. Женщины оказались отзывчивы и приветливы, работа обширна и не скучна. Время пролетело, как один миг, и Женька был попросту счастлив этим. Спускаясь по лестнице, парень строил планы, как воспользоваться нечаянно выпавшей свободой, так как мать была на сутках, и, рассчитывая, что и сын будет на практике до шести-семи часов, наказала ему перезвонить ей на работу, как только он придет домой. Пару-тройку часов можно было потратить на общение с друзьями, что и намеревался сделать Женька. Грохот железа и громкий крик, перемежающийся матами, остановил парня на выходе с лестничного марша. Выглянув за угол, Женька открыл рот от удивления: прямо на площадке перед выходом из цеха шла банальная драка. Трое парней окружили своего противника, прижав того к закрытым воротам и планомерно сжимали круг возле него, обмениваясь ударами, ещё один стоял с коробкой за их спинами и подзадоривал драчунов матерными выкриками. Приглядевшись, он изменил мнение о банальности драки. Больше всего действие походило на планомерное избиение, так как парень в центре отбивался только левой рукой, правая рука плетью висела вдоль тела, видимо, поврежденная в начале драки. Женька сразу «забыл» наказ матери вести себя хорошо и шагнул к драчунам. Вложив в удар всю злость на несправедливость этого мира, он залепил в ухо крикуну с коробкой. Закатив глаза, тот рухнул как подкошенный. На наступившую тишину сразу обратили внимание бойцы. Оглянувшись, все трое уставились на незнакомого парня, приближающегося к ним явно не с мирными намерениями. Этим не преминул воспользоваться четвертый участник драки, и метким ударом вырубил ещё одного хулигана, а второго пнул под коленную чашечку, вынудив того с яростными криками упасть на колени и, злобно матерясь, закрыть голову руками. Оставшийся резко в одиночестве, последний хулиган зло выдохнул и, ловко перепрыгнув через поверженного соратника, с проклятьями рванул в конец цеха, к виднеющейся там калитке. Женька проводил его взглядом и, шагнув, повернулся к пострадавшему, намереваясь предложить помощь, как вдруг его хлопнули по плечу, опять, который раз за сегодня. Да, у ворот зажали Сергея, того самого парня, со знакомства с которым начался сегодняшний день. И да, его рука действительно была повреждена — на плече кроваво проступало пятно, марая серо-голубой свитер парня. — Ну ты орел, Волков. Здорово ты его. Спасибо, Женька. — Сергей привалился к воротам и, глядя куда-то в пол, попросил, — не мог бы ты меня в слесарку довести, сил нет чего-то? Женька подставил плечо, обхватил парня за талию и, плавно повернувшись, сделал два шага к желанной двери. На третьем шаге пол вдруг решил взбунтоваться, и Женька, запутавшись в ногах, своих и Сергея, с протестующим писком упал на входе в слесарку, рвано выдохнув, когда удар об порог выбил воздух из легких. Тело Сергея прижало парня к порогу и зажало меж створок дверей. Женька не сразу понял, что произошло, пару минут яростно пытался столкнуть Сергея с себя и встать или хотя бы откатиться из-под ставшего вдруг тяжеленным Сергея. Вывернув голову, кося глазом себе за спину, парень собрался дать отповедь хамскому поведению знакомца, но увидел закатившийся глаз Сергея, заострившиеся черты лица, и понял, что тот просто потерял сознание. Да уж, ситуация. Он лежит на полу, сверху привалился парень малознакомый, по лестнице вот-вот пойдут женщины из лаборатории (дойдет до матери, вдруг подумалось с ужасом). Женька собрался с силами и ужом выскользнул из-под тела Сергея, ободрав коленки о металлический порог слесарки, подхватил парня под мышки, втянул его в помещение и с грохотом захлопнул дверь, слыша цокот каблуков на лестнице и стоны поверженных врагов. Взволнованная женская речь, яростный посыл хриплоголосого противника, зов какого-то Степана, слова удаляющейся ругани — все эти звуки раздавались набатом в ушах Женьки, привалившегося изнутри к дверям столярки и сдерживающего хриплое дыхание, боясь выдать своё присутствие. Наконец, всё стихло. Парень оглянулся на своего соседа — тот неподвижно лежал на грязном полу, как сломанная кукла, неестественно закинутые руки прикрывали лицо, на плече ярко алело пятно свежей крови, вероятно, кровотечение усилилось от усилий Женьки втащить парня за порог. Оглядевшись, парень приметил небольшой диванчик у дальней стены и шкафчики рабочих. Одна стена была выполнена из стеклянных блоков и давала достаточно света, чтоб рассмотреть длинный стол с рассыпанным домино и пару лавок вдоль него. Возле выхода притулилась раковина и небольшой столик с электроплиткой и железной кружкой на ней. Женька заглянул в неё — остатки чифиря не вызвали энтузиазма. Пробежавшись по шкафчикам, преимущественно закрытым, он нашел пару бинтов и зеленку, ножик с наборной рукояткой, пачку чая и упаковку карт, оставленных без внимания. Приблизившись к Сергею, Женька опустился на колени, пристально вгляделся в лицо. О чем-то поразмышляв, кивнул сам себе и, размахнувшись, залепил звонкую пощечину. Голова дернулась, из уст Сергея раздался стон, и он приоткрыл мутный глаз, пытаясь сфокусироваться на реальности. Женька всхлипнул и заскулил от жалости: — Я не хотел тебя бить! Я не знаю, что надо делать! Не смей отключаться! А то ещё ударю! — к концу фразы взгляд Сергея стал осмысленнее, он вцепился в занесенную руку Женьки и прохрипел: — Помоги встать. Голубые глаза, блестящие от непролитых слез, непонимающе вытаращились на парня, потом смысл фразы дошел до Женьки, и он, суматошно вскочив, стал тянуть Сергея за больную руку вверх. Свистящий вздох Сергея остановил эту инициативу. Всхлипнув и просипев: — Прости, прости! — он поднырнул под здоровую руку Сергея и, уперевшись плечом, попытался приподнять его. Не с первой попытки, но у них получилось встать и, качаясь и переваливаясь, добраться до дивана, на который со вздохом облегчения буквально рухнул Сергей. Отдышавшись, Сергей стянул свитер, открыв взору проткнутое насквозь плечо, равномерно покрытое подсыхающей кровью. Женька притащил зелёнку и бинты и, причитая и подвывая, разрезал найденным ножом майку Сергея, намочил под краном и стал протирать кровь около раны, прислушиваясь к тихому, хриплому голосу Сергея, подсказывающего, что и как делать. Когда с перевязкой было закончено, Сергей попытался отправить парнишку домой, но Женька, упрямо прикусив губу, заявил, что никуда не пойдет и не оставит его одного и раненого. Попререкаясь и не найдя приемлемого варианта, парни сговорились на то, что дождутся темноты и, предварительно выстирав свитер и приведя себя в порядок, выйдут через проходную, постараясь не светить ранение. Всё получилось даже лучше планируемого — на проходной дежурил парень, уткнувшийся в переносной телевизор и следивший не за тем, кто выходит с территории завода, а за боксерами на ринге. Сергей вышел первым, привалившись к забору парка, прикрыл глаза и вздохнул — рана дико пульсировала, распространяя боль и жар на всё предплечье. Женька подошел буквально через минуту и вопрошающе уставился на Сергея: — Ты где живешь? Я тебя провожу до дома, чтоб удостовериться, что всё нормально, и потом сам домой. -Ладно, мне недалеко, через парк и по второй улице крайний дом. Мичурина. Дом 46, квартира 6. Второй этаж. Налево, — голос затухал, как будто у говорившего заканчивались силы. Женька решительно закусил нижнюю губу и приобнял парня, подставляя своё плечо. В квартире Сергея совсем сморило, он махнул в сторону зала, и по прибытии завалился на диван, судорожно вдыхая воздух сквозь ссохшиеся губы. Закрыв дверь, подошел Женька, протянул руку, в которую Сергей вцепился и, прислушиваясь к сбивчивому шепоту парнишки: — Тихо, тихо, я тут, всё нормально, всё будет хорошо! — привалился к дивану и выдохнул, расслабляясь и прикрыв глаза. — У меня куча вопросов, и давай ты мне на них ответишь? Скажи, что произошло? Кто эти парни? Почему они на тебя напали? Кто тебя ранил? Ты кто, вообще? — так много слов остались без ответа, Сергей опять отключился, и у Женьки не было смелости, чтоб повторить трюк с пощёчиной. Рука была зажата ладонью парня, пальцы переплелись и сжались в кулак, не отпуская Женьку. Он опустился на пол возле дивана и стал рассматривать своего нового знакомца. Загорелое лицо, привыкшее к нахождению на улице, невзирая на погодные условия, в уголках глаз проявились мелкие полоски светлой кожи, присущие часто смеющимся людям, тонкие светлые брови, гладкая кожа, перевитый мышцами торс, уходящая под пояс брюк дорожка волос — всё это Женька обхватил взглядом и вновь вернулся к своим мыслям о матери и о том, что именно придется ей рассказать, объясняя, почему он так задержался сегодня… Судорожно вздохнув, Женька прикрыл глаза буквально на минуту... Ночь тем временем вступила в свои права, и лик луны, заглянув в не зашторенное окно, осветил квартиру, чья тишина нарушалась лишь дыханием двух парней. 2. Утро началось со звона будильника, который, как ненормальный, кричал петухом где-то в дальней комнате. Сергей проснулся, резко дернув по привычке рукой и, скривившись от пронизывающей боли, открыл глаза. Он сидел на своем диване, из одежды на нем были лишь брюки, а на коленях лежала темноволосая голова вчерашнего парня. «Женька» — промелькнуло в голове, а рука потянулась к плечу парнишки: — Эй, Женька, мы проспали. Голубые глаза непонимающе уставились на Сергея, моргнули со сна расслаблено. Женька, осознавая, что он проснулся не в своей спальне, перевел взгляд на серый рассвет за окном, широко открыл глаза и, со звенящим шепотом — «Мляяяя», — устремился на выход. Хлопнула входная дверь, стих перестук каблуков на лестнице, а Сергей всё не мог забыть тот оттенок василькового взгляда, что встретился с его глазами нынче утром. Проведя ладонью по лицу, смахнул остатки наваждения, вероятно, вызванного вчерашними событиями, и отправился в ванную, собираясь на работу. В бригаде уже знали об инциденте, правда, никто не догадывался, что парень ранен. Просветив на этот счёт мастера, Сергей дождался вместе с ним приезда старшего смены, и они отправились всей делегацией в кабинет начальника цеха. Негодованию последнего не было предела, когда он услышал, что бывшие зеки, взятые бригадой на поруки, попались вчера на краже инструмента, да ещё и на бригадира кинулись с пикой. Вызванный наряд милиции, написание заявления, дача показаний, осмотр заводским медиком заняли половину дня. К обеду Сергей был вымотан как никогда — потеря крови давала себя знать, проявляясь слабостью и вялостью организма. А также молодой организм терзал зверский голод. Не удивительно, что парень мечтал о тарелке обжигающего борща с ложечкой нежной зелени, каким славилась повар заводской столовой. Зайдя в обеденный зал, парень поздоровался с обедающими знакомыми, и вдруг заметил своего ночного гостя, который неподвижно сидел за столиком в углу и, вероятно, гипнотизировал стакан компота. — Привет, Женька! Ты так быстро убежал утром, что я... — поднятые на Сергея глаза смотрели с такой вселенской тоской, что парень забыл, про что говорил вообще. — Эй, ты как? Что-то случилось? — Ничего неожидаемого не произошло, — медленно прошептал Женька, а в глазах заблестели не пролитые слёзы. — Так, вот только влаги нам тут и не хватало, а ну перестань! Я тебя попросить хотел помочь мне, а ты вон чё, — разорялся Сергей громким шепотом, чтоб не привлекать чужого внимания. Женька сморгнул пару раз, шмыгнул носом и посмотрел на Сергея уже более спокойным взглядом: — Я всё, я в норме. — Ну и прекрасно. — Сергей отошел на раздачу за борщом и, возвращаясь, сделал зверское лицо. — Слона бы схомячил, но не подают здесь сей экзотический продукт. Слабая улыбка мелькнула на лице Женьки: — А ты мне расскажешь, в чём проблема-то? — Я просто обязан это сделать, после того, что ты сделал со мной, — торжественно заявил Сергей. — Ээээ??? Что я сделал? — Ты мне вчера жизнь спас, — улыбнулся Сергей. — Скажешь тоже, чего я такого уж сделал-то, — смутился парнишка и заалел скулами, краснея как девчонка. — А ты мне расскажешь, что тебя так расстроило сегодня? — Мама не разговаривает со мной, — грустно пробормотал Женька. — Она на меня обижена, что я не ночевал дома и её даже не предупредил. А я и так наказан был за... за своё поведение, — извернулся от долгих объяснений парень. — Слушай, так давай я поговорю с ней, ведь в этом есть и моя вина. Расскажу ей всё — мне нечего скрывать, и тебе заодно всё станет ясно. — А... А ты сможешь прийти ко мне домой? Это бы было здорово! Может, хоть тебе мама поверит наконец-то, а то мне она уже не верит, и я не могу до неё докричаться, — зачастил Женька, сжав кисть Сергея в своих руках и преданно заглядывая тому в лицо. — Ну... если мне кто-нибудь даст твой адрес, я думаю, что смогу вечером зайти, — стараясь не улыбаться, вымолвил Сергей. — Ага, кто-нибудь… Ээ... А кто может его дать? — Ну, может, ты? — Сергей, приподняв бровь, улыбнулся собеседнику. — Я?.. А, ну да, конечно, я могу — проспект Комсомольский, 2, квартира 201, — выдохнул с надеждой Женька. — Давай тогда, до вечера. В восемь часов нормально будет? — Ага, нормально. Пока. Женька одним махом выпил компот и, поставив посуду на разнос, пошел к выходу, вдруг что-то вспомнив, оглянулся на Сергея: — А чем тебе помочь нужно было? — При встрече расскажу. — Ага. До встречи тогда. Дверной звонок раздался, как всегда, неожиданно, Женька вздрогнул и поправил рубашку. Отщелкнул замок, потянул дверь на себя, приветливая улыбка неуверенной гримасой застыла на лице, когда он рассмотрел прибывших гостей. Тут стоял их участковый, дядя Миша, какой-то пузатый дядька держал толстую папку и букет цветов, а за их спинами уже выглядывало лицо Сергея. — Вечер добрый, это квартира Волковых? — уточнил дядька с букетом. — Да, Волковых, — вытолкал слова из себя Женька. — А можно нам пройти? И маму пригласи, пожалуйста. — Участковый шагнул за порог. — Да, конечно, входите. МАМА! — обращаясь вглубь квартиры, прокричал Женька. — Здравствуйте, а в чём дело. — Тревожно хмурясь, приблизилась мама Женьки — стройная, черноволосая женщина, с синими-синими глазами. — Здравствуйте, простите, не знаю Вас по имени-отчеству, — начал толстяк, — Людмила Ивановна. — Очень приятно, Василий Васильевич. Людмила Ивановна, я являюсь профсоюзным лидером на заводе, где проходит практику Ваш сын. И сегодня именно мне выпала честь поблагодарить Вас, Людмила Ивановна, за такого хорошего сына, как Ваш Евгений... — Он Женька, — прозвучало из-за спины делегатов. Сергей встретился с взглядом Женьки, спокойно улыбаясь в ответ. — Э, так вот, о чем это я... У нас на предприятии произошел вопиющий случай нарушения трудовой дисциплины, один из рабочих был ранен, и вот в этот момент Ваш сын принял посильное участие в ликвидации сей ситуации. Дирекция завода и лично я выражаем Вам свою благодарность и говорим спасибо за такого неравнодушного парня. Цветочки Вам, Людмила Ивановна, вот, пожалуйста, примите в знак почтения. — Ой, да что ж мы стоим на пороге, проходите гости дорогие! А у меня как раз пирог с красной рыбой поспел. Приглашаю всех к столу, а там мне всё и расскажите поподробнее. Женечка, сынок, приглашай гостей. Женька расцвёл всем лицом и начал тянуть за рукав участкового, который и так не очень сопротивлялся, и прошел в гостиную, подтолкнув вперёд профорга. Мать убежала на кухню за пирогом, и в коридоре парни остались одни. — Спасибо, Сергей. — Не за что, ёжик. — Чего ты обзываешься-то уже два дня? — Ты какой-то колючий эти два дня, — рассмеялся Сергей. — Нет, я, правда, благодарен тебе, но зачем же... — Тссс! Всё хорошо, и это главное. Мама послушает и простит. — Да, но... — ладонь Сергея прижалась к губам парнишки, останавливая готовые вырваться слова. Что произошло в тот миг, так никто и не понял. Может где-то шла гроза, и статическое электричество зашкаливало в окружающем воздухе, может ещё что, но только так можно объяснить те искорки, проскочившие от кончиков пальцев и до пяток, пронзившие тела парней, заставив в изумлении широко распахнуть глаза и неверяще уставиться в такие же изумленные глаза напротив? Сколько они так простояли — минуту, день, вечность? Только повторный зов Женьки матерью вывел их из ступора, заставил сморгнуть и расцепиться взглядами. Кашлянув, Женька умчался на кухню, зацепился плечом за дверной проем, оглянулся на привалившегося к стене гостя, провожающего его растерянным взглядом серых глаз. Чаепитие затянулось, пирог удался на славу, гости общались с хозяйкой квартиры, найдя в её лице благодарную слушательницу. Участие Сергея в неприятном инциденте вызвало порцию сочувствия в его адрес. Людмила Ивановна ласкалась к сыну. Он ей улыбался уголками губ. Пирог таял на глазах. И никто не обращал внимания на странную молчаливость парней, на их взгляды, исподволь бросаемые друг на друга. Но, как обычно, всё хорошее когда-нибудь заканчивается, вот и теперь гости, прощаясь с хозяйкой, двинулись на выход. Встал и Сергей, прошел в коридор, обулся, замер на секунду у дверей и, решительно рванув ручку на себя, стал спускаться, не дожидаясь своих спутников. Женька убежал в свою комнату, подошел к зашторенному окну и, немного отодвинув ткань, уставился на площадку перед подъездом. Скрипнула пружина входной двери, вызвав непроизвольное сжатие руки на шторе. В неосвещённый двор вышли три темных силуэта, слились в один на пару секунд, опять разошлись. Два двинулись вдоль дома, один остался стоять у подъезда. Загорелся огонёк зажигалки, выхватив из темноты скулу и губы с зажатой сигаретой, и погас. Уголёк сигареты опустился вместе с рукой, поднялся вновь и замер. Женька забыл, как дышать, наблюдая за передвижениями огня, и замер, когда он остановился. Минуты шли. Уголек не шевелился. Вдруг резким движением он полетел в сторону, и темный силуэт решительно двинулся прочь. Женька опустился на подгибающихся ногах на пол и судорожно сглатывал воздух, который никак не мог пройти в легкие. «Что происходит» — билась одна мысль в голове. Ночь для Женьки наполнилась рваными обрывками каких-то кошмаров, беспокойных мыслей и тяжелым забытьём незадолго до рассвета. 3. — Женька! Подъём! Герои тоже ходят на работу!!! — Ласково будила сына мать. — Да уж, герой, рукой махнул — и весь в медалях! — смеясь, отвечал Женька. За утренним столом мать с сыном дружелюбно переглядывались, весело подтрунивали друг над другом. Это так напоминало обстановку привычную их отношениям до злополучной «ночи любви», что Женька боялся лишним словом или жестом, даже мыслью посторонней, нарушить тот порядок, что сложился нынешним утром. Хотя мысль о вчерашнем не покидала голову, она просто отошла на задний план, но не исчезла, не испарилась. Как бы этого не хотелось Женьке. На завод парнишка бежал, хотя и не мог понять, что его гонит туда. Медленно прошёл через проходную, запинаясь и постоянно оглядываясь, миновал кривую дорожку к цеху, а уж возле столярки так и вовсе присел, перевязывая крепко замотанные шнурки на кроссовках. Никто не догнал его, не хлопнул по плечу, не посмотрел серыми глазами, казалось, в самую душу, и не пояснил, что же такое случилось вчера в коридоре Женькиной квартиры. В лаборатории Женькин подвиг уже обсуждали. Мальчишку напоили чаем с куском торта, выслушали его версию события и, ещё раз похвалив, отправили за образцами на территорию. Женька рванул с низкого старта, но запала хватило только до первого этажа, где он встал около стены и минут десять пристально смотрел на дверь слесарки, мысленно приказывая ей открыться, черт возьми! Без толку простояв, парень собрался с духом и толкнул злополучную дверь, которая даже не попыталась поддаться. Закрыто. Парень попробовал ещё раз, с тем же результатом. Горестно вздохнув, он отправился по своим делам, погладив дверную ручку указательным пальцем. Весь день Женьку посылали то по одному поручению, то по другому. Раз пятнадцать пробегая мимо вожделенной двери, парень толкался в закрытую дверь, уже чисто механически направляя ноги к слесарке, в каком бы направлении ни шел. Потому столь неожиданно поддавшаяся дверь в конце рабочего дня вызвала не радость, а удивление, которое и отразилось на лице парня, когда он буквально влетел в комнату. Находящиеся там мужики с тем же удивлением глядели на парня, вцепившегося в ручку двери и с нечитаемым выражением рассматривающим их. — Ты кто, малой? Чего хотел-то? — спросил ближайший мужик, следя за кружкой с чаем на плите. — Я это... А Сергея увидеть можно? — А нету его нынче. Заболел. Ему тут досталось... Подожди, это ты что ли ему помогал с этими зэка разбираться? — прокричал мужик вслед убегающему Женьке. «Заболел. Не вышел. Ему там плохо, а я тут ерундой страдаю, придурок!» — пилил себя Женька, судорожно сдирая халат и выбегая из лаборатории. Через парк, вторая улица, крайний дом, второй этаж, дверь под номером шесть. Это расстояние Женька преодолел за считанные минуты и, уже нажав на звонок, подумал, что его сюда никто не звал. Но тревога не проходила, особенно сейчас, когда дверь не открывали, что за сегодняшний день стало привычным. Со злости толкнув ненавистную дверь, Женька развернулся уходить, когда чуть скрипнув, она отошла, открывая тёмный провал коридора. Женька замер, прислушиваясь. Нет, ему не показалось, сейчас он явственно услышал приглушенный стон. Стараясь быть готовым ко всему, Женька шагнул в квартиру. Сергея он нашел на полу возле дивана. Раскидав руки, тот лежал на спине, и его судорожное, рваное дыхание раздавалось в тишине. Не определив в потёмках, где тут можно включить освещение, Женька наклонился к лежащему парню и положил руку ему на лоб. — А? Кто тут? Ты чего тут? — хрипло пробормотал Сергей, схватив парня за руку и притягивая к себе. Женька, не удержавшись, подался вперед и упал Сергею на грудь, вызвав оханье последнего. Серые глаза впились в распахнувшиеся от ужаса васильковые. — Женька? — изумленно прошептал Сергей. — Ты зачем здесь, а? — Брови сурово нахмурились, тогда как глаза бегали по лицу мальчишки, пытаясь уловить мельчайшие оттенки чувств, намек на эмоции, вызванные сложившейся ситуацией. И Женька нахмурился, а глаза требовательно уперлись в серые зрачки: — Ты пьян, — осуждающе произнёс мальчишка, и со всхлипом стал биться из объятий Сергея. Тому пришлось приложить все силы, чтоб удержать парнишку и, может быть, понять, что всё-таки привело его сюда, чтобы разобрать то, что парень пытался высказывать, толкаясь и крутясь как уж, прижатый Сергеем к груди. — Я... ту дверь... я думал... а они там чифирь... а я сам... а тут никого... а я испугался... а ты пьешь... зачем тогда я... придурок... а я думал... а ты так... а я не знаю как... а я... а ты... — Тиш-ш-ше! Т-ш-ш-ш! Всё хорошо! Всё, я понял! Да, я придурок! Т-ш-ш-ш, Женька, успокойся, ну! — Нет! Я придурок! — Вытянувшись во весь рост, Женька приподнял голову, чтоб упереться глаза в глаза с Сергеем, и застыл. — Я, видимо, тоже, — прошептал Сергей прямо в губы Женьке и оттолкнул его, вставая. Женька откатился в сторону, подскочил на ноги и замер у стены, настороженно наблюдая за Сергеем, который сел на полу, с силой провел руками по лицу и прижал ладони к вискам, чуть покачиваясь. Тишина давила, выворачивала душу, вызывала желание завыть, закричать, но Женька молчал, кусая губу и не отводя глаз от страдающего парня у дивана. Бинт на плече пропитался кровью и, увидев это, Женька без раздумий шагнул вперед и тронул парня за кисть. Серые глаза взглянули на мальчишку, их выражение стало меняться с растерянного на откровенно злое, и животный вой разнесся по квартире, заставив парнишку в страхе отступить: — Уйди-и-и-и-и! Христом богом молю! Уйди-и-и-и-и! По-жа-луй-ста!! Женька вздрогнул и выбежал из квартиры. Уже обходя дом, мальчишка понял, что так и не выяснил, всё ли в порядке со здоровьем его нового знакомого, который вдруг стал так необходим и интересен для Женьки. Остановившись, парень о чём-то размышляя, покачал головой, как бы не соглашаясь с собой, и повернул назад. В квартире за недолгое отсутствие Женьки произошли незначительные перемены: покрывало, раньше расстеленное на диване, валялось на полу в коридоре, везде по комнатам горел свет, а сам хозяин исчез. И лишь из ванной доносился шум воды. Рассудив, что Сергею могло стать плохо, и нужна помощь, Женька шагнул к ванной комнате и заглянул в приоткрытую дверь. Картина, открывшаяся его взору, заставила задержать дыхание и не выдыхать долгое время. Там, в ванной, обнаженный Сергей, стоя под струями душа, привалившись к стене и прикрыв глаза, яростно дрочил. Струйки воды стекали по темной коже, оббегая наколку на плече — великолепную розу и кинжал, перекрученные колючей проволокой, смачивали полоску волос на животе и разлетались о резко двигающийся кулак с зажатым в нем членом. Жаркое, стыдное тепло скрутилось комом внизу живота Женьки, иссушая рот, стуча кровью в ушах, оттопыривая ширинку и не давая уйти, не смотреть, не видеть. Тем временем ритм движений руки изменился, стал более рваным, дерганым. С губ Сергея стали слетать стоны и, нервно вскрикнув, он наконец-то кончил, его кульминационный крик был настолько громок, что, отразившись от стен, он вызвал эффект эха. И только увидев, что Сергей открыл глаза и удивленно смотрит на дверной проем, Женька понял, что эхо сделал он сам. И этим выдал себя. С бьющимся в горле сердцем он развернулся и побежал из этой квартиры, от этого парня, вызывающего одним своим видом ураган чувств, ранее не знакомых парнишке и до дрожи его пугающих. Как он оказался дома, Женька не смог бы объяснить никому. Проскользнув в комнату и закрывшись на шпингалет, он стал срывать с себя одежду, вдруг вызвавшую чувство дискомфорта. Мокрое пятно на трусах надолго ввело парня в ступор. Нет, он понял его происхождение, всё-таки про то, как всё происходит у взрослых, они с пацанами обсуждали не раз, и кассеты даже смотрели у Лёхи отцовские. Те кассеты, что вызывали сладкое томление в паху и дружеские смешки с толканием локтями. Но ни на одной кассете не было показано, что такое может произойти в отношении парня к парню. Желание. Вот как это называлось. И проявилось оно не на пышногрудую Катьку с третьего подъезда или мелкую Верку с параллельного класса, а на вполне себе нормального мужика. И это пугало Женьку до дрожи в коленках. Зайдя вечером в душ, парень опять, как живую, вспомнил картинку из квартиры Сергея. Ярко покраснев скулами, Женька включил воду похолоднее и, быстренько обмывшись, убежал в свою комнату. Снова ночь не принесла желанного отдыха Женьке, включая воображение, дразня подсмотренными картинками, не давая ответа на мучающий вопрос: «А что дальше-то? Как завтра глядеть в эти серые глаза?». 4. Утро наступило неожиданно быстро. Тёмное небо пролилось дождём с самого рассвета. Открыв глаза, Женька мрачно вздохнул, припомнив вчерашние события, но тут же облегчённо выдохнул, поняв, что нынче суббота и на работу идти не надо. А значит, и все вопросы, что бились в голове, не давая спать, можно отложить на потом. Во время завтрака он ещё припомнил распоряжение Татьяны Федоровны о сельхозработах на следующей неделе и радостно заулыбался. Это значило, что Женька не появится в цеху ещё как минимум неделю, а за это время его глупое увлечение Сергеем, конечно, пройдёт и всё будет как раньше. «Можно ещё на дискач сходить в соседнее ПТУ, может, девочку какую проводить, да с ней чё-нить получится вдруг» — рассуждал Женька, забивая в дальний угол памяти яркую картинку из чужой ванной, объясняя самому себе своё дикое желание простым недотрахом, и клятвенно себя заверив, что за неделю восполнит всё недоделанное и недовзятое... Дождь не прекращался ни на минуту, будя в душе тоскливое чувство. Рассудив, что вечером, возможно, будет не до сна, Женька ближе к обеду опять завалился в кровать, предварительно позвонив Лёхе и договорившись о вылазке в общагу швейного ПТУ. Во сне ему привиделась роза, облитая водой. Капельки воды дрожали на нежных лепестках, вызывая желание их собрать пальцем, губами, враз пересохшими от увиденной картины. С бешено бьющимся сердцем Женька подскочил на кровати, широко распахнув глаза. Время приближалось к намеченному. Умывшись и перекусив куском хлеба со сметаной, парнишка стал одеваться, опять набрав Лёху и подтвердив свой приход. Мама была на дежурстве, до завтрашнего утра Женька был предоставлен сам себе, чем и не преминул воспользоваться. Им повезло, в общежитии была дискотека, и до 23:00 можно было забыть о своих проблемах и окунуться в шум музыки и легкий флирт с девчонками-швеями, иногда переходящий в более тесный контакт. Женька сразу у входа выхватил маленькую блондиночку с нежным именем Аня и повёл её в танце, тихо шепча на ушко всякие сладкие словечки. Девочка млела и льнула к Женькиной груди, недвусмысленно намекая, что продолжение контакта возможно и даже желательно. Женька уже гордо улыбался, прикидывая, куда бы рвануть и уединиться с девушкой, обводя взглядом танцпол, выглядывал Лёху, чтоб предупредить о своём уходе, как вдруг взгляд выхватил в толпе такие знакомые серые глаза, неотрывно следящие за ним. Женька сбился в танце, руки дрогнули и разжались, выпуская талию девушки, ноги ослабли, а в голове вдруг стало пусто-пусто. Девочка, чьё имя он сейчас и под страхом расстрела не вспомнил бы, недоуменно взглянула на него, окликнув по имени, но не добилась успеха. Тем временем владелец серых глаз приблизился на расстояние руки, не отрывая взгляда ни на секунду, и хриплый голос произнёс одно слово, не слышимое из-за музыки никому, кроме того, кому оно предназначалось: — Пойдём? И столько в этом голосе было неприкрытого желания, так он был пропитан тоской и жаждой, что Женька дрогнул и двинулся, как зачарованный, на выход, игнорируя недоумевающий взгляд Ани, забыв про Лёху, не понимая, в общем-то, куда и зачем он идёт... Сергей вышел следом, всмотрелся в растерянно мнущегося Женьку и, поглубже засунув руки в карманы куртки, двинулся по темной улице в сторону своего дома. Женька поглядел вслед, умом понимая, что вот он, его шанс не идти, отправиться обратно в общагу, прихватить Аню и заняться с ней этим самым или рвануть домой и лечь спать, и может быть во сне увидеть, КАК всё могло бы быть между ними... Но что-то в душе подталкивало его не отставать от сгорбленной спины Сергея, и Женька, наплевав на всех и вся, быстро пошел за удаляющимся парнем, так неожиданно ставшим столь притягательным. Хотя, спроси кто-нибудь Женьку, что же привлекло его так в Сергее, — и вряд ли кто получил бы внятный ответ. Ну просто сердце замирало при виде этих глаз, а потом срывалось с диким ритмом и щемило, и сбоило, и губы становились сухими и горячими, и нос запоминал те запахи, что окружали парня, и под веками закрытыми мелькали картинки с участием Сергея, не всегда приличные. Ну просто он интриговал и привлекал не хуже девушек, и что с этим делать Женька просто не знал. И злило его это и расстраивало, и именно из-за этого он сейчас шёл по темной улице, не отставая за Сергеем... Квартира встретила их темнотой — на подстанции отключили электричество, и, распахнув дверь, Сергей, не раздеваясь, прошел на кухню, вернувшись через пару минут с огарком зажженной свечи. Женька стоял на пороге квартиры, не желая уйти, и в то же время боясь войти. Протянутая рука Сергея выглядела как тонкий мостик из того неведомого, что ожидалось в этом тёмном мире. Женька посмотрел на неё, перевёл взгляд на свечу в другой руке, что дрожала и капала воском на сжатую ладонь, поднял взгляд на лицо Сергея. И, видимо, то, что он увидел в глазах парня, как-то подтолкнуло его к действию, и он обеими руками вцепился в протянутую ладонь и, судорожно вздохнув, сделал шаг вперёд. Дверь тихо притворилась, отрезая все пути к отступлению... Свеча погасла, упав на пол под ноги парня, прижатого вдруг к стене. Ввиду отсутствия какого-либо освещения, из чувств, доступных Женьке, остались только запахи, звуки и касания. Те касания, которые он сейчас ощущал на своей груди, спине, лице. Складывалось ощущение, что у Сергея было больше, чем две руки, и они летали по телу парня, успевая там погладить по груди, тут провести ногтем, очерчивая линию бровей, то расстегнуть замок на куртке, то огладить линию плеч, сжимая и протискивая к стене. Широко открытыми глазами Женька смотрел в ласкающую его темноту, слышал прерывистое дыхание, приправленное ароматом крепких папирос, чувствовал дуновение воздуха, выходящего из приоткрытых губ Сергея. В какой-то миг всё изменилось — сухие и горячие губы парней соединились, дыхание переплелось, тела прижались друг к другу. Поцелуй, сперва односторонний, быстро перерос в ответный, стоило Женьке чуть приоткрыть губы и впустить в свой рот язык Сергея. Жар прокатился по телу мальчишки — не то, совсем не то он чувствовал, слюнявя губы девчонок. Этот поцелуй опалял, иссушал рот, он заставлял подчиниться даримой ласке, просил, нет, требовал продолжения, и не находилось сил прервать его. Женька потянулся к источнику наслаждения, он пил из родника страсти и не мог утолить свою жажду. Поцелуй всё длился и длился, он не прерывался, пока Женьке не стало казаться, что вот сейчас он упадёт бездыханный на пол. Тут Сергей придвинулся ещё ближе, и Женька замер, ощутив, как ему в бедро уперся твердый член парня. Сергей почувствовал напряжение парня, прервал поцелуй, упершись лбом в лоб Женьки, и хрипло прошептал: — Если надумал уйти, сейчас самое время. Потом я тебя не отпущу, уж извини. Тело в темноте вздрогнуло, руки опустились, и Сергей, как смог, отстранился от Женьки, замерев в полуметре от притихшего парнишки. Ощущение пустоты охватило Женьку, не думая и не рассуждая, он качнулся к отстранившемуся парню, что-то протестующе пискнув, за секунду до сметающего торнадо из рук и губ Сергея. Земля ушла из-под ног, тело ощутило руки, прижимающие его к другому телу, перемещающие в темном пространстве, опускающие на мягкую кровать. Чужие руки сминали, подчиняли, гладя и лаская Женьку, и он млел и растекался от удовольствия, не заметив, как расстался со своей одеждой. В какой-то миг Женька почувствовал дуновение холодного воздуха на своей коже, но, не успев зафиксировать этот момент в памяти, буквально задохнулся от ощущения горячей кожи, прижавшегося к нему полностью обнаженного Сергея. Женька не успел даже испугаться всего, что должно было последовать, а Сергей уже вновь гладил, целовал, прикусывал кожу и тут же зализывал место укуса, вызывая сонм мурашек по телу, заставляя прикрывать отяжелевшие веки и подставляться под горячечные поцелуи всем телом. Темнота не давила, она в данном случае была спасением от смущения, что обязательно проявилось бы при свете. Женьке так было легче себе самому сказать — что не видно — то не стыдно, и с головой броситься в океан наслаждения, что дарили руки и губы Сергея. И он не разочаровался. Тело уже мелко дрожало от возбуждения, член истекал смазкой, губы пересохли и с трудом пропускали горячий воздух. Ласки становились всё грубее, всё откровеннее. Когда палец Сергея проник в задний проход, Женька не уловил, просто он там вдруг оказался и замер, давая время привыкнуть к некомфортному ощущению. Женька зажался, широко распахнул глаза и ахнул. — Тсш-ш-ш! Маленький мой, всё уже, всё прошло, потерпи чуток, ёжик, — шептал Сергей, выцеловывая шею парнишке и продолжая ласковые поглаживания изнутри. Волна наслаждения вновь поднялась в Женьке, он вдруг услышал тихий стон и, осознав, что это он сам его произнёс, удивлённо приоткрыл рот. Язык Сергея ворвался в мягкую пещерку и стал вылизывать стенки, пробежался по зубам парнишки. Руки сжали бедра Женьки, и он ощутил, как что-то вторгается в его тело, заполняя собой, не давая вырваться и избежать проникновения. Жар опалил бедра, протёк по животу и поднялся к щекам Женьки. Глаза плавно закрылись, а губы приоткрылись и выдохнули имя Сергея. Того ощутимо тряхнуло, и он начал извечные движения чувственного танца тел. Голова Женьки откинулась на подушке, подставляя шею под ласковые укусы-поцелуи, руки притягивали партнера за спину поближе к себе, хотя сам парень находился на краю бодрствования. Когда всё закончилось, Женька ощутил себя разметавшим руки на широкой кровати, с задранными в небо ногами, прижатым поверхностно дышащим Сергеем, и жутко засмущался совершённого. Сергей встал, отойдя к окну, на ощупь нашел торшер и включил его. Женька в неровном свете единственной лампочки подскочил к своим раскиданным вещичкам и, судорожно натянув брюки, стараясь не глядеть на Сергея залепетал, втискиваясь в свои вещички: — Мне же уже давно надо быть дома! Так что я пойду, наверное, а то мама опять рассердится. Обнаженный Сергей стоял у окна, держа в руке шнурок от торшера, и смотрел на суетящегося подростка, не предпринимая попыток его остановить и успокоить. Женька запахнул куртку на голом теле, сжал в руке рубашку и свитер, засунув трусы в карман и, низко наклонив голову, отправился в коридор, где валялись его ботинки. Миг, и парень сбегал по ступенькам подъезда, задирая голову к окну, в котором то загорался, то гас тусклый свет торшера. Дома Женьку накрыло осознанием неправильности произошедшего, когда он в ванной заметил синяки на своём теле, там, где Сергей впивался своими зубами, там, где притягивал его тело к себе. Зад ныл, не прекращая, на душе кошки скребли, что-то закапывая, и Женька не без основания думал, что это зарывали его спокойную жизнь. Найдя в холодильнике початую бутылку водки, Женька выпил большую часть и, закусив котлеткой, завалился под монотонное бормотание телевизора на диван, прикрыв рукой глаза. Ночь вступила в свои права, принеся сон без сновидений и грозя тяжелым похмельем. 5. Голова раскалывалась, под веки как будто сыпанули песком, подушка под щекой была мокрая. Так начиналось утро Женьки. Едва разлепив глаза, парень прошаркал на кухню и стал судорожно пить холодную воду из-под крана. Воспоминания рывком наполнили голову, вынудив парнишку застонать и рухнуть головой на подставленную кисть. Пришедшая с работы мама не способствовала облегчению. Уверив её, что с ним всё просто отлично, и он просто всю ночь смотрел ужастики по видику, Женька споро оделся и выбежал во двор, сочинив, что договорился с соседской девчонкой съездить до колхозного рынка. Шагая бесцельно по городу, Женька поглядывал на встречных девушек и пытался тщетно уловить в себе нотки былого вожделения и возбуждения. Ничего девушки не вызывали. А ведь раньше, буквально неделю назад, он обязательно бы задохнулся от восхищения, увидав во-о-он ту блондиночку в короткой клетчатой юбочке. Или эта брюнеточка заставила б одним своим взглядом замереть Женьку посреди дороги и пялиться ей вслед, пока его не толкнули бы прохожие, коим он мешал. А нынче ничего из этого не происходило. Ну не возбуждали его девушки, и всё тут! Женька даже решил приглядеться к проходящим парням, исподтишка маскируя свой интерес разглядыванием лепнины на старинном особняке. И снова мимо. Парни в большинстве своём не вызывали такого болезненного интереса, что проявлялся в Женьке, стоило только подумать о Сергее. Мурашки по коже, дернувшийся в брюках член, рваный всхлип, приоткрытые губы, враз пересохшие, размытый взгляд куда-то внутрь себя, — вот что произошло с Женькой, стоило ему представить Сергея, подходящего к нему. Разозлившись, парень побежал по набережной, стараясь физической нагрузкой вытравить воспоминания о вчерашнем вечере из своей памяти. Время благополучно перевалило за полдень, когда вымотанный переживаниями Женька завернул в свой двор и остолбенел. На лавочке у подъезда сидел его кошмар и внимательно разглядывал остановившегося парня. Судя по горке пепла у ног и сжатой в комок позе, сидел Сергей достаточно давно и успел замерзнуть на октябрьском пронизывающем ветру. Но стоило глазам парней встретиться, как жар опалил и того и другого. Сергей резко встал и в два шага оказался возле Женьки, проговорил, не отводя взгляда: — Я думаю, нам есть о чем поговорить. Давай пообщаемся, Женька. Я... пожалуйста, не уходи, ёжик, — шепнул парень дернувшемуся Женьке вслед. — Ты тут давно? Замерз? А у меня мама дома… — пробормотал Женька в ответ. — Ко мне не пойдешь? — Женька качнул головой, отрицая. — Тогда пошли в пельменную? Запах горячих пельменей вызвал слюноотделение у голодного Женьки, что не мог не заметить Сергей. Толкнув Женьку в сторону отдельно стоящего столика, Сергей прошёл к раздаче и взял две порции одуряюще пахнущих пельменей и компот. Сев за столик, протянул одну тарелку насупившемуся Женьке со словами: — Надеюсь, составишь мне компанию — есть хочу дико, а не привык кушать в одиночестве. Можешь даже не съедать всё, — улыбнулся открыто Сергей и поставил пельмешки прямо под нос Женьке. Тот не смог противиться гласу голода и приступил к еде, время от времени бросая на спутника настороженный взгляд синих глаз. За компотом Сергей стал говорить, глядя в стакан, вертя его в пальцах, не поднимая взор на Женьку, хрипло, как будто через силу выдавливая слова: — Я отсидел пять лет за драку, в результате которой двое уродов попали в больницу. Они на койку, а я на шконку. А мне лишь 17 исполнилось в тот день. Девочку в кафе пригласил, мечтал, с ней дружить будем. Такой мальчик-колокольчик был, ага, нецелованный. И тут пять лет! Пять лет воздержания, бля! А в зоне с этим знаешь сам как тяжко — девок нет, только петухи. Я ими брезговал до последнего. По мне лучше дрочкануть не в падлу, чем с этими дырявыми связываться. До взросляка продержался на руке и картинках. А перевели на взрослую зону, тут и произошло это. Мальчишка пришел со мной в одном этапе красивый как девочка, статья у него какая-то экономическая была — то ли деньги фальшивые сбыл, то ли чеки какие-то левые принес в Берёзку. Короче, сам попал по своей глупости. А гонору у него выше всех было — папик богатый и влиятельный не смог отмазать по каким-то причинам, вот он и попал к нам, не веря до конца, что он такой весь из себя и тут, в зоне, с такими, как мы... Огрызался и бурел со всеми. Люди сперва терпели, жалели даже его, а он, не понимая, бурел ещё больше, грубил. Предупредили его — не уяснил. Вот и решили наказать его — пустить по кругу. Я участвовал... Нельзя было оказаться... Он когда понял, что с ним будет, сперва завыл и забился, а после вдруг расслабился и так стал подмахивать и стонать, что все поняли — не новичок он в этом деле. Всыпали, конечно, ему, что не признался в своём пидорстве, да и загнали в блок петушиный. А у меня всё из ума не шёл он. Стал я к нему нырять по ночам, ласку требовать. Под себя его забрать не смог, приходилось делить с бригадиром. Да тот быстро натешился и отвалил. Мой парнишка-то стал. И так сладко мне то дело с ним стало, что ни одной бабы мне не надо, только бы в его тугой зад долбиться и спускать... И Стасу со мной было кайфово, вроде. Ластился вечно, улыбался, в глаза заглядывал. Полгода мы так прожили, а потом папаша его под амнистию выкупил... ушёл мой Стас и даже не оглянулся ни разу. Думал, с ума сойду от любви — рычал на все, даже вены грыз, спать не мог, всё Стаса вспоминал. А потом обозлился на всех вокруг и сердце своё в кожух замотал, приказал ни в кого не влюбляться... Я же три года держался, обещание своё выполнял! А потом твои глаза на проходной увидел. Ещё ничего не понял, просто стало интересно, кто ты, зачем ты здесь, какой ты. А ты вдруг оказался смелым и открытым, немного колючим и таким близким, что и не знаю, что у тебя дома тогда произошло... Я тогда решил, что чёрт с ним, с обещанием, мне нужен ты, такой как есть, весь без остатка. И если ты против... против будешь, я не стану настаивать, а может подружиться получится и просто рядом быть. А потом... я пошёл на танцы, а ты там эту тискаешь, девку. А ведь в мыслях-то моих ты уже мой, единственный, самый близкий и родной. И такой меня скрутило ревностью, что не выдохнуть было. Я же всерьёз там подумал, что если не пойдёшь со мной, я тебя прямо там возьму, и пусть один раз, единственный, но буду с тобой. А там пусть и садят, и убивают — не страшно. Сергей поднял взгляд на притихшего собеседника и, сглотнув, продолжил: — Ты волен сделать так, как тебе хочется. Я не буду принуждать и настаивать. Уже произошло это с нами, и хоть я бы хотел бы всё поромантичнее оформить, ну уж как получилось... Это считается стыдным, грязным, недостойным занятием. Да и статью за мужеложство никто не отменял пока. Но как ЭТО может быть гадким??? Ты же чувствовал вчера всё сам? Тебе понравилось? Или нет? Нет! Ты ничего не говори сейчас. Потом, если тебе это не противно, если ты тоже ко мне что-то такое почувствовал, мы ещё увидимся и поговорим... Или же ты можешь плюнуть мне в лицо, ударить меня. Посадить тоже можешь, — тихонько прошептал Сергей. — Я приму любой вариант. Как я сказал уже — ты можешь выбирать, что захочешь. Я просто хочу, чтоб ты знал — я приму любой твой выбор. Просто... мне ничего другого не остаётся. Я придурок, и кожух у меня сорвало... Вместе с головой... Женька молчал долго. Глаза его бегали по лицу собеседника, тонули в серых глазах, спускались к шевелящимся губам. Он искал признаки лжи и обмана. И не видел. В голове было звонко и пусто. Хотелось пить и спать. Женька уперся руками в стол и, вставая, проговорил: — Мне надо подумать. Я не могу так сразу. Я пойду отсюда. Пока... — Пока, — тускло повторил Сергей. — До завтра? — Да, наверное, — сказал парень, разворачиваясь и уходя. Плечи Сергея поникли, как будто груз неподъёмный на них опустили. Парень сложил руки на столе и уткнулся в них лицом... У мамы было весёлое настроение, она хозяйничала на кухне, что-то вкусненькое колдуя, и постоянно обращалась к Женьке с вопросам разными. А ему не было никакого дела до окружающих, хотелось вслушаться в свою душу, понять, что же происходит глубоко внутри, там, где что-то сжалось и не давало расслабиться вот уже который день. Забравшись в ванную, включив душ на полную, Женька сел на дно ванны, обнял себя за коленки и, закрыв глаза, стал вспоминать слова Сергея, его руки, губы и касания. Ничего противного и отталкивающего он не чувствовал. Ему нравился тот калейдоскоп чувств, что бушевал в нём при этих воспоминаниях. Женька не чувствовал холода, что покрывал его тело мурашками, не замечал слёз, текущих из-под прикрытых век. Он думал и решал. И не мог прийти к какому-то решению. Мысли о маме сбивались в стайку и пугали до дрожи её реакцией на положительный ответ Сергеевым словам. Мысли о Сергее сносили крышу, будоража кровь и заставляя сжимать крепче руки на дрожащем теле. Так и не придя к согласию с самим собой, Женька вылез, изрядно окоченевший, из ванной и, пройдя в свою комнату, закутался в плед и рухнул на кровать. — Сынок, всё нормально? — Материна рука пощупала холодный лоб парнишки и, присев рядом, мама замерла в ожидании ответа. — Мам, я в порядке, честно. — Парень открыл глаза и уставился на мать грустными глазами. — Жень, ты уж прости меня, если я когда-то к тебе строга. Это для твоего же блага, я тебя люблю больше всех. У меня нет кроме тебя никого же, — зачастила, извиняясь, мать. — Мам, ты чё? Всё в порядке! Я тоже тебя люблю. Всё хорошо! Просто... — мальчишка тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, продолжил, — ма, я, кажется, влюбился... А так нельзя, это неправильно. Мне плохо от этого, — шептал мальчишка, уткнувшись носом в мамину ладонь. — Но я не могу по-другому... и не знаю, как быть... — Слеза скатилась из уголка глаза, прочертив дорожку по красной от смущения щеке парня. — Сына, ты не переживай, первая любовь всегда тяжелая и такая яркая. Её надо просто пережить. Иногда со временем она уходит в никуда, а иногда становится крепче гранита. Тут только время покажет, какой из вариантов тебя ждёт. Самое важное в этой ситуации — не натворить глупостей, чтоб потом не пришлось жалеть о собственных поступках. — Мама вытерла слезу теплой ладошкой и взъерошила влажные волосы Женьки. — Но ты у меня мальчик умненький, я верю в твоё благоразумие и порядочность. Главное — не руби с плеча и думай за двоих теперь, дорогой. И пошли-ка, молодой человек, ужинать. Там картошечка стынет на столе, — улыбаясь, позвала Женьку мать. Ответно улыбнувшись, Женька встал и, натянув трико домашнее, вышел за мамой на кухню. Ложась позже в постель, Женька уже пришел к какому-то решению, которое вызвало у него долгожданное успокоение и, впоследствии, крепкий сон. 6. Новая неделя выдалась сырой и серой. Автобус, направленный на сельхозработы, чихал и выдавал клубы дыма, водитель нервно оглядывал входящих работников, явно торопясь тронуться в путь. Женька, вприпрыжку заскочивший на ступеньку автобуса, сразу заработал нарекание от водителя и тихонько сел в дальний уголок. Натянув кепку на глаза и сложив руки на груди, парень собрался подремать в пути следования, не глядя по сторонам и не увидев шагающего мимо автобуса Сергея. Не видел он и того, как с надеждой во взоре тот заглянул в автобус, мазнув взглядом по ближайшим теткам из бухгалтерии, закрывшими своими спинами весь обзор салона и благополучно спрятав Женькину кепку, торчащую над спинкой сиденья. Сергей отошел к вахте и замер в ожидании кого-то, а автобус тем временем чихнул, обдал напоследок место стоянки особо сильным клубом дыма, дернулся и поехал, скрыв провожающих от уезжающих. Часы над вахтой тикнули и показали 8:00, когда Сергей дернулся и бегом рванул через пропускную систему, зафиксировавшую опоздание. Заскочив в цех, парень поднялся к лаборатории и, приоткрыв дверь, заглянул в комнату. Татьяна Федоровна и Леночка, улыбаясь, приветствовали его. Забросав парня вопросами о самочувствии, в то же время не давая ему сказать ни слова, посадили парня попить чаю. И только через полчаса, показавшимися длиной в жизнь, с помощью наводящих вопросов, Сергей смог уточнить, что Женька с сегодняшнего дня должен был уехать на поля. И, припоминая, что в автобусе его тоже не было. Сердце сбоило и давило. Рабочий день стал серым и тусклым, каким, впрочем, и был. Выполняя на автомате свои обязанности, парень в голове прокручивал вчерашний разговор, свои слова, меняя их местами, стараясь найти более точное описание своих чувств. И всё-таки сбиваясь к мысли, что всё правильно сказал и сделал, и если всё так будет, то, что ж, пускай так и будет. Жизнь никогда не баловала парня без меры, и сложившаяся ситуация не была чем-то из ряда вон выходящим. Только вот смиряться с ней у парня не было ни сил, ни желания. Придя к какому-то выводу в своих размышлениях, Сергей сел за стол и, достав тетрадь, начал что-то нервно писать в ней. — Морковь сама не соберётся, молодой человек! Хватит летать в облаках! — бурчали на Женьку весь день женщины. И он честно старался, но каждый раз, как только взгляд цеплялся за серые перчатки, выданные бригадиром, в памяти всплывали глаза Сергея, и парень замедлялся, уходил в воспоминания. Но тут же, вздрагивая от резких звуков, приходил в себя, судорожно дергал ненавистную ботву, чтоб через пару минут вновь всё повторилось. Бескрайние колхозные поля вызывали раздражение и злость. Мелкая изморось, падающая с неба, даже дождём не смеющая себя называть, остужала бурные мысли, утяжеляла глину, липнущую к сапогам, смачивала одежду, делая движения неловкими и выматывающими. К концу дня Женька устал и душевно, и физически так, что въезжая в город, только кивнул в ответ на предложение бригадира высадить его на ближайшей к дому остановке, не подъезжая к заводу, и договорился на завтрашний день тут же забрать его и ещё двоих близко живущих работников. Разлепив сонные глаза, Женька первым делом вскинул взор на часы, показывающие, что текущая смена окончилась полчаса как, и все рабочие уже покинули территорию завода. Женька вздохнул и поплёлся к трамвайной остановке, чтоб добраться домой. На остановке неожиданно Женька увидал своего мастера производственного обучения, что должен был контролировать прохождение практики, но до сих пор не появлялся на заводе. Рассказав о своей сельхоз повинности и о работе в лаборатории, мальчишка в течение часа получал наказы, как заполнить дневник практики, и пообещал к концу недели появиться в учебном заведении, чтобы сдать забытые хвосты по физике. Дома мама настоятельно посылала парня в подвал за картошкой, и в магазин за хлебом и яйцами. Потом организовала совместную готовку ужина, просмотр нового фильма на видеокассете. Короче, ко времени, когда Женька собрался спать, в голове его не было ни одной мысли, тело требовало поместить его в горизонтальное положение, а веки сами собой смыкались. Через пару минут он крепко спал. Мать, заглянувшая в комнату, поправила одеяло, сбитое в ком, взялась задернуть шторы и неожиданно зацепилась взглядом за одинокую фигуру во дворе на лавочке, освещённую лишь огоньком сигареты. Почему-то подумалось, что ночной курильщик смотрел прямо в лицо Людмиле Ивановне, но понимая всю абсурдность данной мысли, она передёрнула плечом и поплотнее закрыла шторки. Женька спал. И снилось ему бескрайнее поле ромашек, облитое ярким светом солнечных лучей, что не давал открыть глаза полностью, заставляя щуриться. И он бежал и бежал по нему, приминая босыми ногами траву, пытаясь догнать кого-то, кто звал его в окружающем солнечном свете хриплым и таким тревожным голосом. И Женьке казалось, что только этот голос держит его на этом белом свете. И нужно обязательно его догнать и схватить, и удержать. Во что бы то ни стало... 7. Опять утро, опять дождь, опять чадящий автобус на стоянке у завода, что привлёк внимание уже довольно давно здесь находящегося Сергея. Неторопливо подойдя к дверям автобуса, парень заглянул в пустой салон. Не увидев ожидаемого, он замер в шаге от входа в автобус, не пропуская взглядом никого из прибывающих. Но вот все разместились в салоне, вот автобус, чихнув, вновь дернулся и поехал, а Сергей всё стоял и чего-то ждал. Парня нечаянно толкнули проходящие, выдернув его из ступора, он моргнул и, повернувшись, пошел к проходной. Часы показывали 7:59, когда парень прошел через вахту и медленной походкой двинулся к своему цеху. Навстречу шёл начальник смены, но парень его попросту не заметил и прошёл мимо обескураженного мужчины. Сегодня вместо моркови рвали свеклу, и новые синие перчатки не будили ненужных ассоциаций в голове у Женьки. День разгулялся с обеда, солнышко дарило свою нежную ласку. Женька улыбался и строил планы на завтрашний вечер, что должен был стать последним рабочим днём на этой неделе, благодаря договорённости с начальником лаборатории Татьяной Федоровной. Почему-то пришло в голову, что было бы здорово провести эти дни с Сергеем, познакомиться получше, обговорить всё, что их связывает и отталкивает. В уме строились фразы, слова разговора. Тут же придумывались аргументы за и против их отношений, и тут же откидывались как ненужный хлам. Что сказать маме, чтобы она его отпустила, возможно, с ночевкой и не на один день, Женька не смог придумать. Поездка на дачу не рассматривалась, ввиду той самой « Ночи любви», с которой всё и закрутилось. Да и не хотелось врать близкому человеку, но и сказать всё, как есть, Женька бы не осмелился под страхом смерти. Решив для себя сказать всё-таки половину правды, что он идёт в гости к человеку, который ему нравится, и может не придёт ночевать, и чтоб мама не волновалась и отпустила его пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Женька радостно усмехнулся солнцу и вновь вцепился в ботву. Сергей не хотел идти домой. Смена закончилась, рабочие просачивались через вертушку и расходились по домам, а он всё стоял у старого тополя в конце аллеи парка и, цедя по глоточку «Жигули» (пиво), смотрел на стеклянную дверь вахты. Воспоминания недельной давности будоражили Сергея, вызывая спазм в горле, заставляя пальцы сжиматься на горлышке бутылки и делать глоток за глотком. Подъехавший автобус, прибывший с сельхозработ, привлёк внимание Сергея, а стукнувшая при открывании дверь заставила замереть в ожидании. Но чуда не произошло, и того, кого высматривали серые глаза, не было в автобусе. Осознав этот факт, Сергей выругался, отшвырнув бутылку в ближайшие кусты, и, засунув руки в карманы, направился к дому, по пути завернув к ларьку, торговавшему всякой всячиной, купил бутылку водки из-под полы предприимчивого коммерсанта. Женька сегодня сам с собой дружил и всех окружающих любил. И солнце в небе светило ярче, и птички вдруг откуда-то прилетев, запели под окном. И ненавистная физика стала вдруг чуточку понятней, когда он сел решать задания самостоятельных работ, не сданных в срок. Женька убрался в своей комнате, помыл полы во всей квартире, вынес мусор и начистил картошки к приходу матери. Забивая свой мозг работой, он старался не думать, как завтра после полей проедет до завода и, пройдя старым парком, постучит в знакомую дверь. И зажмуривался в предвкушении... Вечером с матерью состоялся столь ожидаемый и пугающий разговор. — Мам, я завтра последний день работаю на полях, и Татьяна Федоровна мне даёт два выходных. — М-м-м. Хорошо. — Я бы хотел отправиться в гости... к одному человеку. — Да? И когда ты пойдёшь? — Ну, меня там ждут в любое время, но я пойду завтра, после полей. И мам, не переживай, если я не приду ночевать, ладно? — Сына, а ты уверен, что тебе там будут рады? Никому не будешь мешать? — Нет, мам, я там никому не помешаю. Только чтоб ты не волновалась хочу. Знаешь, мне очень нравится один человек, — смущённо поговорил Женька, отвернувшись к окну, — и я ему вроде тоже нравлюсь... Вот и хочу поближе познакомиться, чтоб узнать друг друга. Может, и не останусь на ночь, но на всякий случай тебя предупрежу, — стараясь не отступать от полуправды, лепетал Женька. Людмила Ивановна смотрела на сына и удивлялась — когда он успел вырасти, ведь совсем недавно ещё колобродил с Лёхой и дурачился как маленький. А сейчас перед ней сидел почти незнакомый парень и рассуждал о том, что он собирается делать завтрашней ночью в чужой квартире. Это взволновало и расстроило женщину. Приобняв сына за плечи она прошептала: — Пообещай мне не делать глупости и быть ответственным, Женя. — Мама, я обещаю быть умничкой! Я тебя люблю! — Я тоже тебя люблю! Пошли ужинать, дорогой. Никогда ещё не собирался Женька в гости так тщательно, как сегодня. Он дважды принял ванну, побрил те несколько волосков, что имели смелость прорасти на юном подбородке, перетряхнул весь шкаф в поисках подходящей одежды, вызывая у матери нежную улыбку своим нервным поведением. Наконец одежда удовлетворила взыскательный вкус мальчишки, и он ещё раз побежал в душ. Людмила Ивановна, закрывая шторы, опять увидела сгорбленный силуэт курящего парня на лавочке во дворе. Снова, как будто столкнувшись с ним взглядом, она моргнула и решительно запахнула гардины, пообещав себе завтра же узнать у соседей, что это за новый жилец поселился в их доме, что выходит покурить на лавочку. Возможно, это новый Танькин кавалер, что живёт этажом выше. Поэтому его взгляд направлен в эту сторону. Хотя Танька вроде постарше будет парня-то... «По силуэту можно представить достаточно молодого, подтянутого парня, а Танька уже перешагнула сороковой рубеж» — гадала Людмила Ивановна, убирая выброшенные для выбора вещи сына. Мокрый и счастливый Женька, вернувшийся в комнату, враз заставил забыть про странного парня за окном. Укутав сына в одеяло и, чмокнув в нос, Людмила Ивановна выключила свет и прошла в свою комнату, собираясь спать. Топот голых ног Женьки раздался неожиданно громко в тихой квартире. Мальчишка заглянул в комнату матери и громким шепотом произнёс: — Я тебя люблю, мама! Спокойной ночи. — И унёсся к себе. 8. Солнце решило побаловать своим присутствием город. Яркие лучи уже с утра пронзали небосвод. На полях народ расслабился и неторопливо выполнял необходимое задание, никого не подгоняя и ни за кем не торопясь. Женька складывал кочаны капусты в мешки и тихо млел от счастья. Единственное, чего он желал в данный момент, это чтобы часы уже показывали три часа дня и люди стали бы грузиться в автобус. И тогда до долгожданной им встречи останется совсем маленький промежуток времени. А что будет потом, он и так уже знал примерно. Не зря же он три дня обдумывал своё решение и свои слова, что он скажет при встрече Сергею. И Женька был почему-то уверен, что будет всё так, как он скажет. Что его желания будут выполняться, стоит лишь их озвучить. И это знание будоражило кровь и уносило все мысли из головы, делая её непривычно лёгкой и пустой. А часы неторопливо шли и шли. И их бег кому-то мог показаться незаметным движением времени, а для кого-то оно летело как птица, оставляя под крылом города и страны бедняков и королей, мужчин и женщин. Вот, наконец, стрелки приблизились к отметке завершения работ, и люди не торопясь стали загружаться в автобус. Женька схватил свой рюкзачок и сел на первое сиденье, нетерпеливо поглядывая на водителя, курящего у входа. И вот, когда уже не было сил молча сидеть и ждать, мужчина отбросил окурок и, грузно топая, занял свое место, заводя машину и объявляя отправление. Улицы мелькали перед глазами как картинки в калейдоскопе. Вот и проходная, выплёвывающая последний поток работников, громко переговаривающихся между собой. Прозвучала фамилия Сергея, вызвавшая улыбку у мальчишки и желание поторопиться. Но, подумав о том, что парень может быть ещё на территории, Женька прислонился к старому тополю и замер в ожидании, продолжая улыбаться своим мыслям. — А я тебе говорю, он запил. Два дня ходит как в воду опущенный, никого не видит и не слышит. А сегодня вообще не вышел, хотя собрание сам назначал на среду, — громко возмущался седой мужчина, пытаясь открыть дверь старенькой копейки, недалеко от Женькиной диспозиции. — Да не пахнет же от него водкой, — робко проговорил его спутник. — Ха! Не мне тебе объяснять, как это делается, чтоб не пахло изо рта. Хотя, конечно, глаза у него какие-то шалые были... Ну уж наркоманом Серёга никогда не был, — грозно заключил мужик и громко хлопнул дверцей, отсекая своими словами что-то на периферии Женькиного сознания. Медленно проводив машину взглядом, Женька повернулся и пошёл, всё убыстряясь в сторону улицы Мичурина. На подходе к дому он уже бежал, забыв о своём желании переодеть рубашку на модный пуловер, предусмотрительно прихваченный в рюкзаке. Взлетев на второй этаж, парень, не раздумывая, толкнул нужную дверь обеими руками и даже не удивился, когда она поддалась и распахнулась. В коридоре Женьку накрыло ощущение дежавю: везде валялись раскиданные вещи, горел свет, а из ванной раздавался шум воды. Закусив нижнюю губу и приготовившись увидеть даже нечто неприличное, парень решительно шагнул и дернул дверь на себя. Но ничего не могло его подготовить к тому, что предстало его взгляду. В наполняемой ванне сидел обнаженный Сергей и с закрытыми глазами проводил лезвием по венам левой руки. Из ранее сделанных порезов сочилась кровь и, клубясь, окрашивала воду в алый цвет. Из комнаты орал Наутилус о желании «быть с тобой». — Нет... — тихо прошептал растерянный Женька. Как ни странно, его слово было услышано Сергеем. Распахнув неверяще глаза, он отставил руку с лезвием и уставился в голубые озёра, наполняемые слезами. — Женька? — шепот прозвучал так громко, что Женька зажал уши ладошками. — Мой Женька. Пришёл. Ко мне. Женечка мой. — Тут Сергей очнулся, недоумевающе посмотрел на лезвие, отложил его на бортик ванной. И, вставая, перехватил ладонью порезанное запястье. Женька, рыдая и ругаясь, как портовый грузчик, кинулся закручивать краны, схватил полотенце и стал прижимать к порезам. Подняв глаза, он утонул в сером сиянии, и вдруг, разозлившись, изо всех сил пнул Сергея по лодыжке — Ты чего творишь-то, а? Я тут в гости пришел, а он тут вон чего удумал! А ну-ка перестань сейчас же, а то я... А то я... — В голову ничего не приходило умного, и тогда Женька озвучил первую мысль, что родилась в его голове: — А то я возьму и опять уйду! Вот! Насовсем! Понял? Придурок! — Женька, я всё уже, прости, я сейчас всё уберу! Ты только не уходи, пожалуйста! Я... я тебя так долго ждал… — хрипел простужено Сергей, заматывая полотенцем руку и заглядывая в глаза мальчишке. Тот помолчал, всхлипывая носом, и согласно кивнул, отводя глаза. — Жень, пройди на кухню, я сейчас всё уберу и приду к тебе. Пожалуйста, ёжик, подожди чуть-чуть. Женька прошел на кухню и встал у окна. За спиной раздались шаги Сергея. Открылся шкаф, что-то зашуршало, потом звякнула посуда, в коридоре хлопнула дверь, и щелкнул, закрываясь, замок. Смолкла музыка. И, обернувшись, Женька увидел Сергея, одетого в одни брюки, с перевязанным запястьем, тревожно глядящего на него, сжимая ключ от входной двери в здоровой руке. Вздохнув и отвернувшись вновь к окну, Женька стал говорить. Негромко, но будучи уверенным, что его слушают и услышат: — Я вчера своей маме сказал, что сегодня пойду в гости к человеку, который мне очень нравится. — За спиной раздался тихий вздох. — И даже более того, предупредил её, что могу не ночевать дома, так как в этом доме мне будут рады всегда. Очень бы не хотелось выяснить, что я врал своей маме... — Женя, чёрт, ты не соврал ни слова. Я всегда тебе рад, и ты мне более чем нравишься. Просто, блин... это ни фига не просто... — Просто не приди я сегодня, кто бы был мне тут рад завтра? Ты думаешь, мне легко было решиться и прийти сюда? Я, может, всю жизнь себе сломал, выбрав тебя, а ты? — горько промолвил Женька, не отводя взгляд от лица Сергея. Тот не выдержал напряжения и, сев на корточки, опустил руки между колен, глухо начал свой рассказ: — Я три дня тебя искал. Утром на проходной пытался выловить, потом в твоей лаборатории узнал, что ты на полях. Вечером возле дома сидел до полуночи, всё думал, вдруг увижу, как ты выходишь, или хоть в окно выглянешь. Мама твоя уже как к преступнику ко мне приглядывалась. А тебя не видел... Думал, может, избегаешь, видеть не хочешь. Утром автобус провожаю — тебя нет, встречаю — тоже без тебя... И в цех не приходишь, и во дворе не видать тебя... Избегаешь, ясно же... А мне выть хочется! И смысла продолжать тебя искать нет. Мешаю я тебе, одним своим существованием мешаю... Так я думал, Женька! И вот что мне сделать для тебя оставалось? Освободить мне тебя надо! Исчезнуть из твоей жизни, да и из жизни вообще. Вот я и это... А тут ты пришел... Сам... Ко мне пришел... — Сергей поднял взгляд к лицу Женьки. — Ты прости меня, ёж. Мне так погано на душе сейчас... Я будто тебе изменил... Женька смотрел в эти глаза и понимал, что всё простит их владельцу. Но, сурово нахмурив брови, проворчал, копируя тон матери: — Одевайся! Поедем в травмпункт, пусть всё зашьют, как следует. А потом вернёмся и поговорим о твоём поведении. Сергей молча встал и протянул мальчишке ключ от входной двери. Врач дежурный много чего повидал на дежурствах за двадцать лет работы, но такого ершистого и сурового пацанёнка, что привёл старшего брата с явно суицидными порезами, не встречал. Когда зашивали раны, мелкий держал старшего за здоровую руку и вслух читал должностную инструкцию, налепленную на стене кабинета. А старшой смотрел на него в упор с такой нежностью, что врачу стало как-то неловко, вроде он подсмотрел что-то, что не предназначалось для его глаз. Выдав справку о первой помощи, доктор как бы между делом поинтересовался причиной таких повреждений. И мелкий, жутко краснея и отводя взгляд, стал что-то лепетать про ржавую старую машину у них во дворе, куда залез его щенок, и старшой, вытаскивая кутенка, порезал себе руку. Ага, аж три раза, поверил доктор, и, пожелав скорейшего выздоровления, вызвал следующего. Они шли по вечернему городу и рассказывали друг другу, как прошли эти дни в разлуке. Женька, отведя взгляд, спросил: — Серёж, а вот это, что с нами происходит... Я не знаю, что и думать... Как всё дальше будет? — Ёж, всё будет хорошо. Я тебя никому не отдам и не обижу. Только ты будь со мной. — Я буду... Может и неправильно это... Но так я чувствую и так буду. — Парнишка обнял тоненькую берёзку у дома. — Серёжа, а давай тут поцелуемся? Чтоб она нас запомнила, — лукаво улыбнулся мальчишка. Сергей решительно шагнул под берёзку и, обняв Женьку, впился в его губы жадным поцелуем, — пусть помнит берёзка, пусть! Зайдя в квартиру, Женька вдруг ощутил такую усталость, что кое-как стянув ботинки, он прошел в комнату и, рухнув на диван, просто отключился. Сергей, накрыв его пледом, присел на пол у дивана и вспомнил их первую ночь, когда именно Женька сидел у дивана, на котором спал раненый Сергей. Ничего не меняется — подумал с улыбкой парень и закрыл глаза. 9. Шея болела зверски, подушка куда-то делась и с закрытыми глазами не находилась. Зато под руку попалось что-то теплое и твердое. Женька вздохнул и открыл глаза. И сразу же закрыл их. И снова открыл. Мираж из сновидений не пропадал — рядом, буквально глаза в глаза, сидел Сергей. Улыбаясь и сверкая своими серыми глазюками, он настолько был нереален, что Женька не выдержал и прошептал: — Ты мне снишься? — Ухмылка Сергея стала больше, а губы коснулись руки Женьки, подтверждая свою реальность более чем действенным способом — через прикосновение. Сухие губы опалили пальцы жаром. Рука дрогнула, но не отдалилась. Сергей прикусил фалангу пальца, не отводя взгляда от глаз мальчишки, внимательно следя за тем, как эмоции выступают на лице, как расширились зрачки синих, как море, глаз, как их затопила чернота, и как вожделение победило скромность. Женька хотел Сергея. Хотел до спазмов, до дрожи, до черных точек перед глазами. Осознание этого радовало парня и пугало одновременно. Хотелось стать для Женьки самым-самым-самым лучшим, самым любимым. И как этого добиться Сергей не знал, но очень хотел попробовать. Для себя он уже всё решил сегодняшней ночью. Он будет рядом с парнем, станет лучшим другом, товарищем, братом. Станет необходимым как воздух, станет единственным. И если для этого придется избегать занятий сексом — он готов. Вот такие мысли крутились в голове Сергея, когда он смотрел на спящего Женьку. А сейчас, когда возбужденный мальчишка смотрел расфокусированным взглядом на губы парня, все умные мысли стройными рядами куда-то испарились, и только желание обладать, получать и дарить ласку билось в мозгу Сергея. Опасаясь испугать парнишку своей страстью, Сергей протянул дрожащую руку и погладил Женьку по щеке. Тот прильнул к ладони, тихонько вздохнул, и мозг Сергея отключился. Руки запорхали по телу мальчишки, губы требовательно выцеловывали все полоски кожи, не скрытые одеждой. Губы встретились и слились надолго. Язык Сергея нападал, подчиняя себе, терроризировал мягкую пещерку, пробегал по краю зубов, толкался в язык, вылизывал изнанку щеки. Женька поплыл на волнах наслаждения. Его руки давно уже теребили волосы парня, гладили шею, спускались по плечам. Рубашка расстегнулась, открывая доступ к телу мальчишки. Сергей перенёс свои ласки на грудь, прихватил горошинки сосков зубами, лизнул коричневые кружочки. Поцелуи спустились ниже, обогнули пупок парнишки и вновь поднялись к соскам. Женька уже не помнил себя, прикрыл глаза, пальцами он впился в свитер Сергея. В какой-то момент он потянул свитер вверх, пытаясь раздеть Сергея, ощутить прикосновение горячей кожи. Он одним махом освободился от свитера, не прекращая поцелуев, приподнял Женьку с дивана и, развернувшись, сел так, чтобы Женька оказался на его коленях. Ширинка парня давно требовала к себе самого пристального внимания, но Сергей не спешил. Лаская мальчишку, он отклонился, как мог на спинку дивана и, пристально вглядываясь в Женькину мордашку, сказал: — Ёжик, ты помнишь моё обещание? У нас с тобой всё будет только так, как ты захочешь. Поэтому сейчас точно подумай, хочешь ли ты продолжения. Позже мне будет трудно остановиться, очень трудно, малыш. — Не надо... останавливаться... Я хочу тебя... Очень хочу... — прошептал Женька, опустив глаза. — Малыш, я весь твой. Сейчас, ёжик, всё у нас будет, — выцеловывая шею мальчишки, прошептал Сергей и, приподнявшись, понёс Женьку в комнату. Эйфория затопила Сергея. Мог ли он надеяться буквально неделю назад, что встретит такое чудо, как Женька? И пусть между ними не было сказано ни слова о будущем, да и о прошлом друг друга они мало что знали, но им и не нужны были слова, чтоб понимать друг друга с полувзгляда. Только взглянув в синие озера, Сергей терял голову от нежности и любви. И сейчас, опустив тело паренька на кровать, встретившись взглядом с Женькой, Сергей уловил его боязнь. Парень вытянулся на кровати и потянул мальчишку на себя. — Жека, поцелуй меня, — попросил Сергей, придерживая голову Женьки здоровой рукой. Перебинтованное запястье ныло, и он закинул его себе под голову, попытавшись максимально расслабиться и сконцентрировать всё внимание на мальчишке. Женька уставился на губы Сергея, облизнулся, поёрзал, устраиваясь поудобней и клюнул парня в рот, торопясь отстраниться. Только это не входило в планы Сергея. Придержав Женьку за затылок, он вновь прижал свои губы к губам мальчишки и замер, давая тому время привыкнуть, почувствовать свою власть, расслабиться и продолжить поцелуй. Женька сперва зажался, почувствовав давление руки на затылке, но так как ничего больше не происходило, он отмер и легкими касаниями стал исследовать предложенное. Он гладил и прикусывал нижнюю губу Сергея, переместился на верхнюю, протолкнул свой язык внутрь, пробежался по кромке зубов и снова вернулся к нижней губе. И это всё он проделывал, прикрыв свои глаза, ориентируясь только на касания, и поэтому таким шоком для него стал громкий стон Сергея прямо в рот, после того, как он втянул в себя его губу. Тело под ним вздрогнуло, рука на затылке сжалась, прихватывая волосы в кулак. А распахнутые глаза Женьки столкнулись с мутными серыми очами парня, переживающего сильное возбуждение, о котором сигнализировал неслабый такой стояк, ощущаемый Женькиным бедром. Решив стать смелым и идти до конца, Женька потянулся к ремню парня и, под взглядом полуприкрытых глаз, стал освобождать того от мешающей одежды. Сергей, казалось, расслабленно лежал, незаинтересованно поглядывая на мальчишку, а у того руки тряслись от напряжения, и пуговки на ширинке были слишком маленькими и ускользали из-под пальцев. Но, бросив взгляд на руку, закинутую под голову, Женька как-то сразу успокоился, увидев, с каким напряжением сжимал кулак Сергей, как мелкой дрожью трясло тело парня, как жадно следили за его действиями прикрытые глаза. И он понял, что Сергей даёт ему свободу действий на сегодня. И такая радость переполнила сердце парнишки, что он, улыбнувшись, припал к губам Сергея в неумелом, но страстном поцелуе, продолжая раздевать его. Потянув за брючины, Женька сдернул штаны вместе с бельем и встал, чтоб раздеться самому. Немного ещё стесняясь, он отвернулся боком от кровати и, быстренько стянув штаны и уже расстегнутую рубашку, скользнул под бок к Сергею, прижавшись всем телом к парню. Того не надо было просить дважды — он припал к губам Женьки, как к источнику, и пил и не мог напиться! Свою долю ласки получило и тело мальчишки. А когда губы Сергея сомкнулись на Женькином члене, комнату огласил громкий стон, и тело выгнулось под нереальным углом. В то же время его палец проник внутрь Женьки и стал массировать, поглаживать стенки изнутри, ища небольшой бугорок. Второй палец присоединился к нему, растягивая стенки, подготавливая к проникновению. Женька всё ждал боли, помнимой по прошлому разу, но то чувство давления, что он ощущал, с большой натяжкой можно было назвать болью, и он расслабился, растёкся под ласками и даже не сразу заметил, когда, пальцам на смену, в него вошел твердый член Сергея. Это было больно и хорошо одновременно. Чувство необходимой наполненности и единения захлестнули Женьку, и он, закусив от боли губу, двинул своими бедрами, предлагая себя, пропуская член ещё глубже, провоцируя Сергея на продолжение движения. И начался древний танец тел, и бились бедра о бедра, и руки ласкали тела, и губы встречались. И это было прекрасно! Кончив первым, Сергей двумя-тремя движениями довёл до разрядки Женьку, ловя губами его стоны, смотря в любимые глаза и чувствуя его слабость и нежность. Отдышавшись, Женька посмотрел в лицо Сергею и с тоской сказал: — Мне пора уходить... — Так рано? Может, хоть до вечера побудешь? — Нет... Я маме обещал прийти пораньше. — Что ж, давай собираться, — грустно пробормотал Сергей, погладив Женьку по плечу. — Мы даже не поговорили о твоём плохом поведении. — Женька щекой прижался к руке парня. — А что тут говорить. Я обещаю тебе, что ни под каким видом так больше не поступлю. И не расстрою тебя своим поведением. — Чмокнув Женьку в висок, стал одеваться Сергей. — Я тебе верю. И тоже постараюсь тебя только радовать. — Разулыбался Женька. Парни, тихо переговариваясь, вышли из дома и отправились к ближайшей остановке. И никто из них не видел, как на большой скорости в их сторону двигалась Волга. Удар подкинул Женьку на капот машины, он, как кукла, нелепо размахивая руками, перекатился через кузов и рухнул на асфальт. Сергей видел только Женькины глаза, зажмуренные от боли, он кричал и не слышал себя, трясущимися руками ощупывал тело мальчишки, не давая подходить врачам скорой, оперативно вызванной инспектором ГАИ. Даже отведенный в машину инспекции, порывался бежать за скорой, и только наручники, пристегнувшие его к ручке двери, смогли удержать парня. Женька плавал в океане боли. Его сознание то приближалось, то уплывало куда-то вдаль. Шум приемного покоя раздражал, так же как холодная маска наркоза, унесшая его в темноту. Он проснулся, рывком выходя из полной тишины послеоперационного наркоза, и сразу увидел маму, присевшую в уголке палаты на табурете, теребящую в руках платок и слушающую Сергея, который хриплым голосом, с паузами, рассказывал, что произошло на дороге. — Се... й... — вышептал Женька, боясь быть не услышанным. Но его услышали. Сергей в мгновение оказался рядом с койкой и несильно сжал пальцы мальчишки, Людмила Ивановна, зажимая рот платком, подошла следом и спросила сына: — Женечка, ты как, миленький? Где болит? Может, пить хочешь? — Женька, не чувствуя рук, лишь кивнул на все вопросы. Тотчас получил из рук Сергея стакан с водой и поддержку сильной руки, пока пил. — Как же так, сыночка? Что же это делается, — причитала мама, вытирая слёзы. — Людмила Ивановна, — остановил её истерику Сергей, — Женьке нужна наша поддержка и покой... Давайте не будем рыдать. — Да, Серёженька, конечно, я сейчас успокоюсь, мальчики. — Мам, не переживай... Всё будет хорошо... Сережа, ты присмотри за ней, пока я тут... — шептал парнишка, не отрывая взгляд от темно серых глаз. — Сил совсем нет... Я посплю.. — закрывая глаза, пробормотал Женька, прежде чем отключиться. — Спи, мой хороший, я всё для тебя сделаю, — шептал Сергей, поглаживая пальцы парня. Людмила Ивановна смотрела на эти проявления нежности, и какие-то подозрения стали появляться в её голове: — Сергей, а где мой сын провел эту ночь, и с кем, ты не в курсе? — Со мной, Людмила Ивановна, он был со мной... — повернувшись и встретившись с ней глазами, твердо сказал Сергей. — Да, но он же говорил, что ему нравится... — растерянно пробормотала женщина, сжимая руки на груди. — Да, и мне он нравится, и даже больше, чем просто нравится. Мы любим друг друга... Вот так вот сложилось. Простите нас, Людмила Ивановна, если сможете, — тихо прошептал парень, опустив глаза на Женькино лицо. В комнате застыла тишина, прерываемая лишь пиканьем аппаратуры, подключенной к парню. А Женька опять шел по ромашковому полю, залитому солнечным светом, только теперь это он искал кого-то. Звал, но не находил. И от этого наваливалась такая тоска, что ноги не шли, а глаза не могли смотреть на свет. И хотелось упасть в эту траву и, закрывшись руками, отгородиться от всего света. Но Женька шел и шел, всё медленнее переставляя ноги, всё ниже отпуская взгляд свои синих глаз. 10. Женька спал. В углу палаты двое его близких людей общались тихим шепотом, боясь потревожить его сон. — Больничная палата не место для откровенных разговоров по душам. Жаль, что так получилось, но у нас выбора не было, Людмила Ивановна... Мы встретились на проходной завода, когда ёжик пришел первый день на практику. Да, для меня он ёжик, такой же колючий и шумный, и любопытный нос. — Грустно улыбнулся Сергей, — я в него как в скалу врезался — всерьёз и без вариантов, сразу. Только не мог признаться... даже себе. А потом у Вас дома я прикоснулся к нему... Нет, не подумайте ничего такого, просто рот закрыл ладонью, когда он начал меня благодарить. И не знаю, что произошло в тот миг, это как разряд какой-то, прошило меня до кончиков пальцев, даже волосы заискрили вроде... И он тогда ТАК на меня посмотрел, что вот скажи мне кто-нибудь убить за него тогда, — пошел бы без раздумий. — Парень помолчал, оглянулся на Женьку и продолжил, — я уже любил в своей жизни, по крайней мере, думал, что любил. А тут... То, что я чувствую к ёжику, это намного выше и сильнее, поверьте мне... Мы встретились вновь, хотя я не искал специально встреч с ним. Столкнулись на дискотеке, в другом районе города. И меня накрыло им, я с ума сошел от его глаз и голоса, и рук, и... Я позвал его за собой, и он пошел, без слова протеста. И мы были счастливы вместе... Простите, если Вам неприятно это слышать... — А потом он пропал... Три дня я просто мечтал увидеть его и боялся этой встречи... Страшился увидеть ненависть, презрение в этих, уже любимых, глазах. И ведь не сталкивались никак, хотя я и автобус встречал с полей, и все вечера в вашем дворе проторчал на лавочке… — А, так я тебя видела тогда, да. Думала ещё, что это соседки хахаль сидит... — Да уж, — улыбнулся горько Сергей, — а это хахаль Женьки оказался. Извините за иронию. Так вот, три дня я его не видел и, знаете, что-то вот тут сломалось, — прижал парень руку к груди, — я же на работу решил не выходить, весь день пил, только меня не брало, лишь тяжелее становилось. Думы разные лезли в голову. Решил я не мешать Женьке жить как все, уйти потихоньку из жизни. — Женщина ахнула протестующе, Сергей накрыл её руки своими ладонями и продолжал, — ежик пришел вовремя и спас меня, в больницу съездить настоял и взял обещание больше никогда и ни за что... — Хороший он у нас мальчик, да? — улыбаясь, погладила Сергея по щеке женщина, не скрывая своих слез. — Хороший, — согласился парень. — Лучше всех. Утреннее солнце несмело прочертило лучом на подушке, задело темную макушку, пробежалось по лбу мальчишки и спряталось за тучку. В этот миг Сергей привстал, оглянулся на Женьку, как будто что-то почувствовав, сделал шаг в его сторону и замер, глядя в открытые глаза. — Серёжааа... — прошептал мальчишка, — мой Серёжаааа... Помнишь... Ты мне обещал... — голос его прервался громким писком аппаратуры, глаза закрылись, и он ушел... ........................................................... Людмила Ивановна вышла замуж за нашего профорга через год после этого. Я был на свадьбе, искренне радовался их обретенному счастью. Через год у них родилась девочка, Алина. Я хожу с ней в секцию верховой езды, которой и сам неожиданно увлекся. Отзываюсь на дядю Сергуню, и безумно счастлив. По настоянию же Людмилы Ивановны окончил техникум, в котором учился Женька. Стал мастером, теперь начальник смены. Никого больше не ищу, не интересуюсь ни парнями, ни девушками... Просто живу... И держу обещание...