Kiku (Хризантема)

Главное не то, что ты делаешь, главное, как к этому относится твоя душа и тело. - Сынок, пожалуйста, помоги бабушке донести корзину с рисом, - послышался тихий голос матери из соседней комнаты. - Конечно, - кивнул мальчик в длинной черной хлопчатобумажной рубашке и коротких, но широких брюках. Юный мальчик с детским личиком, нежными губами и светлой кожей был гордостью Юмико Каменаши. Она была рада, что в свое время отвоевала возможность родить это чудо, и теперь не могла на него налюбоваться. Юный Казуя с детства имел больше привилегий по сравнению с остальными сыновьями, но это не потому, что она его больше любила, чем остальных. Нет. Просто он ей очень напоминал ее любимого, который умер за несколько дней до рождения сына. Тогда она сильно горевала по нему и в честь умершего возлюбленного назвала новорожденного мальчика именем его отца. Казуя с рождения был не самым сильным и не самым ловким. Но он хорошо изучил науку чайной церемонии и неплохо занимался каллиграфией. Его братья часто шутили над ним, что он лучше бы девочкой уродился, но юный Казу не обижался на них, со вселенским спокойствием продолжая выполнять совсем не мальчишескую работу. Внешне он довольно сильно отличался от своих братьев. Во-первых, его кожа была белее, чем у них, глаза не такие раскосые, да и был он не таким крупным, как они. Юмико всегда баловала своего сына и называла его в шутку Кику, то есть хризантемой. Этот цветок был таким же величавым, прекрасным и небесным, как и ее сын. И все бы ничего, но жили они бедно. Все сыновья и мама работали на плантациях риса, а Казуя присматривал за домом в отсутствии всей семьи, так как на плантации его не пускали после одного неприятного случая. Маленького Казую, пару лет назад, попросили отнести обед маме и старшим братьям, и он чуть было не утонул в сотах, зацепившись ногами за рисовые кусты. После этого ему строго-настрого запретили даже приближаться к ним, не то чтобы работать. А сейчас он часто помогал бабушке делать рисовую лапшу на продажу и соответственно носил нетяжелые корзины с рисом для нее. - Собо-сан, куда нести? - спросил Казуя, подняв небольшую корзину с рисом. - Неси, наверное, в дом. Я там ее рассмотрю, а то тучи заходят, - посмотрев на небо, бабушка поднялась с пола и медленными шажками пошла за мальчиком в дом. Занеся в дом корзину, Казуя поклонился бабушке и пошел на свое место, где на одной из циновок его ждали чистые рисовые листы, чернила и бамбуковые палочки, которыми он рисовал. «...Небесная нимфа, живущая где-то, ты точно полюбишь меня навсегда? Красивые руки, как тени запрета, плетутся вокруг головы...» - эту песенку Казуя слышал от мамы довольно часто, и ему было интересно, про кого она поется, но мама вечно уходила от этой темы, намекая, что это не для его ушей. - Каменаши Юмико, вас хочет видеть представитель уринкэ, великий Катамору-сан!! - сквозь шум воды послышался громогласный мужской голос. - Матушка, спрячьте Казую! - воскликнула мама и, поднявшись с пола, вышла на улицу. Если бы Казуя знал, что это был последний момент в его жизни, когда он видел в живых свою матушку. Если бы он знал, он ни за что ее не отпустил бы, а вместо этого, под покровом серости дождя, Собо-сан вела его к соседям, где жили ее друзья. - Будь там, пока кто-нибудь из наших не заберет тебя от сюда. Понял? - сказала бабушка, и, развернувшись, ушла обратно домой, а Каме закутали в одеяло и стали поить зеленым чаем с рисовыми моти. - Не беспокойся, Казу-тян, все будет хорошо, - прошамкала старая женщина, присаживаясь на циновку у огня. - Вы так думаете? - спросил Каме, принимая чашечку с чаем в руки. - Точно-точно, - кивнула женщина и стала напевать какую-то старинную песню, громко выводя ноты. В этой песне говорилось об одном юноше, который, спасая семью, ушел на войну в очень юном возрасте. И, желая защитить честь отца и жизнь мамы, был ранен и погиб на руках у рыдающей матери. Эта песня довольно мелодичная и красивая, из-за нее Казуе захотелось плакать. И, попивая чай, он старался удержать вырывающиеся наружу слезы, хотя у него это плохо получалось. А песня не кончалась. И он стал тихо-тихо подпевать старушке, которая положив себе на ноги сямисен, начала себе аккомпанировать. Может, она хотела отвлечь его? А может, просто проводила время. Казуя не знал, но когда песня закончилась, мальчик уже спал. Поджав коленки, он заснул прямо на циновке, на которой сидел. Утро для Казуи началось с запаха свежезаваренной лапши. Это был такой родной и привычный запах. Как странно, что за ним никто не пришел. - А собо-сан не приходила? - спросил мальчик, поднявшись с пола. Осмотрев помещение, он не узнал, где находится. Это была довольно темная комната. Вместо привычного цвета стен и пола, все было темно-коричневого оттенка. Он не был здесь при свете солнца. Ему было немного неуютно, и захотелось домой. В это утро у Казуи не было привычного ощущения легкости, ему почему-то захотелось плакать и закрыться где-нибудь. Опустив плечи, он пошел на улицу, где его ожидала та самая соседка в черном кимоно и с двумя пиалами лапши в руках. - Садись, кушай, - тихо сказала старушка и усадила мальчика за стол на улице. - Сегодня для тебя будет тяжелый день, так что готовься быть сильным. А для этого нужно поесть. - Что вы имеете в виду? - спросил мальчик, не поднимая головы. Ничего не ответила женщина и покачала головой, подняв глаза к небу, пальцем указала на кроваво-красный рассвет. Казуя вздрогнул, резко поднялся на ноги и побежал домой. Задыхаясь от резкой физической нагрузки, мальчик со всех ног бежал к своему дому. Он даже упал на землю пару раз, когда почти добрался до него. - МАМА!! Собо-сан!! - надрывая свой тихий голос, мальчик ворвался в дом. Ему открылась жуткая картина. Порванные внутренние перегородки, красные пятна на полу ... и тихий охрипший женский голос. - Собо-сан! - мальчик замер от шока. Он увидел лежащую на полу окровавленную бабушку и подбежал к ней, стал тормошить ее за полы порванного кимоно. - Я вам помогу. Я обещаю!! Как в мире все быстро происходит. Вроде не так давно Казуя сидел на полу и рисовал на кандзи такие простые на вид слова - 愛; 生活; 自由. А сейчас он пытался залечить кровоточащие раны бабушки, лежавшей на полу. Он достал воды, промыл раны и разорвал на себе рубашку, замотал ее лоскутами раны вместо бинтов. Он хотел ее чем-нибудь накормить, но ничего не нашел. Он сам сильно изголодал за эти незаметно пролетевшие несколько дней. - Собо-сан, я вам поесть принес, - тихим голосом прошептал Казуя, опустившись на колени перед раненой бабушкой. - А сам-то ты ел? - спросила бабушка, принимая из рук внука еду. - Неважно. Я хочу, что вы выздоровели, и мы вместе пошли бы искать маму. Она ведь жива? - с надеждой в голосе спросил Казуя. Бабушка ничего не ответила и, медленно прожевывая плохо сваренный рис, решила ничего не говорить Казуе. Ему не нужно было знать, куда увели его братьев и маму. - Поешь сам. Тебе нужны будут силы для работы, - невнятно ответила старушка, отвернув голову от расстроившегося внука. Казуя поник головой. Он прекрасно понимал, что ему придется устроиться куда-нибудь на работу, но его страшил сам факт физических нагрузок. Он не хотел бы этого, но выбора не было. Медленно кивнув головой, он принялся прожевывать остатки риса. Наступившие дни не радовали его. Единственной радостью было выздоровление бабушки. Он уговорил соседку присматривать за подругой, а сам пошел искать работу, которую, как оказалось, не так легко было найти. Он пробовал устроиться на плантации риса, но с работой у него ничего не выходило — слишком это был тяжкий труд для щуплого маленького мальчика. Из последних сил трудясь на рисовых чеках, Казуя полуживой приходил домой и просто падал от усталости. - Тебе нужна другая работа, ты не выдержишь, - говорила ему бабушка, укрывая внука своим старым кимоно. - Меня больше никуда не возьмут, - отвечал ей Казуя, от усталости и сильной боли в сердце поджимая к груди ноги. - А если попроситься к Фукузе-сану в помощники? - предложила бабушка, поглаживая усталого внука по голове. Фукузе-сан славился своими связями в Киото. Он привозил свой рис во дворец тэнно Тагучи и имел небольшую лавку в городе. У него было три дочери приблизительно одного возраста с Казуей, и он к нему относился как к сыну, но они, к сожалению, нечасто виделись. Казуе очень хотелось бы иметь работу, не такую тяжелую, как нынешнюю, но, увы, полностью доверять малознакомому человеку он не мог. - Я его боюсь, - прошептал мальчик, смыкая от усталости веки. - Не бойся, мой хороший, он тебе только добра желает, - шептала бабушка, убаюкивая внука какой-то старинной песней. Примечание: тэнно - император. кагема — мужская проституция. собо - бабушка. уринкэ — дворянский военный титул. Обозначающий классовую принадлежность. сямисен — трехструнный щипковый музыкальный инструмент.