Спонсор моих мучений — Алгебра

На часах было всего пятнадцать минут пятого, а я уже привела себя в порядок и была готова вершить подвиги. Правда перспектива прогулки, учитывая легкий морозец в минус двадцать, была не самой радужной. Но выбора мне не оставили: как оказалось, мой обаятельный мудак уже стоял у подъезда. Мысль о том, что все это время он морозил себе нос немного огорчала меня, но все равно грела душу. Злопамятность — наше все. Я последний раз взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что все в относительном порядке. Волосы я расчесала и заплела в косу, подкрасила ресницы тушью из маминой косметички и чуть-чуть замазала красноватое пятнышко на месте бывшего прыща. Да и одежда вроде приличная, хотя мне крупно повезло в том, что мама погладила мои вещи «на выход» вчера вечером. И все это за какие-то десять минут! Если у меня все же появится парень, то ему не придется проводить мучительные часы в ожидании своей половинки. Не девушка, а сказка, вот только бы еще ключи от квартиры найти. Прокопавшись еще пару минут, я вышла из подъезда в самом прекрасном расположении духа: солнышко ласково касалось меня своими ни капельки не согревавшими лучами, холодный воздух бодрил, а птички звонко щебетали (нет, меня не смущает тот факт, что декабрь на дворе). Вполне возможно, что пели они только для меня и только в моей голове, но я не стала заострять на этом внимание и просто вытряхнула из головы все эти идиотские мысли и слишком уж позитивное видение окружающего мира. Вон там валяется парочка окурков, в воздухе витает насыщенный запах помойки, а мусор уже давно не вмещается в урну. Прекрасно, равновесие и гармония восстановлены. А еще Саши нигде нет. — Бу, — услышала я совсем рядом со своим ухом и, ощутив, как кто-то резко хватает меня за плечи, вздрогнула. — У тебя очень классный вариант приветствия, нужно будет взять на заметку, — пробурчала я, с трудом сдерживая охватившее меня волнение. Макаров продолжал терроризировать мое личное пространство, ибо так и стоял, вплотную приблизившись ко мне со спины. Я слушала его ровное дыхание и удивлялась, как легко он мог имитировать ощущение близкого общения, не являясь при этом даже просто хорошим знакомым. Отсутствие воздуха в легких, потеющие ладони и учащенный гул сердца — все это уже стало привычным в присутствии Саши. А он по-прежнему стоит сзади. Так недолго и инфаркт заработать. — Шевелись, — буркнул Саша в закрытый капюшоном затылок. Я сделала пару шагов вперед, наконец-то избавляясь от странных ощущений, а затем поняла, что понятия не имею, куда идти. Просто бродить по городу? Ну уж нет, морозить нос я не соглашалась. — У нас есть определенная цель? — на всякий случай поинтересовалась я, медленно бредя прочь от подъезда и слушая размеренные шаги парня, сопровождавшиеся скрипом выпавшего ночью снега. — Место назначения? Или тебе просто нравится морозить ноги и зарабатывать разные болячки? — Не знаю, — пожал плечами поравнявшийся со мной Саша. — Как получится. Следующие несколько минут мы молча брели по заснеженным улицам и любовались искрившимся под ногами снегом, который с каждым шагом, отделявшим нас от жилого района, становился все темнее и темнее — мы подходили к проезжей части. Правда, любовался «красотами» города только мой спутник, а я силилась придумать тему для разговора, попутно пытаясь понять, на кой черт позволила выдернуть себя из уютной квартиры. — Зачем ты вообще позвал меня гулять? — озвучила я еще одну беспокойную мысль. Явно не затем, чтобы просто бродить по морозу, слушать, как скрипят тормозами проезжающие мимо проезжающие автомобили и любоваться загаженным городом. В воздухе витал легкий смог от выхлопных газов, который смешивался с запахом табачного дыма и заставлял прятать нос в опушке пуховика. — Не знаю, — снова пожал плечами Саша. Кажется, мое присутствие было даже и не совсем обязательным. Задумавшись на пару секунд, он добавил: — Ну… наверное… Нет, все же не знаю. — Тогда я пошла. Растеряв весь свой энтузиазм и энергию за эти несчастные пять минут гнетущего молчания, я развернулась и потопала обратно в сторону дома. Не знаю, чего я ждала от этой прогулки и от самого Макарова. Похода в кафе? Или в кино? Господи, не смешите мешки под моими глазами! Это даже не свидание, а просто приятельская прогулка двух людей, которые друг другу даже не друзья. — Ой, да брось, — закатил глаза Саша, разворачиваясь и быстро догоняя меня. — Ну, хочешь, можем сходить за кофе, заодно и согреемся. — Давай, — просто кивнула я. Слезы, застывшие в уголках глаз, отчаянно просились назад, пока их кто-нибудь не увидел. К черту их, пусть мерзнут. И придают моим глазам загадочно-убогий блеск, ага. Поворот направо, потом налево, через оживленную дорогу, прямо и снова направо. Мы шли по знакомым мне улицам, поэтому я сразу поняла, что Саша решил пойти в небольшую, но уютную кофейню с посредственным названием «Мокко-мэн». Там всегда было не очень много посетителей, но зато готовили безумно вкусный кофе. Правда, я довольно редко туда заходила, и небольшое изменение приятно меня удивило — теперь там подавали еще и аппетитно пахнувшие булочки с шоколадом. Я грустно подумала о том, как плохо портить фигуру, но уже смирилась с тем, что моя воля постоянно покидает меня в нужный момент. — Что будешь? — поинтересовался Макаров, доставая из кармана пару купюр. Черт, а деньги-то я и не взяла. Похоже, придется остаться без кофе, ибо опуститься до того, чтобы кто-то платил за мою еду, я пока не могла. — Ничего, — ответила я, поджав губы. Но мое мнение учитывать не собирались. — Два латте с карамельным сиропом, — обратился Саша к баристе. — А с тебя должок. Какой — придумаю сам. Он растянул губы в ухмылке, которая не предвещала ничего хорошего. Черт, этого мне еще не хватало! Я слабо запротестовала, но мне в руки лишь сунули стаканчик с дымящимся напитком, от которого исходил соблазнительный кофейный аромат. Ну и черт с ним. Сделав глоток, я тут же обожглась и промычала что-то нечленораздельное. Саша снова усмехнулся, а затем прошел вглубь небольшого зала и сел за один из свободных столиков. Было уже пять часов вечера, за окном темнело, и этот уголок был освещен мягким светом небольшой ажурной лампы, висевшей прямо над ним. Уютно. Однако молчание действовало угнетающе. Наконец, Саша начал разговор. — Как твои успехи с алгеброй? Все еще путаешь функции тангенса и котангенса? — отхлебывая кофе, язвительно поинтересовался Макаров. — А твои успехи с английским? Все еще путаешь простое прошедшее и простое настоящее? — парировала я, не понимая, почему Саша выбрал именно эту тему для разговора. Вечно эта чертова алгебра портит мне настроение. — Между прочим, я делаю успехи. Мои занятия с «репетитором» в лице сына маминой подруги продолжались, и я действительно начала чуть-чуть понимать материал. Ключевое слово здесь «чуть-чуть», потому что с учителем, который работал за душевное и полное признательности «спасибо», особых успехов ждать не стоило, а на нормального репетитора денег нет, поэтому моей целью, коли я серьезно планировала начать понимать алгебру, стало выжимать из Влада максимум жизненных сил. Что я и делала с огромным успехом, задавая кучу ненужных и глупых вопросов. — О, так ты продолжаешь заниматься? — в голосе парня проскользнуло удивление, но в глазах по-прежнему блестели насмешливые огоньки. — Наняли нормального репетитора? — Нет, мне друг помогает, — просто ответила я, неосознанно пожимая плечами. — Но я правда делаю успехи. — А успехи… Они точно в алгебре? До меня не сразу дошла двусмысленность прозвучавшей фразы. Но когда я увидела самодовольную улыбку на лице Макарова, кончики ушей снова запылали. Снова эти шуточки. К этому слову в голове сразу всплыла не совсем цензурная рифма, а затем еще парочка бранных выражений, которые Саша вполне заслуживал. Но приличные дамы не выражаются матом. А еще они не пытаются незаметно слизать с краев стаканчика кофейную пенку, но это уже так, мелочи. — Опять твои фирменные подколы? — я пыталась казаться равнодушной, потому что точно знала, как раззадоривала Макарова моя «злость». Относиться к тому типу людей, чей гнев окружающие считали крайне забавным и даже милым, довольно тяжело. Даже не знаю, что я в такие моменты делала не так, но все почему-то умилялись моей злости, отчего я приходила в еще бóльшую ярость, и, следовательно, народ веселился еще сильнее. Замкнутый круг. Макаров примирительно улыбнулся, словно читая мои мысли: — Даже не пытайся делать вид, что тебе плевать на мои высказывания. Лучше злись. Это мило. Досадно. Однако меня косвенно назвал милой человек, который еще вчера говорил о том, что, возможно, я ему нравлюсь. И который давно нравится мне. Это чуточку приободрило, и потому стакан с уже почти остывшим напитком я взяла как-то слишком резко. Итогом стало расплывшееся коричневатое пятно на белом пуховике и мой приглушенный, полный раздражения стон: — Ну вашу мать… — Я почему-то не сомневался, — вновь рассмеялся Саша, на этот раз уже совсем по-доброму. Он явно пришел в хорошее расположение духа, и сейчас был готов помочь мне. Взяв из подставки чистую салфетку, он промокнул мокрое пятно, еще больше размазав кофе по моей несчастной куртке. — Ага, спасибо, так и правда лучше, — саркастически хмыкнула я, отстраняя его руку. У него теплые пальцы, а на фоне моей практически ледяной кожи кажутся совсем горячими. — Как-то ты не согрелась, — покачал головой Саша, внезапно сжимая мою ладонь в своей. Я оцепенела, глаза стали чуть шире, чем обычно, на что Макаров тут же отреагировал: — Да не пугайся ты, не съем. Сейчас согреешься, и пойдем. Мы просидели так несколько бесконечных минут, во время которых эмоции в моей голове в панике бегали из угла в угол, не зная, кому из них сейчас занять пульт управления: радости, страху или кому еще. Мне было неловко, и я прятала взгляд. А Саше было прекрасно, и он смотрел прямо на меня, без стеснения разглядывая мое лицо. Ему все было нипочем, а я гадала: заметит ли он мои трясущиеся колени или нет? Наконец эта счастливая пытка закончилась, и я с облегчением засунула руки в карманы. Выкинув стаканчики из-под кофе, мы вышли на улицу, встретившую нас сковывавшим легкие воздухом, о котором я совсем забыла. Не зная, который был час, я вдруг вспомнила о том, что телефон все время как-то слишком подозрительно молчал. Видимо, я поставила его на беззвучный режим. Погодите-ка… Нет. Нет. Нет. Я с замиранием сердца достала из кармана заляпанного пуховика свой поцарапанный «Самсунг» и, закрыв глаза, разблокировала экран. «Пятнадцать пропущенных от Мама», — прочитала я, беззвучно шевеля губами. Мне трындец. — Ну ты, мать, даешь, — присвистнул Саша, заглядывая через мое плечо и всматриваясь в не предвещавшую абсолютно ничего хорошего цифру. — Тебе лучше поторопиться. Я ничего не ответила, лишь сглотнула и нажала кнопку вызова вновь начавшими замерзать пальцами. — А-але, — несмело произнесла я, с трудом подавляя предательскую дрожь в голосе, когда соединение с собеседником было установлено. Злость матери уже перешла на следующую стадию: она не кричала. Сейчас каждое ее слово было наполнено ледяным спокойствием, что было в сотни и тысячи раз хуже. — Да, я поняла. Хорошо. Да. — Что сказали? — без особого энтузиазма поинтересовался Саша, начиная бодро шагать вперед и утаскивая меня за собой. — Не очень много. Все самое важное скажут дома, где я должна быть… — я посмотрела на экран телефона, чтобы свериться со временем, — через восемь минут. — Тогда побежали. Он взял меня за руку, но я практически не обратила на это внимания. Моей головой сейчас безраздельно владел страх предстоящей расправы, и ни о чем другом я просто не могла думать. Через девять минут мы были у моего подъезда. В боку кололо, легкие горели, лицо раскраснелось. Макаров выглядел в разы лучше, но все равно тяжело дышал. Не сделав ни одной остановки, мы смогли потратить на обратный путь всего семь минут, в то время как дорога «туда» заняла все двадцать пять. Я так даже за едой не бегаю. — Ладно, до завтра, — кинула я на прощание и скрылась за металлической дверью. Взлетев на свой этаж, я дрожащими руками вставила ключ в замочную скважину и, со второй попытки открыв дверь, зашла внутрь. В зале гремел телевизор, что являлось признаком крайней степени гнева матери. Она так даже из-за двоек по алгебре не злилась. Разувшись и повесив пуховик на вешалку, я проскользнула на кухню, чтобы взять стакан воды. После преодоления столь длинной дистанции за столь короткое время жутко хотелось пить. В горле саднило — надышалась холодным воздухом. Неужели снова заболею? — Может, стоит иногда и о матери думать? — лишенный эмоций голос, уставший взгляд, поджатые губы. Меня тут же наполнило жгучее чувство стыда, и я потупила взгляд. — Может, когда свои дети появятся, до тебя дойдет. Тут же появилось желание обнять, попросить прощения, пообещать, что такого больше не повторится, но, умудренная опытом, я точно знала, что сейчас маму лучше не трогать. Обычно веселая и жизнерадостная, в такие моменты она менялась до неузнаваемости, и стыд в который раз прожигал меня с головы до пят. Но я все же не выдержала. — Прости, пожалуйста, — прошептала я, борясь с сиплостью голоса и комом в горле. — Куда я денусь? — пожала плечами мама, безучастно на меня смотря, а затем развернулась и я услышала затихающие в зале шаги. Так паршиво я себя еще никогда не чувствовала. Приятные эмоции, полученные во время двухчасовой прогулки с Сашей, улетучились, оставляя место разбитому и опустошенному состоянию провинившегося. Почувствовав шевеление возле себя, я наклонилась и начала рассеянно поглаживать теревшегося о мою ногу кота, который, не понимая, почему его оставляют голодным, настойчивым мяуканьем требовал еды. — Наглый ты поганец, — заглянула я в его пушистую мордочку, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей. — Ладно, пойдем, сейчас накормлю тебя чем-нибудь.