Спонсор моих мучений — Алгебра

Через час после ухода моего «репетитора» я честно пыталась взяться за алгебру, все еще удерживая мечту не сломать свои мышиные зубки о гранит этой науки. Однако вместо решенных примеров в моей тетрадке красовалась парочка набросков существ с рыдающей анатомией и вполне себе миленькое сердечко. Решив, что дорешать все это с тем же успехом можно будет и вечером, я, быстро и с удовольствием сделав английский и выучив слова по французскому, унеслась в чудесный мир сериалов. И этот час, который я уделила на одну серию Ганнибала, о коем грезила все часы захламления моего мозга алгеброй, превратился в шесть, за которые я досмотрела второй сезон. Открывать дверь приехавшей с работы матери я шла, оставляя за собой лужицы крокодильих слез. — Ты чего?! — испуганно воскликнула мама, едва увидев мою красную моську. Не получив никакого вразумительного ответа с моей стороны, кроме судорожных всхлипов, она заглянула в мою комнату и, увидев на столе забытые учебники, решила, будто все поняла. Прошептав что-то вроде «Пора нанимать репетитора», она удалилась в свою комнату, оставив меня доплакивать остатки слез в одиночестве.

***

Мерзкое утро встретило меня опухшими глазами, саднящим горлом и соплями, которые, словно вишенка на торте, дополняла температура. Сил не было даже на то, чтобы встать с кровати, какая уж тут школа? Однако, как бы плачевно ни было мое состояние, мысль о том, что два урока алгебры, на одном из которых должна была быть самостоятельная, я пропущу, давала прилив бодрости. Который тут же был испарен тем фактом, что и моего репетиторства с Макаровым сегодня тоже не будет. От этого умозаключения стало так обидно, что, не иссуши я свои слезные железы вчера вечером, без новой порции рыданий бы не обошлось. Дабы ухаживать за больным чадом, мама взяла выходной, а потому я, заботливо укутанная в теплое одеялко, все утро проворочалась в постели, пытаясь лечь так, чтобы можно было дышать. Носом. Однако мои попытки не увенчались успехом, и я, посылая тонны невидимого добра тем людям, которые создали жаропонижающее, к обеду была уже на ногах. Пробежав глазами по тексту параграфа, который я упорно долбила в течении последних суток, я с удивлением осознала, что сейчас все эти слова имели смысл. Я тут же кинулась к тетради, дабы с уверенностью решить какой-нибудь номер, но мои планы были сорваны внезапным звонком в дверь. Макаров? Не давая своей полной глупых мечтаний головушке до конца обдумать эту мысль, я запихала последнюю в самые недры сознания. Мама ушла в магазин за лекарствами, а потому я, напустив на себя унылый вид, пошлепала к двери. И едва я заглянула в глазок, как меня чуть не схватил удар. Нет, у меня точно галлюцинации на почве недосыпания и болезни. — Привет, — чуть хриплым голосом произнесла я, открыв дверь. Руки тряслись, а саму меня, казалось, и вправду начала бить мелкая дрожь. Зубы присоединились к рукам, предательски застучав и с головой выдавая мое волнение. — Да тебе и правда плохо, — заметил Макаров, снимая зимнюю куртку и вешая ее на крючок. — Ну ничего, алгебра важнее. Мой мозг нещадно тормозил, а потому я, пару раз открыв и закрыв рот, словно выброшенная на берег рыба, вяло произнесла: — Алгебра? — Ну а зачем же я еще пришел? — по-прежнему глядя на меня, как на умственно отсталую, произнес Саша. — Или ты уже думала, что я, очарованный твоей тупостью, побегу к тебе с цветами и пожеланиями скорейшего выздоровления? А вот это было действительно обидно. Вот так вот мое маленькое суденышко с мечтами разбилось о прекрасную гору, имя которой — издевки Макарова. Что ж, раз умный гору обойдет, то тупой точно пойдет напролом. — Не называй. Меня. Идиоткой. — Идиотка. — Хватит, хватит! — взрыв. — Если тебе так легко дается алгебра, то это не значит, что остальные будут понимать её с одного только взгляда на учебник! И вообще, раз учить такое тупое создание тебе настолько в тягость, то вали, дверь открыта! Эпично швыркнув носом, я развернулась и уже собралась с гордо поднятой головой удалиться в свою комнату, как почувствовала тепло руки на своем плече. От прикосновения по моему телу словно прошел нехилый заряд тока, заставивший меня обернуться и широко распахнуть глаза. В наступившей тишине с легкостью можно было услышать дикий, почти нечеловеческий стук моего сердца, когда я, встретившись с Макаровым взглядом, так и не смогла отвести глаза. Прошла жалкая пара секунд, прежде чем эта связь распалась, но я все равно успела до мельчайших деталей рассмотреть серую радужку: более светлые вкрапления возле зрачка, который был чуть расширен; темный ободок и хаотичный блеск. Много бы я отдала, чтобы знать, что скрывается за этими зеркалами. — Ладно, прости, — наконец выдохнул Саша, не выдержавший напряжения, которое буквально звенело в воздухе. Задумчивое выражение тут же уступило место привычной полуухмылке. — Пойдем, горе луковое, алгебру учить. В ответ я лишь кивнула, а затем направилась вслед за Макаровым в свою комнату, где на столе уже лежали учебники и тетрадь. Вот бы мне твою суперспособность управлять своими эмоциями, Макаров, и жить было бы проще.