Взрыв чувств

      Усталость от дальнего пути была не только физическая, но и моральная. Всю дорогу я молчала, а блондин, который, видимо, был в замешательстве, не решался начать разговор, только изредка сообщая о чем-либо важном.       Безусловно, все мои мысли были заняты им. Я уже больше злилась на саму себя, нежели на него. «Мужчина, — повторяла я себе раз за разом, — он же мужчина, он не может без этого». Однако от самих убеждений мне не становилось лучше.       Ближе к вечеру мы сделали привал, остановившись на небольшой опушке леса. Здесь нам ничего не угрожало, потому как вокруг мы создали небольшой защитный купол, который маскировал нашу чакру. Вновь давясь военными пилюлями, я сидела на ветке дерева. Подняв глаза на небо, я увидела только густеющие темным кроны деревьев, закрывающие доступ к свету. Я начала закрывать глаза, однако мягкий толчок в бок не дал мне расслабиться. Я раздраженно посмотрела на Дейдару.       — В лесу холодно, хм, — он протянул мне небольшое покрывало.       — Мне оно не нужно, — отказалась я, хотя саму знатно потрясывало.       Плащ хоть как-то спасал от все еще холодных дуновений ветра, пускай уже была и весна. Мы недовольно смотрели друг на друга, нахмурившись. Подрывник хмыкнул, но все же перекинул покрывало через ветку, на которой я сидела.       — К чему все это, мм? — недоуменно спросил он. — Сегодня ты сама не своя, хм!       — Послушай, я очень устала, — строго отмахнулась, не желая оглашать истинную причину моего настроения, — и очень хочу спать.       Он замолчал, уходя от дерева, наконец оставляя меня в покое. Я прикрыла веки в ожидании сладкой дремы. Сил не было, только тяжесть в теле. Томно зевнув, я поудобнее устроилась на ветке. Однако через минуту стало неудобно, поэтому я решила перевернуться. Ворочаясь, я не могла найти себе места — какое-то смутное чувство не давало мне покоя.       — Не можешь уснуть, хм? — не мог не заметить подрывник, сидящий напротив моего дерева.       — Да, не могу, — сказала я, резко спрыгнув на землю. Подойдя к Дейдаре, я встала напротив него и встретилась с непонимающим взглядом. — И, между прочим, все из-за тебя, — тише добавила я, все еще глядя в его голубые глаза.       — Из-за меня? — искренне не понимал он, даже забыв хмыкнуть. — Что я сделал, мм? Ты ведешь сегодня себя так, будто бы с цепи сорвалась, да! Что с тобой такое в последнее время, мм?       — Ты не понимаешь, значит! — я опустила голову. — Все потому, что ты нравишься мне. Я постоянно думаю только о тебе, всегда! — неожиданно выпалила я, густо покраснев.       Ни я, ни Дейдара не ожидали подобного, поэтому оба замолчали. Были слышны только редкие звуки леса. Наконец поняв, что я только что сказала, я прикрыла ладонями рот, ощутив на лице пылающий румянец. Боясь поднять глаза, я смотрела на землю, ожидая реакции. Но ее не было ни по прошествии минуты, ни по прошествии двух.       — Я уже отдохнула, так что нам можно выдвигаться, — лучшего аргумента я не придумала, поэтому быстро метнулась собирать свои вещи.       Из сумки выпал тот самый свиток, который дала мне Тено, с техникой «Сердце феникса». Пообещав себе изучить эту технику на следующем привале, я засунула его в рюкзак и робко повернулась к Дейдаре, который все еще сидел, облокотившись на дерево. Он не смотрел ни на меня, ни на деревья, а устремил взгляд куда-то в сторону. На щеках показался еле видный румянец, но на него я не обратила внимания.       Спустя некоторое время мы вновь прыгали по веткам с планами остановиться только по наступлению ночи.       Ближе к полуночи мы разбили небольшой лагерь, поставив необходимые защитные ловушки. Дейдара мирно лег спать, не проронив ни слова. Я же, страдая из-за бессонницы, лежала и смотрела в открытое ночное небо. Смущала меня и близость, казавшаяся тогда критической: наши спальные мешки лежали недалеко друг от друга, и поэтому я изредка кидала туда косые взгляды. И глаза будто бы не хотели закрываться. Как я решила, это были последствия морального истощения и дневного происшествия. Более того, через полчаса должен дежурить подрывник, и я, наверное, смогу спокойно поспать. Увы, порывшись в своей сумке, я обнаружила, что капсулы со слабым снотворным закончились, и протяжно вздохнула.       Из сумки вновь показался знакомый свиток, и я, вспомнив про свои планы, решила изучить эту технику досконально. Встав из своего мешка, направилась вглубь леса.       Придя на подходящую опушку, я разложила свиток, вновь прочтя знакомую информацию. Больше всего меня смущала какая-то размытая фраза, вроде как, описывающая действие техники. Пытаясь восстановить смытые иероглифы, я, наконец, смогла прочесть еще что-то: «Стрела, больше похожая на перо». Но ничего больше восстановить я не смогла и поэтому решила посмотреть на технику в действии. Приготовив некоторые пилюли, восстанавливающие запас чакры, я сложила печати. Сконцентрировавшись, постаралась выполнить эту технику, но безрезультатно. Вздохнув, я начала пытаться вновь и вновь.       Спустя, как мне показалось, полчаса я сидела почти без сил на мокроватой траве.       — Здесь точно допущена ошибка! — я была уверена в этом. Однако не знала, какие именно поправки нужно внести. Задумавшись, я положила ладонь на лоб, смахивая челку. — Точно!       Наконец я поняла, в чем причина. Основной поток чакры должен быть направлен на сердце и руки, при этом сердце должно немного расшириться и начать перерабатывать как можно больше крови. На груди должен появиться небольшой мешочек с запасом энергии противника, позволяющий регенерировать ткани на основе потраченной им на технику чакры (скорее, стихийной), тем самым, грубо говоря, обезвреживая его дзюцу, блокируя его собственную чакру, но затрачивая при этом неимоверно большое количество крови, накапливая ее постепенно. Поэтому там и было написано: экстренное медицинское дзюцу. Если недостаточно хорошо сконцентрировать чакру, то сердце может разорваться, и тогда не поможет уже ничего.       Однако эта техника не может работать без чакры противника и как лечебное дзюцу почти бессмысленна.       — Хорошо, — улыбнулась я, — попробуем еще раз.       Вновь сложив печати, я сосредоточила чакру в сердце и руках, закрыв глаза. Телом я почувствовала, как начинает гореть сердце, расширяясь. Это было довольно приятное, теплое ощущение. Приоткрыв глаза, я посмотрела на руки: в них было небольшое перо из чакры, которое горело оранжевым свечением. Повертев его в руках, я улыбнулась самой себе.       Уже готовясь развеять технику, я услышала шелест в кустах. Не задумываясь, я кинула перо, ибо оно было единственным моим оружием. Однако, когда я увидела подрывника, было поздно: перо вонзилось ему в руку. Техника деактивировалась. Блондин сильно шикнул.       — Боже! — испугалась я. — Извини, я не нарочно. Не пугай меня так!       — Я, вообще-то, не знал, что ты тут, — грозно прорычал Тсукури. Затем перевел взгляд на руку: — Что это такое, хм? — все еще шипя от боли, поинтересовался он.       — Это новая техника, правда, я не до конца изучила ее…       Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Сейчас безоговорочно была виновата я, и мы оба это понимали.       — Дай посмотрю, — я взяла его руку, в которую попало перо, однако, к моему удивлению, я не обнаружила следов пореза. — Странно…       — Что там, хм? — обеспокоенно спросил подрывник, начиная паниковать.       — Рана… Крови нет.       Для меня это было удивительно, но блондин, посчитавший, видимо, что так даже лучше, просто хмыкнул.       — Иди спать, хм, — успокоившись, сказал Тсукури.       — Да, — тихо произнесла я, не поднимая на него глаза.       «Как же стыдно!» — краснела я, заваливаясь спать.       Утром мы поднялись рано. Подрывник сообщил, что осталось нам недолго и к полудню мы должны добраться. Действительно, сквозь лесную чащу можно было увидеть красивые поля. Они расстилались под палящим солнцем, которое нещадно иссушало и без того сухую почву.       Однако я и понять не могла, где может находиться логово организации, ведь повсюду были только злаковые культуры. Мы подошли к началу этого поля.       — Мы пришли, хм, — сказал подрывник.       Я удивленно взглянула на него, ничего не понимая.       — То есть? — глупо спросила я, осматривая округу.       Дейдара промолчал, все еще оставаясь на своем месте. Я окончательно не понимала, что происходит. Я судорожно осматривала местность, но ничего похожего на базу не находила.       — Нои, мм, — услышала я немного грубоватый голос с некой хрипотцой. — То, что ты сказала вчера…       Я вздрогнула. «Нашел время вспоминать это!» — залилась я краской, немного отвернувшись.       — Я ни о чем не жалею, тебе надо было это знать, — серьезно проговорила я, стараясь не дать слабину и молясь, чтобы голос не дрогнул.       — Я понял, хм, — я все еще не понимала, к чему он клонит. — Наверное, ты мне тоже нравишься, мм. Я испытываю к тебе чувства, которые не испытывал ранее, да.       Я еще больше зарделась. Сердце предательски бушевало в груди, готовясь выпрыгнуть наружу. Кончики губ невольно приподнялись, и я выдохнула почти что с облегчением.       — Я даже могу сказать, что люблю тебя, хм, — он посмотрел на меня серьезно. Я бы даже подумала, что это очередная его шутка, но строгий взгляд и нахмуренные брови дали понять, что он говорит на полном серьезе. — Это будет мешать, ты понимаешь, да… Мне ничего не остается, кроме как… — он замолчал, не решаясь произнести вслух, — убить… тебя…       — Что? — я резко подняла на него взгляд, полный удивления.       Мои глаза округлились, когда я увидела бомбы, прикрепленные к моей одежде. Они были повсюду, словно он хотел точно знать, что я умру наверняка. Я ничего не успела бы сделать. Совершенно ничего.       Я отлетела на большое расстояние, так и не успев ничего понять. Перед глазами плыло, был сплошной белый цвет. Оглушающий звон в ушах.       Ударившись о землю спиной, я по инерции прочертила ею дорожку, продавливая почву и приминая колосья. Изо рта брызнула кровь. Кажется, боли уже не было.       Не знаю, сколько я еще катилась, но для меня это было целой вечностью. Захлебываясь кровью, я сильно закашляла. Глаза было почти невозможно открыть. Силы стремительно покидали мое лежащее и истекающее кровью тело. Мягкие колоски трепетали под дуновениями ветра, мягко касаясь кожи. Солнце нещадно палило, однако почва была сырой и холодной. Еле подняв руку, нащупала нежный колосок, так и не открывая глаз. Готовая уже почти улыбнуться я вдруг почувствовала настойчивое поднятие моего обмякшего тела. Приподняв меня на руках за плечи, он невесомо коснулся моих губ своими. В последний раз на прощанье.       — Теперь меня ничто не будет связывать с тобой, хм, — знакомый голос, который так полюбился мне.       Но, что самое удивительное, я не помнила его образа. Кажется, пшеница могла напомнить мне о его красивых мягких волосах, солнце напоминало о его лучезарной улыбке, а небо — о бездонных глазах. Еле сжав в руке колосок, я с трудом открыла глаза в надежде запечатлеть этот момент навсегда в моей памяти. Но ничего, кроме ослепительного солнца, я не смогла разглядеть.       На щеках почувствовались капли дождя. Капля за каплей, они теплыми и влажными следами оставляли дорожку на щеках, скатываясь на землю. Однако дождя нигде больше я не чувствовала. «Слезы» — поняла я. Слезы огорчения? Я приняла все как должное. Или слезы отчаяния? Но я не жалела себя. Я не могла понять в тот момент, почему я плачу.       Прохрипев что-то невнятное, я потеряла счет времени и понимание происходящего. Глаза были приоткрыты, и я могла видеть удаляющийся силуэт. Сзади я чувствовала леденящее дыхание Смерти — я была почти в Ее объятиях. Однако Она не могла забрать меня: я не теряла сознание, а была в чувствах. В предсмертных муках я страдала, потому что не могла спокойно умереть. «Почему не добил меня?» — я все там же лежала, не двигаясь, и спустя день. Тело ломило от изнеможения, это была пытка для меня. Не знаю, почему, но я всем сердцем надеялась, что он придет за мной, заберет… и я более не буду испытывать этот ад.       Все же начался дождь. Сначала была маленькая морось, но затем она переросла в бушующий ливень. Я замерзала, но все еще была в чувствах. Это было ужасно. Тело застыло.       Но вскоре на смену пришло тепло. Сначала мягкое, нежное, но со временем оно больше походило на раскаленную массу, разлитую по телу. Еще одно мученье, казалось, я не переживу.       Но вместе с ним я чувствовала, как возвращаются мои силы, как крепчают кости, поломанные от падения. Тело приобрело ярко-красный оттенок и больше походило на лавовое образование, температура зашкаливала. Одежда была сожжена, от нее не осталось даже пепла. Боль разлилась по телу, но я не могла выдавить ничего, кроме хриплого стона.       Через несколько часов непрерывного мучения я обессиленно упала на мокрое от дождя поле. От тела все еще исходил густой пар, но я уже чувствовала пронизывающий ветер и холод. Невзирая ни на что, я, закутавшись в колосья, заснула прямо под дождем.