I'm sozzled now

Когда-то ты сказала, что готова быть моей, да? Когда-то моя постель приняла твое тело, ну, там еще было и мое, что не столь важно для нашей истории. Твои черные волосы разметались тогда по постели, твои стоны немного заглушали мои и что-то из ненавистного нам синтипопа. И был запах, такой же, как стоит сейчас. Табак, твои красные Malboro, бренди. 36 процентов крепости и счастья в аромате, мой наркотик. Как и ты, и твои груди, и стоны, и дыхание. Ты слышала свое дыхание? Поверь, это то, за что можно продать душу. Но меня отнесло немного не туда, и мы обе это сейчас понимаем. И ситуация не из лучших для воспоминаний. Потому что ты не куришь. У тебя были проблемы с табаком и не только, и ты не куришь. Помимо таких жутких.. Истерик или ссор, я не знаю, как это назвать. А я не пью бренди Napoleon, потому что достать его немного труднее, чем кажется такому алкашу, как я. - Ты могла ошибаться тогда. - Начинает кто-то из нас двоих. Я пьяна уже настолько, что не улавливаю, кто. - Ты встретила меня в гребанном пабе, почему ты не поняла сразу, что связываться с девушкой, которая хлестает бренди из горла - не лучшая затея? Говорю я, это да. И валюсь в кожаное кресло, глазами скольжу по комнате, наблюдаю за ней, темноволосой девушкой. Или таки огоньком сигареты? Скорее, последнее. - Я надеялась, что ты забудешь об алкоголе и той, но что я сделала не так? Ты вновь в стельку, глупая. Я слышу гребанную злость, и сама давлю свою, ведь ответ уже дан словами выше. И да, я все еще глупа, заебанная жизнью и игрищами пьяница. По мне плачет тюрьма, могила и ад, но почему-то я сижу в кожаном кресле, смотрю в глаза, вру, на тлеющую сигарету, и обсуждаю собственную облапошенность и собственные ошибки. Почему-то представляю, как ты стонешь, о чем незамедлительно сообщаю. Огонек сигареты заинтересованно дергается, и меня это смешит. Глаза -- зеркало души? В данном случае их заменяет сигарета, такой маленький проводник между далекими мирами. Ты заявилась через четыре месяца, сообщила, что отследила из бара, и наивно полагаешь, что меня это в принципе волнует. Хотя, да, ты права, умная темноволосая ты. Меня волнует эта игра в мое псевдоизлечение. Как ты тысячный раз бросаешь курить, но у тебя не выходит, потому что пачка красного тянет тебя больше здоровья и без того похеренных легких. Цветочно-алкогольная композиция раскрывается на кончике языка, и я смеюсь. Ты приходишь раз в четыре месяца, раз в четыре месяца моя коллекция алкоголя уменьшается на одну бутылку бренди, а в твоих руках пропадает еще одна пачка. Неловко получается, потому что потом все повторяется. - Глупая... Правильно, ты умная. И ты снова пришла сюда, и снова уйдешь с утра под мои пошлые шуточки с отходняка, и так будет повторя-я-а-ться, пока мы все не сдохнем... Огонек утвердительно кивает, а потом приближается, и я выхватываю его из твоего рта. Ненавижу. Затяжка, и дым обжигает все, я закашливаюсь. Мерзость, и я никогда не пойму, как ты это куришь. Примерно так же у тебя обстоят отношения с моим дешевым бренди из duty free, на который я практически молюсь. - Останься. Говорим хором, обе, я привстаю и ты садишься. Я где-то на твоих коленях, глупая и рыжеволосая, а ты смотришь на меня, умная и темноволосая, и я не понимаю, где твои глаза, ведь привыкла ориентироваться на сигарету. А ты ловко выхватываешь бутылку и делаешь глоток. А потом киваешь. - Дешевое пойло. - Фыркаешь. - Получше того пива, которое стоит в полуметре от тебя, детка. - Улыбаюсь. Кивок не заметили, думаешь ты, но здесь ошибка. Ты согласилась на общее предложение остаться, а это радует. Глупая пьяная я на умной трезвой тебе, и мне хорошо, как сто лет назад, после бара, когда все было практически точно так же. А потом бы обычно засыпаем, и на утро я долго выпрашиваю, трахнулись ли мы, хотя прекрасно знаю ответ.