Треног 2

Когда Федя был маленький, и было это, само собой, еще до семичасовой войны, он любил смотреть фантастические фильмы. Особенно ему нравились фильмы, в которых людям приходилось сталкиваться с пришельцами, монстрами из космоса и разнообразными представителями внеземных цивилизаций. С восторгом и замиранием сердца смотрел он, как какие-нибудь страшилища крушили космические корабли, буйствовали на Земле и пугали до усрачки людей. Особо страшных фильмов смотреть Феде родители не позволяли, охраняя его психику от излишних потрясений, но кто ж знал, что настоящее потрясение для Фединой психики, равно как и для психики остальных семи миллиардов человек еще впереди и придет именно оттуда, из далекого космоса. А может и не из космоса, а из каких-то параллельных миров. Все случилось слишком быстро и внезапно. Никто не успел разобраться и понять, что происходит, а когда все произошло, то было уже слишком поздно. Когда Федор, прихрамывая, выбрался на свет из полуразрушенного здания вокзала, в котором он с трудом пережил последние и самые страшные сутки в его жизни, радости он не испытал. Собственно, чему радоваться, когда поселок, в котором он прожил всю свою сознательную жизнь, был либо сожжен, либо заражен хэдкрабами, а прямо перед ним, издавая протяжные и, прямо скажем, малоприятные звуки, переминался с одной ноги на третью огромный треножник. Вероятно, то, что произошло в подвале вокзала, каким-то образом привлекло внимание солдат Альянса, хотя Федору это было безразлично. Сейчас, он стоял прямо перед треногим чудовищем, держа в руках Тренога – сломанную турель, которая не единожды спасла ему жизнь, и ломал голову, что делать. - От, блин… - только и смог вымолвить Федор, медленно положив турель на землю. - Уууугррррр - ответил ему страйдер, наводя прицел на него. Федя среагировал первым, сделав то, чего противник совсем не ожидал. Он не стал убегать, прятаться или молить о пощаде. Прихрамывая, Федор побежал на встречу, готовясь сделать то, чего он не делал уже много лет. В те далекие годы, когда Федя учился в школе, он всегда с удовольствием ходил на физкультуру. Нет, он не был самым быстрым или сильным в классе и с трудом тянул на четыре, сдавая нормативы. Но было кое-что, что притягивало его как магнит и одновременно пугало. Высота. Спортивный зал, в котором проходили занятия, был высотой этажа в три. Зачем это было сделано, никто не знал, однако высота эта была вполне достаточна для того, чтобы в полной мере ощутить ее страх и ярко представить себе, что случится, если с нее упасть. Попасть наверх можно было лишь одним путем: подняться по одному из толстых канатов, которые свисали до самого пола. Не так уж это и просто, вцепившись руками и ногами в болтающийся канат, ползти метр за метром вверх, однако Федя делал это еженедельно, а бывало и ежедневно. Постепенно, он научился делать это легко и непринужденно, быстро взлетая по канату под самый потолок, для того чтобы провести там несколько восхитительных секунд наедине со страхом высоты, смешанным с радостью от осознания того, что на этот раз, он забрался, как ему казалось, еще быстрее и ловчее. Добежать до страйдера оказалось не сложно, расстояние было совсем небольшое, а Федина нога почти перестала болеть. Не сложно, оказалось, увернуться от конечности страйдера, которую тот неуклюже занес, надеясь, то ли пнуть, то ли раздавить его. Не сложно было хорошенько разогнаться и прыгнуть изо-всех сил, благо под брюхом треножника была слепая зона для него, и стрелять себе под ноги он не мог. Неприятный сюрприз поджидал Федора, когда тот с разбегу вцепился в его ногу и попытался карабкаться наверх. Нога страйдера была неимоверно мерзопакостна на ощупь. Федя ощущал это сквозь плотные перчатки, которые все еще были на нем, как и вся остальная униформа штурмовика Альянса. А хуже всего было то, что приходилась прикасаться к ней щекой. Существо неземного происхождения не только выглядело странно и отталкивающе, но и, как выяснялось, было не менее отвратительным тактильно. Подавив рвотный рефлекс, Федор заработал руками и ногами, понемногу поднимаясь выше. О том, что там его ждало еще более отвратительное пузо этого трехногого уродца, Федор заставил себя не думать. Страйдер тоже не бездействовал. Поняв, что его жертва, мало того, что увернулась от пинка, так еще и вцепилась в него и карабкается вверх, он начал крутиться на месте и, подвывая, трясти ногой. Однако, к тому времени Федор уже поднялся достаточно высоко. Представляя, что он снова в школе, в своем любимом и огромном спортивном зале и забирается по поскрипывающему канату под потолок, Федор стиснул зубы и преодолел последний метр до того места, где мерзкая на ощупь нога, присоединялась к не менее мерзкому визуально брюху. Что делать дальше он представлял примерно. Убегая из подвала разрушенного вокзала с Треногом в руках, он не поленился и обшарил карманы мертвого штурмовика. Две гранаты и все. Ничего более. Ни патронов, ни пищи, ни даже воды. Вцепившись в вертящегося и завывающего страйдера, Федор подумал, что, пожалуй, граната, это лучше, чем пища и даже вода. Конечно, не плохо было бы перекусить, глядя на открывающиеся с высоты виды, или, скажем, выпить, но мерзкая тварь, на которой он сидел, аппетита не прибавляла, а, кроме того, теперь он знал, что предпринять. Рискуя полететь вниз, Федор отпустил одну руку и вытащил из кармана гранату. Она удобно лежала в руке и, казалось, так и просила «Брось меня!», но у Феди были другие виды на нее. Подтянувшись повыше, скривившись от омерзения, он с размаху сунул ее в то место, где нога страйдера соединялась с телом. Что-то хрустнуло и булькнуло одновременно, и Федя, еле сдерживая рвоту, ослабил хватку, а второй рукой выдернул чеку из гранаты. Спуск вниз много времени не занял, однако, когда он был уже почти внизу, страйдер, уже понявший, что что-то пошло совсем не так, дернул ногой особенно сильно, отправив Федора в полет в направлении руин того самого вокзала, в котором вся эта история и началась. Летел Федя долго. По крайней мере, так ему показалось. Приземлившись на спину в груду обломков и щебня, перед тем как потерять сознание, он увидел, как взорвалась граната под брюхом у страйдера, как полетела в сторону, извиваясь в воздухе, оторванная конечность, а из его живота полилась струей какая-то черная жижа. Затем Федора все-таки вытошнило, и только после этого он отключился с чувством выполненного долга. Как подумалось Феде, это был примерно 95-ый год. Летом того года он жил в деревне у бабушки. Нельзя сказать, что ему там было очень весело, но и грустить тоже не приходилось. Да и разве может быть грустно шестилетнему мальчишке в месте, где столько всего нового и необычного. Вот и сейчас он шел в одиночестве по тропинке по направлению к речке, в которой часто купался. Разумеется, купался не один, а под присмотром взрослых, но это же был сон. Поэтому он совершенно один бодро вышагивал и напевал себе под нос какую-то веселую детскую песенку. Казалось, что опасаться было совсем нечего: ярко светит солнце, ласково дует легкий теплый ветер, а впереди ждет прохладная, полная бликов яркого летнего солнца и сверкающих брызг, вода реки. Но кое-что насторожило Федю. Гудение. Оно понемногу нарастало и становилось громче. «Мухи!» с ужасом подумал он. Он прекрасно помнил, как кричал, плакал и размахивал руками, когда прилетали отвратительные и огромные оводы или слепни, которые кружили и пытались покусать бедного Федю. Взрослые, смеясь, отгоняли настырных насекомых, но Феде было не до смеха. Это было тяжелое испытание для его детской психики. Гудение становилось все громче. И, когда меленький Федя закричал во все горло, увидев рой огромных мух, вылетевших из кустов прямо на него, большой Федор очнулся и заорал во все горло, увидев, что прямо над ним висит гигантская муха с пропеллером в заднице, плавниками вместо лап, крупнокалиберным пулеметом в морде и здоровенными сетчатыми глазами по бокам. Зрелище было не для слабонервных. То, что это не сон Федор понял сразу. Во сне были оводы и слепни. А в реальности вот это страшило, а еще шум. Он был от этой твари, точнее от ее пропеллера. Издав громкий, скрежещущий и крайне неприятный звук, мухолет, как его тут же окрестил Федор, отлетел в сторону и он увидел, как провода, натянутые между высоковольтными мачтами, начали колыхаться и буквально притягиваться к лопастям мухолета. «Прилетел мстить за своего павшего трехногого товарища», - подумал Федор, перед тем как вскочить и побежать изо всех сил в ближайшее укрытие. Развалин вокруг было предостаточно, но разве это спасение? Забиться в щель и ждать пока эта тварь не вызовет подкрепление, либо сама обрушит все к чертям и похоронит под обломками? - Твою-то мать! Где моя мухобойка?! - заорал Федя в отчаянии. В тот же момент мухолет еще раз заскрежетал, резко развернулся и открыл огонь. Федя вжался в землю, плюхнувшись за обломками кирпичной стены. «Вот это уже точно конец…» - решил он. Как ни странно, эта мысль вызвала в нем возмущение, которое постепенно переросло в ярость. «Какого черта, я прошел через все это! Тазом хэдкраба ловил! Страйдера порвал! И все ради того, чтобы вот так вот сдохнуть?» Дальше Федя сдерживать себя уже не мог. Слишком многое довелось ему пережить за последние часы. И его, обычно спокойного и флегматичного ярость поглотила полностью. - Ну, лети сюда! - кричал он, вскочив и размахивая руками, - Да я, таким как ты, в детстве соломинку в жопу втыкал, веревку привязывал и запускал! Мухолет, между тем, грациозно развернулся и полетел в сторону Федора, который полностью уже потеряв контроль надо собой, продолжать выкрикивать оскорбления в адрес летательного аппарата и всех его ближайших родственников. Не отдавая отчет себе в своих действиях, Федор выхватил гранату, выдернул чеку и швырнул ее в сторону мухолета, продолжая покрывать его всевозможными проклятиями и, ни капли не надеясь, причинить этим хоть малейший вред ему. Однако ж то, что произошло дальше, заставило Федора смотреть, замерев и разинув рот от удивления. Граната, очертив дугу в небе своей сверкающей красной лампочкой, и не долетев до мухолета нескольких метров, бодро взорвалась в небе, аккурат около высоковольтной линии, разорвав провода, которые тут же веселой гурьбой устремились к лопастям летающей твари. Мухолет в очередной раз издал отвратительный скрежещущий звук, но в этот раз Федору послышались в нем нотки удивления. А может и ярости. А может, он вообще ничего не думал и не чувствовал, а лишь выполнял приказ уничтожить настырного человечишку, осмелившегося противостоять могущественному Альянсу. В любом случае, мухолет пытался довести начатое до конца, но это оказалось не так просто. Без былой грациозности он начал было разворачиваться, но намотавшиеся провода заклинили винт окончательно и его просто разорвало на части. Издав протяжный скрежещущий вой и перевернувшись несколько раз в воздухе, летающая тварь рухнула на землю, где благополучно взорвалась и развалилась на несколько частей. Федор захлопнул рот. Рукой. Придя в себя после увиденного, первым желанием Федора было бежать. Бежать долго и не оглядываясь. То, что с ним произошло, было настолько неестественно и дико для него, человека, который в своей жизни никого, в общем-то, не обидел, и уж тем более, не убивал (разумеется, разные насекомые и крыса, убитая разводным ключом – не в счет), что он дрожащими руками схватил Тренога и посеменил в первую попавшуюся сторону. Затем разум все-таки возобладал над бурлящими чувствами и Федор задумался: а куда ему, собственно, бежать? Кругом километры пустошей, где можно наткнуться лишь на блок-посты Альянса, а то и на что похуже. Он слышал много рассказов, про брошенные поселки и даже города, по которым бродили лишь завывающие мертвецы, да стаями ползали самые разнообразные хэдкрабы. Однажды, двое ребят из его поселка решили бежать. Нельзя сказать, что им очень плохо жилось. То есть жилось всем при Альянсе одинаково плохо, но этим двоим явно хотелось приключений на свои задницы. И они их получили. Один из них точно. Федор помнил, как он, кажется, его звали Вадик, сам вернулся назад. Один. Он волочил ногу, безумно вращал глазами и выкрикивал что-то невнятное, брызгая слюнями. Удивительно, что он вообще нашел дорогу назад, ибо с тех пор, он почти не показывался из дома, а если и выходил на улицу, то ничего внятного сообщить был не в состоянии. Только бормотал что-то и пучил левый глаз. Вадик-Пучеглазик, так его с тех пор и звали. Перспектива стать вторым Вадиком Федора никак не устраивала. И он подумал, что сходить и посмотреть на свой поселок не такая уж и плохая мысль. Если он будет аккуратен, то вполне может избежать встречи с хэдкрабами. Да и сколько их туда забросили, штук сто, двести? Народу в поселке жило много больше, и как бы не было отвратительно об этом думать, но за это время каждый желтопузый засранец мог найти себе жертву. А от ходячих увернуться было гораздо проще. К тому же были у Федора более прозаичные причины вернуться домой: очень хотелось есть. У него раскатисто заурчало в животе, когда он вспомнил про несколько банок с тушенкой, припасенных под кроватью. «Решено» - подумал он. «Пойду гляну, что там к чему, а потом…». А вот что потом он не знал. Вполне возможно, придется сделать нечто похожее на то, что пытался сделать Вадик-Пучеглазик в свое время. Когда Федор подошел к поселку, ему открылась картина совершенно удручающая. Брошенные и сожженные дома, дым, бардак и запустение. Тел не было видно. То ли их уже убрали, то ли … Об этом думать не хотелось. Федор пожалел, что не взял шлем у мертвого штурмовика, сейчас он бы мог пригодиться. С другой стороны, кто этих хэдкрабов разберет, может им любой головной убор не помеха. Он вспомнил рассказ Василия, его соседа, как тот однажды зимой, еще в самом начале оккупации, шел домой с рыбалки, и внезапно что-то ударило его по голове. Василий был в огромной ушанке, сшитой из неведомого науке зверя поливинилхлорида, и к тому же пьян, поэтому, подумав, что это балуется местная гопота, лишь обернулся, потряс удочкой и проорал в никуда «Эгеге! Вот я вам щас!» и пошел дальше. Придя домой, он забросил привычным движением шапку на полку и пошел спать. Утром он был сильно озадачен: на шапке, плотно впившись в нее лапками и зубами, сидело странное существо. Только потом он узнал, что эта тварь называется хэдкраб и что спастись от него крайне трудно, ибо бросок его стремителен, а последствия попадания на голову – катастрофические. В итоге, существо было забито кочергой, а шапка отныне вешалась на почетное место посреди комнаты и вообще, крайне уважалась и береглась Василием. «Эх, не спасла тебя шапка вчера» - подумал Федор и, стараясь издавать как можно меньше шума, двинулся к своему дому. Он пытался не думать о том, что, придя на место, он может увидеть лишь обгорелый остов дома, а то и вообще воронку от снаряда, заряженного пузатыми засранцами. Никаких особых воспоминаний связанных с этим домом у него не было, и, откровенно говоря, жил он там без всяких законных на то оснований. Но, согласитесь, сожженный дом, это в принципе неприятное зрелище, а уж если это тот дом, где вы живете, то во сто крат неприятнее. Когда Федор увидел, что дом на месте, он даже улыбнулся. Как здорово, сейчас он зайдет, запрет все двери и окна, ляжет на свой любимый вонючий матрас и предастся поеданию тушенки из жестяной банки. Он настолько погрузился в свои мечты, что не придал значения тому, что стоило бы заметить: дома рядом были буквально сровнены с землей, а территория вокруг Фединого дома блистала чистотой и порядком, что контрастировало с царившим вокруг бедламом. Подойдя к входной двери, Федор с удивлением обнаружил, что не может войти. На двери висел и ухмылялся ему щелью для ключа огромный амбарный замок. Только тут Федор расстался с мечтами и вернулся к реальности, которая его не только напугала, но и просто потрясла: около его дома было видно множество следов от шин броневиков Альянса, а к дому протянуты какие-то толстенные кабели. Они были явно под напряжением, так как из дома слышалось мерное гудение, окончательно разбившее Федины мечты о матрасе и тушенке. «Пойду в обход» - подумал Федор и двинулся к задней части дома. После семичасовой войны Федя с родителями переехал в крупный город, который стал впоследствии гордо именоваться Сити 17. Когда началась заварушка, Федины родители почему-то решили, что в городе больше шансов спастись. И, хотя, Федя утверждал обратное, ибо (ну как этого можно не знать!) во всех фильмах про вторжение пришельцев, они всегда сразу уничтожают крупные города и столицы, маленького Федю никто не послушал. Как ни странно, логика родителей оказалась верной: в Сити 17 им удалось найти приличное жилье, а отец даже устроился на работу. Он был неплохим специалистом в электронике и электрике и по сей день работал на Альянс, устанавливая и поддерживая в рабочем состоянии системы защиты и контроля. А вот у Феди жизнь на новом месте не сложилась. В итоге, когда ему стукнуло двадцать, он собрал вещи и тихо и незаметно исчез. Получить разрешение на выезд из Сити 17 (равно, как и на въезд) было крайне не просто, но Федор сумел проникнуть на вокзал и забраться в товарный поезд. Не далее чем здесь Федина история должна была закончиться, ибо на всех въездах и выездах из города стояли силовые поля, которые не пропускали никого и ничего без соответствующего разрешения на то новых властей, и бедного Федю должно было попросту размазать по стенкам вагона. Но, на его счастье, в тот день в этом же секторе дежурил его отец, который, устанавливая обновление, что-то напутал и силовое поле отключилось на несколько минут, которых хватило ничего не подозревающему Феде, чтобы проскочить за пределы Сити 17. На первой же остановке он вышел и отправился в свой родной поселок, благо идти было недалеко. Когда он пришел, то с удивлением обнаружил, что дом, в котором он провел счастливое детство, уже не существует. Впрочем, свободных домов хватало: население поселка уменьшилось серьезно. Вообще было чудо, что поселок не оказался заброшен или заселен шатающимися туда-сюда трупами. Вероятно бывший цементный завод, в котором наблюдалось повышенное скопление сил Альянса, был тому объяснением. Так или иначе, Федя заселился в большой двухэтажный дом с печью и кое-какой домашней утварью. И кто ж знал, что именно в этом доме в итоге поселится такая мерзость… Федор подошел к черному входу в свое жилище. Какое-то нехорошее предчувствие остановило его от того, чтобы сходу открыть секретный замок и войти внутрь. С другой стороны, стоять и тупить перед дверью, тоже смысла не имело. Федор сделал глубокий вдох, нажал на кнопку на замке и, подумав «Лишь бы тушенка была на месте», вошел внутрь. Когда его глаза привыкли к полумраку, царящему внутри, мысли о тушенке моментально улетучились, Треног выпал из рук, а челюсть отвалилась в очередной раз. Не было больше ни комнат, ни этажей. Дом представлял из себя пустую коробку с заколоченными окнами. Впрочем, не совсем пустую. В углу стояла, а может и висела на стене, совершенно непонятная огромная металлическая конструкция, похожая на саркофаг, рядом с которой расположился пульт управления Альянса. Пульт весело мигал кнопками и огоньками, а конструкция мерно гудела и подавляла одним своим видом. Видимо, ради нее были выломаны перекрытия в доме, и именно к ней шел толстый силовой кабель. - Опу-мать… - только и смог вымолвить Федор. А потом совершенно непроизвольно опять начал заводиться. За последние несколько часов характер его существенно подпортился. В глубине души он чувствовал, что буря эмоций может сыграть с ним плохую шутку, но поделать ничего не мог. Согласитесь, поводов для ярости у Федора было предостаточно. Главным, пожалуй, стала разбившаяся мечта о тушенке. Ясно, как в кино он видел, как возьмет острый нож и с размаху воткнет его в верхушку маслянисто-блестящей жестяной банки, как, покачивая его вперед-назад, откроет и отогнет крышку и взору его предстанет волокнистое, ароматное, плавающее в золотистом жирке мясо. Он представлял, как он погрузит в него любимую трезубую вилку, подцепив большущий кусок мяса (с жирком!), вдыхая его чуть терпкий запах, поднесет ко рту и… - Аааа! - заорал Федор, - Сволочи! Домик сломали! Схватив валявшийся под ногами здоровый топор с деревянной ручкой, он бросился внутрь и со всего размаха опустил его на кабель. То, что он сделал не дело, Федор понял сразу, как только перерубленный за раз провод, забился в конвульсиях, треща и разбрасывая искры, а весь дом наполнился воем сигнализации и мерцанием красных бликов, не предвещающих ничего хорошего. Федор попятился назад, размышляя о том, что неплохо было бы бежать отсюда сломя голову, когда с металлическим саркофагом начали происходить какие-то трансформации. Будто в замедленной съемке, Федор видел, как один за другим с лязгом поднимаются металлические листы, скрывающие нечто, находящееся внутри. И как только последний лист исчез, Нечто появилось на свет… «Бежать, Бежать!» - пронеслось в голове, но было поздно. Огромная, отвратительная туша выплыла из чрева металлической гробницы. Туша была похожа на какой-то плохо надутый и дряблый воздушный шар невнятного серо-зеленого цвета и продолговатой формы. На морде у нее была прикреплена круглая металлическая пластина с то ли лампочками, то ли камерами, Федор толком не успел рассмотреть, зато совершенно ясно почувствовал, что не может двинуться с места. Мерзкая тварь полностью парализовала его. «Влип» - все, что успел подумать Федор, как раздутый недочервяк дернулся вперед и Федора с размаху припечатало к стене, рядом с болтающимся искрящим обрубком кабеля. И хотя, удар был весьма силен и в глазах его слегка потемнело, Федор увидел, что не один он нарушает законы гравитации: вокруг него летает и кружится целая стая разнообразных предметов. Федор издал протяжный стон, когда увидел, пролетающую мимо вожделенную банку тушенки. Вот она, поблескивая лоснящимися боками, стоит только протянуть руку и она твоя. Но руку Федор протянуть не мог. А вот протянуть ноги в свете происходящих событий казалось вполне реальным. Тварь между тем не унималась, подлетев ближе, она сделала то, отчего у Феди надолго пропал аппетит: вывалила что-то вроде склизкого, вяловисящего хобота, двинув его в направлении Фединой головы. «Да лучше б меня зомби порвали или мухолет застрелил, чем так сдохнуть» - в панике думал Федор, но поделать ничего не мог. И когда мерзкий отросток коснулся его головы, как бы примериваясь, куда нанести удар, Федор уже знал, что он должен делать. «Вот черт, наверно я сейчас сдохну!» - стонал он про себя, пытаясь стянуть перчатку с левой руки и готовясь к жуткой боли. В детстве Федя был любопытным мальчиком. Настолько любопытным, что пару раз это чуть не стоило ему жизни. Однажды, он нашел маленькую лампочку на 12 вольт. Решив проверить ее работоспособность, Федя тут же припаял к ней два проводка и в ожидании чуда сунул в розетку. Чудо произошло: Федя остался жив, но отец прочитал ему длинную лекцию, сопровождавшуюся оплеухами и подзатыльниками о вреде и пользе электричества и о том, как долго и счастливо жить с ним под одной крышей. Федя урок усвоил и больше с электричеством не шутил. И вот, сейчас ему предстояло сделать то, за что отец бы ему точно всыпал незабываемых люлей. Снять перчатку одной рукой было затеей невыполнимой. Понимая, что если он ничего не предпримет, жить ему осталось считанные секунды, Федор, заорав и выпучив от нечеловеческих усилий глаза, подтянул руку ко рту и вцепился зубами в перчатку. Вкус у нее был так себе… И в тот момент, когда мерзкий хобот прилип к его затылку и начал давить на череп, пробуя его на прочность, Федор, стиснув перчатку зубами и обливаясь потом, выдернул из нее руку и схватил искрящийся конец кабеля. В новом мире, жившем под покровительством Альянса, были запрещены все алкогольные напитки и галлюциногенные вещества. Это официально. Разумеется, подпольно можно было прибрести все что угодно, вот только Федор всем этим не очень интересовался. Лишь однажды, вернувшись в поселок из Сити 17, он от безделья на новом месте решил попробовать что-нибудь употребить. Шустрый и пронырливый знакомый Николай, организовал ему пару косяков с отличным, забористым ганджубасом и литровую бутылку неразбавленного самогона. Разве ж он мог подумать, что Федор никогда не пробовал ни первого, ни второго и совершенно ничего не знал о дозах и последствиях? Федор употребил все за один час. Однако даже то, что он видел и чувствовал в тот момент, не сравнится с тем, что ему довелось познать, схватив оголенный кабель. И хотя длилось это не более нескольких секунд, Феде они показалась целой вечностью. Но, как мы знаем, ничто не длится вечно, и в какой-то момент он, находясь на грани сознания почувствовал, что уже лежит на полу и ничто его более не удерживает. Из последних сил подняв глаза, он увидел, что мерзкая тварь, с болтающимся опаленным отростком, бешено вертится в воздухе, разбрызгивая какую-то жидкость и затягивая в свой водоворот все больше окружающих предметов. Какие-то обломки мебели, доски, стропила, шифер, все притягивалось и начинало вертеться в безумной пляске. Издав душераздирающий вой, гадина пробила остатки крыши и, продолжая вертеться и истекать жижей, вывалилась на улицу. «Умирать полетела» - последнее, что пронеслось в голове Федора, перед тем как отключиться в очередной раз. Пробуждение для Федора оказалось не только болезненным, но и неожиданным. Давно, когда он еще жил в Сити 17, он загремел в камеру ГО, когда вместе с одним малознакомым ему типом занимались тем, что били бутылки в темном переулке. Не то чтобы это было очень интересным занятием, но за неимением другого, развлекались, как могли. Когда появился патруль ГО, Федя швырнул банку от воды «из личного запаса доктора Брина» точно в плакат на стене, на котором был изображен тот самый доктор Брин. Жестяная банка, весело звякнув, отскочила от плаката, сделала несколько прыжков по асфальту и подкатилась аккурат к ногам подошедшего патруля. Один из солдат достал свою электрошоковую дубинку, а второй произнес: - Подними эту банку! Федя замер в ужасе. Он прекрасно знал, что патрулям лучше не попадаться в руки. Особенно, если ты кидаешься банками и бутылками. Особенно, если в портрет самого доктора Брина. - Подними и положи в мусорку! - еще жестче повторил ГО-шник. Оглянувшись, Федя увидел, что он остался один. Тот тип, который его, собственно, и подбил на это занятие, просто исчез и, похоже, теперь Феде светит одному за все отвечать. - Нет - ответил он. - Что ты сказал?! - взревел солдат, доставая дубинку. - Я хотел сказать, - затараторил Федя - что эта банка мне нужна, я ее приобрел, и пока пил из нее, она мне как родная стала, а то, что она выпала – лишь недора.. ой! «Ой!» Федя сказал, потому что ему прилетело дубинкой по голове. А потом по спине. А потом еще по разным местам. А потом он провел в камере несколько часов. Лишь связи отца помогли остаться ему в живых и со всеми органами на месте. «Как родная она мне!..» - промурмулил Федор, приходя в себя. Свет резал глаза, а тело сводили судороги. То, что он лежит в камере, он понял сразу, а вот то, что не из-за банки с водой из личного запаса доктора Брина, до него дошло лишь пару минут спустя. Да, черт возьми, совсем не из-за банки. Тут кое-что посерьезнее. Федор застонал от боли и осознания того, что его поймали. Разумеется, этим все и должно было рано или поздно закончиться. Он же, в конце концов, не Рэмбо (откровенно говоря, Федор не помнил, кто это такой, но знал, что этот человек был очень сильный и смелый, хоть и маленького роста), и уж тем более не тот мифический ученый с гвоздодером, в существование которого Федор совсем не верил. Он всего лишь простой парень из поселка, чудом уничтоживший кучку зомби, турель, двух штурмовиков, страйдер, мухолет и еще одну мерзкую тварь, название которой он даже не знал. Пересчитав свои достижения в уничтожении инвентаря и техники оккупантов, Федор совсем приуныл. За такое по голове не погладят. Камера была небольшая, метра три в длину и два в ширину. Все что в ней было, это металлическая койка с грязным матрасом, да давно не чищенный унитаз. Ну и сам Федор, разумеется, одетый, почему-то, до сих пор в снаряжение штурмовика и лежащий на этой самой койке. С одной стороны стена отсутствовала. Ее заменяла решетка с дверью, сквозь которую был виден угрюмый и безрадостный коридор, стены которого были выкрашены в бордовый цвет. Стояла полнейшая тишина. Из пучин безрадостных размышлений и дум его вытащил странный звук. Тихое шебуршание настойчиво доносилось с противоположной стороны камеры. Морщась и кряхтя от боли во всем теле, Федор стал подниматься на койке, слушая как она скрипит, нарушая полнейшую тишину в этом, похожем на склеп, месте. Затем он слез и опустился на колени и стал искать источник странного звука. Вот и он. Маленькое отверстие в стене почти у самого пола. Встав на четвереньки, Федор заглянул в него. Оттуда на него смотрел глаз. Федор слишком устал и плохо себя чувствовал для того, чтобы проявлять какие-то бурные эмоции по поводу смотрящего на него глаза, поэтому просто устало спросил: - Ты кто? - А ты кто? - ответил глаз. - Я – Федор, - ответил он. - Понятно, - сказал глаз и моргнул. Молчание затянулось. - И с каких это пор Альянс сажает сюда своих? - с какой-то издевкой произнес обладатель глаза. - Ты про форму? - отвечал Федор - так это не моя, это так… погонять взял… - Ясненько, - протянул сосед. - Я верну, точно! - постарался уверить его Федор. Он вдруг подумал, что разговаривает с абсолютно незнакомым человеком, который вполне может оказаться стукачом, или кем еще похуже. С той стороны раздался смех. - Не утруждай себя, я такой же пленник, как и ты. Я видел, как тебя закинули сюда. Подумал, что ты один из них, раз в форме. Ты кстати, знаешь, что это за место? Федор только сейчас задумался о том, куда он попал, и идей на этот счет у него не было. - Это Нова Проспект, а этот блок, в котором находимся мы, мой друг, для особо опасных заключенных. Что же ты такого натворил, Федор? Федор устал стоять на четвереньках, тело, после того, как по нему пропустили разряд тока, хрен знает какой мощности, болело в самых разнообразных местах. Поэтому он, так же морщась и кряхтя, повалился на кровать и ответил, благо в тишине голос невидимого собеседника был слышен хорошо: - Я, так, поломал кой-че… Тебя-то, как звать? - Никодим Феоктистович, к Вашим услугам, - бодро ответил сосед. - Очень приятно, - вспомнил, наконец, о правилах этикета Федор, - а Вы здесь за что? Он вдруг перешел на Вы. Возможно, потому что собеседник представился по имени отчеству, да и голос явно принадлежал мужчине несколько старше его самого. - Я, молодой человек, здесь нахожусь совершенно обоснованно и ни в коей мере не умаляю тяжести мною содеянного, - отвечал невидимый собеседник - Вы знаете, что такое FGR-154? Федор покачал головой. Спохватившись, что Никодим Феоктистович может этого не видеть, ответил: - Представления не имею. - Не удивительно. Это, мой юный друг, стандартное питание для модифицированных солдат. Видите ли, - хорошо поставленным голосом начал рассказ Никодим, явно получая удовольствие от возможности поговорить, - Альянс, хоть изо-всех сил и пропагандирует подавление и подчинение всех желаний, эмоций и потребностей индивидуума, с потребностью человека в пище пока сделать ничего не может. Нас призывают отказаться от всех инстинктов, от желания продолжать род, от радости обладания духовными ценностями, но перестать, извините, жрать, нас не заставляют. Как вы думаете, почему? - А? - проснулся Федор. Ровный голос Никодима Феоктистовича просто магическим образом убаюкивал и вгонял в сон. - А я отвечу, - продолжал он - я думаю, потому что сами пришельцы едят, и любят это дело, а вот все прочие наши ценности для них чужды, поэтому они стремятся их уничтожить. Впрочем, я немного отвлекся. - Ничего себе, немного, - подумал Федор, борясь со сном, - всего лишь спросил, почему он здесь. - Так вот, молодой человек, - продолжил Никодим, - у меня еще до войны было свое дело, от батюшки досталось. Занимался я поставками детского питания. Да-да, не смейтесь, «Агуши» разные, «Фруто-Няни», Вы-то такого уже и не помните, вероятно. И вот, когда, скажем так, небеса разверзлись, и пришельцы стали создавать армию модифицированных солдат, выяснилось, что обслуживание этих самых солдат, кроме всего прочего, включает в себя и питание. Да-да, мой юный друг, они тоже, представьте себе, любят покушать. А что самое удивительное, лучше всего их модифицированные организмы усваивают именно детское питание. Вы не поверите, с каким удовольствием они лопают «Агушу» с банановым и яблочным вкусом! А элитные солдаты просто без ума от творожков «Тёма»! В голосе Никодима Феоктистовича слышалась прямо-таки отеческая любовь, то ли к детскому питанию, то ли к его поедателям. - Федор, Вы только подумайте, месяцы экспериментов, и все коту под хвост, не едят ничего кроме детского питания. Можно, конечно, их кормить внутривенно, да и насильно можно, но выяснилось, что показатели при этом сильно падают. Точность стрельбы, выносливость, да и вообще тяга к убийствам и насилию заметно снижаются! Нужные люди нашептали мне об этом и вот тут-то я и вступил в игру. Мои склады были забиты детским питанием, а производство только и ждало, чтобы его запустили. Сам доктор Брин удостоил меня личной встречей! Ну, не совсем личной, я его на экране видел, но обращался он ко мне, клянусь Вам! Он сказал о важности моей миссии и о том, какое доверие мне оказано нашими покровителями и какая ответственность теперь лежит на мне. Увы! Этому-то я не придал должного внимания…. Никодим Феоктистович погрустнел и замолчал. Федору стало немного жаль этого явно образованного и умного человека, и он решил немного поддержать его: - Ну, Вы же их все-таки покормили? - О, да! - воспрял духом Никодим - я работал как вол! Я наладил производство FGR-154! Откровенно говоря, это те же «Агуша» и «Тема», даже упаковки почти те же, но название пришлось сменить. Имидж, знаете ли, страдал. - А как же Вы тут-то очутились? - спросил Федор, который уже расхотел спать и теперь сидел, прислонившись спиной к стене, и кидал маленькие камушки в унитаз. - О, юноша, - чуть не возопил Никодим Феоктистович - каюсь, виновен! Сгубила меня моя алчность! Понадеялся я, что срок хранения продукции указывается с запасом… А вышло, что никакого запаса и в помине нет! И накормил я целый батальон просроченным FGR-154. И что? - заинтересовался Федор. - Что-что! - возмущенно отвечал Никодим - весь батальон с полными штанами дерьма, операция сорвана, сортиры переполнены, повстанцы одерживают верх. Вы же в костюме Федор, должны знать, что если в него навалить кучу, то он деактивируется. - Эмм, не знал… Меня в детстве к горшку приучили - ответил Федор, теряя интерес к беседе и прислушиваясь. Вдалеке нарастал какой-то пока не ясный шум. Длинные коридоры тюрьмы искажали звук, размазывая его многократным эхом, но Федору показалось, что он слышит самую настоящую стрельбу. За последнее время звуки выстрелов стали чем-то обыденным для него. Однако здесь, в тюрьме, такая активная пальба казалась неуместной. То, что это она самая, Федор уже не сомневался. Теперь, отчетливо были слышны отдельные выстрели, крики и взрывы гранат. - Подождите! - прервал он словесный поток Никодима, который самозабвенно рассуждал о различных пищевых добавках и их влиянии на модифицированных солдат. Он замолк и прислушался: - Ба-атюшки, да там что-то стряслось! - обеспокоенно произнес он. Не успел он договорить, как в коридор, гремя амуницией и щелкая затворами, вбежали трое штурмовиков. Их форма несколько отличалась от той, что была на Федоре, а на спине была буква “N”, что, видимо, означало их принадлежность к Нова Проспект. - Тише! - прошептал Федор и вжался в промежуток между стеной и матрасом. Что сделал Никодим, Федору видно не было, но, судя по тому, что тот, наконец, замолчал, он тоже прятался как мог в своей тесной камере. Шум нарастал. Штурмовики встали на позиции и приготовились открыть огонь. Что-то приближалось. Федор буквально чувствовал напряжение, повисшее в воздухе. На всякий случай, он повалил койку на бок и укрылся матрасом, оставив лишь щелку для того, чтобы наблюдать за происходящим. А дальше было то, что навсегда изменило Федора, то, что намертво отложилось в его памяти и никакой силой оттуда уже не извлечь. Наверное, у многих из нас есть события в жизни, которые мы любим вспоминать, которые любим рассказывать другим со словами: «Представляешь! А ведь я сам, лично видел/участвовал/присутствовал…», и далее следует восторженное описание того, что с нами происходило. События, которые вызывают улыбку радости на лице и осознание того, что жизнь, в общем-то, прожита не зря. У Федора, до этого момента таких воспоминаний, прямо скажем, не было. И когда, в коридор в пламени взрывов влетели, кувыркаясь, как тряпичные куклы, несколько тел солдат, а те, что стояли на изготовке недалеко от Федора, не успев начать стрелять, были буквально сметены влетевшим, откуда ни возьмись, унитазом, появился ОН. Безумный ученый, Человек и Гвоздодер! С бородкой, в очках и здоровенном защитном костюме. Федор не верил своим глазам! Сколько историй и баек он слышал про НЕГО и не верил ни одной. Но все самые невероятные истории были ничем, по сравнению с ЕГО величием и харизмой наяву. Казалось, сама Длань Господня ведет ЕГО сквозь пламя и вражеские пули. Солдаты совершенно ничего не могли сделать, их пули отскакивали от костюма, гранаты летели мимо, а организованные и слаженные когда-то действия превращались в некое подобие мышиной возни. ОН же нес тотальное уничтожение врага. Федору показалось, что ОН меняет оружие одно за другим, будто из воздуха достает он то дробовик, то импульсную винтовку OSIPR, то еще какое-то совершенно неведомое, светящееся и неуклюжее на вид оружие, которое сметало все со своего пути. Враг повергался ИМ безжалостно и неумолимо. Федору захотелось встать перед НИМ на колени и перекреститься. Сделать это он не успел, ибо внезапно наступила тишина, которую прорезал нервный женский голос со стервозными интонациями: «Гордон, подожди меня!». Федор, не смея моргнуть, наблюдал, как к НЕМУ подбежала какая-то девица в джинсах с автоматическим пистолетом в руках, и с совершенно противными, Федору даже показалось, что с неуважительными интонациями, начала что-то выговаривать. Что-то о том, что он не смотрит куда идет, криво стреляет и вообще делает все не по фэн-шую. ОН молча выслушал ее тираду и двинулся дальше по коридору. Девица побежала следом за ним, оставив Федора в душевном смятении и растрепанных чувствах. В себя его привел яростный шепот Никодима: - Что ж Вы, юноша, не позвали его! Это же был Фриман, он бы Вас вытащил, и меня заодно! Крикните же ему! - Ага, и он пристрелит меня, или унитазом размажет, как тех солдат. Я же в форме - прошептал Федор в ответ. - Ну, так разденьтесь! Вы что, стесняетесь? Подмышки не побрили? - Да не брею я подмышек! - чуть не заорал Федор, опять заводясь, однако дальнейшее их препирательство оборвал металлический лязг. Оба замолчали и, в воцарившейся мертвой тишине, Федор увидел, как приоткрылась, скрипнув, решетчатая дверь камеры. Отключились замки, запиравшие двери. Аккуратно отодвинув койку и матрас, Федор поднялся на ноги и с опаской двинулся к выходу. Подойдя к двери, он легонько толкнул ее рукой и она, издав протяжный скрип, открылась полностью. Федор выглянул в коридор и посмотрел по сторонам: в обе стороны от него были лишь кровища, трупы, трупы, еще трупы и бардак. Прятаться было не от кого. Федор вышел из камеры, нагнулся и подобрал дробовик. Пошарив по карманам мертвого солдата, он вытащил горсть патронов и стал их распихивать по своим. - Молодой человек, а с этой штукой вы обращаться умеете? - раздался сзади голос Никодима, да так внезапно, что Федор чуть не нажал на курок и не отстрелил себе ногу. Обернувшись, он увидел Никодима Феоктистовича, который оказался невысокого роста человечком лет пятидесяти, с животиком, лысиной и интеллигентными чертами лица. Одет он был в тюремную робу, которая с одной стороны была ему явно велика, с другой, не сходилась на выдающемся животе. В целом, он производил положительное впечатление и, казалось, опасности не представлял, тем не менее, Федор решил быть с ним начеку. - Посмотрим - буркнул он и двинулся по коридору в ту сторону, куда ушел ОН. Семеня и потешно подпрыгивая, Никодим Феоктистович двинулся следом, поминутно охая и восклицая глядя на тела и разрушения: - Ой, ну Вы посмотрите, ведь всю голову отстрелил, изверг! Ой, а кровищи-то, кровищи! Федор, не отвлекаясь, шел прямо. Он свято верил в то, что путь будет безопасным и свободным, ибо этой дорогой шел ОН. Он чувствовал себя апостолом, идущим следом за учителем. Вера в то, что могущество его пастыря спасет их с Никодимом и выведет на путь истинный, была непоколебима. И когда где-то сверху заверещал хэдкраб, Федор вскинул дробовик и выстрелил не глядя, зная, что теперь, их с Никодимом судьбы в ЕГО власти. Никодим Феоктистович замер от удивления, увидев, как Федор на ходу, не целясь, выстрелил в потолок, и оттуда с глухим шмяком свалился быстрый хэдкраб. - Подождите, Феденька, я с Вами! - как-то почтительно протараторил он и ринулся догонять своего спутника. Шли они достаточно долго. Коридоры извивались в разные стороны, открывая им все новые и новые проходы и мрачные помещения. Как ни странно, все камеры были пусты, а количество разрушений и тел, встреченных ими по пути, просто зашкаливало. Казалось, тут проехал танк, круша, давя и расстреливая все живое. В одном из залов они увидели, что тела штурмовиков лежат не только на полу, а и развешаны по стенам, намертво пристреленные арбалетными болтами. - Матерый человечище! - благоговейно прошептал Федор, а Никодим Феоктистович только покачал головой. В конце пути их ждал огромный зал, опять-таки полный убитых солдат Альянса, среди которых попадались даже бойцы Элитного отряда. Их костюмы были белыми, а на шлеме, в том месте, где у обычных (и не очень) людей находится лицо, ярко горел красный круг. Эти ребята, явно подвергались основательной модификации, что, впрочем, их не спасло от ЕГО карающей руки. Федор довольно хмыкнул, но тут же осекся. Среди тел лежал… Треног. - Ты нашел меня! - проголосил Федор и побежал к валяющейся турели. То, что это не Треног он понял быстро. Треног остался лежать в остове его дома, а это была лишь его копия. Оглядевшись, он увидел еще несколько штук, валявшихся там и сям. Расстроенный, он отвернулся и только сейчас обратил внимание на огромную конструкцию в конце зала, похожую на лифт. - Феденька, Вы только посмотрите! Это же он! Телепорт Альянса! – радостно сообщил Никодим, смешно суетясь около неведомого агрегата, - А вот и пульт от него. - Мы можем, эмм… телепортироваться? - произнес Федор умное слово. - Не уверен, но, думаю, стоит попробовать. Идти-то нам больше некуда… Только сейчас Федор обратил внимание, что все выходы из зала перекрыты силовыми полями, этими мерцающими, не сильно, но вполне чувствительно бьющими током и гудящими при прикосновении преградами. Когда Федор только переехал в Сити 17 вместе с родителями и был еще мал и глуп он, вместе с другими мальчишками любил ставить разнообразные эксперименты с этими полями. Одним из любимых занятий была игра, которая называлась Чесотка. Смысл ее был прост. Где-нибудь, подальше от патрулей Альянса они находили силовое поле и по команде все прижимались к нему спиной. Кто дольше всех продержался, тот и победил. Ощущения при этом были на самом деле схожие с чесоткой: все тело начинало вибрировать, чесаться и зудеть, начинали ныть зубы, а в глазах появлялись разноцветные круги. Случалась и рвота. Но детская жажда победы была сильнее. И все бы ничего, но однажды один из ребят на спор решил поставить абсолютный рекорд, продержавшись пять минут. В общем-то, у него это получилось, но к ужасу наблюдавших за ним детей, минуте на четвертой стояния у силового поля, по его лицу начала расплываться блаженная улыбка, а изо рта потекли слюни. После рекордных пяти минут его просто оттащили от поля, однако, увы и ах, улыбка так никуда и не делась, а слюни продолжали течь ручьями. Доктор сказал, что его мозг попросту выжгло и он навсегда обречен остаться растением. - Молодой человек, - деловито проговорил Никодим, - вставайте в телепорт. Сейчас я попробую набрать нужные координаты и присоединюсь к Вам. - Попробуете?! Да и куда Вы хотите нас отправить? Я, например, домой хочу… - уже почти простонал Федор. - А где, позвольте поинтересоваться, Ваш дом, юноша? – хорошо поставленным голосом вопрошал Никодим Феоктистович, - координаты назовете? Вот! Поэтому забирайтесь и не паникуйте. Нам, главное, из этой катакомбы выбраться. Федор пошел в лифт-телепорт. Не нравилась ему эта затея. Не то, чтобы он не доверял Никодиму, но и нельзя сказать, что мог на него положиться. Собственно, он вообще ничего не мог про него сказать, кроме того, что однажды тот накормил батальон солдат какой-то тухлятиной, за что и попал сюда. «Ладно, - подумал он, - пойду в телепорт, но не с пустыми руками». Федор бегал, как очумелый от тела к телу. Он снял с кого-то и надел недостающую перчатку и шлем штурмовика, набрал штук 15 гранат, 4 импульсные винтовки, еще три дробовика и бесчисленное количество патронов к ним. За несколько заходов затащил все это на круглую площадку телепорта, который уже начал издавать гудение. Потом, почесал затылок, сбегал и приволок еще тройку пистолетов-пулеметов и несколько обойм. - Так, Феденька, вставайте на площадку телепорта, и я… Боже, что Вы там устроили? Склад фекалий и боеприпасов? А зачем надели на голову это безобразие? Ох, молодежь, Вам лишь бы безобразить. Уже почти, готово, запускаю. Гудение телепорта усиливалось. Только сейчас Федор сообразил, насколько он завалил разным хламом площадку. Никодиму и встать-то некуда, сам еле умещался. Тем не менее, тот, видя это, ничего не сказал. Может он и не собирается… - Вы идете или нет?! - прокричал Федор сквозь шум и гудение. И тут площадка дернулась и вокруг Федора завертелись какие-то части телепорта, а самого его отрезало от внешнего мира силовым полем. - Что Вы делаете?! - закричал Федор. - Прощайте, Феденька - помахал рукой в ответ Никодим Феоктистович и засмеялся. Мелко и гаденько. - Предатель! - Что Вы, мой юный друг! Вы отправляетесь в прелюбопытнейшее путешествие! Я бы на Вашем месте спасибо сказал. Не многим доводится побывать в том месте, где Вы сейчас окажетесь! - сквозь шум его голос было еле слышно, - А что до меня… Мое место здесь, ибо тяжесть проступка моего не поддается измерению и кара должна постигнуть меня неминуемо! Он кричал что-то еще, размахивая руками и смешно подпрыгивая. Потом вовсе поскользнулся на луже крови и плюхнулся на пятую точку, однако по-прежнему не мог остановиться и, бурно жестикулируя, продолжал свой никому не слышимый монолог. Федору стало жутко: телепорт страшно гудел, вокруг него вертелись странные конструкции, летели искры, а все за пределами площадки вдруг стало терять свои очертания и бледнеть. И когда Федор закричал от ужаса, а крик его, слившись с грохотом телепорта потерял все человеческое и достиг неведомых пределов громкости, сознание Федора поглотила белая вспышка. Как-то в детстве, втайне от родителей, Федор посмотрел художественный фильм ужасов «Муха». Пока никого не было дома, он вытащил видеокассету из шкафа и, несмотря на страшную надпись «Ужасы», вставил ее в видеомагнитофон и сел перед телевизором. Фильм не произвел на него большого впечатления, но кое-что в его памяти отложилось. Кое-что, про главного героя фильма, который опрометчиво забрался в телепорт вместе с незамеченной им мухой, которая после перемещения в пространстве стала частью его организма. Поэтому, когда Федино сознание вернулось к нему, и он обнаружил себя на той же площадке посреди кучи оружия, но в совершенно другом помещении, он первым делом подумал о мухах. О мерзких жужжащих насекомых, которые могли забраться сюда вместе с ним, и теперь, стать частью него. Его охватила паника, и когда движущиеся части телепорта остановились, он пулей выскочил из него, но тут же замер, как вкопанный. То, что он увидел, моментально стерло все мысли о мухах: он находился в огромном помещении, стены, потолок и пол которого состояли из металлических плит темно-серого цвета. Но не это его повергло в изумление. В стенах были огромные окна, сквозь которые он увидел Сити 17. Весь. С высоты птичьего полета. Километра три или четыре, если не больше. «Никодим, мать твою этак, да ты ж меня в Цитадель отправил!» - подумал Федор, покрываясь холодным потом. Путешествие и впрямь обещало быть прелюбопытнейшим. Никодим не обманул. Увешавшись оружием и бряцая боеприпасами, Федор двинулся в путь. «Что ж, - думал он, - если мне суждено погибнуть здесь, то сделаю это, как можно эффектнее». Он шел темными коридорами, а вокруг него возвышались какие-то огромные и странные конструкции, созданные неземным разумом и назначение которых, постигнуть простым человеческим умом, как думалось Федору, было невозможно. Он настолько увлекся рассматриванием интерьера, что совершенно не услышал опасности впереди и наткнулся на трех солдат Альянса, которые были в такой же, как и он, форме. - Боец, активируй свой костюм и назови идентификационный номер, - произнес один из них, видимо старший. Нечто подобное Федор уже слышал. И хотя в тот раз ему повезло и он выжил, что говорить в такой ситуации он не знал опять. В голове всплыли слова предателя Никодима. Что-то он говорил про деактивацию костюма в случае… - Непроизвольная дефекация! - бодро выпалил Федор. Он много слышал разных версий о том, что делают с модифицированными солдатами. Кто-то говорил, что им стирают воспоминания, кто-то, что в мозг вживляют девайс, который позволяет управлять ими дистанционно. Один знакомый утверждал, что людей вообще уничтожают, а взамен них создают роботов, представляющих из себя копии людей. Однако ж, все было видимо не так серьезно, ибо после слов Федора один из солдат явно начал давиться от смеха, а второй издал сквозь шлем, что-то вроде «пффффф!». Их старший не издал не звука. Собственно, он бы и не успел ничего сказать, так вместо него заговорил его рация: - Обнаружена цель номер один! Всем силам! Уничтожить! - Бегом! - скомандовал старший, и солдаты ломанулись в известном только для них направлении. Деваться было некуда и Федор побежал с ними, соображая, что же это за цель номер один. «Неужели ОН?» - осенило его. Бежали долго. Федор, с ног до головы увешанный разнообразным оружием, запыхался и стал отставать. Это его и спасло. Влетевший в коридор ярко рыжий шар, некий энергетический сгусток, сверкая и разбрызгивая искры, сбил с ног и раскидал по сторонам троих его спутников, затем стал метаться между полом и потолком, приближаясь к замершему Федору. Бежать не было сил, а кроме того, шар метался настолько суматошно и не предсказуемо, что не было никакой возможности угадать, в какой стороне искать спасение. Подлетев совсем близко, он с треском взорвался в воздухе, обдав Федора раскаленными брызгами и чуть не оглушив его. Побросав все лишнее оружие, Федор побежал вперед. Он был уверен, что шар этот влетел сюда не сам по себе, а был направлен чьей-то железной волей и твердой рукой. И когда, очутившись у края коридора, который заканчивался огороженной площадкой, висящей над пропастью, уходящей на сотни, а может и тысячи метров вниз, Федор посмотрел вверх, он увидел ЕГО! ОН пробирался по каким-то неимоверным конструкциям, перепрыгивал с одной гигантской и движущейся панели на другую, ловко передвигался по самому краю узких переходов, ничуть не боясь сорваться в бездну, при этом в руках у него опять было огромное и неуклюжее на вид приспособление, которым он притягивал к себе те самые энергетические шары и метал их в штурмовиков. Солдаты Альянса, казалось, лезут изо всех щелей. На НЕГО обрушивался шквальный огонь из всех видов оружия, однако, ОН прятался за многочисленными укрытиями и вел ответный огонь пробираясь все выше и выше, куда-то, к одному ему известной цели. Федор своим глазам не поверил, когда увидел, что эта нелепое на вид оружие может притягивать и швырять не только шары, но солдат: с жутким воплем они один за другим срывались со своего места и в доли секунд оказывались болтающимися в воздухе около НЕГО, а затем с той же скоростью, отправлялись в обратный полет, сметая своей уже мертвой тушей своих еще живых товарищей. «Надо помочь» - подумал Федор и только тут увидел то, что по идее должен был увидеть с самого начала. По центру шахты, вокруг которой происходило побоище, висел огромный оранжевый шар. То есть не совсем висел, а держался на какой-то непонятной, впрочем, как и все тут, конструкции. Но не это приковало его внимание, а то, что в центре шара стоял сам Доктор Брин. И не просто стоял, а что-то говорил про то, что эта камера скоро наполнится некими смертоносными частицами и скоро ОН будет уничтожен всеми возможными, и даже некоторыми невозможными способами, в то время как сам Брин будет очень далеко отсюда. Несмотря на эти угрозы, ОН упорно куда-то пробивался, пачками уничтожая солдат Альянса и поднимаясь все выше и выше, на самый верх Цитадели. Разобраться, что здесь происходит для Федора, чей мозг уже опух от свалившихся на него приключений, было задачей непосильной. Да он и не собирался. Он знал одно: ОН в опасности. Поэтому Федор развернулся и побежал назад, искать дорогу наверх, туда, где он может быть полезен ЕМУ, а может даже… Пока он бежал, ему представилась сердцещемящая картина, как он, Федор, спасает ЕГО, вытаскивая из объятой пламенем Цитадели, и ОН, нарушив обет молчания (подумать, что Фриман был немой, Федор никак не мог, поэтому придумал такую версию причин его молчаливости), жмет Федину руку и говорит: «Спасибо, Федя! Ты спас меня и будущее всего человечества!». Замечтавшись, он не заметил стеклянную дверь и больно ударился об нее головой. От переломов и ушибов его спас шлем штурмовика, но Федор этого даже не заметил. Он во все глаза смотрел на картину, которая ему открылась. Входить он не спешил, но по мере наблюдения за происходящими по ту сторону двери событиями, челюсть его медленно начинала отвисать в очередной раз, а глаза выпучиваться от удивления и переживания за происходящее. Сложно сказать, что первое кинулось Федору в глаза. Наверное, это все-таки ОН. ОН был за пределами помещения за дверью, а точнее вообще где-то за окнами на самой крыше Цитадели и в своей, преисполненной молчаливого спокойствия манере, сражался с двумя мухолетами. В руках ОН продолжал держать странную и внешне громоздкую и немного нелепую штуковину, которой он притягивал энергетические шары и отправлял их прямиком в летающих мерзавцев. Те пытались увернуться и стрелять в ответ, но ОН был неумолим. Сначала один, а следом за ним и второй мухолет задымился и, взорвавшись в воздухе, развалился на части. ОН тут же невозмутимо переключился на вторую цель и начал громить какую-то непонятную, как здесь водится, штуковину, похожую на карусель, за самочувствие которой, похоже, очень переживал Доктор Брин. «Что Вы делаете! Вы же уничтожите Цитадель!» - кричал он, однако ОН все так же молча продолжал выхватывать шары из потоков и швырять их в, начавшуюся разваливаться, конструкцию. Второе, что тут же предстало слегка помутневшему после столкновения с дверью взору Федора, была та самая наглая девица. Она тоже наблюдала за НИМ из окна, явно переживала и выкрикивала что-то ободряющее, но при этом не сделала ни попытки помочь ЕМУ. Федору она сразу не понравилась. Какой толк метаться и переживать, если можно взять оружие и оказать настоящую помощь? Помещение, по которому она скакала, было заставлено пультами управления и мониторами, которые по мере того, как ОН крушил все больше и больше, становились все краснее и краснее. Тревожные сообщения выскакивали одно за другим, и это было третье, что привлекло Федино внимание. Поэтому, когда ОН окончательно доломал карусель, голос Доктора Брина оборвался, а девица все-таки сообразила выскочить к НЕМУ, правда не помочь, а попрыгать от радости вокруг НЕГО, Федор открыл дверь и вбежал в помещение. То, что он прочитал на мониторах, ему совсем не понравилось: похоже Доктор Брин не врал и Цитадель вот-вот станет на пару километров короче, прихватив с собой полгорода в мир иной… Федин отец, как мы уже знаем, был специалистом в области электроники и работал на Альянс. Обвинять в этом его было бы неправильно: каждый выживал, как мог в это тяжелое время, а когда нужно еще и семью содержать, то многие этические нормы отходят на задний план. Выбора просто не было. Придя с работы, дав сыну подзатыльник и выпив пару банок какой-то вонючей дряни, он, бывало, рассказывал разные интересные и не очень истории о том, что ему доводится видеть на работе. Однажды, разоткровенничавшись, он рассказал, что программное обеспечение для кое-какого оборудования пришельцев пишется некой фирмой Майкрософт, глава которой, имя его Федор помнил плохо: то ли Гей Биллз, то ли Гил Бейтс, стал чуть ли не левой рукой Доктора Брина. «Они пишут новый софт - рассказывал он, - либо адаптируют то, что им дает Альянс, но и то и другое получается у них, как блины из дерьма». Тогда, Федор не придал особого значения его словам, но сейчас, мечась между мониторами, на которых выскочила самая красная и вызывающе-предупреждающая надпись: «Вы не хотите остановить процедуру сингулярности, могущую привести к коллапсу реактора? N/Y», Федор понял, что отец был прав. Как всегда. ОН с девицей продолжали радоваться победе над мухолетами и каруселью, в то время как Федор позеленел, покрылся холодным потом и подумывал начать биться головой об пульт, чтобы понять, что же нажимать N или Y. Мысль о том, что сейчас в его руках жизни миллионов жителей Сити 17 вызывала помутнение разума и дрожь в коленках: - Вы не хотите остановить процедуру – нет. Вы не хотите остановить процедуру – да. Так что же тут нажимать, если и так и так не хочу?! А я хочу!! Будь ты проклят сраный Майкрософт! – в исступлении закричал Федор и с размаху нажал N. Федор знал совершенно точно, что с угадайкой дело у него обстоит неважно. В школе, например, ему никогда не удавалось выбрать нужный вариант в тестах, если только он не знал правильного ответа заранее. Окончательно убедиться в собственной невезучести Федору довелось, попробовав себя в различных азартных играх. Все мы, случается, попадаем в ситуации, когда приходится выбирать наугад между чем-то, в надежде на лучший результат и случается нам везет. Однако ж в отношении Федора теория вероятности давала сбои, а вот правило, гласящее о том, что из двух равновероятных событий происходит наименее благоприятное, очень даже работало. Поэтому, Федор совсем не удивился тому, что произошло дальше. А дальше случился взрыв. Цитадель осталась на месте, но ее всю сотрясло, то место, где только что стояли ОН и девица, утонуло в пламени, а разлетающиеся обломки и взрывная волна разнесли к чертям весь этаж, или как там у пришельцев это называлось. Нажимая кнопку “N”, Федор непроизвольно обернулся и посмотрел на НЕГО. Будто в замедленной съемке он видел, как начали разваливаться конструкции на крыше, и пламя взрыва поглотило, сначала то место где стоял ОН, а потом накрыло и Федора. На доли секунды, перед тем как, размахивая руками и ногами, полететь отброшенным взрывной волной, ему показалось, что в пламени он увидел какие-то силуэты: особенно ясно он увидел странного человека в деловом костюме и с дипломатом в руке. Но это, разумеется, были видения, выдаваемые уставшим и перегруженным мозгом. А кроме того, Федора теперь беспокоило совсем другое: еще в полете, кувыркаясь в воздухе вместе с обломками Цитадели, он успел подумать: «Что же я наделал!». Без сознания Федор пробыл не долго. Очнувшись и оглядевшись, он увидел, что все вокруг погружено в хаос: там и сям что-то горело, а месиво из металла и стекла покрывало ровным слоем все кругом. В воздухе метались мухолеты, а солдаты Альянса бегали, суетились и пытались что-то предпринять. В очередной раз Федора спас костюм и бронежилет, но от душевных ран он, увы, уберечь его никак не мог. Вся происходящая вокруг суета его совсем не интересовала. Тяжким бременем на него свалилось осознание того, что он натворил: он убил ЕГО. Девицу было совсем не жалко, не думал Федор и о том, что взрыв Цитадели мог уничтожить и весь Сити 17, а вот ОН… Вся его собственная жизнь показалась Федору пустой и никчемной. Что он сделал? Для чего, собственно жил? Да лучше бы его зомби порвали в том проклятом подвале! Лучше бы он вообще не родился, чем подложить такую свинью человечеству, единственной надеждой которого был ОН. И настолько тяжело стало Феде, что он, сорвав шлем и не обращая внимание на происходящее вокруг, встал и хромая двинулся к краю, к пропасти. «Теперь мне нет места в этом мире» - подумал он, закрыл глаза и спрыгнул с края. Лететь Федору, на этот раз, пришлось недолго. Только он успел почувствовать, что гравитация приняла его тело в свои жадные объятия и потянула вниз, как он плашмя упал на что-то жесткое, ткнувшись лицом в какую-то неимоверно неприятную и отталкивающую поверхность, при этом, он чувствовал, что продолжает движение. Нехотя открыв глаза, Федор с удивлением обнаружил, что он лежит на мухолете, который летит прочь от дымящейся Цитадели. Такой неожиданный поворот событий его не сильно обрадовал. Впрочем, не сильно и огорчил. Ему начинало казаться, что бразды правления собственной жизнью давно выпали из его рук и сейчас находятся во власти какого-то шутника, который придумывает все новые и новые испытания для бедного Федора. На какой-то момент ему даже привиделась странная картина: некто, в черной майке и джинсах, сидящий за столом перед монитором (что удивительно, монитор был абсолютно плоским, таких Федор, никогда не видел) в не очень опрятном офисном помещении, с довольной улыбкой на лице стучал по клавиатуре и невнятно мурмулил: «Что бы такого Федя с тобой еще сотворить?..» при этом периодически глотал пиво из стеклянной бутылки, а из колонок на столе звучал жуткий грохот, скрежет и визг, какофония, в общем, а не музыка. «Будь, что будет» - с безразличием подумал он, отогнав нелепое видение, и распластался на загривке летательного аппарата, не прилагая, впрочем, особых усилий для того чтобы удержаться. То, что с мухолетом что-то не так, Федор заметил сразу: летательный аппарат дымился и подвывал, но то, что дело принимало совсем серьезный оборот, Федор понял, когда мухолет стал вибрировать и закладывать неуклюжие виражи. Видимо, в момент взрыва в Цитадели ему здорово досталось и теперь он летел на последнем издыхании. Под Федором проносились сначала исторический центр Сити 17, искалеченный шагающими стенами Альянса, затем унылые и однотипные многоэтажки, затем огромная и, казалось, бесконечная стена, окружавшая город и защищавшая его, а потом мухолету стало совсем плохо: он начал резко снижаться, а дым повалил еще сильнее. «Я точно знаю, что будет дальше, - спокойно подумал Федор, - сейчас мы грохнемся, я потеряю сознание, а если приду в себя, то окажусь в еще большем дерьме». Но все вышло не совсем так. Пролетев на бреющем полете над лесом и чуть не посшибав верхушки у елок, мухолет дотянул до какого-то небольшого и имеющего очень запущенный вид городишки. Выпустив густое облако черного дыма жалобно скрежетнув, он замедлился на небольшой высоте, а затем шмякнулся между домами, передав Федора в руки инерции, которая заботливо протащила его с полквартала и оставила лежать в кучке выпотрошенных и не шевелящихся зомби. Лежать в компании зловонных и некогда ходячих трупов Федору было не комфортно. Но, как только он пошевелился и попытался встать, раздался неестественно громкий и хриплый голос: - А это кто там? Еще одна мятущаяся душа? Сейчас дитя мое я тебя упокою с миром! - Не надо меня упокаивать! – вытаскивая ногу, застрявшую в костях и остатках внутренностей трупа, сказал Федор. - Так ты не из моей паствы? – хрипло рассмеялся обладатель каркающего голоса, - тогда встань на путь истинный! - Сейчас, встану и встану – Федор, наконец, распутал морской узел из кишок и начал подниматься. К нему, не торопясь подходил весьма колоритный человек, одетый в черный пиджак, с золотым крестом на груди, однако ж, в потрепанных джинсах и кедах, которые придавали ему несколько бомжеватый вид. В руках у него было длинное ружье вызывающе бордового цвета. - Я – Отец Григорий! – пафосно представился он, - думаю я, тебе не помешает моя помощь! - Федор – просто представился Федя, - помощь? Мне уже ничто не поможет… И зачем я только выжил опять… - Вижу я, тяжкое бремя лежит на тебе. Пойдем со мной! Я священник, и умею излечивать не только телесные раны, но и раны душевные! Отец Григорий говорил громко и пафосно. Его хриплый голос, как карканье ворона разносился по улицам и, казалось, должен был созвать сюда всех зараженных хэдкрабами, коих, судя по количеству тел на улицах, тут было немало. Но, то ли Отец Григорий их всех перестрелял, то ли они все были заняты другими делами, но пока они с Федором медленно шли, навстречу им никто не попался. Федор плелся вслед за Отцом Григорием. Деваться ему все равно было некуда, поэтому он просто шел за священником и слушал его напыщенные речи о том, что его паства стала совсем непослушной, поэтому он стал применять несколько отличные от традиционных методы отпущения грехов и вообще обращения с прихожанами. - Что это за место? – без особого интереса спросил Федор. - Рэйвенхольм – отвечал Отец Григорий, – это проклятое место. - Какой холм? – уточнил Федор, - а что здесь произошло? - Все стали непослушными. Зомби, то есть. – Помолчав, добавил, - Я думаю, все дело в пенсиях. - В чем? – ответ Отца Григория так удивил Федора, что он на время отвлекся от своих тягостных мыслей. - Город этот, не был очагом смуты и не представлял никакой угрозы для новых властителей. Здесь обитали простые работящие люди. Шахтеры в основном. Но случилось так, что горнодобывающая промышленность стала не нужна. Альянс не интересуют ни уголь, ни золото, ни иные богатства недр земли. И тогда было решено сократить всех шахтеров, а предприятие ликвидировать. Уверен я, что корпорации, владевшие шахтами, вступили в преступный сговор с Альянсом и совершили злодеяние, которому нет равных! Все жители были заражены. Подозреваю я, что такое происходило везде… - Убивать-то зачем? – тихо спросил Федор. - Ты представь, сколько нужно выплатить выходных пособий, пенсий и прочих компенсаций за увольнение в связи с ликвидацией предприятий! По всей-то стране! А по всему миру? Конечно, проще всех сделать ходячими трупами. Вроде и ходят, а вот пенсия уже и не нужна! Ладно, вот и моя скромная обитель. Скромной обителью Отца Григория была большая православная церковь, забитая изнутри всевозможными запасами еды и оружием. Дробовики, пистолеты, автоматы, чего здесь только не было. Но вся эта огневая мощь стала Федору безразлична, как только он увидел предмет своего давнего вожделения. Тушенка! Жестяные банки с мясом стояли рядами и не было видно им ни конца, ни края. - Угощайся – сказал Отец Григорий, увидев нездоровый блеск в глазах Федора, - пища моя скудна, но зато разум ясен! В последнем Федор начинал сомневаться все больше, но как только он начал неистово поглощать тушенку, все мысли, даже самые тяжелые, отошли на задний план. Федор сидел на стуле, а в животе у него растекалась приятная тяжесть. Чувство сытости, которое он так давно не испытывал, дало побочный эффект: глаза слипались и очень хотелось спать, но он нашел в себе силы поведать всю свою печальную историю Отцу Григорию. Григорий слушал, кивал головой и не перебивал, а выслушав, сказал своим хриплым и каркающим голосом: - Я знал этого человека. Он был тут, ходил по этой земле, но остаться не захотел и я помог ему, указав дорогу. - ОН был здесь?! – Федор не поверил своим ушам. - Да! Я видел его так же ясно, как сейчас вижу тебя. Смел и отважен он был, пусть земля ему будет пухом… Федор почувствовал, что еще не много и он расплачется. - Тяжелая доля выпала тебе, - вновь каркнул Отец Григорий, - не каждому под силу пережить такое! Но ты поступил правильно! Отпускаю тебе грехи твои, дитя мое! – и перекрестил напрягшегося Федора, который уже знал о новом прогрессивном методе отпущения грехов Отца Григория, и запереживал, как бы Григорий по привычке не шмальнул ему промеж глаз после этой фразы. Но тот сделал нечто другое. Пафосно воздев руки, он провозгласил: - Но ведомо мне, что делать. Иди и отдыхай, а когда проснешься, я расскажу тебе, как быть и поставлю на путь истинный! Федор сопротивляться не стал. Спал Федор долго. Вероятно часов 12, а то и больше. Проснувшись, он долго не мог понять, где он и что с ним. А когда воспоминания вернулись к нему, то вместе с ними вернулась и душевные боль и терзания. Он убил ЕГО, и как ни старайся, теперь это не исправить. Что может сделать Отец Григорий? - Что ты можешь с этим сделать? – вслух прошептал Федор. - Уже сделал! – раздался хриплый голос, - Встань и посмотри на себя в зеркало! После всех своих приключений Федор спал настолько крепко, что совершенно не почувствовал того, что с ним что-то делают. А Отец Григорий, действительно поработал на славу. - Вот! – каркнул Отец Григорий, поставив около Федора огромное пыльное зеркало, - Взгляни на себя, дитя мое, и ты сам поймешь, какая судьба тебя ждет и что делать! Все это сильно озадачило Федора, но любопытство взяло верх, и он встал и двинулся к зеркалу. - Подожди! Чуть не забыл, на вот, одень! – и Григорий протянул Федору пластмассовые очки в толстой черной оправе. - Я нормально вижу! – попытался было возмутиться Федор, но Отец Григорий сам надел на него очки и развернул зеркало. Из зеркала на Федора смотрел ОН. Когда Федор обрел дар речи, а способность соображать стала постепенно возвращаться, он понял, что в отражении совсем не ОН, а всего лишь сам Федор, однако, подвергшийся основательным изменениям. А виной иллюзии, прежде всего, были очки, через которые он видел несколько хуже. Впрочем, дело было не только в них. Новый Федор существенно отличался от себя предыдущего: Отец Григорий коротко постриг его черные и достаточно длинные волосы и аккуратно побрил щетину, оставив лишь щегольскую бородку и усы. С костюмом штурмовика, который до сих пор был на Федоре, изменения произошли и вовсе драматические: от груди и до подмышек Отец Григорий нарисовал по две здоровые рыжие полосы с каждой стороны, бедра были тоже закрашены в рыжий цвет, а под шеей на груди, появилась табличка с неким знаком, похожим на букву «Л» в круге. Что это был за знак, Федор понятия не имел. - Что это? - Ни малейшего представления, - сказал Григорий, - но, у него была такая. Мракобесие и идолопоклонничество, конечно, но времена ныне такие настали, что вера многих пошатнулась! Но только не моя! Азъ есмь несу я слово Божие, ибо судьба моя предначертана и видима мне подобно открытой книге! Очищение и упокоение, очищение и упокоение!!! Федор стал переживать за Григория, что-то он не на шутку разошелся, однако тот перевел дух и уже спокойнее прокаркал: - Теперь, ты это ОН! Твоя жизнь закончилась со взрывом на Цитадели, и теперь ты должен довести до конца то, что должен! Не ведомо мне, что он там хотел доводить до конца, но ты должен делать то, что он собирался делать! В общем, вижу я, что ты не желаешь здесь оставаться, поэтому позволь, я покажу тебе дорогу! Федор не слушал болтовню Григория. Он стоял и завороженно смотрел на себя в зеркало. Похож! Если, конечно, не обращать внимания на то, что рыжина на костюме была достаточно грубо намалевана масляной краской, а сам костюм был и вовсе не похож, а еще на то, что лицом Федор был ни разу не походил на НЕГО. Было, конечно, что-то неправильное во всем происходящем, но с другой стороны, а почему бы и нет? Почему бы ему не стать во главе сопротивления? Чем он хуже? В любом случае, он обязан это сделать. Он лишил человечество главной его опоры и надежды, он же должен теперь исправить содеянное. - Идем, - сказал он Григорию. - Погоди, - сказал тот. Сбегав, куда-то вглубь церкви, он принес дробовик и бросил его Федору: - Держи это в секрете! - Зачем? – удивился Федор, - да и кому я тут расскажу? - Не знаю, – почесал затылок Отец Григорий, - я всегда так говорю… Федор выбежал следом за Григорием на улицу. Они быстро передвигались какими-то темными закоулками и грязными улицами, затем прошли узким ущельем между высоких отвесных скал и вышли на городское кладбище. - Ступай легче, ибо это священная земля! – громким хриплым шепотом сообщил Отец Григорий, перелезая через забор. - Как это священная? Вы же говорили, что это место проклятое? – удивился Федор, который теперь был еще больше взволнован, так как знал, что идет тем же путем, что и ОН. Федор даже не спросил, куда его ведет Отец Григорий, ему хватило ответа: «Я его тут провел, а тебя уж и подавно». - Место проклятое, а земля священная, что тут не ясного? – видно было, что к такому вопросу Отец Григорий был не готов, поэтому начал сердиться, - то, что над землей – проклято, а то, что под ней – священно! - А если закопать что-нибудь, оно освятится или проклянет то, что под землей? – не унимался Федор. - Совсем ты меня запутал, отрок! Сейчас возьму, и упокою тебя с миром! - Ладно-ладно, я чисто из научного интереса, я вот подумал, что… - начал было Федор, как раздался многоголосый долгий и протяжный вой, от которого мурашки бежали по коже, хотелось развернуться и бежать сломя голову, куда подальше от этого проклятого святого места. Федору этот звук был знаком: выли зомби, почуявшие приближение живых. - Ничего не понимаю! – прокричал Отец Федор, - откуда они тут берутся? Три раза я вычищал это место от нечисти, и каждый раз они появляются здесь снова и снова! Бывает, отвернешься, а они за спиной, будто из воздуха материализуются! Проклятье! Есть еще одна улочка в Рэйвенхольме, там тоже подобное происходит. Больше нигде такого не встречал! Федор бежал между надгробиями за припустившим Григорием, взяв выданный ему SPAS-12 на изготовку. Повернув за ограду, они увидели толпу мертвяков, тащившихся им на встречу. Зомби были породистые: внутренности вываливались из раскрывшихся животов, а пальцы неимоверно вытянулись в длину. Все они, подволакивая ноги, размахивая руками и завывая, двигались в их сторону. - Покойся с миром, дитя! – закричал Отец Григорий и выстрелил в бочку, которая шумно взорвавшись, подожгла все трупы, шедшие близ нее. Зомбяков это событие, казалось, ничуть не смутило: завыв еще громче прежнего, они по прежнему ковыляли навстречу Федору и Григорию. - Их слишком много! Доставай уже свою пушку-швырялку! – яростно прокаркал Григорий, отстреливая голову слишком близко подошедшему к нему трупу. - Какую еще швырялку? – изумился Федор, тоже не бездействуя: он только что проломил чей-то череп прикладом и сейчас брезгливо пытался оттереть с него мозги, которые оказались очень липкими и не желали оттираться. - Понятия не имею! У того ученого она была! Он ею кирпичами и прочими предметами швырял так, что вон, видишь, до сих пор кишки по оградкам развешаны! - Но я же не ОН! – чуть не плача прокричал Федя. - Нам не пробиться, надо отступать! – каркнул Отец Григорий. Но и отступать было уже поздно. «На сей раз мне не уйти…», с ужасом подумал Федор, наблюдая, как растет полчище зомби… Продолжение следует.