Четвертая и последняя

#AU #L #R Кого-то вдохновляют птицы в небе своим бескрайним полетом. Кого-то музыка, чей звук нежнее розы опадает прямо в сердце. Кого-то вдохновляют люди своими героическими поступками, спасая других людей или принимая участие в войне. Меня всю мою жизнь, сколько я себя помнила, вдохновлял любимый мужчина. Своим творчеством и талантом, своей внешностью, своей необычайной красотой. При всем этом, любой, кто смотрел на него сторонним взглядом, никак не мог понять, что в нем такого особенного. Но я же... Это странно, но. Глаза влюбленного человека видят как-то иначе. Напряжение в виде морщины на лбу. Быстрый и неуловимый бег его пальцев по клавишам фортепьяно с такой виртуозностью. Боль, которую умели причинить глубочайшие из звуков. Пронзительные глаза, взгляд которых, порой, был устремлен в небытие. Улыбка, которая заставляет и тебя улыбаться, пока никто не видит. А глядя на его слезы, тоже плачешь. Плачешь, потому что эти небесные глаза воздушного ангела не должны были никогда познать слез. Даже не всерьез. Даже для своей роли не должны. Достаточно меня одной. Я умею плакать за двоих. Догадываетесь, какой я глубоко ранимый человек? А ведь я специально начала с хорошего. А хорошего в жизни просто не существует. К своим тридцати трем годам, за двадцать лет, у меня настолько наболело сердце, что развилась ангиосаркома в правом предсердии. Да, говорят, что эта болезнь чаще диагностируется у мужчин, но вот она я, на четвертой стадии, ослабшая, похудевшая, с покрытой платком головой, прошедшая семь недель лучевой терапии в сочетании с химиотерапией. Да знаете, все бесполезно. Я - опытный пользователь интернета. Я знаю, что с этой болезнью даже после излучений живут от шести до двенадцати месяцев. И я молю бога не оставлять меня. Не христианского бога, а своего. Мне регулярно колют обезболивающие и успокаивающие, чтобы облегчить мучения, потому что опухоль стремится занять всю площадь сердца. Постоянные аритмии, одышки. Ходить по лестницам невозможно. Я всегда использую лифт, хотя в юности не раз предпочитала пробежаться пешком. Боль на вдохе, на выдохе - кошачье мурлыканье и свист. Я забыла, что такое дышать свободно. Интерфероны, капельницы, релиумы. Мои родственники не желают сдаваться. Хотя я бы им посоветовала просто забить на это неблагодарное дело. Меня ничего не ждет впереди. Сижу я в студии программы "Пусть говорят" на белом диванчике и сипло дышу на глазах утирающего платочками глаза зала. Рядом с матерью, выплакавшей все глаза, сидит все понимающий Андрей в сером костюме при полосатом галстуке, и все смотрят на меня. Отворачиваю глаза. Цирк уродов. Зачем меня сюда приволокли? Посмотреть, как на ничтожество? Посмеяться? Мать с отцом считают, что мне это как-то поможет, что это мой последний шанс. В юности я очень любила яркие цвета. Смешивать их тоже любила. А теперь прячу ладони, покрытые сыпью, в глубину растянутых черных рукавов просторной черной кофты. Подруга была права. Когда в твоей жизни не остается места ни одному светлому лучу среди беспробудного мрака, ты можешь носить только черный. Я обвела взглядом весь зал присутствующих. Кое-кто плакал, кое-кто напряженно смотрел, кое-кто вообще был не в силах поднять взгляд. Хоть ты и в принципе обречен по жизни, а видеть это в чужих глазах просто невозможно. Закрываю глаза, и вот его пальцы снова бегут по черным и белым клавишам фортепьяно. Помню, как красивая и молодая, не высохшая еще от болезни, не превратившаяся в живую мумию, я приехала к нему. С подарками. Всю душу вывернула. А он сожалеюще посмотрел на меня, поцеловал в макушку и, молча, вышел вон из гримерки. По сердцу пролилась волна жара и боли. Как полоснули по-живому. Открыла глаза я уже вся в слезах. Пусть все думают, что от боли физической... — Мы позаботимся о том, чтобы Вы получили лучшее лечение. Все необходимые затраты мы возместим Вашей семье. Добрый, добрый Андрюша. Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое и дали догнить, больше ничего не предпринимая. Он обратился ко мне. — Знаете. Сейчас в Ваших глазах я не вижу ничего, кроме потерянной веры в жизнь и в себя. А надо бороться, чтобы выжить. Нужно обрести веру. Пробовать улыбаться, радоваться хоть каким-то повседневным мелочам. Вера в выздоровление спасла не одну жизнь. — Жизнь. Смерть. Все это не имеет значения. — Тихо прошептала я, и конвульсия прошлась по моим одутловатым пальцам. — Все, что имело значение, к этому и привело. А больше ничего нет... — Знаете. Один важный для Вас человек оторвался от дел на другом краю Земли, чтобы Вас поддержать. Яркий свет студии. Глазам было больно. От света. От слез. От жизни. Но волей неволей я подняла взгляд на экран. Фоном оказалось большое здание театра Оперы. Я легко его узнала. Небрежные светлые волосы, темные очки, синяя футболка, линялые джинсы. Он так постарел с тех пор, как я его не видела. Немыслимо. Последнее время, после возвращения из злополучного города, у меня уже не хватало нервов и терпения смотреть на него на экране. Я скучала по реальному человеку, а не по картинке. Прошло практически пять лет с тех пор, как я не видела этого мужчину. И вот прямой репортаж из его родного города, где всегда жарко. Где всегда светит солнце. Может, потому что он там живет. А он ведь и есть Солнце. — Дорогая. Не сдавайся. Ты сильная девушка. Ты отважная. Я знаю, как сильно ты меня любишь. Не сдавайся хотя бы ради этого. Ты поборешь эту болезнь. Вот. Сочувствие. Не хватало еще, чтобы он прочел перед студией в несколько сотен человек какой-нибудь отрывок из моего письма. Все, что он сейчас говорил, проходило по моей сгорбленной шее дрожью. Это было личным. Это должно было быть с глазу на глаз. Не так. Не на публике. Терпеть не могу афишировать на публике. Я отважная? Такой он меня считает? Когда я приехала одна, не зная города, каждую минуту жизни рискуя заблудиться и не вернуться домой, он как на дуру на меня смотрел. А теперь я сильная. Теперь я отважная. Сплошное позерство. Пока ты здоров, всем на тебя плевать. Но дай Бог тебе серьезно заболеть. Даже Боги и само Солнце, порой, бывают двуличными. Мне не хватало сил смотреть на экран. Я уткнулась взглядом в колени. А перед глазами всплыл его молодой образ. Клавиши и надрыв. Перси Грэйнджер... Лучше я буду мысленно обращаться взором к тому, кто меня не знал, чем к этому его образцу, который знал все и лицемерил. Эта боль. Саркома как будто расползлась по всему сердцу и душе. Черные очки. Он даже не захотел посмотреть глаза в глаза умирающей. Трус. В жилах заледенела кровь. Экран давно погас, а я почувствовала руку Андрея на своем плече. — Я понимаю, что Вам тяжело, но может Ваша жизнь хоть немного раскрасится яркими цветами. — Он обратился к залу, а я вся обратилась в слух. — После рекламы у нас в студии появится талантливый а************ актер, с которым у нашей героини сложились неоднозначные отношения. Не переключайтесь. У меня будто землю из-под ног выбили... *** Вот сидит вроде бы в этом зале человек с тяжелым пороком сердца. А над несчастной умирающей еще и издеваются, заставляя ее пройти такие недюжинные американские эмоциональные горки. С букетом розовых ромашек он появился из-за кулис. Слезы хлынули ручьем. Я вся изогнулась в его сторону на своем диване, подавляя порыв броситься на шею. Та же синяя футболка и джинсы. Только нет очков. Голубые глаза все так же ясно светятся. Подходит. Садится рядом. Протягивает букет. Кладу куда-то за спину. Целует в щеку. А потом... А потом он тут обнять меня решил. Как я ни сопротивлялась, ни отстранялась, но он сделал это. Надеялся успокоить. Право, боже, какая глупость... Я умирающая. Тление постепенно разъедает меня изнутри. Я уже мечтаю, чтобы дома закрыли занавесками зеркала. И вуалями свои сочувствующие ро... дные лица. Когда твоя смерть отражается в чьих-то глазах сочувствующим и понимающим взглядом, хочется просто взять за плечи и трясти. Трясти до посинения. Это я умираю. А ревешь ты. Ну не жалкое ли зрелище?.. А теперь он. Что же ты делаешь. Ужели в тебе нет ни капли сочувствия?! Голова моя покоится у него на груди. А он добрый. Добрый, как самаритянин. Очередная порция сочувствия. Да мне уже осточертело его получать. Зачем он обнял меня? Почему он не видит, как истончается и разлетается вдребезги моя оболочка?.. Прах и тлен. Прах и тлен. Еще при жизни. Теплые, живые руки любимого мужчины. Почему он не видит, что они, как кислота, разъедают самое меня? От каждого прикосновения ожог. Да меня уже нет. Я вся сгорела. Сначала рак, теперь это. Я горько усмехнулась. Я - перспективный перегной этой планеты. Только поэтому он сейчас сидит здесь рядом. Если ты любишь и болен, но не смертельно, всем, ВСЕМ на тебя плевать. Хоть задохнись, хоть в петлю лезь со своей любовью. Но дай тебе Бог заболеть серьезно. Мир у твоих ног, и все плачут. Конечно. Ты же подыхаешь. А у падальщиков слезы. Хотя, когда режут лук, их не меньше. И он. Смотрит своими глазами голубыми. Сволочь. Ты никогда меня знать не хотел. Отвергал. А теперь я больна, и пошли разговоры про отважную любящую. И вот он проводит двумя пальцами по моей щеке. Да то не пальцы. То обоюдоострые ножи. И эти ножи оставляют кровавые шрамы на моих щеках. Не касайся, не сочувствуй, нет. Я готова бить его кулаками в грудь, но не могу оторвать голову от его плеча. Все говорили мне, что моя привязанность к нему и верность меня погубит. А я и слушать не желала. И сейчас не желаю. Просто безропотно умираю. Нарисовал шрамы на моем лице. Обратил в пепел и прах мою кожу. Прошелся по сердцу, как по красной ковровой. Господи. Как я его... Я уже успокоилась. Никаких слез. Просто немое отупение. Попыталась стереть кровь со щек, но там ничего не оказалось. Галлюцинации. Ему задают какие-то вопросы. А я уже давно вовне. Он что-то рассказывает. О том, какой я - романтичный и сильный человек. Моя голова. Его плечо. Моя голова. Его плечо. Неразрывный тандем. Андрей советует увести меня за кулисы и там поговорить. Он берет меня за руки. Я стесняюсь и прячу их. Он не должен увидеть сыпь. Во что мои руки превратились от постоянных нервов и патологического симптома ангиосаркомы. Не смотри на меня. Ибо Бог видит. Ты прекрасен. Как и всегда. А я омерзительна. Больна. Я - чудовище. Рядом с тобой, на твоем фоне я - чудовище. Смотрит мне в глаза, не отпуская рук. — Милая, помоги мне. Встань. Давай. Вместе. Выдыхаю. Снова кошачье мурлыканье. Воздух со свистом ходит в легких. Превозмогая дикие боли в сердце, встаю. Опираясь на него, иду за кулисы. Наклонился. Он что-то скажет. От лица отхлынула кровь. Легла уж камнем надгробным на жизни моей любовь. Не любил, не хотел смотреть. Все так же красив, проклятый. А я отлетала, упав. Хоть с детства была крылатой. Крепкие стальные объятия. — Ты не одна. Я здесь. Любимая. — Ты говоришь, что я хочу услышать. Должно быть стыдно. В твои годы лгать умирающей. — Тщщ. — Опустил мою голову себе на грудь. — Ты справишься. Шаг за шагом. Ты ведь знаешь, что я тоже выделил средства на твое лечение? Ты небезразлична мне. Просто у меня своя жизнь. А ты ворвалась так спонтанно. У меня не было слов. Я не был готов к твоей любви... — А теперь готов? Ты готов к тому, что сегодня истекает двенадцатый месяц с тех пор как диагностировали рак сердца? — Ты справишься. Ты со всем справилась. Даже с моим игнорированием. — А вот тут ты ошибся. Я живу дальше. Но я ни с чем не справилась. Иначе бы не прятала взгляд от тебя даже на экране. Я слишком слаба, чтобы справиться. — Я вдохнула его запах, как зверь. — Помни. Я всегда тебя любила. Это единственное, что важно. Боль разорвалась в клочья в груди. Перед глазами потемнело. Новый приступ. Оседаю на пол. Он меня держит. Зовет на помощь. Слишком. Слишком поздно. Жалею, что на мне кофта с длинными рукавами, и я уже никогда не почувствую, что такое прикосновение любимого. Телесный контакт. Тепло руки... Мир постепенно растворился, обратившись в ничто. В звездную пыль. Только так ты можешь получить свою любовь. Умирая. Пока ты жива и относительно здорова, никому нет дела. Зато теперь. Он, наверное, плачет. Винит себя. В глупости. В нечуткости. В жестокости. Не плачь, твои глаза не должны знать слез. Я выплакала свои за двоих. Не вини себя. Кто я? Прохожая в твоей судьбе. Ничего не было. И ничего никогда не будет. Забудешь, как и в первый раз. А мое имя не омоет даже кровью звезды. Потому что меня просто. Очень просто. И глупо. Не стало. За кулисами прямого эфира передачи "Пусть говорят"... Прощай, любовь, прощай. Прощай, но чуть постой; Пока ты не забудешь все, Я буду тут. С тобой...