Только воспоминания

Лукреция умела приносить себя в жертву ради семьи. Политический союз. Эти слова он слышал не раз. Разве это брак с Альфонсо Арагонским? Сестра вышла замуж за Неаполь. Рим и Неаполь были сейчас в этой постели, две державы, которым понадобилось закрепление союза таким позорным образом. Лукреция умела скрывать свои чувства. Но с ним она всегда была искренней. О, какой искренней была утром, когда он сказал ей. Ее гнев, смешанный с удивлением: почему же ты теперь не защитил меня, Чезаре? Ее слезы, ее недолгая борьба с ним, их поцелуй... И все - с этим выражением обиженной надежды. Консумация брака - так это назвали. Правильно, все, что происходит в постели между супругами - с благословения Святой Матери-Церкви. Даже то, что сотворил с Лукрецией Джованни Сфорца. Греховное исступление под покровом лживых сумерек, спешащих поменяться местами с рассветом, жестоко карается. Именно так. Настолько жестоко. Лукреция умела быть невозмутимой. Она сбросила свои и так полупрозрачные одежды и легла на постель, увлекая за собой явно нервничающего супруга. Ничто не должно мешать наблюдателям удостовериться в том, что брак надлежащим образом завершен. Восхитительное тело юной Венеры открылось взору короля Неаполя. Чезаре на мгновение прикрыл глаза, борясь с несколькими желаниями одновременно. Первым, конечно же, было ворваться за просвечивающую штору, сгрести сестру в охапку, закутав ее в плащ, и исчезнуть вместе с ней. Вторым - несколькими движениями вспоров грудную клетку, извлечь трепещущее еще сердце правителя Неаполя, осоловевшими глазами взирающего на его святыню, и бросить к ногам сестры. Третьим - и каким кощунственным - оказаться на месте Альфонсо... "О нас и так ходят слухи. Весь Рим говорит о нас." Чезаре сжал кулаки в бессильной злобе. Большего он позволить себе не мог - рядом в кресле наблюдательный неаполитанский суверен отмечал каждое его движение, при этом не отрывая взгляда от основного зрелища. Стоит ему заподозрить - и все пропало. Не только брак с Неаполем, которого жаждет отец. Им с Лукрецией - конец. Они совершили грех, который не отпустит сам Папа Римский. Лукреция умела быть безрассудной. Сколько раз возникала в сознании Чезаре мысль о той ночи. Их единственной ночи. "Только Борджиа может любить Борджиа". Он лежал без сна, терзая себя картинами, что представлялись воспаленному разуму. Вот Альфонсо касается округлых плеч Лукреции, склоняется над ней, раскинувшейся на постели, совершенно обнаженной. Ее золотистая кожа мерцает в отсвете свечей. Неумелые руки законного супруга шарят по телу сестры, неуклюже скользя по точеным бедрам, талии. Сжимают грудь, причиняя боль, но у Лукреции хватает выдержки обольстительно улыбнуться ему. Представлять возлюбленную сестру в объятиях другого было словно сыпать соль на свежую рану, но Чезаре сознательно повторял эту пытку. Боль, причиняемая Лукрецией, была ему сладка. "Ты смотришь, но не трогаешь." Тогда Чезаре было не совершил непростительную ошибку. Как же он корил себя за это. Должно быть, сошел с ума. Но еще больше он жалел о том, что ничего не произошло... Теперь Лукреция замужем, и это оградит ее от него. От запретного желания. - Чезаре. Видение из сладких, мучительных грез возникло так внезапно, что он не поверил своим глазам. Лукреция поспешно распустила шнуровку на своей сорочке. Она пришла к нему, как каждый раз, когда ей требовалась его поддержка. Но теперь сестре нужна была его любовь. Не он взял Лукрецию - она взяла его, а он покорился обжигающему желанию в ее глазах. Чезаре сжал кулаки так, что ногти вонзились в ладонь. Боли он не почувствовал. Но не мог оторвать взгляда от Лукреции, не мог отрешиться от ее вздохов. На ее влажной коже плясали золотистые отблески огня. Он отчетливо помнил ощущение ее обнаженного тела рядом со своим, искры в глазах от каждого ее прикосновения. Лукреция открыла глаза. - Ты сам виноват, Чезаре, - послышался ее нежный голос, неведомо как проникший в его разум. Он смотрел в ее глаза, не в силах оторваться. Магнетическая сила ее взгляда удерживала Чезаре крепче любой цепи. Вспомни, ради чего ты здесь. Успокойся. Верни свое самообладание. Чезаре не заметил, что король с удовлетворением взглянул на его перекошенное лицо. Что такое самообладание, когда рядом Лукреция? Чезаре имя свое забывал, стоило ей провести пальчиками по его щеке. Он чувствовал себя рядом с ней беззащитным и всесильным одновременно; волшебное ощущение обладания смогла подарить лишь она. Лукреция - в этом имени для него сосредоточилась вселенная. Теперь в ее глазах не было укора. Плавные движения Альфонсо стали порывистыми и резкими; Лукреция застонала. Обращенный к Чезаре взгляд говорил лучше любых слов. - Ты, брат. Я представляю тебя рядом с собой. Твое сильное тело, твоя улыбка, в которой затаилась опасность. Он едва сдержался, чтобы не застонать в унисон с Лукрецией. Воображение упорно отказывалось изгнать завораживающую картину - а воображение было способно на многое. Но даже оно не могло уменьшить испытываемую Чезаре боль при воспоминании о том, что с этой минуты Лукреция навсегда принадлежит другому мужчине.