Откуда взялись

— Привет, кошка, — сказал я. — Помнишь, я обещал угостить тебя? — Привет, пес, — отозвалась она. — Не стану возражать. Джек и Джилл спускались по склону. Мы с Дымкой побежали следом. Р.Желязны, "Тоскливой октябрьской ночью"

Спустившись с холма, я решительно свернул вправо. Серая Дымка последовала за мной. — Куда мы идем? — спросила она через несколько минут. — Туда, где тебе понравится, — отозвался я, мысленно прокладывая путь к цели. Выходило, что мы попадем туда довольно скоро, если пойдем напрямик. — Не похоже, чтобы ты хорошо знал, что нравится кошкам, — заметила Дымка, нервно встряхивая лапами. Их отпечатки в высоком мху быстро заполнялись водой. — Уж не перепутал ли ты меня с Ползецом, Снафф? Я ведь тебе не уж, чтобы гулять по болотам. — Вряд ли я мог перепутать: не так уж вы похожи, — возразил я, оглядываясь. Да, хоть и с непривычной стороны, а мы подходили куда нужно. Что-что, а расчеты я всегда производил хорошо — это у меня в крови, должно быть. — Хотя не стану спорить, он бы с большей радостью, чем ты, навестил это место. Но главное блюдо тут все-таки не на его вкус. Зайди-ка вот за этот куст. Она осторожно обогнула влажные заросли чертополоха, и нужный запах, должно быть, коснулся ее мордочки. На миг она застыла, потом с шумом втянула воздух, и я снова услышал тот музыкальный и тихий звук, которым кошки обозначают смех. — Кошачья мята! — мечтательно пропела она. — Снафф, ты прелесть! — Я ведь обещал тебе, помнишь? — спросил я, медленно обходя чертополох по ее следам. — Я ведь говорил, что нашел ее, когда тащил тело того несчастного полицейского, которого прикончил викарий. Не так уж давно это было. — А мне кажется, что очень давно, — неразборчиво отозвалась Дымка. — До сих пор не могу поверить, что мы остались живы! Теперь я видел ее отчетливо: она села на задние лапы, как белка, чтобы дотянуться до особенно сочного листочка — глаза полузакрыты, а из пасти зеленым язычком свешивается тот самый листок. Дурманящий дух вокруг нее густел с каждой минутой. — Как жаль, что ты не можешь это попробовать, — пробормотала она, жуя лист. — Ничего, — я чуть отступил и встряхнулся, — зато я могу покараулить, чтобы с тобой ничего не случилось. Тут глаза ее широко раскрылись. — Знаешь, Снафф, — произнесла она, чуть помолчав, — ты очень странный пес! Не пойму, зачем тебе это нужно. Я ведь обычная кошка. И теперь, когда Джил больше во мне не нуждается, я, наверно, вернусь в город — доживать... — Ты самая необычная кошка из всех, что я видел, — перебил ее я. — И я открою тебе страшную тайну: никто из участников Игры никогда больше не живет так, как прежде. И всякий, если захочет, может сыграть еще. — Ты говоришь о людях или... — насторожилась она. — Обо всех без исключения участниках Игры, — отозвался я твердо. — Обо всех нас. — И сколько, ты говорил, выпадает таких ночей на столетие? — спросила она слабым голосом и снова закрыла глаза, пытаясь представить себе эту кошачью вечность. — Ночей, когда полнолуние приходится на нужное число? Сколько их было... в этом веке? — Когда как, — уклонился было от ответа я. А потом решился: была не была! — В этом я видел два. А будет и третий. — И мы... мы все сможем до них дожить? — Дожить и сыграть, — уточнил я. — Открывающими или Закрывающими. За себя или кого-то еще. — Что ты имеешь в виду? — удивилась она так сильно, что вновь уставилась на меня и даже выпустила листок из пасти. — А откуда, ты думаешь, — ответил я вопросом на вопрос, — взялись Джек и Джил?