Гости из будущего

Один из кошмаров человечества – самостоятельный выбор. В детстве за нас выбирают родители, в старости – дети. В промежутке, в этом большом и в то же время крошечном мгновении под названием взрослая жизнь мы должны делать выбор сами. Ежедневно, ежеминутно, возможно, даже не замечая этого, мы соглашаемся на одно и отвергаем другое. Кажется, что свобода выбора дана свыше, это благодать и радость, дарованная каждому, в этом все люди равны. И кто-то скажет, что лишать этого дара неправильно, жестоко. Для кого-то, возможно, это и так. А вы никогда не встречали людей, просто не способных выбирать? Тех, кто мечется от одного к другому и обратно, не в силах понять ни своих желаний, ни выгоды, ни правильности выбора. В наше время развелось огромное количество Буридановых ослов, стоящих между двумя стогами сена, и, не в силах выбрать, помирающих от голода. Это в наше-то время, с не таким уж большим ассортиментом искушений. А что будет потом, много столетий спустя? Когда зло и добро не будут такими уж явными критериями выбора, у каждого поступка будет множество объяснений и интерпретаций? Что выберите вы тогда – благородство или рациональный ум? Доброту или доблесть? Чистоту крови или талант, вырастивший себя сам? Я никогда не верил в то, что человек, выросший в семье маглов, может стать хорошим волшебником. Мы, маги, научившиеся управляться с волшебной палочкой раньше, чем держать ложку, способны понять и взрастить в себе настоящее чудо. Мы привыкли к магии, мы считаем ее неотъемлемой частью своей жизни и способны сделать этот мир лучше. Другие, те, в ком способности открываются вдали от магического сообщества, не способны оценить великих возможностей. Они относятся к волшебству как к ярмарочному фокусу. Они создают из воздуха цветы и превращают деревянные ложки в столовое серебро. Они не видят дна океана под названием Магия. И отблески на поверхности принимают за изумруды и сапфиры, хотя настоящие драгоценности много глубже. Все это я пытался доказать Годрику, уговаривая не принимать в нашу будущую школу грязнокровок. Хельга и Ровена не принимали участия в этом споре. Они говорили в сторонке о чем-то своем, но все же краем глаза я поминутно замечал, как при упоминании маглорожденных француженка морщится. О своем сне я так никому и не рассказал, хотя всю эту неделю, проведенную мной в поместье Хаффлпафф, он возвращался каждую ночь. Мы с Селеной решили воспользоваться гостеприимством и остаться здесь подольше. Сестра соскучилась по общению с ровесниками, а я решил, что идею с магической школой не стоит откладывать в долгий ящик. Каждое утро мы вчетвером выходили в сад и до поздних сумерек строили планы. У нас уже был готов список предметов для преподавания и прекрасный план будущего замка. Мы все неожиданно живо и без споров представили себе Школу, создали небольшой макет здания со всеми коридорами и лестницами, переходами, подвалами и подсобными помещениями. На это ушло не меньше трех дней, но проделанной работой каждый остался более, чем доволен. Сегодня же речь пошла о разделении учащихся. Может быть, сейчас, в первые годы после открытия, детей будет не так уж и много, всех их можно будет разместить в одной башне. Но мы же строили школу на века. А с каждым новым набором, учеников будет все больше. Тогда Ровена предложила разделить юных магов по факультетам, и дабы увековечить память об Основателях, то есть о нас, каждый из факультетов назвать нашими именами. Идея показалась нам очень интересной. Француженка тут же заявила, что на ее факультете будут учиться самые умные. Хелена решила, что у нее будут самые трудолюбивые. Теперь они в стороне рассуждали, не будет ли среди их факультетов противостояния? Ведь умные становятся таковыми чаще всего благодаря своему трудолюбию. Из обрывков фраз я понял, что к качествам будущих хаффлпаффцев добавлены еще верность и честность, а райвенкловцы будут в дополнение остроумными и творческими. Нам же с Риком достался нелегкий выбор. Какими качествами будут обладать наши ученики? Какие критерии выставить нам? – Храбрость и благородство – вот, что я ценю в людях! – говорил он. – Безрассудство и жертвенность, я бы сказал. – Не передергивай, Салазар! Лучше подумай о своих ребятах, какими будут они? Очередная ночь-путешествие вымотала меня окончательно. К тому же, никаких новостей от таинственного N, не было. А как найти его, я не знал. Надежда на то, что у моих окон снова появится сова с письмом, была еще одной причиной моей задержки в поместье. Может быть, даже более весомой, чем планы о Школе. Вследствие всего этого я был в дурном настроении и деление детей по личным качествам казалось мне глупостью. Зная о своем превосходстве над другими в той или иной области, они будут спорить, драться, ссориться. Не лучше ли оставить все как есть? Но решение уже было принято, а сил спорить у меня не было. Оставалось смириться. И первое, что пришло мне в голову, я выпалил, не задумываясь. – Они будут чистокровными! Вот тут-то и начался наш спор. Годрик доказывал мне, что лишать маглорожденных права обучаться в нашей школе – чистоплюйство и ханжество. А у меня в голове вертелось еще одно слово, что-то типа «эманация», но это было совсем из другой оперы и я не стал копошиться в и так неустойчивой памяти. – Что за шум? – к нам подошла Ровена. Сегодня на ней было сапфирового цвета платье, беспощадно обтягивающее все прекрасные изгибы тела. Она, как и обычно, двигалась настолько плавно и изящно, будто не шла по бренной земле, а парила над ней гордой орлицей. – Миледи, я не могу убедить нашего друга в том, что каждый человек, вне зависимости от происхождения, должен иметь право учиться в нашей Школе, – начал Рик. – Да, я против! Потому как... – Француженка не дала мне договорить. – Что значит «против»?! Вы считаете, что высшие силы, дарующие тому или иному человеку магию, способны ошибиться? Кто бы ни распределял волшебство среди людей, в нем намного больше мудрости, чем в вас, дорогой друг. – Она не повышала голоса, не хмурила брови, но в интонации, в каких-то неуловимых нотках, жестах и, главное, в глазах, чувствовалась такая сталь, что я с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть. – Послушайте, Салазар, я считала вас несколько умнее. Посудите сами, сейчас, оставаясь без присмотра, те маги, кому не посчастливилось родиться в чистокровной семье, вынуждены быть изгоями в своих домах. Они не способны научиться сами тому, чему мы научим их в школе. Они будут в сотню раз полезнее обществу с багажом знаний, нежели на тех самых ярмарочных площадях, заставляя ребятню смеяться и кидать в них камни. Ее тирада была настолько убедительна и серьезна, что я даже устыдился своих слов. Кажется, Ровена не закончила, но я уже примирительно поднял руки. – Хорошо, хорошо, милая леди. Я сдаюсь и беру свои слова обратно. Мои ученики будут предприимчивы, амбициозны и находчивы. Вас устроит такой список качеств? – Более чем, – француженка последний раз взглянула на меня с недовольством и отошла к макету замка. Весь оставшийся день неприятное напряжение по-прежнему висело в воздухе. И я подумал, что своими словами как-то обидел Рейвенкло, поэтому перед ужином улучил момент и застал ее в одиночестве ее в саду. – Ровена… Она испуганно обернулась, напряглась всем телом, будто птица, сложив крылья, готовая броситься в бездну. Не увидев врага, девушка расслабилась и вежливо улыбнулась. – Я только хотел извиниться, если затронул какие-то ваши чувства… –Что вы имеете в виду? – искренне удивилась она. – Сегодня утром, разговор о грязнокровках. Француженка снова поморщилась. И в этом движении сквозило что-то необыкновенно родное и близкое, что мне стоило невиданных усилий не прижать девушку к себе. Что это? Откуда эти чувства? – Ничего страшного, Салазар. Я не хотела показаться грубой… Если честно, последние несколько месяцев я сама не своя. Это началось еще до поездки сюда. Да и вообще, меня будто что-то звало в эти земли. И вот я тут, а легче не стало. Эти сны… они выматывают меня! Знали бы вы, сколько времени я трачу на маскирующие чары! Эти круги под глазами… Она не договорила, спохватившись, что жалуется малознакомому человеку. Не другу даже, а деловому партнеру. Но мне уже было все равно. – Какие сны? Ровена, какие? – О, это не интересно, Салазар. Это глупые кошмары. – Расскажите, умоляю! Девушка нахмурилась, и только сейчас я заметил, что крепко сжимаю ее запястья. Но у меня не было времени на то, чтобы просить прощение. – Мне снится замок, – нерешительно начала она. – Разрушеный замок. А я витаю над ним. За то время, что сон повторяется, я смогла понять, что там была война. Много раненых и убитых. Плачущая мать над могилой сына, совсем маленький мальчик, потерявший обоих родителей. Я будто узнаю их всех, но в то же время, просыпаясь, не помню ни имен, ни лиц… а потом… – Потом вы попадаете в комнату с четырьмя кроватями, – закончил я за Ровену, уже полностью уверенный, что нам сниться один и тот же сон. Ее и без того большие волоокие глаза раскрылись от удивления. – На этих кроватях четверо подростков: две девушки, два парня. Они спят… просто спят и не могут проснуться. – Но как? – чуть не закричала моя собеседница, в последний момент переходя на сдавленный шепот. – Мне снится то же самое. Вот только началось это неделю назад, в ту ночь, перед приемом по случаю рождения Таи. Но договорить и обсудить все нам не дала сова. Та самая, большая и сердитая, что в прошлый раз улетела, не попрощавшись. Она бесцеремонно вцепилась в мое плечо и, сердито ухнув, протянула лапку с письмом. От неожиданности и волнения я никак не мог развернуть пергамент. – Простите, Ровена, мы обязательно договорим с вами, это срочно, – запинаясь пробормотал я, пробегая по строчкам. В этот раз письмо было еще короче. В нем были указаны место и время встречи. Сверившись с опускающимся за горизонт солнцем, я прикинул, что у меня есть еще три четверти часа, чтобы раздобыть метлу и добраться до места. Уникальное совпадение наших с француженкой снов мгновенно выветрилось у меня из головы. Я вот-вот должен был узнать подробности смерти моих родителей, а это сейчас куда важнее - я чувствовал это сердцем. -------- и небольшой бонус от меня в счет редкого появления глав http://s40.radikal.ru/i087/1307/5e/e63a9b4b46a5.jpg