Волосы

Вадим оказался в пионерском лагере. На самом-то деле, он должен был оказаться здесь вместе с братом. До конца лета оставался всего один месяц, когда мама вдруг придумала ловкий ход в рамках задачи осоциалить младшего, пусть даже крайне стрессовым способом - загнать Глеба в пионерский лагерь. Соответственно на Вадима матушкой была возложена очень ответственная миссия дополнительного контроля и смягчающего фактора. Вадик, хоть и был бы в другом отряде, но смог бы помочь брату, если уж совсем что. Накануне Вадим, конечно же, предпринял несколько попыток избежать этой дурацкой участи няньки при своём асоциальном братце. И ему даже почти удалось симулировать болезнь, что было большим достижением при маме-враче. Но изображать хронического больного уже на третий день надоело самому, когда на улице чирикали птички, а залитый солнцем манящий двор и вопли друзей у его окна не давали, как следует, сосредоточиться на болезни и довести задуманное до конца. Он так хотел остаться в Асбесте, - здесь же была группа и куча важных дел, когда не нужно таскаться в школу и в музыкалку, можно смотреть телек сколько влезет, носиться на карьеры и по друзьям и, вообще, посвящать всего себя лишь любимым занятиям. Вместо этого пришлось вместе с братом собирать рюкзаки и мужественно принять отлучение от манящих радостей родного города на целый август. Вот и настало самое печальное утро этого лета. Брат уже второй день как в рот воды набрал. И с убедительным видом обреченного на верную гибель Глебка делал всё молча, засовывал в рюкзак одежду, помеченную мамой его инициалами и уже обильно орошенную его собственными слезами . А Вадику, с которым тоже Глеб не разговаривал уже вторые сутки, оставалось лишь сокрушаться, поглядывая на унылую мордочку и покрасневшие глаза братца, прохлюпавшего носом под одеялом аж до полуночи, и заранее примириться с тем, что "суперский" отдых со сверстниками, как обещал ему одноклассник Колька, вряд ли светит - с таким-то братом. Между автобусами во дворе школы толклись дети с сумками и их родители. Вадик смиренно вздохнул и, решив не тянуть резину, сразу полез в автобус. Пробрался к окну, и теперь наблюдал, как Глеб всё ещё тёрся возле матери, цепляясь то за её руку, то за мамин карман. По скуксившимся губам и носу Глебки было видно, что он опять уже на грани того, чтобы совсем разреветься. Сиденье рядом спружинило, и Вадик повернул голову. Это плюхнулся рядом его однокашник Колька Федулов, слишком сияющий и бодрый для такого раннего утра и не совсем подходящего момента. Федулов другом Вадику не был, но несколько раз они всё-таки бегали вместе на карьеры. А год назад они вместе c Колькой, наверное, целый месяц подглядывали за девчонками в раздевалке через вентиляционную трубу, пока их шалость с позором не вскрылась. На том дружба с Колькой в общем-то и сошла на нет. – Здарова, Вадька! классно, что ты тоже поехал. – Да, я не собирался, вон из-за этого пришлось, – Вадим дёрнул подбородком в сторону окна. Колька глянул за окно, не обнаружив ничего примечательного, только пожал плечом. – В лагере круто! Тебе стопудово понравится. Ты же во втором отряде будешь? – Ага, – кивнул Вадик. – Тогда давай в нашу палату заселись. Мы с Симоновым из "Б" класса и Жекой Келлером из "восьмого А" в прошлом году жили вместе. Здоровски отдохнули. Они тоже опять едут, ты их видел? Вон впереди сидят. Вадик помотал головой, но Колькин восторг по поводу лагеря вселял оптимизм. Самому-то Самойлову из всей развлекательной программы пионерского лагеря приглянулись только обещанный радио-кружок и обязательная для каждого отряда самодеятельность по принципу "алло, мы ищем таланты". – Поселюсь. У меня, кажись, только ты знакомый. – Идёт! Нам нужен был нормальный четвёртый... Вадима отвлёк истошный плач, разразившийся на улице, и Вадик ещё до того, как выглянуть в окно, уже всё понял. Повиснув на руке матери, Глеб упирался обеими ногами и норовил завалиться попой прямо на асфальт. Рюкзак его валялся рядом вместе с панамкой, слетевшей с Глебкиной макушки. Мама безрезультатно пыталась поставить сына на ноги, ухватив его второй рукой за шиворот. Глебка верещал, что есть мочи, старался высвободиться из давящего ворота рубашки и не дать матери затащить себя в автобус. На устроенный спектакль обернулись все собравшиеся, даже весь автобус прильнул к окнам. Вадик лишь закатил глаза и отвернулся от окна, чтобы не видеть этого позорища. Теперь могло статься, что Глеб ни в какой лагерь не поедет, а значит, и Вадиму тоже там делать будет нечего. – Слушай, Вадик, это твой брат, что ли? – Ну да, – без энтузиазма подтвердил Вадим. – Было бы круто, если бы ты поехал без него. Без такого "прицепа" нам было бы ваще здоровски! Вадик опять повернулся к окну. Глеб уже сидел на земле, потерявший одну сандалию и со стёртой об асфальт коленкой, и ревел, размазывая грязной ладошкой по лицу слёзы и сопли. Мама, потирая руку, подняла рюкзак. Вадик понял, что опять всё кончилось тем, что Глеб, наверняка, поцарапал, а то и укусил маму за руку. Доводить ситуацию до абсурда мама не стала и подошла к вожатой. Естественным порывом Вадима было выскочить из автобуса, поднять с асфальта Глеба, и прихватив его с собой, радостно помчаться домой, раз уж отпадала необходимость сопровождать братишку в лагерь. Но тут Колька вдруг подпёр Вадима плечом: – Ну кажись, тебе повезло! Брат твой остаётся здесь. Зашибись повеселимся! Пионерский лагерь на Вадика особого впечатления не произвёл. Он вместе с Колькой, Жекой и Симоновым обошел его весь за первые полчаса после их размещения в крайнем корпусе возле леса. До столовой было далеко, до душевой тоже. Один плюс - корпус с радиокружком и дискотечный зал были совсем рядом. И Вадим, сдав свою сумку в блок хранения, взгрустнул. И ради этого он уехал из дома на целый месяц!? Колькиного воодушевления он вообще не понимал, и с тоской слушал за столовским ужином рассказы ребят про местные достопримечательности, вроде большого оврага неподалёку прямо за лесом, про общие туалеты на этаже, дискотеки под музыку отечественных исполнителей два раза в неделю и традиционное для лагерей развлекалово, типа вымазывания зубной пастой и ночных бдений после отбоя. *** Уже минуты три Вадим с интересом наблюдал, как Жека Келлер безуспешно пытался приладить корягу к дверной ручке их палаты, чтобы запереть её изнутри. Предосторожность была оправдана тем, что в первую ночь сезона обязательно начнётся настоящий разгул всякой лагерной "нечисти" от мала до велика, снаряжённой вёдрами воды, зубной пастой, зелёнкой и самое страшное - говном из туалета. – А если в тубзик надо будет? – задал резонный вопрос Вадим. – Ну выйдешь, если сильно приспичит... Палку-то вынуть одна-две минуты. Только потом обратно надо вставить... – А если что-то экстренное? – Вадик присел на своего излюбленного "занудного конька", не потому даже, что действительно волновало, а просто надоело смотреть, как неумело Жека обращается с корягой, да и вообще, скучно было вот так лежать после отбоя в десять-то вечера, когда в Асбесте он в это время мог бы ещё во всю гонять по улице. – Что ещё экстренное? – встрял Колька. – Ну проводка замкнёт... Или крыша обвалится... – В окно выпрыгнешь, невысоко тут - на траву не расшибёшься. Против железной логики Кольки Федулова переть тоже было неинтересно, и Вадик, зевнув, спросил: – А может, мы сами пойдём по палатам, тоже устроим там кому-нибудь... Колька переглянулся с Симоновым, сидящим вместе с ним на кровати. – У нас другое... поинтересней задумано. Ты только это... Если тебе не понравится, ну ты скажи сразу... Вадим даже приподнялся на локтях от неожиданности и любопытства. – А чего? Что тут поинтересней? В карты что ли на деньги? – Вадик сделал самое смелое предположение, что можно было провернуть в запертой палате, но на ум вдруг отчего-то всплыли ещё и их с Колькой годичной давности подглядывания за девчоночьей раздевалкой. Не иначе, шепот, на который перешёл Федулов, сработал на подсознание. – Или чо, про девок говорить? – Вадик присел на своей кровати. Скука развеялась сама собой. О чем бы ни шла речь, уже было заметно веселей, что спать ему в такую рань не придётся. – Лучше, Вадик, лучше... – загадочно и одобрительно улыбнулся Колька. – Ну расскажите, а то я тут, наверно, один не в курсе... – Вадим оглянулся на ребят, теперь сидевших уже всех втроём напротив него на кровати Кольки. – Рассказывать нечего, ты смотри пока, сам поймёшь, не дурак... Я тебя знаю. – Колян опять переглянулся с Симоновым и добавил: – Ну чо, Сим, выключай. Щёлкнул выключатель, отчего комната залилась вечерней синевой, впрочем, фонарь с улицы так долбил в их окно на втором этаже, что глаза быстро привыкли к неяркому полумраку. Потом все трое быстро стянули и поскидали на соседнюю кровать свои футболки и даже штаны. Что впрочем не оказалось для Вадима чем-то совсем неожиданным. "А иначе зачем было вырубать свет", – лишь логично заключил Вадик. А потом Симонов кивнул, засунул пальцы себе под резинку трусов и принялся ими там елозить. Жека и Колян смотрели на его трусы пристально и сосредоточенно, как два удава на добычу. Через какие-то секунды, Симонов вдруг резко и ловко перекинул резинку вниз и перед глазами Вадика предстал Симкин писюн, да ещё и не вялый и маленький, а вполне себе раздувшийся. Сима сидел к Вадиму ближе других и Вадик сам понял, что от неожиданности, да ещё от такой близости предмета только сейчас первый раз моргнул за всё это время, да ещё и открыл рот и напрочь забыл его закрыть. – Видел такое, Вадь? – спросил его Коля приглушенным голосом. Вадим с трудом сглотнул сгустившуюся слюну и решил, что лучше сразу что-нибудь спросить, раз уж Колян сам разговорился. – Вы этим занимаетесь? Да? – голос особо не слушался, да и вопросов-то нормальных у Вадика в голове не оказалось ну совсем никаких. Хотелось лишь скорее смотреть дальше. На самом деле, Вадим уже был не маленький, предполагал, что наверняка, сейчас и остальные подостают свои письки и будут их теребить и смотреть друг на друга. Вадим про такое уже слышал. И сам себя уже не единожды трогал, проверяя, так сказать, весь функционал и представляя вполне даже наглядно, как это потом доведётся использовать с девочками. – Чем этим? – вдруг повеселев, спросил Колька. – Смотрите... ну и ... – Вадим запнулся, предоставляя Коляну самому уж разобраться, чем они тут занимаются и как это называют. А он здесь не на экзамене. – Иии? – не унимался Колька и только ещё больше заулыбался. "Что его тут так развеселило?" – подумал, всё-таки смутившись, Вадик и решив ничего не отвечать, лишь пожал плечом. – То-то и оно, что не смотреть... Это ты пока смотри. Пока Колян тут лыбился, да и трепал языком почем зря, пиписька, которую переминал в ладони, как пластилин, Сима, стала твёрже, и тогда он вдруг взял и облизал пальцы той самой своей руки и опустил их обратно на самый конец. А потом, как следует обвив ими свой конец, будто ободком, старательно и не спеша повёл руку вниз, отчего всем на обозрение, наконец, показалась округлая, гладкая и блестящая в свете фонаря головка Симоновского писюна. Все затаили дыхание, как и Вадик - это он понял, когда опять тяжело сглотнул и этот звук очень уж резко и громко прервал просто по-настоящему гробовую тишину их комнаты. А потом и Колька с Жекой выпрыгнули из своих трусов, ухватились за свои "поршни" и принялись повторять за Симоновым. И в этот момент Вадику и впрямь даже стало чудиться, будто всё это напротив не совсем реальное даже, как если бы с у его товарищей вдруг повырастали какие-то космические жезлы с блестящими наконечниками. Вадик, как зачарованный, боясь вздохнуть лишний раз, рассмотрел каждый из них. Самый мощный был у Симонова, а у Келлера, пожалуй, поменьше, или нет, скорее просто потоньше. А вот Колькин был средний. Вадик задержался на нём дольше всех. У него самого, пожалуй, был, как у Кольки. Это сравнение напросилось само собой, хотя и было лишь на вскидку, потому что Вадик до такого состояния свой ещё не доводил ни разу. – Доставай, – вдруг прозвучало шепотом, но твёрдо и отрывисто со стороны Коляна. – Раз уж смотришь, тоже покажи, какой у тебя. Хорошо, что в комнате был полумрак, окрашивавший всё в голубоватые монохромные тона. Потому что Вадик залился краской до самой макушки. И от вопиющей неловкости натянул и лыбу. – Неее, – Вадик лишь опять с трудом сглотнул. – Я не стану. Все трое переглянулись, как будто тоже смутились, движения рук затихли. И тогда Колька быстро перескочил к Вадику на кровать: – Давай доставай, – уже не шепотом, а в голос и с нажимом, повторил Федулов. – А то потом про нас ещё болтать начнёшь. – Да ты что! Не начну. – Ну а тогда чего тебе? Покажи, да и всё. Чтобы мы тоже знали, какой у тебя – Колян уговаривал, а сам не забывал наглаживать рукой по стволу, буравя Вадика не только словами, но и взглядом. – Потом спрячешь, но зато хоть точно не проболтаешься – Я и так не проболтаюсь – Просто это только начало, – выпалил Коля, – а смотреть ты, явно, собираешься до конца... – Могу не смотреть... – Доставай... – твёрдо, упёрто и с каким-то азартом повторил Федулов. Из-за его широко раскрытых глаз, дёргающихся крыльев носа и пыхтения, Вадим окончательно заподозрил его в странной личной заинтересованности увидеть-таки письку Вадика. Будто этих двух других рядом ему было мало. Но пока Вадим тут вёл разговоры и упирался, Коля теребил свой хуёк в непосредственной близости от колена и руки Самойлова. И Вадик даже ощущал коленом его ритмичные движения, но самым смущающим и решающим стало то, что писька Вадика тоже давно ожила, стала наливаться и явно была уже не меньше Колькиной. Так что если Вадиму и предстояло показать свой, то уже сразу взбухший. – Ну, – облизнувшись и смягчившись, вероятно завидев замешательство Вадима, опять хрипловатым шепотом занастаивал Колька. Вадим опустил голову и полез в штаны. И как только он обвил письку рукой и опять чуть замешкался, Колька резко потянул резинку его треников и плавок вниз. И Вадим еле-еле успел второй рукой вцепиться ему в руку. – Ты чо, Коль? – встрепенувшись и даже немного напугавшись от неожиданности и Колькиной решительности, спросил Вадим – Да блин, Самойлов, никак не ожидал от тебя, что ты, как девка, будешь свою письку прятать... Ну всё ведь портишь. Пацаны и я...вообще только из-за тебя тут столько сидим, а ведь уже могли бы спустить давно. – Спустить? – Вадиму само слово не давало никакой конкретной информации, но каким-то образом он примерно догадался, о чем речь. У него уж было такое не раз. Уже больше года, как он по утрам время от времени пачкал простыни, что доставляло хлопот потом это отскребать, когда засохнет. Это были поллюции. Вадим уже всё про это прочитал, и не только про это. На последних Федуловских словах все вдруг от него отвернулись, будто потеряли к нему интерес, и сосредоточившись на своих "приборах", продолжили дрочить. Тогда-то Вадим и вынул свой на свет. Вадим раньше тоже пробовал теребить и делал это, держа писюн двумя пальцами, как сигаретку, а не так, как они, такими резкими движениями гоняли кулаки по все длине, и Вадику самому уже с самого начала невмоготу хотелось тоже попробовать поелозить кулаком. Ну а препирался с Коляном Вадик скорее из вредности, потом что не любил, когда на него давят. В письке у Вадика давно было уже горячо-горячо и даже щекотало... – Хуй у тебя на мой похож, – притормозив, довольно сказал Колька. Он и вправду оказался, как у Кольки. Теперь это сравнение было не навскидку. Головка у них обоих была всё равно что круглая шляпка гриба, а не треугольная как у Жеки с Симой, да и размер был точь-в-точь. Колян развернулся в сторону Вадима, поджав одно колено. И в тот же момент Сима с Жекой на другой кровати тоже развернулись друг к дружке. Вадим смотрел в оба, следя за рукой Федулова, пристроил свой кулак на тот же манер и постарался влиться в один с Колькой ритм и не отставать. Так старался, что даже забывал дышать, а когда вспоминал, начинал резко хватать воздух открытым ртом. – Чего ты так странно дышишь? – уже тоже запыхавшись, усмехнулся Колька и привстал на кровати на коленях, тоже показывая Вадику рукой наверх. Когда они оба приподнялись, на соседней кровати стали раздаваться уже почти всхлипы. И Вадик, косясь туда, заметил, что те двое тоже стояли уже совсем прижавшись друг к дружке. В живот Вадиму щекотно упёрлось что-то твёрдое и влажное. Колька совсем сократил дистанцию, держал Вадика за плечо, а своим стволом доставал ему аккурат до живота. Отчего Вадим и сам, совершив буквально один рывок кулаком вдоль и в унисон, упёрся в Коляна. Вадим чувствовал, как то и дело подкатывает комок откуда-то из глубины живота, сосредотачивается в письке раз за разом, ещё и ещё... А потом вдруг кулак Коли словно соскочил с полозьев, рука разжалась и ухватила их обоих, задев и Вадьку. Так что Вадим от неожиданности даже отпустил свой член, чем и воспользовалась рука Коляна - схватила их оба и прижала их вместе, и сладко заелозила по ним двум сразу. Не успел Вадим понять и распробовать новое ощущение, как вдруг Коля, отпустил свой писюн и ухватился всей рукой, да как следует, за Вадькин. Это было вообще неожиданно и совсем не так - это было на порядок, на целую вселенную, совсем-совсем другое ощущение и, самое малое, во сто раз более приятное. Чего это вдруг Коля так сделал, Вадику было не понятно, но он был просто несказанно ему за это признателен. Через пару секунд стало понятно, что Колька рассчитывает на встречную услугу и Вадим расслабил свою руку, чтобы Федулов приладил её на свой писюн, как ему надо. Наверное, при этом Колян потерял драгоценные секунды, потому что яростно зашептал: – Вадька, давай, ну ...я не могу уже ждать. И Вадик дал, точнее взял - торопливо обхватил рукой Кольку сам. В пылу и подкатившем остром наслаждении Вадим даже и не понял толком, каково это - держать друга за хуй. Но зато, как держал его Колян, он сумел прочувствовать бесконечно подробно. И в этих обрывочных мыслях, даже не мыслях, а каких-то обломках ощущений, мозаичных и хаотичных, Вадим изогнулся, подаваясь вперёд, и замер - выстреливая струёй Кольке в живот. "Эякуляция" – довольно и немного ошалело вспомнил Вадим нужное слово лишь секунд через двадцать. Тогда сразу же и включились полностью, и слух, и зрение, что оказались конкретно притуплёнными произошедшим. И уже не хотелось трогать Кольку за хуй и даже смотреть на него и на Жеку с Симоновым с их ещё продолжавшимся шлёпающим мельтешением. И оказалось даже стыдно слышать, как они пыхтели и постанывали, уперевшись лбами друг в дружку. Но тут Коля настырно схватил обмякшую ладонь Вадика, дёрнул на себя, попытавшись вернуть её на место. И Вадик сдался, позволил Коляну распоряжаться его рукой, совсем осоловев от всего испытанного. И уже через несколько секунд был готов и Колька. *** За завтраком Вадик уплел и кашу, и бутерброд с двойной скоростью, как будто сутки ничего не ел. И теперь оставалось сидеть, и попивая какао, слушать болтовню Федулова. – А знаешь, у меня крем есть "Ромашка", – наклонившись и сбавив тон, поведал Федулов. – Правда потом, блядь, ничем этот запах не убрать, пока в баню не сходишь. Потому перед душем послезавтра попробуешь. – Что именно? – Если в кулак навалить крема, то ощущение, как настоящее! Ну как если ты в женщине... Вазелин, говорят, меньше похож. Зато запах вазелина хотя бы не так въедается. Ну а ты как? Что-нибудь пробовал? С девками? Лизался хотя бы? – Неа, – неохотно ответил Вадим. Его не особо пёрло болтать о всяком таком. Вот и зачем было об этом всём расспрашивать да рассказывать? Будь воля Вадика, он бы даже вспоминать бы об этом не стал - до следующего отбоя. А здесь сейчас в столовке - этот разговор только заставлял Вадима некстати краснеть и тревожил в штанах его писюн - так что сразу дико хотелось сунуть руку под стол. – Ну а это? И с братом ты не лизался? – Нееет! - Вадик чуть отпрянул даже. У Вадима брат был вообще не для этого, и даже в голову не приходило. – Ну, у тебя он какой-то детсадовец ещё, – хмыкнул Коля, – с таким, понятно, что неинтересно. Вадик вспомнил Глебку, и ему было даже неприятно представить, чтобы он вдруг дал своему брату или подержаться, или уж тем более лизаться с маленьким братом. Это у Кольки был брат - "оторви и выброси" - он был на 15 месяцев младше Кольки, но уже давно гулял по карьерам, да по стройке, даже нюхал клей "Момент" и вот ещё и с Колькой, оказывается, лизался. Сам Колька клей не нюхал, так как ему сказали, что из-за этого мозги тупеют, а он хотел стать летчиком-испытателем, но вот его чокнутого брата-двоечника это не смущало. – А ещё мне брат сосал. Вадим округлил глаза. – Только тихо, – Колян опять придвинулся и сбавил тон. – Если хочешь, я тебе расскажу вечером, после отбоя, как это. – Письку что ли сосал? – Вадим скривился, представив бритую башку, вечно где-то исцарапанную, Колькиного брата с тонкими губами и отколотым передним зубом, но всё равно не поверил. – Да ну... – Что да ну? Не веришь? Или не хочешь знать? – Не верю... На самом деле и знать тоже как бы не очень хотелось. Было даже как-то противно. Но любопытство тоже очень щекотало пониже живота. – Дрочили мы с ним так же, как мы с тобой, только он ещё в рот брал моего. Давай я тебе после отбоя расскажу... – Угу, – кивнул Вадим. Ему-то, на самом деле, лишь сильно хотелось вместе с Колькой опять просто подрочить. Но Колька всегда выдумывал что-то новое. Вот и опять. И если надо было, для того чтобы подрочить с Колькой, ещё и послушать про тупого Колькиного брата, то в принципе, Вадик был готов. – ...Просто, он когда мне дрочил, он так близко-близко голову склонил... А Симка тоже сосёт, только тссс... – Федулов завертел головой по сторонам и остановился взглядом на Симонове с Келлером, которые только-только пришли и ещё толклись на раздаче. – У него же тоже брат есть, он уже в училище, это он Симе всё это показал. Вадим сидел, сдвинув брови, и слушал Коляна через слово, лишь округляя глаза или кивая, когда было нужно. – Сима и нам как-то соснул по разу, но недолго совсем. Недолго, так...не особо, если честно. С братом моим не сравнить... Но ты-то и этого не пробовал... Колян продолжал изводить Вадима вопросами и своими же ответами, что, впрочем, перестало тяготить совсем скоро. К концу сезона оказалось также, что Вадим вообще мало что запомнил о самом лагере, зато узнал столько всего. Он даже так и не поприсутствовал ни на одной "самодеятельности", кроме самой последней, когда отдохнувшие и посвежевшие дети наперебой рассказывали со сцены, каким полезным и интересным обернулся для них этот месяц. И Вадик, в общем-то, не мог с ними не согласиться. А когда вернулся в Асбест и увидел ещё из окна автобуса маму и брата, он подумал, какое счастье, что с ним не поехал Глеб! *** Придя с уроков второго сентября, Вадим впервые решил освежить свой наработанный опыт. С этой мыслью он и поскакал прямиком домой, кинул портфель, сполоснул руки, и даже небрежно бросив школьную форму на стул и отложив на потом обед, уселся поудобнее на кровати и принялся самозабвенно дрочить. Когда из-за косяка неслышной тенью показался Глеб, Вадим только и успел с перепугу и от неожиданности крикнуть: – Ой, фу ты блин. Ты чо - напугал! Блин, иди отсюда Глеб, – Вадик торопливо прикрыл себя подушкой. – Ну выйди, а? Глеб остановился у двери. Вадим думал, что сейчас придётся изгаляться и объяснять, что это такое он делает, но Глеб даже ничего не спросил. Стоял, хлопал глазами, словно набрав в рот воды, с тонкой полоской плотно сжатых губ. – Блин, Глеб! Ну чо уставился? Не смотри. Иди на кухню...сказал же. И тогда Глеб развернулся и пошел из комнаты. "Надо было в ванной дрочить, а не в комнате", – досадовал на самого себя Вадик. Но не ожидал он Глеба. Наверное, тот опять сбежал с последнего урока. Больше Вадим днём не дрочил. А то и мама могла бы прийти так же неслышно. Зато он повадился развлекаться в темноте перед сном. Попробовал сначала поглаживать себя под одеялом, потом приноровился и стал тереться писькой о матрас. Стараясь вообще всё делать неслышно и лишь после того, как уснет Глеб. Но Глеб всё-таки никак не спал или просыпался, потому что вместо ровного дыхания и посапывания, от брата не раздавалось ни звука. А это означало только одно, что Глеб затаивал дыхание и прислушивался. Потому, конечно, нехрен было делать это вот так, при неспящем брате, но Вадиму так хотелось и так нравилось трогать, что было совсем не до ухищрений. Рука сама так и тянулась, так что на брата, который мог что-то услышать, он вскоре окончательно забил и перестал обращать внимания. Глеб бы явно маме ничего не сказал. А значит, прятаться в туалете и скрываться в ванной и тем более от Глеба было лишним. Вадик без лишних нервяков подергивал себя в ночи под одеялом, еле слышно вздыхал, спускал тихонько в марлю, припасённую специально для этого, прятал её в щель между кроватью и стеной и засыпал. А через два месяца случилось изрядно приятное событие, Манька Копылова, которая сидела за партой через проход, которая после каникул как-то внезапно покрасивела, позволила Вадиму поцеловать себя в подъезде её же дома. Вадим мусолил её губы, наверно, полчаса, вжимая её в угол между лестничными проёмами всем своим ожившим и бурлившим телом, ну а потом Вадик, что есть мочи, помчал домой. Ждать вечера не представлялось возможным и сначала Вадим пару раз попытался отсидеть себе руку, чтобы максимально почувствовать и представить, будто эта рука не его. Но эффекта хватало ненадолго, да и перерывы были совсем ни к чему. И потому Вадик просто прикрыл глаза и сосредоточился, хорошенько представляя себе, будто это Манькина ручка - мягкая, с маленькими ноготками, выкрашенными розовым лаком с блёстками. Вадим так увлёкся и был уже близок к развязке, как вдруг ему показалось, будто кто-то рядом стоит. Прислушался и услышал еле уловимое сопение. Вадим, чуть ли не подпрыгнув на месте, открыл глаза. Испуг отогнал оргазм далеко назад. Это оказался брат. Стоял он совсем рядом. Вот совсем-совсем - наверно, подкрался на мягких ногах. И теперь не сводил глаз с руки Вадика, трепещущей вдоль члена. – Ай Глеб!... Ты опять... бллль...Иди отсюда! Ты что, вообще? ишь..подкрался! – проорал Вадим и от досады больно закусил губу. Глеб замотал головой, отрицая непонятно что. А Вадим сидел и прижимал рукой к животу свой орган, пытаясь спрятать в ладони открытую возбуждённую головку. – Ну что? Если не по делу - иди отсюда! Глеб опять замотал головой – Ну что машешь, не кинотеатр тут тебе. Малой ты ещё слишком... подрастёшь... – Я не малой. Мне тоже нравится трогать, как ты свой. Вадик распахнул глаза. – Дааа? И что теперь? Вали отсюда, сказал же... Опустился уже из-за тебя. Всю малину обосрал мне! Но Глеб не уходил. Вадим отпустил свой поникший член, чтобы протянув руку, завернуть Глеба за плечо и вытолкнуть его на выход. Но Глебка ручонкой вцепился Вадику в руку, вывернулся, плечо своё высвободил, а сам от руки Вадима так и не отстал. – А можно мне? Вадик? – еле-еле шевеля губами, тихонько пробормотал Глеб. – Что тебе? – спросил по инерции Вадим, а сам скривился, отцепляя от своей руки Глебкины мягкие пальцы. Вот бы сейчас этими пальчиками, да по члену, а не своей рукой. Во кайф был бы! Во стократ лучше! Был бы... Слишком уж чётко он помнил, как хороша чужая рука в этом деле... Глеб, завидев замешательство Вадима, приободрился и придвинулся ещё ближе. Вадим взглянул на опущенные руки брата. Белые мяконькие ладошки младшего, наверняка, были почти, как у Маньки - уж куда похожее, чем его собственные пацанячьи и шершавые к тому же. Глеб протянул руку - и... Вадим позволил ему взяться. Секунды три-четыре, наверно, он сидел прикрыв глаза и не шелохнувшись - офигевая от самого этого касания. Потом из-под полуприкрытых век взглянул на Глеба, не испуганного ни разу, а лишь просто сосредоточенного... И обхватил сверху руку брата своей... и заторопился вверх, вниз...ещё и ещё... И вот опять уже совсем рядом, вот оно подкатило удовольствие.. Вадим открыл глаза - увидел порхавшую мягкую ручку, и сосредоточенную мордочку с кудрявой макушкой всего в каких-то десяти сантиметрах от себя и резко и нервно откинул руку Глебки от своего члена. – Всё! Иди отсюда! Слышь! – заорал Вадик. Глеб вылупил глаза, не ожидавший такого внезапного выпада от брата, отдёрнул руку и уставился на свою ладонь, только что сжимавшую тёплый и такой большой настоящий член брата, а не свою малюсенькую "свистульку". А Вадик резко отвернулся и уже через секунду спустил себе в ладонь. Нашарил второй рукой салфетку и только тогда повернулся обратно. – Ууфф..Глеб...ну ты ... Кто тебя просил, вообще, заходить? Когда тут такое дело? – только сейчас ему стало по-настоящему неудобно и перед братом, и перед собой – Вадик, это онанизм, да? Вадим уставился на брата. – Дд...дааа... – согласился с сомнением Вадим, стоило ли это говорить брату. Но на фоне всего произошедшего, ладно уж. Глеб с пониманием кивнул, будто что-то уяснив для себя. – Но в этом плохого ничего нет! – выпалил Вадик и тут же поправил: – Но и хорошего тоже... А вообще, ты малой слишком, знаешь, говорят, от этого вообще волосы на ладонях вырастают. Глеб опять посмотрел на ладошку и сжал её в кулачок и прижал к груди. – А у тебя не растут? – с сомнением спросил Глеб. – У меня нет. Я, наверное, уже взрослый, да и... инструментами и гитарой у меня всё равно всё вышоркивается - вон смотри какие мозоли... Глеб вздохнул и кивнул: – А можно я возьму твою гитару сегодня? Вадим неуверенно мотнул головой: – Зачем тебе? Я её, может, сегодня сам в школу понесу... – Ну я же сегодня тоже подержался за твой... – Глеб поднял голубые чистые глаза на брата. – Аааа нуу.. да возьми, конечно, а то... волосы... – досадливо сдался Вадик. Поднялся и направился в ванную, прикидывая - как же часто теперь Глеб будет напоминать ему о сегодняшнем случае? То, что Глебка явно этим ещё воспользуется, Вадик не сомневался, зная уже не понаслышке, каким хитрым лисёнком может быть его брат, особенно когда смотрит вот такими вот честными глазами.