Сказки дядюшки Алекса на новый лад

Как-то вечером д'Эпернон зашёл к Шомбергу. Осушили они по бокалу хереса, поболтали, а потом отправились погулять, посмотреть, что в городе делается. Шомберг напевал про себя какой-то немецкий мотивчик, а д'Эпернон насвистывал гасконскую песенку. Гуляли они, гуляли. Вдруг слышат — где-то поблизости переговариваются двое бродяг. — Вдруг они кинутся на нас, д'Эпернон. Что мы будем делать? — спросил Шомберг. Д'Эпернон только усмехнулся: — Ну уж я не дам тебя в обиду, Шомберг. А ты что будешь делать? — Кто? Я? — сказал Шомберг. — Пусть попробуют сунуться только — все рёбра пересчитаю! А бродяги увидали их и не стали тратить времени зря. Они и здороваться не стали. Прямо кинулись на них — и всё тут. Д'Эпернон в ту же минуту осклабился, рот до ушей, и кувырнулся на спину, будто мёртвый. А Шомберг — тот мастер был драться. Выхватил он шпагу и схватился с бродягами. Правду сказать, от бродяг не много осталось, а то, что осталось, вырвалось — и наутёк, в боковую улочку, будто кто пальнул из аркебузы. Вот Шомберг привёл свой костюм в порядок, вложил шпагу в ножны, а д'Эпернон всё лежал как мёртвый. Потом осторожно привстал, огляделся да как бросится бежать, только пятки засверкали. В другой раз, как повстречались д'Эпернон и Шомберг, говорит д'Эпернон: — Здравствуй, Шомберг! Как поживаешь? Но Шомберг отворачивается, здороваться не хочет. — Ты что ж это нос воротишь, Шомберг? — спрашивает д'Эпернон. — Я с трусами и разговаривать не хочу, — отвечает Шомберг. — Ступай своей дорогой. Д'Эпернон разобиделся — страх. Даром что гасконец! — Кто ж это трус, нельзя ли узнать? — Да ты, конечно! — говорит Шомберг. — Очень нужны мне такие приятели, что кидаются на спину и строят из себя мёртвых, чуть дело дойдёт до драки! Д'Эпернон как услышал эти слова, ну смеяться, ну хохотать. — Неужто ты думаешь, Шомберг, что я со страху? Не думаешь ли ты, что я испугался несчастных воришек? И чего мне было бояться? Я ведь отлично знал, что, если я не слажу с этими бродягами, ты-то задашь им жару. Да я просто лежал и смотрел, как ты дерёшься с ними, и ждал, когда придёт мой черёд позабавиться. Но Шомберг только поморщился: — Рассказывай сказки, д'Эпернон. Как дотронулся до тебя один из них, ты сразу кувырнулся и прикинулся мёртвым. — Так ведь я говорю тебе, Шомберг, что это совсем не от страху. Я одной только вещи и боюсь на свете — это щекотки. А когда один из этих оборванцев ткнул меня ножом в рёбра, я рассмеялся, и так разобрал меня смех, что вот не шелохнуть ни рукой, ни ногой! Конечно, их счастье, что я боюсь щекотки, а то ещё минута — и я бы им показал, где раки зимуют. Драки я не боюсь никакой, Шомберг, но щекотка — это дело другое. С кем угодно согласен я драться, но только, чур, без щекотки.