Зелень глаз твоих

- Полковник. А ведь сегодня год. - Знаю без тебя, - огрызнулся он и достал сигарету из пачки. Я спешно схватил полотенце и подоткнул его под дверь, чтобы запах курева случайно не привлек в нашу комнату Орла, на что получил одобрительно-благодарную ухмылку Полковника. Я перевел взгляд с него на календарь, повешенный поверх карты мира и закрывающий собой почти три континента. Одно из чисел января перечеркнуто черным маркером три раза. Мной. - Мы же поедем к ней? - Ворошить память, - Полковник выдул дым колечком и уставился на меня. Я ожидал немного другого ответа, поэтому замер в замешательстве и шмыгнул носом. - Конечно поедем. На джипе Такуми, идет? Мы уже с ним договорились. После уроков. Я кивнул, быстро натянул джинсы и старую, немного мятую кофту и вопросительно посмотрел на Полковника, сидящего в той же позе. - Ты не идешь на занятия? - Иду. Ты иди, я попозже... - и глотнул своего молока с водкой. Уроки тянулись невыносимо долго, будто сегодня, именно сегодня время и пространство сговорились замутить прикол со своими искривлениями и продолжительностью, жестокий и вселенский прикол, призванный потерзать меня как можно сильнее. Будто мне не хватает терзаний в жизни. В классе многие были притихшими и показательно понурыми, а те, для кого сегодняшний день не значил ничего в силу забывчивости или, может, равнодушия, недоуменно смотрели по сторонам, старались расшевелить других, но, после того, как на них устремлялись сердитые взгляды "скорбящих", спрашивали, в чем дело. Узнав причину, они будто бы виновато вздыхали и оглядывались на меня, Полковника и Такуми с сожалением, или же просто затыкались. Но мне на них плевать. "Плевать мне на ваши сожаления" - то и дело проскальзывало в голове, когда я смотрел в окно на бесконечный дождь. Другим этот день и не мог быть. Он не мог быть солнечным, веселым и задорным, какой она была. Так было бы тяжелее. Плачущее небо мне нравится больше. Аляска... Я поплакал бы вместе с небом, как глупо бы это не звучало, но сил на это больше нет. Я недавно понял одну вещь - бесконечно скорбеть я не могу - уверен, тебе бы это не понравилось. Потому что на самом деле ты живешь. Ты, может, даже живее многих находящихся в этом классе, твой образ сейчас передо мной, ты мило улыбаешься и сверкаешь зеленью своих глаз, лямка легкого топика спала с плеча... Я в тысячный, нет, в миллионный раз вспомнил твое: "Продолжим потом". Аляска Янг, ты мечтала выбраться из лабиринта, мечтала быстро и по прямой, хотела продраться сквозь эти жуткие каменные стены, напролом, не жалея себя, пусть даже с кровью, с синяками и усталостью - выбраться, да? И ты не подумала о нас? Не верю в это, не хочу. А, может, ты нашла выход и показала его нам?.. - Какой же у тебя депрессивный вид, - Полковник хлопнул меня по спине со всей дури, разбивая на осколки мои размышления. Ничего, я их попозже соберу и склею. - Посмотрел бы на себя, - вмешался Такуми наигранным позитивным голосом, и воцарилась неловкая тишина, каждый из нас опустил взгляд на пол, я поджал губы и ждал, когда эта тишина нарушится, когда уже она, невыносимая, тяжелая, исчезнет от малейшего звука, короткой фразы, неловкого движения - чего угодно. - Что ж, - тишину наконец нарушил Полковник. Он хлопнул по своим коленкам, выпрямился и глянул на нас, - занятия закончились. На сборы полчаса, - он сделал паузу. - Она же ждет нас. Мы с Полковником собрались быстро - минут за десять, и решили пойти покурить в ванную. Курили молча, завороженно смотря на этот дурацкий низкий душ и пар, смешивающийся с дымом сигарет. Я постоянно представляю себе, что было бы, если хоть один из нас тогда удержал Аляску, не позволил ехать. Обиделась бы? Наверно. Полезла бы драться? Возможно. Попыталась бы сбежать и все равно уехать? В моей голове начали проявляться картинки солнечной жизни, светло-зеленой, как ее глаза, и я чуть позволил себе улыбнуться, как реальность снова забрала меня к себе. Я зажмурился от бессилия, я понимал, что эти размышления не приведут ни к чему хорошему, может, даже, однажды придут за мной добрые дяди в белых халатах и увезут в светлую неуютную палату, где мне ничто не помешает жить иллюзиями. Жить воображаемым миром, в котором Аляска - жива и моя. И тут я подумал, что, наверное, даже хочу этого. - Тебе страшно ехать? - Нет... - А мне страшно, - Полковник потушил сигарету и кинул ее в стену, нахмурившись. - Пошли, сколько можно. На улице лило как из ведра, и мы пулей пустились к машине, успев все равно хорошенько намокнуть. Я удобно примостился на заднем сидении, и мне вдруг вспомнилось, как мы все в Аляскином Цитрусе ехали в Макдональдс - есть картошку фри и познавать магию тангенсов. Скудные милые воспоминания. Мне все тяжелее от них, все большим пресом они становятся для моей души, грызут ее, как голодные собаки завалявшуюся косточку. Я закрыл глаза и начал погружаться в сон. - Невозможно сильный ливень, - слышал я сквозь дремоту ворчание Полковника. - Стена, а не дождь. - Мы же преодолеем эту стену? - попытался пошутить Такуми. Я проснулся от того, что больно ударился головой об дверцу машины, и не сразу понял, почему вдруг она едет не прямо по дороге, и почему Полковник дико кричит что-то невнятное, почему машина уже даже не едет - заваливается на бок и переворачивается, переворачивается, у нас ломаются кости, течет бурая кровь. Мне хватило секунды, чтобы все понять - Такуми не справился с управлением. Не преодолели эту стену из дождя. Или вышли из лабиринта?.. Аляска, как думаешь, какое бы мне выбрать последнее высказывание? Мне ничего не идет в мутную голову, хотя я много раз обдумывал, что мне сказать перед смертью, когда заняться было нечем. И вот - все слова разлетелись, сознание уже мутнеет и даже жуткая боль будто жалеет меня и ослабляет немного хватку, давая уйти спокойно. Знаешь, у меня даже паники нет, не страшно умирать. Интересно, а тебе было страшно? Умирая, Виктор Гюго сказал: "Это битва дня и ночи. Я вижу черный свет". А я вижу зелень глаз твоих, Аляска Янг. "Я люблю тебя" - шепчу одними губами и отпускаю сознание.