Charmant

Я никогда не был под влиянием женщины; напротив, я всегда получал власть над их волей и сердцем, вовсе не заботясь об этом. Почему же так? – вероятно, оттого, что никогда нечем не дорожил в своей жизни, а они каждую секунду боялись, что однажды, ранним утром, я не оставлю о себе и записки? Или же - это магнетическое влияние сильного пола на слабый? Быть может все потому, что никогда не встречал достойную? Надо признаться, что никогда и не искал такую. Правда, теперь я должен признаться: один раз, лишь один, я любил девушку. Такие искрящиеся глаза – именно искрящиеся, говоря о ее глазах, нельзя было не отметить, как часто я заглядывался на них: выражение этого взгляда, было очень неопределенно, с долей насмешки и таящийся нежностью; нижние и верхние ресницы были так длинны, что солнечные лучи не отражались в зрачках. Ее нежные руки и изящные пальчики, как у настоящей пианистки, я клянусь, я помнил каждое чуткое касание, особенно запомнились на лице, я до сих пор прикрываю глаза, вспоминая. И дело было даже не в изгибах ее тела и то, как слетало с пухлых губ мое имя, я был покорен ее вольностью, которую никогда не мог победить; ее духом и складом ума. Вспоминается мне: Ливень застал нас в беседке, и заставил задержаться на 40 минут. Она не заставляла меня клясться в верности, не спрашивала, что я чувствовал к ней. Она занимала все больше пространства в моих мыслях, - она была единственной в мире девушкой, которую я не смог бы обвести вокруг пальца, или ввести в заблуждение. И даже если мы разлучимся, может быть, навек: воспоминание о ней останется неприкосновенным, ни одна амнезия не сотрет ее из моей памяти. Я часто ловил себя на мысли: «Как же все это началось?». Зачем я так упорно привязывался к ней, не обращая внимания, ни на ее противостояния, ни на голос разума. А ведь было невероятно интересно, наблюдать за тем как она и конечно я, все больше и больше приближались друг к другу. Наша связь, как цветок, распускалась совсем медленно с той же трепетностью, и я как завороженный наблюдал за этим. С самого начала, она и не думала, даже о возможности нашего общения, когда я надеялся поймать нежную улыбку или услышать озорной смех. Это не было тем, что испытывают ребята в старшей школе, но совершенно также сносило голову, я полностью был очарован ею. Энни, даже когда я звал ее в мыслях, то всегда ее имя вытягивалось с особым волшебством. Я отчаянно желал быть причиной ее страданий и радостей, не имея на то никакого права . Я прекрасно понимал, что это была сладкая пища для ее гордости, но ничего не мог поделать с собой. А что такое счастье? Конечно же, сытая гордость, именно поэтому я давал ей насладиться своей беспомощностью, чтобы окончательно заполучить ее, основательно, и со всеми ее причудами. Вот так мы прожигали наши дни, мучая друг друга, кто же мог мне сказать, что закончится все так печально? Что, оставив меня измотанного, пустого, она не обернется уходя? Что аромат ее запаха так быстро испариться из моего дома и все мои попытки сохранить частичку ее, окажутся четными. Что я в страхе буду смотреть на мир, и засыпая, если повезет, буду воссоздавать ее образ. Она навсегда останется со мной, она всегда будет моей болезнью. Очаровательно. Не правда ли?